Искупление Эдема (The Redemption of Eden)

Кроули медленно пришел в себя, смутно осознавая, что чья-то рука мягко трясет его за плечо и голос Азирафеля зовет его по имени. Он, однако, не звучал взволнованно или испуганно, что было приятной переменой. – Ммнр, – пробормотал Кроули, чувствуя, что просыпается и глубокая боль охватывает все его тело, сопровождаемая сильным желанием сразу же снова уснуть. – Кроули, – произнес голос Азирафеля. – Кроули, дорогой мой, у нас посетитель. Кроули очень медленно осмыслил слова Азирафеля и позволил себе проснуться, с сожалением открыв глаза. – Он приходит в себя, – сказал Азирафель, похлопав Кроули по плечу, когда глаза Кроули медленно сфокусировались на нем. – Погляди, кто пришел тебя навестить. Азирафель отодвинулся, и Кроули потребовалось некоторое время, чтобы узнать лицо невысокого лысеющего человека, стоявшего рядом с ним. В последний раз, когда Кроули его видел, на нем был мешковатый костюм и котелок, а теперь, хотя гость по-прежнему придерживался полосатой расцветки, костюм на нем сидел лучше, и он дорос до стильной фетровой шляпы. – …Голгоф? – спросил Кроули, делая над собой усилие, чтобы прогнать остатки сна из своего сознания. – Что ты здесь делаешь? – Мне очень жаль тебя беспокоить, – сказал Голгоф, с видом вполне уместного раскаяния, – но я пришел за советом и помощью. Кроули перевел взгляд на Азирафеля, который пожал плечами и поднял брови. – Рассказывай, – сказал Кроули и, попытавшись сесть, поморщился. Азирафель быстро шагнул вперед и поколдовал с серией кнопок сбоку на его койке. В следующее мгновение верхняя часть его кровати приподнялась, придав Кроули полусидячее положение. – Ты… в порядке? – спросил Голгоф, нервно сжимая узкие поля фетровой шляпы, которую он держал в руках. – Бывало лучше, – признался Кроули. – Совет профессионала: Метатрон не очень дружелюбны. – Метатрон? – удивленно повторил Голгоф, глянув на Азирафеля. – Из-за них вы в беде? – Можно так сказать, – проговорил Кроули, почесав нос рукой, в которую не была воткнута капельница. – Это долгая история. – Как же ты тогда нашел нас? – спросил Азирафель, который сам казался немного озадаченным. – Если ты не знал, что Кроули был ранен? – О, один из ангелов, работающих в Аду, пролетал мимо и почувствовал ауру Кроули, – сообщил Голгоф. – Я говорил, что ищу Кроули, так что он доложил об этом мне. Азирафель понимающе промычал в ответ. – Как продвигается Искупление? – заинтересованно спросил Кроули. – Я слышал, ты стал прямо знаменитостью. – Оно идет очень хорошо, – сказал Голгоф с очень радостным видом. – Они видят во мне что-то вроде лидера, но это они делают всю настоящую работу. Я, вообще-то… Я вот-вот Поднимусь сам. У меня осталась всего одна пара черных перьев. Поэтому я и здесь. Кроули изумленно моргнул. – Серьезно? Это здорово! – он обменялся взглядом с таким же удивленным Азирафелем. – Поздравляю! Голгоф выглядел немного смущенным. – Хотел бы я, чтоб все было так просто. Ходят тревожные слухи, что Небеса, возможно, не пустят к себе Прощенных ангелов. Кроули нахмурился. – Меня они впустили. – Поговаривают, что теперь, когда они знают, что есть вероятность, что каждый демон когда-нибудь будет Прощен, они хотят положить этому конец прежде, чем это начнется. – Сволочи, – сказал Кроули. – Небось, у Михаила опять чувство собственной святости воспалилось. – Возможно, – согласился Голгоф, судя по виду, немного встревоженный этим. Кроули еще раз переглянулся с Азирафелем. – Послушай, я бы попытался вразумить их ради вас, но, как видишь, я не в лучшем положении, чтобы это делать. – Я понимаю, – быстро сказал Голгоф. – Но если они впустят кого-то Прощенного, только потому что у них за плечом будет стоять серафим, то на самом деле это не будет принятие Прощенного. Кроули нахмурился. – Тогда что мы можем сделать для тебя? – Есть еще один слух, – сказал Голгоф, бросив взгляд на Азирафеля, – утверждающий, что вы оба мертвы. Я посчитал это полной чепухой, но теперь я вижу, что у этого могли быть кое-какие правдивые основания. – Что мы мертвы? – повторил Азирафель с удивленным видом. – Откуда взялся этот слух? Голгоф пожал плечами. – Я не знаю. Но, если в него поверят, то это даст Небесам еще одну причину отказать мне. – Ну, мы можем рассеять этот слух довольно быстро, – сказал Кроули. – Что ты