You tear your voice, I tear my soul

Вечером Юнги собрал свои вещи приехал в квартиру Хосока. Он успел поговорить с родителями и не хотел портить им всё впечатление, поэтому как только вышел на улицу, недолго пройдя пешком, зашёл в первый попавшийся переулок, снова закинувшись дозой. Ему был плохо, хотелось плакать и забиться в первый же угол. Хосок попросил бросить ради него. Юнги хотел бы высказаться аргументом, что это звучит, как манипуляция, но нет, ни капли. Это звучит, как здравый смысл, и в принципе, наделяет его будущую ломку смыслом. Если он переживёт её, то перестанет собственноручно загонять себя в гроб. Но, чёрт возьми, как же страшно. На данный момент его и правда подбадривало лишь осознание того, что Хосок, по его словам, не собирается бросать его и на секунду. Мин чуть растягивает губы в улыбке и думает о хёне. Сейчас он уже не казался Юнги ублюдком, как пару лет назад. Да что там, пару недель назад. А наивным и влюблённым мальчишкой, который думает, что справится с наркоманом и тем более — дилером. Хотя, что судить, когда Мин буквально его зеркальная версия. Можно ли довериться и положиться на несовершеннолетнего подростка, у которого и так куча проблем? Наверное, нет. А блондин положился. Через полчаса он уже сидел напротив Хосока, чувствуя себя ужасно, из-за того, что употребил. Макнэ уводил взгляд, нервно дёргая ногой, пока старший смотрел на него с невозмутимым видом. — Юнги, я же все вижу, — проговорил хён, который успел заметить расширенные зрачки. — Вторая доза за день, ты забыл, что с тобой было утром? Ты хочешь продолжать лгать? Блондин лишь виновато опустил голову, не зная, что ответить. Потому что действительно не мог. Перед Чоном было жутко стыдно, не хотелось оправдываться, потому что и так понятно, что он поступает, как последний идиот. Что по отношению к нему, что по отношению к себе. — Ты сейчас же отдаешь мне все дозы, до последней, — требует брюнет, выставляя ладонь. — Не обманывай меня с их количеством. — Хосок, — начинает парень, но хён ничего не хочет слышать. — Немедленно. Юнги поднимает голову на Чона и сдается, потянувшись за рюкзаком. Он начал перекладывать в руки старшего все пакетики, выдыхая от ужаса. Мин ведь понимает, что ему нужно пережить. Не хочет. Он уже на той стадии, когда склоняется к тому, что не хочет переживать ломку, чтобы бросить. Он боится боли, боится последствий в виде психологической нагрузки после неё, поэтому оставляет один пакетик в рюкзаке. Но как только он улавливает на себе взгляд Хосока и смотрит в ответ, вспоминает, что случилось с Суа, и что второй действительно переживал. Юнги понимает, что Хосок слепо верит ему, поэтому собирается уходить, и Мин не может успокоить в себе чувство стыда и того, как его душит совесть. Поэтому он достаёт последнюю упаковку, позвав хёна, и отдаёт её, напоследок вывернув рюкзак, чтобы он понял, что Мин выложил всё. Хосок видел, как младшему тяжело, но ничего не мог поделать. Нужно было быть суровым, чтобы забирать смертельную опасность. Жёсткости к Суа он не проявил в силу того, что она была гораздо старше, и поэтому потерял. Но как бы он не старался держаться, все равно, видя опечаленно лицо макнэ, он слишком смягчался и не мог показывать характер. — Все получится, — шепчет он и уходит, чтобы спрятать порошки. Парень сидит на месте и стягивает с себя худи, оставшись в футболке. Бледные запястья были расчёсаны его же ногтями. Он вздохнул, прикрывая глаза, и подумал о том, что будет, если у него получится? Тэхён прибьёт его. Что ещё хуже, проблемы могут