Прекрасное далеко

Натаниэль сидел молча в кромешной тьме. Его снова заперли в холодном подвале под стадионом, где наверняка было много тараканов и крыс, но он пытался об этом не думать. В этот раз его заперли не за проказничество или непослушание, а за его никчемность. Он осторожно вытирал слезы, пытаясь не касаться горящей от боли щеки, где пару часов назад вывели черную цифру «3». Он ненавидел её, и сам не знал почему. Может, потому что он теперь не человек, а собственность? Потому что его свободу продали по желанию какого-то мальчишки из богатой влиятельной семьи? Уже не важно, теперь он заклеймён, как и остальные его сокомандники, многие из которых гордятся своей цифрой. Официальное посвящение в Вороны он испортил своим отказом набивать тату, даже несмотря на грозный взгляд тренера, холодный взгляд Рико и крепкую хватку на плече своего друга. Да, с самых первых дней Кевин Дэй стал ему больше, чем просто сокомандником. По непонятной причине он помогал ему и пытался давать советы. Так же, как и сегодня хотел огородить от наказания… Сейчас, сидя на холодном бетоне и поджав колени к груди, тринадцатилетний мальчик вспоминал, как ещё пару недель назад ему жилось с отцом и матерью. В Эверморе было гораздо лучше, если так можно сказать. Его били, наказывали и унижали, но это было для него ничем, по сравнению с тем, что ждало дома. Шрамы по всему телу останутся с ним всю жизнь, так же, как и воспоминания о погибшей матери, пытающейся спасти сына от тяжкой судьбы в бегах, но взамен получившей пулю. Она умирала прямо у него на руках и из последних сил шептала его новое имя. — Нил. Ты Нил Джостен, ясно тебе? Никому не говори этого, документы в сейфе. Повтори… Повтори цифры. Натаниэль хватал ртом воздух, не смея плакать. Страх завладел им целиком и полностью, а внимание отвлекалось на грохот за дверьми и тяжёлые шаги, которые он так хорошо знал с малых лет. Но несмотря на это он продолжал держаться за руку матери, жмурясь, повторял заученный номер телефона, по которому нужно было позвонить, чтобы забрать новые документы, как она просила. — Хорошо. Хорошо… А теперь, беги. В ванной есть окно и пожарная лестница… — Нет! Я не брошу тебя. — Глупец, не время сейчас ныть. Мы проделали такой путь не для этого… — она закашлялась, и только сейчас мальчик увидел струйку крови, бегущую из уголка рта. Она умирала. Её было не спасти. Он это понимал, но не мог оставить одну. Ей было страшно, она была в ужасе и дрожала от боли всем телом. Тяжёлые шаги и дикий смех отца раздались за дверью, подпертой огромным шкафом и всеми стульями, что находились в комнате. Тогда Натаниэль и достал из-за пояса лезвие. — Мам, прости меня. Она не могла говорить, все силы уходили на то, чтобы продолжать делать тяжкие вздохи и терпеть боль от свинца в боку. Но она поняла, что хочет сделать сын и кивнула ему, благодарно улыбаясь. Натаниэль выдохнул и пронзил главную артерию с закрытыми глазами, навалившись на тело женщины. Она испустила последний хрип, и рука, держащая сына, упала на пол. Руки Натаниэля дрожали и покрывались теплой кровью. Закинув голову вверх он скулил, сжимая губы в тонкую линию, чтобы не закричать. Он быстро схватил пистолет, лежащий рядом с бездыханным телом, закинул рюкзак за спину и побежал к окну на ватных ногах. Он успеет. Он убежит, и никто его не найдёт. Мама не будет больше страдать. Больше… не… будет…        Мальчик уже перемахнул подоконник и тянулся к пожарной лестнице, как вдруг из комнаты послышался глухой удар. Сердце подпрыгнуло, а вместе с ним и Натаниэль. Спрыгнуть с третьего этажа не так страшно, когда за тобой гонится Мясник. Он оказался в невесомости совсем на мгновение, приготовившись к жёсткой посадке, как вдруг лямки рюкзака впились в подмышки, а тело повисло в воздухе, покачиваясь в восьми метрах над землей. Накаченные и изуродованные татуировками руки отца резко потянули его вверх. Натан Веснински успел схватить за петельку рюкзака и теперь с торжеством бросил тело сына на плиточный пол, перекрывая каблуком сапога горло. — Заставил же ты меня побегать, сопляк. Сам убил мать, а мне порезвиться не дал. Весь в меня. Мальчик задыхался и дёргался, чтобы хоть как-то выбраться из хватки. Его поймали. Ему уже не сбежать. Всё, что сделала мама, все, за что она боролась и погибла… Всё было напрасно. — Эй, Натаниэль, — раздался голос из далека. — Нат, ты в порядке? Эй… — его встряхнули и подняли с пола, усадив к стене. Стеклянный взгляд мальчика смотрел в пустоту, а тело дрожало так сильно, что Жан сначала испугался, не эпилепсия ли началась у него. Но быстро собравшись, он шлепнул Натаниэля по щекам и наклонился так близко, чтобы их глаза были на одном уровне. — Это я. Ты слышишь меня? Ты в подвале Эвермора. Веснински моргнул, прогоняя пелену, и схватился за плечо, да так сильно, что Моро ойкнул. Сосредоточив взгляд, рыжеволосый всей грудью вдохнул сырой воздух. Осознав, что его лицо полностью намокло от слёз, быстро накрыл его руками, вытирая резкими движениями и не обращая