***
Темные и мрачные цвета кабинета заставили сжиматься и напрягаться, когда ты переступаешь его порог. Окон нет, есть лишь одна дверь, — вход в кабинет — и люстра с одной перегоревшей, и одной тусклой лампой. Человек за письменным столом не был толстым или тощим. Стройным. Он был стройным шатеном с темными карими глазами, которые в таком свете казались черными, а его руки были сложены в треугольник. Указательными пальцами он стучал друг об друга, задавая такт своим мыслям. Перед его столом стояла худощавая девушка в юбке-карандаш и черной блузке. У нее были светлые корни, но к кончикам цвет становился темнее. Взгляд был напуганным, но она давно работала с этим человеком и страх уже был рефлексом, а не чувством. Она испытывала страх, потому что должна была это делать. — Долорес прислала нам сообщение, сэр. У него либо не было имени, либо она слишком боялась его произносить. Возможно, не она одна боялась. — И что она написала? — Что родомаг срывается, часто вредит другим и долго не протянет в спокойном состоянии. — Амбридж должна была закончить дело ещё в марте. — Задача затянулась. Он ходит со своим кузеном. — Эллиот Блэк? — Да. Он контролирует его и, я полагаю, что знает чары, способные сдерживать его брата. Мы можем устранить Эллиота. Родомаг не сдержит силу, если будет в печали. — Мистер Блэк слишком умён и не позволит себе навредить, тем более, навредив ему, получим много проблем от его отца. Лорензо не оставит смерть сына безнаказанной. Кто ещё в окружении родомага? — Друг Тедди Люпин и кузина Мари-Виктуар Делакур-Уизли. Девушка бросила две колдографии на стол и мужчина начал их тщательно рассматривать, изучая улыбки голубоволосого и блондинки. Он разглядывал их очертания, цвет волос, изучал взгляды. Пытался пропитаться колдографиями и узнать, о чем думают лица, на них изображённые. — Двойная фамилия? — Почти все Уизли носят двойную фамилию, чтобы все были в курсе о их родителях. — Это может их обезопасить. — Верно. Но эти двое находятся под строгим присмотром у родомага и его кузена. Тоже тяжёлые мишени. — Младший брат родомага. Второй родомаг, как его… — Фабиан. Фабиан Блэк-Уизли. Боюсь, навредив ему мы свяжемся с их матерью. — Мы уже ввязались в войну с её матерью, когда начали охоту на старшего. Младший не будет проблемой. Уберите его. — Как скажете, сэр. Дайте мне время. — До июня. Оборачиваясь, девушка бесшумно вздохнула, открыла дверь и вышла из кабинета, зажмуривая глаза и продумывая дальнейшие действия.***
— Дни идут, а я тону все глубже… Где же ты, лучница, обещавшая меня спасти? Глубокая ночь. Теплая. По-весеннему теплая. Альфард сидел на одном из больших булыжников и смотрел в темноту, где, возможно, были звери, но он не видел ничего. — Меня вспоминаешь? Он обернулся и у ствола одного из деревьев стояла Эрика. Нет. Её иллюзия. Он проверил карманы — кристалл. Альфард достал его — яркий свет все ему сказал. — Что случилось, Альфард? — Ещё один шанс, Эрика… Один промах и Билл сообщит Гермионе, а потом… Потом все дойдет до мамы. — Ты не хочешь говорить ей? — Не хочу. — Почему ты вспомнил меня? — Что? — Почему ты сейчас вспомнил про меня? Почему всегда вспоминаешь, когда тебе трудно? — Не знаю… Может, ты — мое спасение? Мой смысл? Смысл борьбы, от которой я уже порядком устал? — Я не смысл твой борьбы, Альфард. — Ты не знаешь, что я чувствую. — В этом и смысл. Твоя борьба — это твои чувства. Твои чувства ко мне спасают тебя. Твои чувства к семье, друзьям. Ты спасёшь сам себя, а не кто-то. — Знаешь, почему я в тебя влюбился? Почему влюбился с первого дня знакомства и люблю по сей день? Ты говоришь то, что я не могу. Ты