хочешь, чтобы я сделал? Голгоф сжал в руках свою шляпу. – Я надеялся, что ты сопроводишь меня в Ад, просто чтобы быстренько пройтись со мной, так чтобы было видно, что ты не мертв и что ты поддерживаешь меня, но… – Если я появлюсь в таком виде, это только усугубит слухи, – предупредил Кроули, и Голгоф поспешно кивнул, соглашаясь. – Да. А это… – он глянул на середину туловища Кроули, все еще скрытую под одеялом. – Это никак нельзя исцелить? – Божественный меч, – сказал Кроули, поморщившись. – Она исцелится, но это займет время. – Слишком долго, для твоих целей, – пояснил Азирафель. – Понял, – сказал Голгоф и переступил с ноги на ногу. – Слухи все-таки говорят о том, что вы оба мертвы, так что, возможно, Азирафель, если бы ты мог пойти?.. Он повернулся к Азирафелю, который удивленно захлопал глазами. – Я один? – Мы можем сказать, что Кроули занят в другом месте, – сказал Голгоф. – Но, если они увидят, что ты в порядке, они решат, что весь слух – неправда. И широко известно, что вы с Кроули… придерживаетесь одних взглядов, так что твое присутствие со мной будет явно означать, что Кроули одобряет Искупление. Этот вариант может сработать. Азирафель посмотрел на Кроули. – Я… сколько это займет? Я не хочу оставлять Кроули здесь одного надолго. – Всего пару часов, – сказал Голгоф. – Может быть, полдня. Если мы создадим портал по дороге туда, тебе придется лететь только на обратном пути. Нам нужно только спуститься достаточно глубоко в Ад, чтобы достаточно народу увидело тебя, а потом мы можем уйти. Азирафель снова перевел неуверенный взгляд на Кроули. – Ты можешь пойти, – сказал Кроули. – Я так и так просто просплю все это время. Азирафель подошел поближе и положил руку на край кровати. Голгоф понял намек и отступил на несколько шагов, принявшись изучать картину на стене, но все еще отлично все слыша. – Ты уверен? – спросил Азирафель, понизив голос. – Ты все еще очень слаб. – Со мной все будет в порядке, – заверил его Кроули. – Он нашел нас ужасно быстро, – тихо сказал Азирафель, показав глазами на Голгофа. – Кто-нибудь другой тоже может. – Метатрону нужно было Древо, – напомнил ему Кроули. – Люцифер разберется с Вельзевулом. Никто не станет меня искать. – Тут происходит нечто большее, – тревожно прошептал Азирафель. – Я в этом уверен. Слишком много совпадений. Шесть лет ничего не было, а потом все это разом? И теперь, когда Голгоф вот-вот Поднимется – наверняка напряжение на Небесах значительное. – Я все еще серафим, – напомнил ему Кроули. – Я могу, не вставая с постели, справиться с любым, кто войдет в эту дверь. И я за милю почувствую ауру всякого, кто может представлять опасность. На лице Азирафеля отразились сомнения. – Мне было бы спокойнее, если бы ты был в Мидфартинге. Кроули натянуто ему улыбнулся. – А мне было бы спокойнее, если бы у меня не было дырки в боку, но вот так уж оно сложилось. Азирафель бросил взгляд на Голгофа, который теперь занялся прилежным изучением знака над дверью. Потом снова посмотрел на Кроули. – Ты доверяешь ему? – очень тихо спросил Азирафель. Кроули тоже быстро глянул на Голгофа: демон казался более собранным теперь, но все таким же жалким, как и в первый раз, когда он подошел к Кроули со шляпой в руке, чтобы спросить у него совета, как Подняться. Он был демоном самого низшего чина, едва ли имеющим достаточно магии, чтобы зачаровать кошку, но у него, похоже, было доброе сердце, и, судя по тому, что они слышали от Казариэль, он проделал потрясающую работу, чтобы наставить Ад на путь Искупления. Кроули кивнул. – И ты хочешь, чтобы я пошел? – тихо спросил Азирафель. – Я не пойду, если ты этого не хочешь. Кроули задумался. – Он лучше меня знает, что сейчас происходит в Аду, – сказал он долгое время спустя. – Если он говорит, что это поможет, тогда ты должен пойти. Он заслуживает шанса на Искупление, какой был у меня – они все заслуживают. – Ты уверен? Кроули снова кивнул. – Ладно, – сказал Азирафель и пожал плечо Кроули. Он снова повернулся к Голгофу. – Ладно, Голгоф, я пойду с тобой. Ты хотел отправиться прямо сейчас? – О, спасибо тебе! – сказал Голгоф. – Э, через пару минут пойдет, ага. Я, вообще-то… я надеялся попросить у Кроули совета кое о чем. Азирафель снова посмотрел на Кроули. – Ну что ж, давай. Голгоф потеребил поря своей шляпы пальцами, медленно крутя ее. – Это… э-эм… немного