внимание на боль от свежей татуировки. Жан поджал губы, наблюдая за ним, и снова попробовал задать вопрос: — Это снова приступ? Нат, давай расскажем Рико, он поговорит с дядей, тебя перестанут запирать здесь. — Нет. Я не… — Натаниэль сжал кулаки, снова чувствуя злость и рвотный позыв при звучании своего имени. — Не зови меня так. Мальчик опешил, хлопая глазами. — А как мне тебя называть? — Я Нил, — он проглотил горечь, выкидывая из памяти образ матери. Она хотела, чтобы он носил другое имя. Неважно, есть ли у него на руках другие документы или нет, но он не хочет быть протеже своего отца. — Зови меня Нилом, — повторил он увереннее. — Ну… Ладно, как скажешь, — Моро неловко протянул ему руку, поднимаясь. Он пробыл в подвале всего пару минут, а уже продрог, каково же было Нилу, который сидел здесь уже второй час? — Что ты здесь делаешь? — наконец спросил рыжеволосый. — Пришёл спасать тебя. Кевин сказал, что у тебя приступы и… — заметив неодобрительный взгляд Нила, Жан потёр кончик носа, отводя взгляд. — В общем, он отвлекает Рико и остальных, пока я увожу тебя. Их заселили в одну комнату, ведь они оба были новичками и попали в команду почти одновременно. Жана продали родители, чтобы погасить долги, а самого Натаниэля отдал отец, по прихоти Мориямы. Рико захотел получить его, как только увидел играющего в «любительский» лакросс. Кто же знал, что этот мальчуган, гоняющий с небывалой скоростью мячи, будет так хорош и в экси. Мальчики направлялись по коридору на носочках, чтобы не издавать лишних звуков. Только когда они вошли в свою комнату, смогли выдохнуть и упасть на кровати. — Натан… То есть Нил, может… — Нет. Если ты расскажешь, меня начнут запирать там ещё чаще. На более длительный срок, пока я не сдамся и не перестану им перечить. — А ты перестанешь? — Нет. Я не пёс, чтобы звать того идиота хозяином! Жан подскочил к кровати друга и зажал ему рот рукой, косо смотря на дверь. — Тшшш ты что, дурак? — акцент у Моро проявлялся больше, когда он волновался. Это забавляло Рико, но Нил с интересом слушал французское произношение и иногда пародировал его. Он мычал в ладонь, вяло отталкивая Жана. Если бы он хотел, то легко бы скинул его, но если тому так спокойней — так уж и быть, он потерпит. — Ну, что тебе мешает? Зачем мучиться, если можно сделать такую мелочь и спокойно жить. Натаниэль нахмурился и ударил друга по руке, освобождаясь. — Мелочь? Сначала они добьются этого, а потом? Что потом попросят сделать ради своего самолюбия? Я не потеряю то единственное, что у меня есть. — И что же это? — в дверях появился Кевин, скрещивая руки на груди. Нил резко сел на кровати, оглядывая его. Вроде побоев нет, да и вид у него довольно бодрый, а значит никто не узнал, что его освободили. И никто из-за него не пострадал. — Гордость, — выдохнул он и, немного помедлив, улыбнулся. — И мечту. — Мечту? Жан, он ударился головой, пока шёл сюда? Моро качнул головой, но не собирался упрекать Натаниэля за такое изречение. Каждый имеет право верить во что-то. — О чем ты мечтаешь? — тихо поинтересовался он. Рыжеволосый почесал затылок и посмотрел в зеркало напротив своей кровати. Оттуда на него смотрел не тринадцатилетний мальчик, а взрослый парень. У него уже был глубокий и осмысленный взгляд, которого многие боялись и сторонились. Никто не знал, через что он прошёл за все эти годы. Глядя на своё отражение, он произнёс только часть своей мечты, желая поделиться ей, возможно, с единственными друзьями в своей жизни. — Я хочу быть свободным. Чтобы я сам распоряжался своей жизнью и никто не смел мне приказывать. Я сбегу отсюда и буду жить. — Этого никогда не будет, — в замешательстве начал Кевин, но Жан его перебил. — А я собаку хочу, — на парня посмотрели две пары глаз, он пожал плечами, улыбаясь. — С кудрявыми ушами и очень быструю. Охотничью. Чтобы по моей команде смогла наброситься на Кенго и Тетсуи. — Она бы порвала им глотки и была бы нашим соратником в побеге! Как бы ты её назвал? — Не знаю… Может, — Жан забегал глазами по комнате, но не нашёл ничего, что бы подсказало ему кличку, поэтому опустил голову. Натаниэль посмотрел на Кевина, который не понимал к чему всё это. Его друзья улыбались и обсуждали мечты, а он стоял в стороне и просто отстраненно наблюдал. О чём мечтал он сам? Встретить однажды отца или стать лучшим в экси, чтобы его показывали по телевизору, и при каждом заработанном голе болельщики выкрикивали его имя? — Буря или ураган, может? — Назовём его Нивек, — сказал Натаниэль, довольный своей сообразительностью. Двое переглянулись, не понимая главной изюминки такой интересной клички. Веснински закатил глаза. — Прочитайте наоборот.        Кевин на мгновение замер. Моро прыснул и тут же получил подзатыльник. — Смешно тебе, да? Тогда я заведу морскую свинку и назову её Жан. Нил тихо смеялся, наблюдая как мальчишки шутливо пытаются ударить друг друга и обещают завести домашних животных в честь друг друга. В данный момент он был в порядке. Даже более чем. И этого было достаточно.