На пожелтевших страницах...

Вот, я достала свою Музу из-под дивана и написала главу))) Мне кажется, что что-то не так... _______________________________ Маленький покошенный домик, обросший кудрями винограда, доживал свои последние дни на окраине деревни. Во дворике, на огороде, трудилась молодая семья. Новые феодалы - новые правила. Они начали сдирать с жителей почти все, заставляли работать наизнос. Хоть и сельское хозяйство процветает, но эту девевушку удача обошла стороной. Аккуратно перебирает семена красавица жена, облаченная в белоснежное кимано, а неподалеку вспахивает землю ее муж, чьи каштановые волосы завязаны в высокий хвост. - Сен, я не уверена, что у нас что-то вырастет, - девушка удрученно вздыхает, откладывая в сторону еще одну горстку. - Земля уже не та, а на удобрения денег не хватит. - Ты завтра в храм помолиться сходи. Надеюсь, хоть это еще не платно. Не беспокойся так, Юки, переживем, - вытирая тыльной стороной ладони крупные капли пота, парень садиться рядом с ней. Соде но быстро сбегала домой, принеся маленькую плошку с водой. Бывший самурай, а теперь мирный семьянин улыбнулся возлюбленной. - Знаешь, я тут к кузнецу сходил. Он согласился починить мой старый меч, да и для тебя катану выковать, - допив, он забавно сщюрился от солнца, навязчиво светящие в глаза. - На какие деньги? - скрестив руки на груди, блондинка с укором посмотрела на шатена. Они и так последние гроши считали, а хорошее оружие - дело не из дешевых. - Бесплатно. Помнишь, мы ему часть своего урожая отдали, когда он из-за болезни ничего вырастить не смог, - потянувшись, Сенбонзакура снова пошел работать. В замке только что закончился обед и феодал, откинувшись в кресле, смотрел скучающим взглядом в окно. Что ни говори, а ему было скучно. Чудовищно скучно. Сварливая жена давно умерла и больше не разбавляла тишину своими порой маразматичными ругательствами. - Господин, я слышал на окраине танцовщица живет, что прекрасней всех дам Японии. Ее белое кимано чище снега, прекрасные волосы пшеничными водопадами струятся с узких плеч, осанка, как у знатной особы, манеры самих императоров, изумительный стан. Словно сам Ками-сама ведет ее в танце за руку, - услужливый помощник, не первый год знающий хозяина, поделился недавно услышанным. - Приведи, - безразлично ответил мужчина. Он о многих такое слышал и уже успел разочароваться в прекрасном поле. - По приказу господина Соде но Шираюки должна в течении дня явиться во дворец, ибо феодал воочию желает убедиться в ее красоте и мастерстве. Коль понравиться ему, то вознаградит он тебя стольким количеством денег, сколько унесешь, - жилистый мужичек, переминаясь с ноги на ногу, гордо продиклорировал приказ. Девушка, ошарашенная таким предложением, удивленно моргнула и повернулась к спустившемуся Сенбонзакуре. - Иди, я знаю, ты любишь танцевать. Так что сейчас мешает? То, что зритель - феодал? Так сочти это за честь и признания, не волнуйся ни о чем, - тепло улыбнулся шатен, приобнимая жену. Блондинка кивнула, следуя за уходящим обратно слугой. - Скоро вернусь! - уже из-за покошенной калитки махнула она рукой. - Здравствуйте, - низко поклонилась Шираюки перед хозяином замка, успокаивая дрожь в коленях. Мужчина лишь глухо угукнул и приказал начинать. Вдохнув побольше воздуха, девушка медленно закружилась в танце под нежное пение инструментов. Шаг за шагом - все больше уверенности. Шаг за шагом - движения, как волны на воде: плавные, точные, завораживающие. Шаг за шагом - музыка не нужна, она ее почти не слышит, как хрупкая снежинка в своем неповторимом танце. Старый вдовец восхищенно наблюдает, как движется хрупкая девушка с легкой улыбкой. Последние ноты повисли в воздухе - Соде но закончила. В зале ненадолго поселилась тишина, но быстро была