личное дело. Азирафель поднял бровь. – Насчет Искупления, – пояснил Голгоф. Он посмотрел на Кроули. Кроули, в свою очередь, посмотрел на Азирафеля, подумав, не стоит ли ему настоять на том, чтобы Азирафель мог остаться. Голгоф казался достаточно безобидным, и Кроули полагал, что, если это будет что-то важное, он всегда может рассказать Азирафелю после. Азирафель теперь тоже смотрел на Кроули, ожидая его решения. – Да, конечно, – сказал Кроули. – Без проблем. – Спасибо, – сказал Голгоф, похоже, вздохнув с облегчением. Азирафель казался немного недоверчивым, но все равно направился к двери. – Я буду прямо за дверью, – сказал он, встретившись с Кроули взглядом на секунду, а потом закрыл дверь, которая щелкнула, захлопнувшись за ним. Голгоф подошел ближе к постели Кроули и опустился на стул Азирафеля со слегка взволнованным видом. Его пальцы играли полями шляпы. – Я… хотел поинтересоваться, не мог бы ты дать мне совет насчет имен, – сказал он. Кроули моргнул. – Имен? Голгоф кивнул. – Если я действительно Поднимусь, я подумал, что мне следует сменить имя, верно? Потому что я снова буду ангелом, и я сменил имя, когда Пал. Кроули осмыслил это. Это действительно была проблема, и он должен был признать, что у Азирафеля, у которого всегда было только одно имя, для ее решения не было бы опыта. – К тому же, «Голгоф» звучит не очень ангельски, – встревоженно продолжал Голгоф. – Если Небеса станут возражать против того, чтобы впускать бывших демонов, нам, вероятно, стоит постараться не дразнить их этим. И, раз я открываю новую страницу, разве не правильно будет сменить мое имя, поскольку я уже не тот человек, которым был прежде? Кроули промычал в знак согласия. – Но я знаю, что ты не менял свое имя, так что, может быть… может быть, лучше не надо? Может быть, Небеса должны принять нас такими, какие мы есть. Но я боюсь, что я могу создать прецедент, как бы я ни поступил, и я надеялся, что ты мог бы дать мне какой-нибудь совет?.. Кроули задумчиво прикусил внутреннюю сторону щеки, мучительно осознавая, с какой надеждой Голгоф смотрел на него: как будто он был маяком мудрости в бурном море, как будто он знал все, что вообще было возможно знать о том, как быть Поднявшимся. И, пожалуй, в каком-то смысле, так и было – он знал больше, чем кто-либо еще. – Я думаю, это твое решение, – сказал Кроули после долгой паузы. – И ты определенно не обязан менять свое имя, чтобы сделать приятно Небесам. Они или пойдут навстречу, или нет, и они найдут причины любить или ненавидеть тебя в любом случае. Голгоф кивнул. – Похоже, у тебя три варианта, – медленно сказал Кроули. – Или оставить свое нынешнее имя, или взять новое, или вернуться к своему изначальному имени. Тебе оно нравилось? Голгоф пожал плечами. – Оно было нормальное. Но я… если честно, я столько времени ненавидел того человека, потому что им… им я был, когда Пал. А потом я так долго ненавидел Небеса сразу после Падения, и это как-то испортило его… – Я понимаю, – сказал Кроули. – Неприятные воспоминания. Голгоф быстро кивнул, с видом облегчения оттого, что Кроули понимал. – Ты прав в том, что «Голгоф» не то чтобы звучит шибко ангельски, – медленно сказал Кроули, – но это все-таки имя, которые ты выбрал, верно? – Да. – Значит, это говорит в его пользу. Честно сказать, я действительно получил небольшой разнос на Небесах за то, что оставил свое имя. Они хотели, чтобы я его сменил, потому что им казалось, оно звучит слишком демонически, но я не хотел, поэтому и не стал. И гляди-ка, они к нему привыкли. Голгоф снова кивнул. – И твой третий вариант – это выбрать новое имя, – продолжал Кроули. – Ты можешь выбрать все, что тебе нравится, что угодно, что подходит тебе. Многое можно вложить в имя. Голгоф опустил голову, соглашаясь с этим. – Я склонялся к тому, чтобы выбрать новое, – признал он. – Я не стыжусь того, кто я сейчас, но я думаю, это помогло бы мне начать с чистого листа. И, если я правда должен стать символом, тогда смена имени могла бы дать надежду другим, показать, что новое начало действительно возможно. – Дать надежду, – повторил Кроули, припоминая периодические отчеты Казариэль о восходящей звезде Голгофа. – Ты же много этим занимаешься, в Аду? Голгоф задумался. – Пожалуй, да. Просто там… там так нужна надежда. Людям, демонам… – он умолк. – В Аду нет