говоришь то, что я хочу сказать, но не могу. Сил не хватает. А ты сильнее. Ты сильнее меня, Эрика. Я слабак. — Ты не слабак. — Я люблю тебя. — Я тоже, Альфард. — Нет. — Он спрыгнул с булыжника и подошёл к ней. — Скажи, что любишь меня. Ты всегда говоришь то, что я хочу сказать, но никогда не говоришь то, что я хочу слышать. — Я говорила. — Дай мне смысл борьбы. Позволь услышать то, что я ни от кого не слышал. Никто не говорил мне, что любит. Я хочу услышать это от того, кто не должен. Кто не должен чувствовать эту блядскую любовь! Я хочу знать, что меня любят просто так… Не потому что я сын, брат или ещё кто-то… Хочу, чтобы меня любила ты… Любила так, как никто не любит. — Альфард… — Просто скажи! Альфард схватил ее за руку и оказался перед ней. Перед живой Эрикой. Он стоял в её комнате, — последний раз он тут был несколько лет назад, когда они приезжали к Уайлдам на выходные. Светлые стены, зелёные оттенки, много растений, на столе золотой браслет, кровать. Дыхание Эрики сбилось, он слышал её сердце, слышал, как быстро оно бьётся, готовое вырваться из её груди. — Я доверился тебе! Я позволил тебе войти в мою жизнь, позволил стать важной мне! Я позволил тебе пробраться в свое блядское ледяное сердце, так скажи мне, что это все не зря, Эрика… Она молчала. Он чувствовал, как его тело разрезают тысячи лезвий, как кожа сползает с него, как скелет трясется, как сердце медленно разрывается. Ему нужно три слова, которые позволят ему снова дышать. По щекам текли слезы. По его щекам. — Пожалуйста! — Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Альфард застыл. Мир перевернулся и стал значимым. Он получил то, что хотел. Он получил то, чего у него не было. — Я люблю тебя и пройду с тобой все эти блядские приключения, если понадобится, ясно?! Я, блять, ради тебя на всё готова! Дай мне время и я это докажу! — Нет, не нужно. — Альфард поцеловал Эрику. Он сел на кровать и потянул ее за руку. Эрика села на колени Альфарда, он положил руки ей на бедра, посмотрел в глаза. Зелёные глаза. Удивительно яркие, с оттенком летней травы глаза, с отблеском изумруда и мятным затемнением. Тысячи оттенков одного цвета и это все были её глаза, её яркие и прекрасные глаза, которые заставляли его дышать, заставляли бороться за жизнь и за все, что у него есть. — Ты больной психопат, Альфард… — Болен не психопат, а тот, кто в него влюблен. Он заставил ее подвинуться вперёд. Она сидела у него на коленях: его ноги между ее ног, руки на бедрах, она свои сцепила вокруг его шеи, смотрит в его глаза. Ещё толчок. Они оба были одеты, но в этих движениях интимности было больше, чем в обычном сексе. Они становились единым целым ментально. Она тяжело выдохнула ему в шею, по коже пробежали мурашки, он сжал бедра сильнее, снова подтолкнул к себе, снова сделал ее зависимой от него. После каждой их встречи разлука становилась лишь тяжелее. Появлялось чувство, что кислород существовал лишь вокруг его ледяного тела, вокруг его черных блестящих волос и прекрасных голубых глаз. Кислород, её сила, желание жить окружало Эрику только рядом с ним. Только рядом с ним она могла становиться настолько сильной, насколько хотела. В нем была её сила, а в ней был его покой. — Ты понимаешь, насколько ты безумна, Эрика? Мне не нужно раздеваться, чтобы твои мысли были заполнены мной, чтобы каждый твой вздох принадлежал мне, чтобы один твоя взгляд не отрывался от моих глаз. Как мало тебе нужно и как много я прошу… Он знал, о чем она думает. Откуда? Это Альфард Блэк-Уизли. Ему не нужна магия, чтобы считывать близких ему людей. Их он знает наизусть. А они его. Последняя его фраза была