прогнана в угол аплодисментами и несдержанными криками восторга. Блондинка краснеет, неловко мнется, смотря в пол. Она любит танцевать. Но теперь только для Сенбонзакуры. Феодал медленно подходит к ней, улыбается. - Я бы хотел видеть вас своей женой, - хрипловато произносит он, отчего Шираюки вздрагивает, хочет с горяча запечатать на его щеке пощечину, но держит себя в руках, отвечая лишь: - Я уже замужем. - Как жаль. Принесите красавице золото! - последнюю фразу он говорит уже громко, а подумав с полминуты, снова тихо добавляет. - Я подожду еще месяц. Надеюсь, вы передумаете. - Ну что, Юки, все хорошо? - бывший самурай обнимает жену, сажает на стульчик с едва покосившейся ножкой. - Да, Сен, все прекрасно, только... - она сглатывает, неловко молчит, но соврать не может. - Он сказал, что хочет быть моим мужем... Шатен молчит, а девушка видит как длинные пальцы крепко сминают старую одежду, как невольно появилась маленькая складочка между нахмуренных бровей, как зрачки сероватых глаз опасно сужаются. Но вскоре плотно сжатые губы снова тянутся в улыбке. - Каков подлец! Такая Юки мне самому нужна, не отдам никому! - Соде но молча обнимает, на глазах едва заметные слезы. - Если ты, конечно, не... - О чем ты, Сен?! - она шуточно бьет по лбу, отчего парень смеется и блондинка тоже не смогла удержаться. - Юки, старик кузнец только что отдал нам катаны, - девушка спускается на кухню, где сидит ее муж. На его коленях покоятся, как сторожевые псы, два меча. Один абсолютно белый с круглой гардой, а от рукояти, колеблемая на ветру, тянется лента. Второй же с аметистовой рукояткой и, словно в контраст, квадратной цубой. Шираюки не в силах удержать восторженный вздох. - Согласен, они прекрасны, - и протягивает жене белую катану. - Самураи забирают жизни, а значит они бездушны. Ее нет, она пропала еще с первой битвой. Но это глупость! Душа самурая - меч самурая! Тот, кто не сможет предать, если в него верить, тот, кто является частью тебя! Девушка всегда любила слушать Сенбонзакуру в такие моменты. Возможно, шатен даже и не замечает, что говорит, а просто делиться мыслями. - Эй, слышал, что твоя жена за феодала выходит, - бывший самурай обернулся, недовольно хмыкая. - Неправда. Не знаю какая ворона тебе это в ухо каркнула, но она ошиблась. Да и тебя это не касается! - Не заводись, я просто спросил! Хотя, с богачом ей бы легче было, такая красавица не должна гнить в разваливающемся доме, да землю днями напролет ко... - Замолчи! - перед глазами сверкнула в лучах заката сталь. - Язык сейчас отрежу, не побоюсь! - Успокойся, я лишь... - мужчина попятился назад, закрываясь руками. Шатен убрал катану в ножны, разворачиваясь в сторону жилища. - Юки, ты здесь? - дряхлая дверь пискляво скрипнула. - Да, что-то случилось? - блондинка спустилась, на ходу заплетая длинные волосы. - Выметайся! Собирай свои вещи и выметайся отсюда! Живо! - поломанный гребень вывалился из изящных ручек, с кротким стуком упав на пол. - Что? Т-ты что, пьян? - она хотела подойти, но Сенбонзакура зло ударил кулаком по стене. - Я сказал выметайся из дома! Не желаю тебя здесь видеть больше секунды! - старая дощечка под рукой громко треснула, переломившись напополам. - Да что случилось?! Что на тебя нашло, Сен?!. - Замолчи! Ты не понимаешь, что я тебе говорю?! Пошла вон! Ты мне более не жена, убирайся! Кап, кап - так разговаривают слезы, падая на пол. Кап, кап - так поет отчаяние, помутняющее хрупкий разум. Кап, кап - так кричит боль души, боль сердца, боль... Сенбонзакура смотрит вслед убегающей в слезах девушки, а на боку в ножнах неслышно позвякивала катана, белая лента все так же прекрано развевалась на ветру. Когда ее стройная фигурка скрывается из виду, он не может удержатся и с глухим стоном подает на