Broken Out (Broken In)

Стоя в тренировочном зале, Квай-Гон наблюдал за тем, как его новый падаван блестяще переходил от одной ката к другой. Его форма была идеальной: несмотря на долгое отсутствие реального обучения в Храме, он тренировался в течение многих лет, оттачивая и совершенствуя то, что знал, вместо того, чтобы учиться ненужным привычкам. Квай-Гон шагнул вперед, когда Оби-Ван выполнял пятую ката, его тело было идеальным, каждая мышца именно там, где должна быть, но эта часть тренировки была прекрасным поводом, чтобы полапать своего падавана, под предлогом улучшения его позы. Когда Квай-Гон прикасался к нему, он всегда напрягался, вздрагивал, но затем легко расслаблялся в его руках, покорно позволяя своему мастеру вести его. Лоб падавана и его джедайские одежды были мокрыми от пота (те самые, что он дал ему - так как его прельщала мысль, что по его кораблю будет сновать чистый, невинный маленький падаван-джедай - он просто не смог устоять), и Квай-Гон уже задумывался, как бы заставить Оби-Вана снять туники, под предлогом практичности. Нет, сегодняшним утром Оби-Ван, возможно, казался взвинченным, даже по его собственным стандартам. И Квай-Гон улыбнулся про себя, подумав, понравился ли его падавану вчерашний подарок. Что, если он завтра повысит температуру на пару градусов, заставив тем самым Оби-Вана раздеться – и подаст ему пример, как поступают все хорошие учителя. Он доводил Оби-Вана до полного изнеможения, или, по крайней мере, думал, что доводил, но его ученик каждый раз удивлял его, снова вставая, поднимаясь с пола на дрожащих мышцах, чтобы выполнить требования, которые, как знал Квай-Гон, были чрезмерными, а затем еще и благодарил его за суровую тренировку. Когда ситх впервые разработал столь абсурдную программу обучения, он думал, что это заставит Оби-Вана отказаться от его детской мечты – стать джедаем – Квай-Гона злило, что даже после того, как его отвергли, Оби-Ван все еще так почитал их. Итак, ему хотелось изменить это, показать юноше, что жизнь джедая – ничто, в ней нет ничего, кроме работы и долга. Что она пуста без любви, удовольствия и наслаждения. Но каждый раз, когда он ожидал, что Оби-Ван наконец запросит пощады, послабления режима, юноша принимал новый вызов, стараясь сделать именно так, как требовал Квай-Гон, чаще всего преуспевал и никогда не повторял одну ошибку дважды. Джинн хотел бы показать Оби-Вану, что лучше быть милым и хранимым, чем служить инструментом для Ордена, для которого он не имел никакой ценности. Несмотря на это, он нашел, что падаван отчаянно старался выполнить требования и, наконец, доказать, что он достоин, и Квай-Гон знал – юноша скорее свалится замертво, чем сдастся. Ему было любопытно узнать, что будет, когда Оби-Ван действительно отключится. После обеда в зале глаза Оби-Вана остановились на ничем не примечательном куске стены, именно том, напротив которого накануне Квай-Гон трахал Ксанатоса. Это было глупо, Ксанатос хотел места в его постели больше, чем в его организации, но последнее было всем, что у него действительно было, и это делало мужчину ревнивым и мелочным. Ксанатос был слабее его, слишком слабым, чтобы оставаться учеником ситха. Низведенный до меньшей роли и все еще страдающий от этого, для Квай-Гона он никогда по-настоящему не представлял угрозы, и они оба знали об этом. Однако Ксанатос был легкодоступен, он так охотно раздвигал ноги, что Квай-Гон знал, что его всегда встретят согласием, и ему нужен был кто-то удобный для организации такой сцены. Его бывший ученик был бы в ярости, если бы узнал, что Аварус использовал его только для того, чтобы создать образ в глазах его нового падавана, но он перестал обращать внимание на Ксанатоса и его ярость много лет назад. Он слышал, как Оби-Ван наткнулся на них в комнате, трахая Ксанатоса жестче в тот краткий миг, и вскоре кончил, зная, что его падаван не сможет не думать об увиденном, и надеясь, что это подтолкнет юношу к образу Квай-Гона, делающего то же самое с ним. Он хотел Оби-Вана так сильно, что и вспомнить не мог, когда в последний раз так желал кого-то. Но он был терпелив, что бы ни говорили о нем старые мастера храма, он мог подождать. Дни шли, и Квай-Гон знал, что его милый падаван ласкал себя по ночам: Оби-Вана было легко прочесть, он никогда не мог встретиться с Джинном взглядом за завтраком, когда он делал это, ситх поддразнивал