появиться и у старшего. Родители будут счастливы, он будет сохранять деньги, появится время учиться. Хосок. С ним всё останется так же, как и сейчас. Его тело больше не будет страдать от наркотика. Возможно, получится набрать вес, начать снова профессионально заниматься баскетболом, успешно поступить. Он сможет получать гораздо больше счастья и удовольствия без наркотика. Как же хорошо, что он ещё видит плюсы в жизни без кокаина. Сейчас, сидя в постели Хосока, Мин осматривал здания через панорамные окна, которые подсвечивались в тёмное время суток. Проходит ещё около десяти минут, как из-за угла появляется хён. — Кофе? — он подаёт кружку чуть улыбнувшемуся макнэ, так же садясь на кровать, и смотрит в панорамные окна, наслаждаясь видом ночного Сеула. — Хосок? — М? — парень немного отпивает горький напиток. — Ты говоришь, что поможешь мне, но, — Юн запинается, боясь сказать что-то лишнее, ведь о брюнете он знал не все, — я не смогу дать такую же отдачу. Я бы хотел, чтобы мы помогли друг другу взаимно, но кто я против твоего отца? Да и Тэхён… Брюнет наклоняет голову, оглаживая кончиками пальцев горячую кружку. — Просто будь рядом. Дальше я сам как-нибудь справлюсь. — Но это неправильно! — возмущается младший, чуть ли не подскакивая на месте. Он просит Чона отставить чашку и стягивает с него домашнюю футболку. Внутри парня будто что-то сжалось от тоски и ужаса, когда он снова увидел ребра и поясницу в синяках. — Ты же видишь себя каждый день в зеркале, это ненормально. Это нельзя терпеть! — продолжал он, смотря на гематомы и представляя, насколько это больно. Юна, конечно, избивали одноклассники, но чтобы до таких отметин и в таком количестве — очень редко. И то большинство всё равно побаивалось оставлять слишком сильные побои. Он касается тела хёна и осторожно обнимает. Ему больно наблюдать за таким Хосоком. — Не впечатляет, да? Капитан баскетбольной команды, у которого все тело в гематомах. Вот отца тоже не впечатлит, если кто-то узнает о том, что он со мной делает. Поэтому я молчу. — Когда он бил в последний раз? — Пару дней назад. Мин закусывает губы, не зная, что ответить. Если избиения со стороны одноклассников можно остановить, то со стороны отца — очень вряд ли. Теперь было ясно, почему Хо так хотел поступить в Пусан и часто говорил об этом в школе. — Я думал, что возможно, мы не так уж сильно отличаемся друг от друга, но не думал, что настолько похожи, — парень оглаживает спину брюнета и утыкается носом в его ключицу, сожалея. Хосок обнимает в ответ, прикрывая глаза. Рядом с Юнги он чувствовал себя так спокойно, как не чувствовал себя все эти годы. Это, конечно, не решало все его проблемы, но становилось явно приятней. Его ладонь коснулась бледного лица, и Юн посмотрел на хена слезящимися от безысходности глазами. — Я правда так сильно хочу помочь тебе, — подавленно говорит он, — но не знаю, как. — Сначала справься со своими проблемами, — тараторит старший, после чего смотрит на блондина. — Ты единственный, кто был рядом с собой, всё время и ты, именно ты, никогда не бросал сам себя. Так что для начала дай хоть немного заботы собственному телу, плюнув на остальное. Помоги себе. Хосок смотрит на парня, после чего оглаживает его лицо и улыбается. — Всё проходит. И это тоже пройдёт, стоит лишь набраться терпения, сил и подождать, — он приближается к Юнги и медленно целует мягкие губы, закрывая глаза. Парень вздыхает, чуть сжимая талию старшего и отвечает. — У нас обоих всё получится, мы переживём этот год, — шепчет в поцелуй Хо. — Я надеюсь, — отвечает Мин.