надежды, – закончил Кроули. Он знал это лучше, чем кто бы то ни было: он веками искал ее, отчаянно искал значения того, что, как он, наконец, уверился, было всего лишь жестокой и ироничной шуткой его Отца. – Но теперь есть, – быстро сказал Голгоф. – Ты принес ее туда. И я вижу ее – я вижу ее каждый раз, когда я вытаскиваю человеческую душу из ее ада, и я вижу ее в глазах демонов, ищущих Искупления. Кроули улыбнулся, вдруг точно поняв, что он собирается сделать. – По-моему, у меня есть идеальное имя для тебя, Голгоф. Голгоф посмотрел на него с надеждой. – Правда? Какое? Кроули очень тепло улыбнулся ему. – Фануэль. Голгоф захлопал на него глазами. – «Надежда Господа»? – перевел он. – Это красивое имя, но… наверняка его уже кто-то носит? Кажется, будто оно должно быть очень популярно. Кроули покачал головой. – Ангела по имени Фануэль нет. – О, – Голгоф, казалось, обдумывал перспективу, и слабая улыбка появилась на его лице. – Это чудесное имя. Но ты уверен, что оно не слишком… претенциозно? – Вовсе нет, – заверил его Кроули. – Ты стал символом для них, как я был для тебя. Ты их надежда, Голгоф. Тут нечего стыдиться. Голгоф кивнул. – Я буду всегда стремиться быть достойным такого имени, – он встал и отвесил Кроули неловкий полупоклон. – Спасибо тебе большое, что помог мне, Кроули Прощенный. – Пфф, – сказал Кроули и протянул руку, которой не мешала капельница. – Я был рад помочь. Я счастлив, что кто-то приглядывает за Адом. Спаси стольких из них, скольких сможешь. – Обещаю, – сказал Голгоф и пожал руку Кроули с таким видом, будто от этой чести ему может стать физически плохо. – Ты можешь звонить мне в любое время, – сказал Кроули. – Я могу… ох, у меня же нет моего мобильника… Я еще свяжусь с тобой на этот счет. Но, если это не будет работой на полную ставку, я правда хотел бы помочь, как только смогу. Когда поправлюсь, конечно. Все новости об Искуплении заставляли Кроули чаще задумываться над этим, а потом еще встреча с Люцифером и Вельзевулом задела кое-какие струны. Возможно, начинал думать он, было неправильно с его стороны спрятаться от мира вместе с Азирафелем и притворяться, что миру нет до него дела, притвориться, что он не создал невероятный прецедент. Ему все еще хотелось остаться с Азирафелем в Мидфартинге, разумеется, но, возможно, он мог чуть более активное участие принимать в Искуплении. Учитывая, что Кроули невольно запустил весь этот процесс, казалось, что ему, пожалуй, следовало чуть больше отдавать себе отчет о последствиях его действий. – Одно твое присутствие принесло бы надежду столь многим, – сказал Голгоф, которого, казалось, сразило это предложение. – Даже твое имя произносится с таким благоговением. – Да, да, посмотрим, что можно будет сделать, – сказал Кроули. – Ты не против позвать Азирафеля? Азирафель бросил на Голгофа настороженный взгляд, когда вошел, но Кроули ободряюще ему улыбнулся, и он заметно расслабился. – Ты хотел бы отправиться сейчас? – Голгоф вежливо спросил Азирафеля. – Всего через минутку, – сказал Азирафель, подходя туда, где на полу рядом со стулом у кровати стояли ножны. Он вытащил Эдемский меч – тот, с которым он когда-то охранял Восточные Врата. – Я тут подумал, и мне хотелось бы, чтобы он был у тебя, – Азирафель положил вынутый из ножен меч прямо в поручень кровати, где Кроули легко мог до него дотянуться. – На случай, если что-то случится. – Ох, я вряд ли его даже подниму, – запротестовал Кроули. – Ты должен взять его с собой, вдруг в Аду возникнут проблемы. – Их не должно быть, – вмешался Голгоф. – У меня есть команда преданных демонов, которые сделают все, что в их силах, чтобы обеспечить безопасность Азирафеля. – И все-таки, – настаивал Кроули. – Он мне правда не понадобится. – Пожалуйста, – сказал Азирафель, прикрыв складкой одеяла меч и положив руку Кроули на его рукоять. – Мне будет легче, если я буду знать, что не оставил тебя совершенно без защиты. Кроули закатил глаза. – Я не беззащитный, ангел: я серафим. – Пожалуйста, – снова сказал Азирафель. – Я, по крайней мере, могу убежать от неприятностей. И если что-то случится, просто… – он быстро похлопал себя по груди, и Кроули знал, что он говорил о связи душ. – И я сразу приду. – Я буду в порядке, – заверил его Кроули, но решил оставить эту тему. Он сделал знак головой, пытаясь показать, что ему хочется