спасение

      Сяо Чжань хочется докричаться, он бьёт по двери, но всё бесполезно, громилы не отпускают и просят не беспокоиться. Шисюн вызволит Ибо, говорит один за другим. — Вызволит… — Сяо Чжань хватается за голову, она болит и будто разрывается изнутри. Пульсирующая боль невыносима.       В горле сухо, он задыхается от нехватки воздуха.       Один из доверенных и близких людей Ван Ибо вбегает в комнату и смотрит на лежащего Сяо Чжаня, на его судороги и отчаянный крик, что глушит сильнее сирены. Мужчина кричит что-то бессвязное, просит у кого-то прощения и рыдает невыносимо сильно и громко, отчего каждый, кто увидит подобное зрелище, захочет уйти подальше от угнетающих криков. — Быстрее! Аптечку! — кричит он своим братьям, и те подают ему небольшой кейс, где всё расставлено по местам.       Сяо Чжань мигом засыпает, когда успокоительное попадает в кровь через вену. Он смотрит почти неживыми глазами на них, отчего пробирает дрожью, а кровь стынет в жилах. Такой взгляд бывает лишь у мертвецов или у тех, кто находится на тонкой грани между безумием и здравым смыслом.       Мужчины укладывают его на кровать и на всякий случай привязывают ремешками. — Бедный… Столько пришлось пережить, и босс говорил, что он много натерпелся. Пусть отоспится. — Ладно, уходим, — говорит второй и закрывают дверь за собой на ключ.               Ему всего двадцать девять, но успел потерять уже действительно всё. За восемь с лишним лет блестящей карьеры, детектив Сяо Чжань нажил себе немало врагов, но он никогда и не думал, что однажды ему придётся самому сидеть на скамье подсудимых, куда отправлял лишь недостойных и по-настоящему виновных.       В этот раз закон оказался как никогда безнадёжным.       Сяо Чжань понимал, что его очередное раскрытое дело оказалось последним. Понял в тот момент, когда увидел ухмыляющееся лицо богатого чинуши, имеющего связи в партии. Во время расследования жестокого убийства он был слишком ослеплён погоней за правдой, невероятными уликами и не хотел слышать слов предостережения коллег.       Сяо Чжаня отрезали от мира, от незаконченных им расследований, все отвернулись, стоило ему попасть в дело с «коррупцией», как уже ничто не могло очистить имя. Во всех бедах он мог винить только себя, а так называемый закон, в который он верил, стал для него просто словом.       Наркотики дарили ему свободу, он мог забыть о невзгодах и неудачах рядом с такими же как и он. Вокруг него некоторые умирали, но они дрались за каждую пачку, продавали всё самое ценное и опускались дальше, в глубины ада.       Он потерял Ибо, которого любил искренне, по-братски крепко, и теперь знает, что тот жив. Мог ли Сяо Чжань вновь продолжать жить как ни в чём не бывало? Стоило ему вновь войти в азарт и увидеть место, которое он должен прочесать для поисков, как тот самый так называемый смысл жизни возник перед ним. Но — Ибо, которого он не узнал, не признал, которого Сяо Чжань забыл ради будущей жизни, ворвался к нему вихрем, заставил пройти через муки, чтобы вновь исчезнуть? Такое осознание лишь заставляет сходить с ума и вспоминать те ужасные дни в куче антидепрессантов.       В прошлом он не мог забыть мальчишечье и невинное лицо, а новость о пожаре и убийстве всей семьи, повергла его в ужас.       В морге тело Ибо было неузнаваемым, оно пахло жжённым мясом, было обугленным и изуродованным. Сяо Чжань поверил, что это было его тело. Ему лишь повезло уехать из сгоревшего дотла дома вовремя до этого происшествия, а вина за смерть дорогих людей была непосильной. Ему ничего не оставалось кроме как отказаться от вспоминаний, от фотографий, от любого напоминания о прошлой жизни в семье Ван. Сяо Чжаню удалось забыть всё сквозь муки и слёзы.       Смешанные чувства гложут его. Зачем Ибо опустился до таких изощрённых методов, чтобы остановить его зависимость? И почему сто дней?       Сяо Чжаню кажется, что он вновь умирает и хочет лишь ускорить этот процесс. Мысли о наркотиках не хотят его покидать. Дверь открывается, и он глядит на усталое лицо, оно в синяках, а один глаз вовсе перевязан бинтом. — Ибо… — у Сяо Чжаня хриплый голос от кошмаров ночью, он почти сорвал его.       Его давнее воспоминание, умершее вместе с его слезами десять лет назад, вернулся вновь. В этот раз Сяо Чжань смог помочь, спас. — Я вернулся.       Ибо снимает ремешки с конечностей и пытается улыбаться, но из-за повязки, перекрывающую лицо, ему почти больно. — Чжань-гэ, — говорит он и касается бледного и измученного лица, цвет которого был подобен мелу. — Я вернулся. — Повторяет парень, его голос мягкий, нежный и реальный, значит, не сон. — Мне приснилось, что ты меня убивал раз за разом, за все страдания и боль. Я тебя бросил, а потом вовсе забыл. Ты же меня простишь? Ибо, — Сяо Чжань боится, но продолжает трогать измученное лицо, боясь, что оно исчезнет. Кожа ощущается под пальцами, Ибо реален, и он рядом. В прошлом кошмары мучили его и только с помощью таблеток и психологов он сумел выкарабкаться из пучины отчаяния. — Это не твоя вина, — Ван Ибо смотрит в тёмные глаза, не способный насытиться их красотой и искренностью. — Теперь же я буду рядом. Только ты и я. — Пожалуйста, не исчезай, — Сяо Чжаню кажется, что он вымотан, у него горит тело, душа в смятении он невероятных новостей, и такой короткий разговор уже истощил его. Рука Ибо тёплая, большая, чувствуется огромная разница с той маленькой ручкой, которую ему приходилось держать десять лет назад. Ван Ибо уже взрослый, самостоятельный и такой же добрый, он ни капли не изменился.       Сяо Чжань, наконец, может уснуть спокойно.