его, наслаждаясь тем, как легко было заставить Оби-Вана покраснеть, и что, несмотря на смущение, он не переставал доставлять себе удовольствие в тиши ночи. - Питомец, - сказал Квай-Гон однажды утром, когда тот почти откусил фрукт пава. Он вздрогнул, маленькая струйка сока стекла по его губе, ситх ловко утер ее большим пальцем, и немедленно отправил каплю себе в рот, пока Оби-Ван отчаянно следил за его движениями, – Прошла почти неделя. - Да? – ответил Оби-Ван, в его словах чувствовалось беспокойство – он всегда нервничал, когда Квай-Гон говорил за завтраком, пока то, что он делал прошлой ночью, было свежо в его памяти. - Ты выглядишь напряженным сегодня утром, не скажешь мне, почему? – спросил Квай-Гон. Он мечтал о том дне, когда Оби-Ван подробно расскажет ему о том, как он прикасался к себе, дне, когда он позволит Квай-Гону наблюдать, хотя ситх знал, что они еще очень далеки от этого - Оби-Ван все еще больше похож на закрытый бутон, чем на цветущую розу, – Ты плохо спал? - Я спал хорошо, - ответил Оби-Ван слишком напряженно и вежливо, и Квай-Гон понял, что он лжет. - И как ты собираешься правильно тренироваться, если ты устал? Разве я не заслуживаю тебя в лучшей форме? – спросил Квай-Гон, игнорируя отрицание своего падавана, манипулируя его стремлением угодить, изогнув бровь, когда взгляд Оби-Вана стал отчаянным. - Простите, мастер, я устал, но я все равно буду усердно тренироваться, я обещаю. - Почему ты плохо спал, падаван? – настаивал Квай-Гон, наблюдая за тем, как губа Оби-Вана становится влажной и розовой от покусываний. Он закатал рукава рубашки, наслаждаясь тем, как взгляд юноши постоянно останавливался на его предплечьях, когда он это делал. - Я… я отвлекся. - В темной тихой комнате не может быть так много отвлекающего, - ответил Квай-Гон, наслаждаясь тем, как Оби-Ван увиливал от ответа. - Я был отвлечен собственными мыслями. Я знаю, что должен был развеять их с помощью медитации и легко уснуть, но это было… трудно в последнее время. Простите, мастер, я не хотел вас разочаровывать, - выпалил Оби-Ван, глядя с тревогой. - Ты можешь разочаровать меня только ложью, питомец. А теперь скажи мне, какие мысли так отвлекали тебя? – спросил Квай-Гон так, словно он не мог догадаться. Оби-Ван продолжил покусывать губу, пока она не стала такой пухлой, что ситху пришлось сдержаться, чтобы не облизнуть ее. Вместо этого он предложил юноше кусочек фрукта из своих пальцев, и его падаван, как бы он ни был рассеян, наклонился вперед и взял его губами. Он как всегда покраснел, когда понял, что сделал, и быстро прожевал, – Скажи мне. - Грязные вещи, - в конце концов сумел пискнуть Оби-Ван, и Квай-Гон знал, что такая недосказанность не должна столь сильно волновать его, но трепет возбуждения все равно пробежал по нему, хотя он тщательно скрывал это. - Ну, это может означать очень много вещей, возможно, посуду в раковине? - Нет, - ответил Оби-Ван, нотка раздражения, которая так нравилась Квай-Гону, проскользнула в его голосе. В такие моменты юноша знал, что Аварус играет с ним, дразня, тем самым показывая, что он позволяет это. - О, что тогда? – настаивал Квай-Гон, не давая уйти от ответа, когда Оби-Ван посмотрел на него полураздраженным, полуумоляющим взглядом, но, как обычно, желание угодить Джинну и не быть выброшенным, снова победило его смущение. - Я думал о том, что вы просили меня сделать, когда я впервые попал сюда, и о том, что я… и о других вещах тоже. - Я почти не удивлен, питомец, ты так долго лишал свой маленький член внимания. - Мастер, пожалуйста… - Тебе приятно делать это, не так ли? Знаешь, это гораздо приятнее с партнером - чувствовать на себе чью-то руку, если… если, конечно, ты не продолжаешь тереться о кровать, вместо того, чтобы обхватить рукой свой член, - произнес Квай-Гон, хотя был совершенно уверен, что знает ответ. Образа его невинного маленького падавана, отчаянно прижимающегося к подушке, было почти достаточно, чтобы свести его с ума. Лицо Оби-Вана выдавало правду, нижняя губа задрожала: казалось, он был готов заплакать от унижения, но Квай-Гон заметил, как расширились его зрачки, показывая, что в глубине души его питомцу нравилось это. - Простите, я… - За что ты извиняешься? О, питомец, ты даже не знаешь, я облегчу тебе задачу. Я хочу, чтобы ты продолжил трогать себя, когда захочешь, перестань отказывать себе, ты ведь можешь сделать это