поцеловать Азирафеля на прощание. Азирафель понял намёк и наклонился ближе, коснувшись губами его губ. – Я просто, э-э, подожду снаружи, – произнёс голос Голгофа, за которым мгновение спустя последовал звук открывающейся двери. – Ты будешь осторожен? – спросил Кроули, когда поцелуй закончился. Азирафель нашёл руку Кроули и пожал ее. – Конечно. Ты просто сосредоточься на выздоровлении, а я вернусь, ты и оглянуться не успеешь. Кроули кивнул. Азирафель тайком бросил взгляд через плечо, заметив отсутствие Голгофа. – О чем он хотел поговорить? – О, просто об именах, – сказал Кроули. – Он раздумывал над тем, стоит ли ему выбрать новое, когда он Поднимется. – О, – сказал Азирафель, которого, похоже, удивило, насколько безобидной была тема. – Я отдал ему своё, – сказал Кроули. – Мое старое имя, до того как я Пал. Азирафель удивлённо посмотрел на него. – И он взял его? – Э-э, он не знает, что оно было моим, – сказал Кроули с улыбкой. – Но оно ему очень хорошо подходит. – Хм, – сказал Азирафель и снова поцеловал Кроули. Он, наверное, до смерти хотел узнать, что это было за имя: Кроули был вполне уверен, что никогда ему не говорил, – но он не стал выспрашивать, вместо этого он только снова пожал руку Кроули. – Я вернусь, как только смогу, – пообещал Азирафель. – Не волнуйся об этом, – ободряюще сказал Кроули. – Я буду в порядке. Азирафель неохотно отстранился с таким видом, будто ему бы очень хотелось остаться и покрывать лицо Кроули поцелуями весь день. – Постарайся немного поспать. – Обязательно, – сказал Кроули, и Азирафель направился к двери. Азирафель посмотрел на него на прощание, прежде чем уйти, а затем он закрыл за собой дверь и исчез.

~~***~~

– Так ты говоришь, однажды проклятый проклят навсегда? – Именно, – подтвердил Иофиил, продолжая вести отца Гилберта к владениям Азраил. Он, похоже, был твёрдо намерен доставить отца Гилберта лично, вероятно, для того чтобы увидеть лицо Азраил, когда он это сделает. – Так… значит что же? Этика применима только к живым? – Полагаю, так, – Иофиила, казалось, не особенно занимал разговор, но отец Гилберт с ним ещё не закончил. Он знал, что Иофиил был верным и благонамеренным, и что он мог склонить его на правильную сторону: у архангела просто были трудности с тем, чтобы видеть дальше своего носа. – Значит, у мёртвых нет морали? – надавил отец Гилберт. – Если бы был какой-то покойный на Небесах, который сбежал от Азраил… – Как ты, то есть, – пробормотал Иофиил. – …тогда, ты хочешь сказать, он мог был расхаживать вокруг, убивая, кого ему вздумается, потому что мораль только для живых? – невозмутимо закончил отец Гилберт. – Ни одна праведная человеческая душа так бы не поступила, – сказал Иофиил так, будто считал, что это должно быть совершенно очевидно. – Иначе они не были бы на Небесах изначально. – Вот так вера у тебя в процесс отбора, который ты не понимаешь. Иофиил бросил на отца Гилберта ледяной взгляд. – Конечно, у меня есть вера в него. Кроме того, у людей был их шанс на Земле – показать, что они за люди. Это все доказательства, которые нужны. – Как, по-твоему, мораль работает, Иофиил? – спросил отец Гилберт, когда архангел ступил на дорогу из белого кирпича и потащил отца Гилберта за собой. – Допустим, что ты заключил с кем-то сделку, и у тебя появилась возможность эту сделку нарушить без вреда или пользы для себя, но нарушение сделки повлияло бы негативно на другого человека. Это выбор – этический выбор, и человек, оказавшийся в такой ситуации, может быть как жив, как и мертв. – Это не означает, что они могут меняться, – парировал Иофиил. – После смерти происходит моральное застывание. Все это знают. – Происходит ли? – откликнулся отец Гилберт. – Знают ли? – Да, – прорычал Иофиил. – Значит, ты полагаешь, что, раз они мертвы, то они не чувствуют, не надеются, не отчаиваются, не раскаиваются? Ты думаешь, что они перестали жить, просто потому что перестали дышать? – отец Гилберт сам сделал глубокий вдох. – Люди могут меняться из-за своих решений и из-за обстоятельств. Решения принимаются благодаря мыслям, эмоциям, их собственными обстоятельствам и предыдущему опыту. Скажи мне, что именно из этого отсутствует у мертвых? Или у Падших, раз уж на то пошло? – Я не знаю, – проворчал Иофиил. – А если они могут меняться, то они могут быть Прощены, – убедительно продолжал