пол. - Юки, прости меня, Юки... Я люблю тебя, прости... Прости, умоляю... Прости! - ему тяжело прогонять возлюбленную, единственную, что смогла стать важнее битв и крови. Он ломает свою жизнь, но даже смотря на то, как бедняжка корчится от боли, он не изменит решение, что принял ради Шираюки. Он плачет в своей жгучей истерике. Зачем? Зачем?! Чтобы она была счастлива, ведь рано или поздно заработанное золото растратится и они снова будут держаться из последних сил. Нет, пусть лучше это будет только с ним! Любовь жестока к людям. И это убивает слишком многое... - К вам танцовщица, господин, - все тот же жилистый слуга робко заглядывает в покои феодала. - Пусть войдет, - сразу вскакивает в постели хозяин. Соде но вошла не поднимая красных от слез глаз, осторожно ступая по дорогим коврам. - Я согласна выйти за вас, - выдающе голос дрожит. Мужчина кочает головой, но молчит, не говоря ничего. - Организуй церемонию к завтрашнему дню, прикажи сшить самые лучшие кимоно и юката, приготовьте самые вкусные блюда и завезите самое пьянительное саке! - мужичек судорожно выпрямился, как по стойке смирно и побежал выполнят поручения. - Благодаю, - шепнула блондинка. - Могу я пойти в свою комнату? - Конечно, тебя проводят, - она поклонилась, выходя. Спустя месяц Сенбонзакура ушел, взяв лишь катану да остатки еды, ведь больше ничего-то и не осталось. Зашел напоследок в огород, обвел взглядом маленькие всходы, а после, не оборачиваясь на умирающий домик, холодящим скрипом провожая хозяина, направился к кузнецу. - Не мог бы ты за огородом проследить, - старик обернулся, положил молот и ухмыльнулся. - И куда же ты собрался? - добрый прищур глаз, кажущихся такими маленькими из-за складок морщин. Он помнил, как маленький самурай бегал по этим улицам, а в юношестве заглядывался на Шираюки, мудреным образом перевесившись через забор, как они уже вмести с хохотом крали яблоки ворчливого гончара, живущего по соседству. - Хоть на мир посмотрю. Уже никто не держит, - шатен поправляет длинный хвост, кузнец улыбается. - Возьми моих денег, а то не протянешь долго. Береги себя, - парень недовольно качает головом. - Что несешь, старый хрыч? Какие деньги, ты быстрее меня помрешь, - глухо смеется Сенбонзакура, но без злобы или издевательства. - И ты на рожон не лезь. Разворачивается, последний раз оглядывает маленькую коморку, и уходит. Деревья на ветру машут зелеными от листвы ветвями-руками вслед юноше, солнце, как заботливая мама, гладит теплом по темному затылку. Бывший самурай грустно улыбается, нет, он не хочет оборачиваться... Уходя, не смей оборачиваться. Ведь это - обещание вернуться... Сенбонзакура стал преступником. Не таким, что бездумно убивает ведомый лишь эйфорией от запаха кровь и гортанных воплей жертвы, готовой целовать ноги убийце, только бы тот ушел, не трогал, не приходил больше. Не таким, что следует своей цели, безразлично ко всему остальному, шествуя по самому краю обрыва. Шаг не туда, и... Нет, он грабит и калечит чтобы выжить. Чтобы не быть стертым из этого мира, как мошка на стекле. - Уйди, не надо! - кричит, бьется, как бабочка в ладони. Только он - не бабочка, его не отпустят. Взмах, истошный вопль, от которого шатен брезгливо морщится. Из раны на плече капает на дорогу кровь. Парень готов поклясться - он чувствует ее стальной вкус. Взмах, на этот раз алым окрашивается лицо. Взмах, еще, еще... Чем отличались жертвы бывшего самурая - глубокие маленькие порезы в тысячном количестве. Мука адская, если подумать. Несчастные не умирают, большинство даже в сознании. Однажды его поймали. Навалились всей толпой и выбили из рук оружие. Связав, люди устроили над ним самосуд. На две балки прибили перекладину, отчего получилась конструкция, похожая на "П". Обездвиженного шатена подвесили