для меня? – промурлыкал Квай-Гон низким голосом, так что Оби-Ван инстинктивно наклонился вперед. Аварус продолжил, только когда Оби-Ван нервно кивнул ему. – Хороший мальчик, и я хочу, чтобы ты делал это так, как тебе удобнее, так что, милый падаван, если это означает тереться своим маленьким членом о подушку, вместо того, чтобы использовать руку, то это именно то, чего я хочу от тебя. Я так старательно тренирую тебя, ты можешь, по крайне мере, сделать это для меня, не так ли, питомец? -Д-да, мастер, - голос Оби-Вана дрожал, его присутствие в Силе было восхитительной смесью тревоги и облегчения. Он позволил Оби-Вану спокойно закончить свой завтрак или, по крайней мере, больше не настаивал на разговоре на эту тему. Позже, в тренировочном зале, он все-таки смог заставить Оби-Вана нерешительно снять табард и туники в первый раз, его ката стали менее уравновешенными из-за отвлечения внимания на столь же обнаженную грудь Квай-Гона, пугливости от ощущения рук Джинна на своей коже и изнеможения от недостатка сна и жесткости тренировок. Была еще одна причина того, почему Квай-Гон так усердно работал над ним - не только из-за надежды, что этот милый мальчик уступит и попросит более легкой жизни, отказавшись от своей мечты джедая, но и потому, что, когда Оби-Ван уставал, он меньше сопротивлялся Квай-Гону, легче принимал подарки и сладости, его мысли чаще задерживались на приятных вещах, что было легко понять по поднятым уголкам его губ. В его девятнадцатый день на корабле Оби-Ван был так отвлечен мускулами и татуировками на груди Квай-Гона в зале, что на мгновение ситх решил, что он сломал юношу быстрее, чем он ожидал. Оби-Ван невольно облизнул губы, и Квай-Гон подумал, что тот попросит прикосновения намного раньше, чем он думал. Но несмотря на все маленькие битвы, которые Оби-Ван проигрывал, он все еще отказывал себе в этом, неудивительно, учитывая, как он говорил о самоудовлетворении. Квай-Гон был так расстроен, что схватил Ксанатоса за запястье и взял его сзади на обеденном столе, где, как он был уверен, Оби-Ван в конечном счете увидит их, когда он, как и следовало ожидать, придет в поисках своей еды. На этот раз Квай-Гон не притворялся, что не заметил его, на секунду встретившись взглядом со своим падаваном, прежде чем Оби-Ван опомнился и выбежал из комнаты, пока ситх крепче прижимал Ксанатоса к столу, представляя зеленые глаза и невинное лицо во время оргазма. На несколько дней его внимание отвлекла работа, его бизнес на Нар-Шаддаа: банда выскочек была достаточно глупа, чтобы вторгнуться на его территорию, захватив торговлю нелегальной кибернетикой, зная, что Аварус контролирует ее. Необходимо было преподать урок. Корабль приземлился в космическом порту, и Квай-Гон запретил Оби-Вану покидать корабль: чувство вины подкралось к нему, когда плечи Оби-Вана опустились от разочарования, ведь он оставался прикованным к кораблю. Но Нар-Шаддаа была опасным местом, и на улицах невинный и потерянный падаван-джедай был бы схвачен в считанные минуты. Он взял с собой Ксанатоса, как самого высокопоставленного лейтенанта на корабле, и из-за красивого лица враг часто недооценивал его. Нар-Шаддаа кишела крысами Квай-Гона, слишком запуганными Дартом Аварусом, чтобы даже подумать о том, чтобы солгать ему, и он быстро обнаружил базу этой новой банды. Без предупреждения, и еще до захода солнца все, кто когда-либо хоть раз словом перемолвился с Нес Бегде, были выпотрошены и развешены по всей округе, как жуткое сезонное украшение. К тому времени, когда они вернулись на корабль, Ксанатос все еще был полон адреналина и предсказуемо попытался просунуть руку под задравшуюся рубашку Квай-Гона, мужчина перехватил запястье и оттолкнул его, бросив на Ксанатоса предупреждающий взгляд и используя Силу, чтобы отбросить его, когда он попытался снова. Ксанатос пожаловался на то, что все всегда происходит на условиях Квай-Гона, а Джинн предупредил его, чтобы он не забывал свое место. Когда мужчина нашел Оби-Вана, тот, практически подпрыгивая на носках от волнения, спросил Квай-Гона, могут ли они пойти тренироваться, и, явно забывшись, схватил Джинна за руку, который после такого согласиться бы почти на все: это был первый раз, когда Оби-Ван первым дотронулся до него. Он отвел своего падавана в тренировочный зал и заставил выполнять приемы на мечах, пока часть этой избыточной энергии не покинула