отец Гилберт. – Злые получают свое наказание в Преисподней, да, но в чем смысл вечного наказания? Если это не приводит ни к какому исправлению, тогда, разумеется, это просто пытка ради пытки, не так ли? Неужели это кажется тебе правильным и справедливым: – Послушай, не я устанавливаю правила, – проворчал Иофиил. – Это делает Бог. Я просто следую им. – Но, возможно, ты неправильно понял, чего хочет Бог, – надавил отец Гилберт. – Это случается чаще, чем мы можешь подумать. – Я отвечаю за охрану Небес, – огрызнулся Иофиил. – Вся эта чепуха с Искуплением явно ловушка, созданная для того, чтобы мы потеряли бдительность. – А возможно, что нет, – докапывался отец Гилберт. – Возможно, Искупление реально. Иофиил закатил глаза. – Ох, да ладно. Я полагаю, ты бы хотел, чтобы мы им помогали? Бог изгнал их не без причины, – он смотрел прямо пред собой. – И к тому же, только грешники молятся за грешников. Некоторое время отец Гилберт мог только таращиться на него в ужасе. – Только грешники… где хоть ты такого понабрался? Это же полнейшая чушь! – Это правда, – проворчал Иофиил. – Нет, – строго сказал отец Гилберт, – это совершенно не так. Где бы мы были, если бы только грешники молились за грешников? Никто никому не протянул бы руки, и никто ни за что не захотел бы помочь тем, кому больше всего нужна помощь. А грешники… те добрые самаритяне, которые помогли своим братьям – они были гораздо более святы, чем те, кто стоял рядом, чересчур высокого о себе мнения, чтобы помочь… помочь бедняге, лежащему у дороги! Отец Гилберт как раз заканчивал свою обличительную речь, чувствуя праведный гнев и печаль оттого, что такие идеи тут гуляют, когда Иофиила поприветствовал ангел, шедший в противоположном направлении – пожилой человек, прижимавший к груди тяжёлую на вид чёрную книгу. – Иофиил! – окликнул ангел, приблизившись, и Иофиил с подозрением остановился, продолжая крепко сжимать руку отца Гилберта. Потом ангел подошёл достаточно близко, чтобы они могли разобрать его черты, и отец Гилберт удивлённо моргнул, когда увидел, кто это был. – Харахель? – Я вижу, ты нашёл моего скверного человечишку, – сказал Харахель, когда поравнялся с ними и глянул на отца Гилберта. Иофиил смотрел на Харахеля изумлённо, выражение его лица передавало не менее чем полную невозможность поверить своим глазам. – Ты… ты не в библиотеке. – Нет, – согласился Харахель, строго глядя на отца Гилберта. – Этот разбойник сбежал от меня, а я знаю, как ты заботишься о безопасности, так что я сразу же пошёл искать его. Иофиил с пустым взглядом посмотрел на отца Гилберта, очевидно, все ещё осмысливая тот факт, что Харахель был на улице – Я… э-м… я веду его к Азраил. – Это ни к чему, – спокойно сказал Харахель. – Азраил одолжила его мне пару недель назад. Мне нужно было, чтобы кто-то помог протирать полки от пыли. Иофиил казался совершенно ошеломлённым. Отец Гилберт просто уставился на Харахеля, недоумевая, что, черт возьми, он, по его мнению, делал. – Он… Азраил… протирать полки? – Вот именно, – согласился Харахель. – Это освободило мне много времени для чтения, как ты понимаешь. Так вот, если ты просто передашь его мне, я сам отведу его назад в библиотеку и буду внимательно за ним смотреть. – Э-эм, – сказал Иофиил, неуверенно переводя взгляд с одного из них на другого. В итоге он остановил взгляд на отце Гилберте. – Это правда? Отец Гилберт, который все ещё не понимал, что происходит, но знал, что ему надо бы вернуться к поискам Метатрона, кивнул. – Там столько пыли. – Я… хорошо, – сказал Иофиил, отпустив отца Гилберта и подтолкнув его к Харахелю. – Всего тебе… э-э… хорошего в библиотеке, Харахель. Но, если он опять сбежит, я-таки верну его Азраил. – Понял, – любезно согласился Харахель. – Спасибо тебе, Иофиил. Рад был повидаться. – Э… и я тоже, – сказал Иофиил. – Подумай о том, что я говорил, – посоветовал ему отец Гилберт. – …конечно, – сказал Иофиил, а затем неловко пошёл прочь, поглядывая назад через плечо каждые несколько метров, как будто он просто не мог поверить, что Харахель стоит посреди дороги. Отец Гилберт повернулся к библиотекарю. – Спасибо за это. Рад был бы поболтать, но мне правда нужно идти, – он направился прочь по дороге, назад к третьему кругу, но Харахель быстро последовал за ним. – Нет, ты больше не уйдешь, – сказал Харахель резким