***

Юнги уже в первой половине дня начал чувствовать, что становится всё злее с каждой минутой. Парни успели сыграть в баскетбол, Юнги — выслушать недовольства от учителей, на занятиях которых он появлялся, как получится. Сейчас Мин точно так же задерживался у педагога после обеда, который заставил его переписывать контрольную, в то время как остальные ученики уже ушли из класса. Но работа сейчас его совсем не заботила. Скорее волновало то, что все наркотики спрятал Хосок, а с последней дозы уже шел шестнадцатый час. Нет, физическая ломка ещё не проявляла себя так сильно, как могла, но само ее ожидание уже давило на мозг. Пугало в тысячу раз больше, из-за чего внизу живота все противно тянуло от ноющего беспокойства. А может, она уже началась? Возможно, ведь в прошлый раз начало было точно таким же. Страх, раздражительность и импульсивность с беспокойством преследовали его с самого утра. Если он не употребляет больше половины суток, то он уже шагнул в сторону боли. — Я всё, — отвечает он педагогу и подаёт бланк с ответами. — Хорошо, — учитель принимает ответы, но как только блондин поднимается с места, останавливает его. — Мин, подожди. — Что? — дёргает бровью ученик. — Что с тобой происходит? Который раз ты уже прогуливаешь занятия, неужели тебя и правда не заботит твоё будущее? — мужчина поднимается с места, осматривая блондина с головы до ног. — Какая разница, — раздражается он, царапая ногтями парту. — Я не буду тебя долго держать, видно, что ты не в настроении. Просто скажу, задумайся, — брюнет вздыхает, замечая, как Мин начал притаптывать ногой из-за злости, — ладно, иди. Блондин осматривает педагога, после чего устремляется к выходу, закатывая глаза. Он тянет руку к шее, разминая её из-за того, что она затекла, хотя он сидел в неудобной позе не так уж долго. Он хрустит ей, идя дальше, и заходит в новый кабинет, где уже начался урок по языку и литературе. — Прошу прощения, меня задержал прошлый педагог, — раздражённо бросает Мин и идёт на своё место, ловя на себе взгляд Хосока. Из-за него Юнги даже чуть притихает и достаёт необходимый материал для урока. Он так и проводит всё занятие, не в состоянии сидеть спокойно, как остальные. Постоянно щёлкает ручкой, либо хрустит пальцами, разминает вспотевшую шею, смотрит по сторонам. То, что он услышал из уст педагога, равнялось нулю. Он полностью был в своих мыслях о том, что ему невыносимо сидеть на месте. А со звонком начались еще большие проблемы. Семнадцатый час. Юнги поднимается со звонком и чуть ли не вылетает из кабинета самым первым. А Хосок мигом собирает вещи и бежит следом за младшим по коридору, видя, как он забегает в туалет. Ему становится жутко от того, что парень мог обмануть его и спрятать лишнюю дозу, чтобы употребить, поэтому Чон забегает за ним и видит, как младший скрывается в одной из кабинок. — Юнги? — взволнованно спрашивает хён и стучит в дверь. Но не слышит шуршания от рюкзака, а только то, как поднимается крышка унитаза и то, что блондина начинает тошнить. Брюнет не знает, что делать. Вроде бы он рад, что Юн не употребляет, а вроде бы волнуется ещё больше, потому что ему становится в разы хуже. Чон отходит от двери и продолжает слушать, как Мина буквально выворачивает наизнанку вчерашним ужином с кофе и сегодняшним завтраком. Ещё через некоторое время он открывает дверь и вяло идёт к кранам с водой. — Все в порядке? — подбегает к нему Хосок, пока блондин умывается. — Видишь же, что нет, — бормочет он и выдыхает. Его сейчас раздражало всё и вся. Хотелось, чтобы все замолчали и не трогали, но еще больше хотелось новой дозы, чтобы успокоиться. — У тебя, — неловко начинает он, — не осталось доз с собой? — Так, — старший испуганно выдыхает, когда видит расширенные зрачки Мина, которые не реагируют на свет. — Нам бы поскорее смыться. — Ты правда ничего не брал? — спрашивает он и фактически ничего не может сделать из-за резко накатившего озноба, лишь облокачивается о стену. — Конечно нет! — Хосок берёт парня под руку, чтобы вывести на первый этаж, а он еле переставляет ноги, постоянно ища опору, и чувствует, как все тело трясется. Парню плохо, он насилу держится от тряски, шмыгая носом, будто сильно простудился. Брюнет подхватывает его за талию и закидывает одну руку на свои плечи. — Я вызову такси. — Я же просто, — Мин тихо взвывает, — не выдержу. — Надеюсь тебя не начнет тошнить снова, — шепчет брюнет. — Я это не контролирую! — повысил голос он, промычав от того, в каком состоянии находился. В глубине души он понимал, что поступает как идиот, что не хочет кричать на Хосока, но всё равно не мог сдерживать порывы ненависти.