за его же волосы и оставили. Ненадолго... Родственники пострадавших решили отплатить ему тем же. Каждый из них взял кнут и начал наносить удары. Казалось, длилось это вечно, время увязло в кровавом сгустке, будто избитое как и парень. Напротив жил сад из сакуры. Если бы лепестки были бы не нежно-розовые, а жгуче алые, то в этом могло бы быть что-то глубоко символичное. Что-то такое, отчего хочется плакать, винить все этом чертовом мире за несправедливость и любить, искренне любить. Маленький экипаж феодала и его красавицы-жены проезжал по стране. Из города в город. Мужчина, смотря на уж слишком загрустившую Шираюки, решил таким образом развеяться. Блондинка была не против. Честно сказать, даже все равно. - Здесь проходит казнь преступника. Не хочешь ли посмотреть? - человеческие пытки, их искаженные болью гримасы, хрипящие вопли - всегда занимали первые места среди развлечений, ведь умирают не они, а значит это весело. - Как пожелаете, - Соде но натянуто улыбается, не смотрит в глаза. Выйдя на площади, она даже не сразу узнала мученика. А что можно узнать в кровавом месиве? Только каштановые волосы слишком знакомы, да и спокойно-измученный взгляд голубых глаз... Феодал еле успел подхватить упавшую в обморок жену, по щекам которой уже четил дорожки влажный хрусталь. Он решил, что она просто впечатлительная, мало ли. На небе сгущалась ночь, звезды беззвучно плакали, а Сенбонзакура все также смотрел на сакуру, чьи лепестки задиристо игрались на ветру. Осторожно вдыхал свежий вишневый запах, вздрагивая от ломящей, резкой боли. Звук рассекающей воздух стали - его преступник знает не понаслышке. Мгновение и бывший самурай рассеченой щекой чувствует холодную землю. - Сен, - родной голос танцовщицы отдается печальной радостью в груди. - Юки, - девушка плачет, парень, наверное, тоже. Она кладет рядом меч с фиалковой рукоятью, осторожно помогает сесть. "Как поживаешь?" - читает Шираюки в его глазах. "Без тебя немогу." - с грустью видит Сенбонзакура. "Ты сильная, все сможешь" "Наверное... Держись..." Немой диалог красноречивее метафор и рулад. Ему не помешать, не перебить. Соде но держит в руках свою катану и осторожно вкладывает ее в руку бывшего мужа. "Пожалуйста..." "Прости..." "Уже давно..." "Спасибо..." Алой вишней на кимоно выступает кровь. В звенящей тишине преступник прижимает мертвое тело танцовщицы. - Эй, да у меня маску украли?! Что за произвол! - ругается на площади сварливый торговец. - Что?! У меня украли самурайские доспехи! Вор! Посреди бела дня обчистили! - Сенбонзакура со вздохом слушает лепет двух скряг, натягивая на избитое тело одежду. Завязав волосы в привычный хвост, он одевает оскаленную маску, поправляет оружие на поясе и уходит восвояси. Через несколько лет, когда уже голова закружится от бесконечного моря кровавой боли, он придет сдаваться власти. Но те, избив преступника до полусмерти, выбросят его на улицу. Только под вечер он доползет до старой сакуры, нарочно не отреагирует на крадущегося сзади неопытного убийцу и не вздрогнет, когда тот перережет ему горло. Чтобы под медленным дождем вишневых листьев горе-преступник так и не смог снять жуткую маску, непокидающей своего места. Глава клана Кучики спокойно гуляет по улочкам Сейрейтей, положив руку на сиреневую рукоять своего зампакто. Рядом идет его младшая сестра, с улыбкой смотря на свой белоснежный духовный меч. "Спокойный сегодня день, Юки." - не обращает внимания Бьякуя на голос в своем внутреннем мире. "Ага, Сен. Очень спокойный." - Рукия лишь удивленно моргнет и поспешит догнать брата. Они изменились. Теперь Соде но полностью белая, даже волосы словно поседели, а Сенбонзакура... Внешне он не поменялся, а внутри... Об этом может знать лишь Шираюки. Немой диалог. Что может быть прекрасней?