голосом. – Мои извинения, Харахель, но у меня правда очень срочное дело, – отец Гилберт обогнул первый холм и пошел вниз по его дальнему склону, оставляя позади дорогу. – У меня к тебе тоже дело, – сказал Харахель, внезапно дрогнувшим голосом. – …Отец. Отец Гилберт слегка замедлил шаг и бросил нервный взгляд на Харахеля. – Отец Гилберт, да, это я. Всё с тем же выражением лица Харахель сделал большой шаг вперёд и схватил отца Гилберта за плечо, заставив его остановиться. Он сунул книгу, которую нёс, в руки отцу Гилберту. – ЭЛИОН ХЕМИА АВИОН, – произнёс Харахель. – УЛОНИА АЛЬ А ДИЕМ, НИТЦЕТ ЭТ КУЛАМОН. – Эй! – запротестовал отец Гилберт, глянув вниз на книгу в своих руках. – Всё было не так… о, понятно. – Это язык Бога, – сказал Харахель с победоносным блеском в глазах. – Наверное, три человека в мироздании могут понять его. Отец. Отец Гилберт вздохнул, не отрывая глаз от книги, задумчиво оглядывая золотой указатель на обложке. – Ну, ладно, ты меня подловил. Но, пожалуйста, не разноси новости: меня не должно быть здесь. Кустистые брови Харахеля полезли на лоб. – Не должно быть?… Ты же… ты создал это все – ты можешь ходить, куда тебе вздумается! И, что важнее: наверное, я выражу мысль каждого существа во вселенной, когда спрошу: где ты был? Отец Гилберт неуверенно взвесил книгу в своих руках. – Я взял небольшой отпуск, да. Но не потому что мне нет дела. – Нет? – переспросил Харахель. – Потому что именно так всё и выглядело. Отец Гилберт сделал глубокий вдох. – В начале случилась беда. Иштиар не должен был умереть, и это запустило цепную реакцию, эффект домино такой силы, что я не мог его контролировать, – он неловко переступил с ноги на ногу. – Короче говоря, Падение было неизбежным, и я построил План, чтобы противодействовать ему – Искупление Преисподней. Технически это мой план, но в нем очень мало меня, видишь ли. Я не хотел быть своенравным Богом, помогающим только тогда, когда ему это удобно и не помогающим, когда нет. Поэтому я вообще решил держаться от всего подальше и дал всем свободу воли и все на свете возможности пользоваться ею, – отец Гилберт сделал ещё один глубокий вдох, быстро глянув в направлении дороги. – И всё шло отлично, но потом случилась промашка с грушей и, коротко говоря, Метатрон затевает что-то серьёзное, и мне необходимо их остановить, по возможности, без грандиозного явления, – он повернулся и пошёл к первому кругу. – Что? – изумлённо сказал Харахель и потрусил вслед за отцом Гилбертом. – И это всё? Это твоё великое объяснение, почему ты покинул Небеса – и Землю, и Преисподнюю? Ты был нужен нам. – Нет, не был, – уверенно сказал отец Гилберт, остановившись лишь затем, чтобы всунуть книгу обратно в руки Харахеля, прежде чем снова направиться в путь. – Вы отлично справлялись без меня. Харахель остановился, и на мгновение отец Гилберт решил, что он отпустит его, и уже чувствовал себя немного виноватым за резкие слова, но потом Харахель побежал, чтобы снова догнать его. – Нет! – сказал Харахель, обогнав отца Гилберта, и заставил его остановиться, расправив крылья, чтобы загородить ему путь. – Нет, ты так просто не отделаешься. Ты… ты должен передо мной извиниться. Отец Гилберт нахмурился на него. – Мне жаль, что я оставил Небеса, – сказал он, и он говорил серьезно. – Это было к лучшему, но, если бы был другой способ… – Нет, не за это, – прорычал Харахель. – Нет, за… за Азирафеля. Отец Гилберт моргнул, глядя на него, а затем почувствовал, как у него упало сердце, когда он осознал, о чем говорил Харахель. – Ох. – Да, – яростно сказал Харахель. – Ты… что именно ты сделал? Стер ему память, а затем просто бросил его у меня на пороге? Он не имел ни малейшего представления о том, что случилось, не имел понятия, кто он вообще такой. Мне пришлось лгать ему тысячелетиями. Я все еще лгу ему, потому что ты велел мне. Отец Гилберт отвел глаза, с неприятным чувством вспоминая случившееся. – Что он хоть сделал? – спросил Харахель голосом, близким к мольбе. – После всех этих лет, ты можешь хотя бы это мне сказать? Отец Гилберт попереминался с ноги на ногу. – Я говорил тебе, что у него не было неприятностей. Харахель коротко и невесело усмехнулся. – Как будто я в это поверил. – Он… я только… ладно, – сказал отец Гилберт. – После гибели Иштиара, появилась смертность, так? Я увидел это и то, что это