***

Хосок привёз младшего домой и предварительно переодел, потому что Юнги было слишком плохо. Все мысли младшего спутались, он не хотел ничего, лишь новой дозы, чтобы это паршивое состояние его покинуло. Шёл уже двадцатый час. Потом сутки. Мин валялся, а его всё так же понемногу тошнило остатками еды. Казалось, что кровать на которой он лежал, полностью промокла от его же пота и слёз. — Прошу, дай совсем немного кокаина! — вскрикивает парень, не в состоянии терпеть то, как его желудок сходит с ума. — Не могу, — Хо смотрит за младшим и опускает взгляд, не зная, что с ним делать, как сидеть и наблюдать. — Пару грамм, — всхлипывает он, специально давя на жалость, — Хосок всего пару грамм, неужели тебе так жалко порошка? Я буду уменьшать дозировку, — сводит брови домиком Мин. — Мне жаль тебя, а не этой дряни, — шепчет парень и поджимает губы, наблюдая за слезами напротив. Он полностью принимал и понимал факт того, что Мин сейчас будет грубить, будет неуравновешенным, будет манипулировать и давить на жалость. Он проходил весь этот сценарий от начала до конца, из-за этого и было в десять раз страшнее. Правда, Суа не хотела бросать наркотики, просто не могла найти новую дозу, а Юнги хочет — и это уже упрощает задачу. — Я не выдержу, — выдохнул парень, чувствуя, как помимо шеи начинают болеть и ноги с поясницей. Хосок поднимается, садясь рядом с блондином. — Тут ведь больнее всего сейчас, да? — он хочет положить ладонь на спину, но вовремя убирает, понимая, что даже если он как-то надавит или сделает массаж — ничего не поменяет. Потому что боли фантомные. Юнги выворачивается на кровати и тянет на себя одеяло, изнемогая от боли. — Дай дозу! — кричит он и скручивается, впиваясь пальцами в подушку. — Тэхён был прав, я не выдержу! Пожалуйста! — Господи, — Хосок отводит глаза от младшего, зажмуривая их. — Я не хочу, чтобы мой близкий человек собственноручно себя убивал. Терпи и выбирай, ты хочешь жить или всегда быть в петле этих чёртовых наркотиков! — Мне так больно, — плачет Юн и будто не слышит и слов от старшего. — Больно. — Терпи, — парень хватает блондина за руку, а он сжимает её в десять раз сильнее. Кости ломает, дышать нечем. Тело двигается само по себе, от непрерывной боли не убежать, она бесконечна. Хочется скрыться от себя, но некуда. Спрятаться от ада, но сам дьявол вернёт обратно. Будучи ребёнком, Юнги не думал, что с ним такое случиться. Ведь именно этот случай бывает со всеми, но не с тобой. Как жалко, унизительно. Даже кричать уже невозможно, только лежать и думать, что, наверное, это конец. Наверное, такое пережить невозможно. Да и Мину уже плевать, главное избавиться от пыток. В помутневшую от боли голову начинают закрадываться противные мысли, давя на него ещё больше. «Почему над тобой все так издеваются? Почему все только и наслаждаются тем, как ты страдаешь? Ты давно понял, что никому не нужен, ты просто хочешь, чтобы о тебе забыли, оставили в покое. Ты уже проиграл этой жизни, тогда почему бы спокойно не закончить игру?» — Я с тобой, ты не один, — вовремя шепчет Чон, продолжая сжимать своей рукой чужую. Блондин плачет от новой волны боли. Он сжимает белую футболку Хосока до онемения пальцев рук. — Заткнись.