его. Оби-Ван хорошо владел мечом, что удивительно, учитывая долгое отсутствие у него оружия. Конечно, он был далек от того, чтобы превзойти Квай-Гона, но Джинн узнал талант, когда увидел его. В очередной раз он проклял Орден джедаев за то, что тот выбросил Оби-Вана, заставив его чувствовать себя ничтожным, недостойным, бесталанным когда он был переполнен им. Когда они сделали перерыв, и Квай-Гон предложил Оби-Вану попить и насладиться сладким, Ксанатос вошел в комнату, держа в руке датапад и протягивая его Квай-Гону, чтобы тот прочитал, стоя излишне близко. Это был отчет с Татуина, обо всех заброшенных местах, о нелегальных гонках, которые приносили деньги и сохраняли статус-кво на этой бессмысленной куче песка, помогая поддерживать баланс, который у него был с хаттами, так что он надеялся, что они не заметят готовящегося заговора, который скоро должен осуществиться. - Цифры упали, - сказал Квай-Гон, нахмурившись от прочитанного – в системе был сбой, неожиданный победитель, которого нельзя было допустить. - Вот почему я знал, что вы захотите увидеть это немедленно, - ответил Ксанатос, едва сдерживая ухмылку в адрес Оби-Вана. Его ревность не была неожиданностью, он ревновал постоянно, независимо от того, насколько четко Квай-Гон обозначил границы их отношений – предел его внимания. Однако, когда Оби-Ван подошел к нему вплотную, достаточно близко, чтобы Квай-Гон почувствовал его тепло, и посмотрел на него снизу вверх большими глазами, нервно кусая губу, ситх был удивлен. - Могу я взглянуть, мастер? – спросил он ласково, и Квай-Гон готов был поспорить, что Оби-Ван не знал – не мог осознать или признаться самому себе – что он делал. - Что может предложить джедайский инициат-неудачник в этой ситуации, - усмехнулся Ксанатос, Квай-Гон был впечатлен, когда Оби-Ван проигнорировал его. Маленькая ладонь легла на руку Джинна. - Ксанатос, убирайся - приказал Квай-Гон, и Ксанатос закипел, но сделал, как ему было сказано, – Ты ревнуешь, питомец? – поддразнил Джинн, когда дверь закрылась, взяв Оби-Вана за подбородок, не давая отвернуться, его рот идеально изогнулся. - Нет, - запротестовал Оби-Ван, он, вероятно, и сам в это верил. - Значит я ошибся, - улыбнулся Квай-Гон, поняв по беспокойству Оби-Вана, что юноша знал - Джинн не верил в это. Хорошо, ему было бы полезно поразмыслить над своей ревностью, если у него хватит смелости признаться самому себе. Они вернулись к тренировкам, и ещё через несколько дней корабль приземлился в скоплении Тион, где Квай-Гон устроил себе нечто вроде резиденции. Его дни стали разделяться на тренировки Оби-Вана, пока он не будет готов упасть, свои дела, и время, когда Дуку выпытывал у него, почему он взял мальчишку-джедая, на что он раздраженно напоминал старшему мужчине, что он больше не его падаван. Его операции дали Сидиусу больше, чем все, что когда-либо делал его старый мастер, и Дуку знал это, и поэтому нервничал (хотя он никогда не признался бы в этом), и говорил о бессмысленных планах с клонами, как будто Квай-Гон не был уже на полпути к тому, чтобы подчинить себе и этот нелегальный рынок. После нескольких тренировок с его новым учеником Квай-Кону начало надоедать, что из-за усталости Оби-Ван становился нервным и пугливым, хотя это и делало его податливым; со временем Квай-Гон понял, что сладкое может сделать его питомца таким же послушным, как и усталость. Он и сам удивлялся, что больше наслаждался теми моментами, когда он убеждал Оби-Вана попробовать что-то новое, дарил ему подарки, которые тот всегда тщетно пытался отвергнуть. Подарки неуклонно увеличивались, он делал так, что маленькому джедаю с каждым разом все легче было принять чуть больше, а румянец на его щеках, короткое, милое «спасибо» и улыбка на его губах были более вознаграждающими, чем наблюдать, как Оби-Ван еле поднимается с земли. Глядя, как Оби-Ван занимает позицию с дрожащими руками и ногами, он решил, что облегчит его тренировки. Оби-Ван не сломается от усталости, он был слишком хорош (или слишком отчаянно пытался быть хорошим), чтобы просить более легкого пути. Лучше он заставит Оби-Вана поддаться ему через мелочи – сладость здесь, похвала там, – и постоянные поддразнивания, напоминающие ему обо всем сдерживаемом желании, которое уже трещало по швам, готовое вырваться наружу. Из Оби-Вана получится прекрасный маленький гедонист, уж в этом Квай-Гон не сомневался.