сделает с миром. Я этого не хотел. Я собирался сдаться – стереть эту вселенную и начать заново с новой. Азирафель убедил меня этого не делать. Харахель уставился на него, гнев постепенно сходил с его лица. – Что? – Это правда, – сказал отец Гилберт. – Он вызвался помочь, сказал, что сделает что угодно, если я пощажу мир. Так что я сделал его частью Плана – частью Плана Искупления… такой важной его деталью. Он и Кроули – все закручивалось вокруг них. Но я должен был стереть его память, чтобы он не подозревал, что играет роль. Если бы это случилось, План сошел бы с рельсов. Но Азирафель спас Вселенную от разрушения – это так же верно как то, что Кроули спас ее от обреченности. Ты имеешь полное право гордиться им. Харахель немного успокоился, заметно цепляясь за слова отца Гилберта. – Правда? Отец Гилберт кивнул. – Но ты все равно… ты мог бы объяснить что-нибудь, – сказал Харахель. – Это было… это было несправедливо по отношению ко мне, но ты даже не подумал об этом, да? Отец Гилберт закусил губу. Правда была в том, что он видел, какую боль это принесет Харахелю, но все равно это сделал – ради Плана и мира, который он надеялся создать. – Мне жаль. – Азирафель был моим другом, – сказал Харахель, у которого начинал краснеть нос. – Он изобрел книги. Он был Библиотекарем. Мы построили ту библиотеку вместе. Он, должно быть, написал четверть этих книг. Это была его библиотека так же, как и моя. А затем Иштиар погиб, и Азирафель написал и об этом тоже, но потом ты… потом однажды ты просто появляешься вместе с ним, и он и понятия не имеет, что происходит, даже не знает, кто я такой – ты хоть представляешь, что это со мной сделало? Отец Гилберт знал это очень хорошо, но молчал, понимая, что Харахель очень долго ждал случая высказать свою обиду. – И ты говоришь мне приглядывать за ним, но хочешь, чтобы я ничего ему не рассказывал, а потом ты просто… просто встаешь и уходишь! И библиотека – библиотека, которую Азирафель любил, библиотека, которую он помогал строить – мне пришлось сказать ему, что она моя. И потом он просил моего разрешения входить в это место – место, которое принадлежало ему. И что я мог сказать? Мне приходилось отказывать ему, потому что все в библиотеке было написано его собственным почерком. Я потратил годы, переписывая сотни книг – книг, которые он написал, чтобы он не узнал свой проклятый почерк. И всё это время он просто хотел увидеть библиотеку. Он хотел этого так сильно. Мне пришлось сказать ему, что он должен был заслужить это, а потом мне приходилось не пускать и всех остальных тоже, чтобы не казалось, будто я просто ненавижу конкретно его. А потом было Падение Человека, и Азирафеля назначили на пост на Земле! Ты велел мне приглядывать за ним – как я должен был это делать с Небес? Я с ума сходил от беспокойства. Но потом, даже после того как его развоплощали – каждый раз – он всегда хотел вернуться назад, потому что он нашел там что-то – что-то на этой несчастной планете, что было лучше, чем я, лучше, чем любая книга, которую я мог предложить. И это – это было конец? Был ли я освобожден от своего обещания? Я не знал, потому что тебя рядом не было. Отец Гилберт сглотнул. – А потом ты… ты так и не вернулся. Только шёпот – тут и там, ничего достаточно твёрдого, за что можно ухватиться, и я лгал, и лгал, и лгал, и лгал Азирафелю, и я никогда не покидал эту чёртову библиотеку, потому что это было единственное место, куда Азирафель вообще приходил, после развоплощения. Он всегда лишь хотел увидеть книги, которых ему так долго пришлось заслуживать. Отец Гилберт медленно кивнул. Харахель яростно смотрел на него со смесью боли и ярости, несколько слезинок блестело на его щеках. – Харахель, – сказал, наконец, отец Гилберт, шагнув вперёд и положив обе ладони на плечи Харахеля. – Я правда очень сожалею о том, как я поступил с тобой. Я был слишком занят большой картиной, чтобы подумать о том, как сочетаются все маленькие детали. Ты не просил играть ту роль, которую я назначил тебе, но ты так замечательно справился. Спасибо тебе. Я освобождаю тебя от твоего обещания. Харахель закрыл глаза, все ещё сжимая в руках книгу. Слёзы сочились из-под его опущенных век. – Спасибо. – Ну что ж, – сказал отец Гилберт, по-доброму похлопав его по плечу. – А теперь, как думаешь, в какой стороне находится Метатрон?