Корреспондент без статьи

За окном смеркалось, наконец-то закончились бомбежки и бои. До утра отдыхать будем. Тихо потрескивает в огне дерево, блики чуть подсвечивают лица солдат. Красиво горит, разные фигуры такие выделывает. То к верху взметнётся, то к низу пойдёт. Я пристально рассматриваю всех. И в очередной раз за день беру ручку и блокнот. Работаю корреспондентом, специально пробился поближе к Сталинграду, чтобы своими глазами всё увидеть. Думал: выйдет статья так статья. А ничего. За целый день ни строки не смог выдавить. И сейчас рука не поднимается. Не могу я писать. Никудышный выходит журналист, а ещё от «Пролетарской Правды». Позор, а не работник. Коллеги только и делают, что строчат. Бесконечный статьи в газетах, сводки, художественные рассказы, повести. А у меня ничего. Не могу позволить себе написать хоть слово об этих людях, которые сидят передо мной. О нашем седом лейтенанте, командующем взводом. Ему двадцать пять, а на вид старик. О маленьком мальчике, затесавшимся во взвод. Его зовут Волей, лет семь. Всем врёт, что одиннадцать, делаем вид, что верим. Щуплый, худенький, он во всём старается помогать, наша нянька — так кличут его солдаты. Взрослые, здоровые мужики, а нянька — семилетний мальчуган. Разве могу я что-то сказать о них? Описывать быт, душещипательно рассказывать не умею. Подобрать красивые слова и описать так, чтобы у всех сердце дрогнуло, воздух стал тверже, а в горле ком от слёз. Нельзя этого. Никаких слов тут не найти. Картину создать — одно, а другое… Ко мне подсаживается мой товарищ — Сергей Кропоткин. Бывалый военный, ещё в восемнадцатом году за красных дрался. Вечно с улыбочкой на губах, хитренькой такой, бровями поигрывает и хохочет. И не скажешь, что серьезный человек, автоматчик. -Что, Ястребкин, опять как девица на выданье перед бумагой своей мнёшься? — нахально так спрашивает и всё улыбается, рот до ушей. -Не идет, — машу рукой я. — Ерунда — это всё, как-нибудь в другой раз. -Чем скорей, тем от нас быстрей. Езжай-ка ты, мил друг, отсюда подальше и до победы не возвращайся. Нечего тут вам, нежным писательским душам делать. -Не могу, знаешь же. Раз взялся — значит до конца положено сделать. Что я как крыса какая побегу? Нет, брат, не могу. Как закончу, тогда и брошу вас на милость советского оружия. -Малый, а настырный, — грозит он мне пальцем. — А, таким же был, по молодости то. Ну, кумекай давай, что писать. Отвлекать не стану. Кропоткин сел рядом со мной и прислонился к стене. Больше он и слова не сказал, только изредка чему-то усмехался и на костерок глядел. Потом и уснул. Почти два дня не спали, продохнуть невозможно было. Фрицы то ночью начнут пробираться, то ещё чего. Что они там бессонницей что ли страдали? Я вот никак не засну. Днем полчаса вздремнул. Всё, больше не могу. Верно говорит Кропоткин, нежным душам нечего здесь делать. Снова берусь за карандаш и блокнот, верчу карандашом из сторону в сторону. Нет, всё не то. Оглядываюсь на остальных, спят почти все. А костер всё веселиться и веселиться, хорошо горят дровишки. Красота то какая! Ложусь на спину, а в крыше дома дыра, это сейчас везде так. Через неё звездочки видно. Маленькие такие капельки, на темно-синем небе. Россыпь дождевой росы. А у нас то как хорошо было на них глядеть в Калинине, город мой любимый, старинный. Давно мы дома не были. Тут все, на фронте. Вместе ночи и рассветы встречаем. В тишине, тихой и торжественной. А там жены, дети, родители, старики наши. Ждут не дождутся. Как хочется увидеть их, кинуться в объятия, крепко-накрепко прижать к себе, почувствовать тепло родного дома, погреться. Попросту, породному. Но мечты коротки и иллюзорны. И снова я под небом Сталинграда, лежу на холодной земле. Неподалеку храпит Кропоткин, в моих руках блокнот и карандаш. Вдалеке что-то гремит. Верно наша артподготовка идет полным ходом. Пора уж. Давно надо гнать фрица с Волги. С утра и наш седой лейтенант пойдет на дело, штурмовать врага будем. Через улицу засели и обстреливают. Не дело. Уставшие, замерзшие, голодные, но не сдающиеся. Вот каковы наши бойцы. Невозможно описать и толику их героизма. Столько отдать на благо Родины, надо быть человеком с большой буквы. Превыше себя уметь смотреть. Сам человек может мелок, но внутри огромен как исполин. Всё может, всё сумеет. Несмотря на тщедушную оболочку и телесную слабость. Горит огонь у этих людей в сердце. Нет большего долга, чем выполнить волю Родины-матери. Завтра весь наш взвод пойдёт на фрица, огнем будет бить его. Отобьём дом, поможем братьям своим. А зимой, в феврале освободим город на Волге. Только меня уже не будет. Я так и не напишу свой текст и не отправлю в редакцию. Так видать нужно, корреспондент без статьи в списках значится. Сколько нас таких было? Да кто ж его знает.