сказана с болью, сожалением. Ей нужно его присутствие, ему нужно, чтобы она его остановила. Это слишком много, потому что «остановить», значит — убить. Быстро и без слез. Без слез, которые польются рекой, когда его сердце перестанет биться. — Мне нужно идти… — Тише… Ещё минуту… Она поцеловала его, сжала волосы на загривке, он сжал ее бедра, ответил на поцелуй. Альфард впустил язык Эрики в свой рот и позволил ей возглавить поцелуй. Она оторвалась от него, встала и подошла к своему столу. Она открыла средний ящик из трех и достала оттуда цепочку. Серебряная цепь, а на ней — наконечник стрелы. — Я хотела подарить тебе её при возвращении в Академию. — Она села позади Альфарда и одела цепочку. — Но ты должен получить ее сейчас. Это знак того, что я всегда буду рядом, в независимости от того, где ты. Я люблю тебя, Альфард, а этот наконечник — знак моей любви. Она подвела его к зеркалу и провела рукой по его груди, на которой болталось два украшения: подвеска с сердцем и цепочка с наконечником. — Я всегда считал, что прекраснее меня в мире человека не существует. Возможно, я слишком самовлюблённый, но я никогда от этого и не отказывался. Я идеален, я это знал, но… Но мне потребовалось слишком много времени, чтобы понять, что ты намного прекраснее меня, Эрика. Твои изумрудные глаза навсегда затмили меня и мир вокруг. Быть с тобой — величайшая драгоценность, подаренная мне. Он поцеловал её, мягко, непринужденно, почти незаметно. Когда Эрика открыла глаза, его уже не было. Вместо Альфарда и его холодного, но такого приятного прикосновения к запястью, там был браслет. Кожаный черный браслет, затягивающийся веревками — простой и незаметный, но на нём был изображён лис, а когда Эрика изменила положение руки, то там появилось её имя. Он видел и принимал любую её сторону — будь то лисица или охотница.***
Альфард вышел из замка и направился к дереву в центре двора, чтобы пообщаться с Эллиотом и Тедди. Неудивительно, что они уже ввязались в ссору с кем-то, но ссору, по всей видимости, начал далеко не Эллиот, а Тедди. — Ещё раз подойдёшь к моему мужику, и я тебе матку вырву, зажарю и заставлю тебя жрать её, ебаная ты сука! Альфард подбежал к парням и спросил у брата, что происходит. Ответил ему Люпин. — Эта шлюха начала катить свои яичники к яйцам Эллиота, а я тут, видите-ли, в невидимку играю! — Эй, Тедди, — Эллиот притянул его к себе за воротник рубашки. — для меня ты единственное живое существо, которое достойно внимания, ясно? Остальные — пустой звук и размытые пятна, а ты — человек, за которого я уничтожу мир. Кроме тебя в моей жизни существует ещё только один человек. — Не понял? — Альфард. Этот уёбок помрёт без меня. — Это да. — Альфард по-идиотски улыбнулся. — Ну все, мои любимые пидорасы, пошлите в трапезную, я пиздец как хочу есть и у меня просто ахуительная история. Кстати, Эл, ты говорил, что не умеешь признаваться в любви, а тут, чуть ли не серенаду спел. Люпин на тебя так влияет? — Я тебя утоплю. — Ха, я сделаю это раньше!***
Альфард потратил около часа на то, чтобы объяснить Эллиоту и Тедди свое перемещение из Хогвартса в общежитие бразильской школы чародейства и волшебства. Он сам не понимал, как это сделал, но факт оставался фактом — он переместился с помощью большого всплеска сил родомага. Вспомнив о родомагии, Альфард достал пузырек с зельем Билла. Он выпил больше пары капель, как было положено. Вообще-то, он выпил целый пузырек. — Билл сказал быть осторожным с этой отравой, Альф. Хочешь закончить в семейном склепе? Организую тебе чёрные розы на могилу. Альфард усмехнулся и спрятал пузырек. Огненное пламя летело прямо на Альфарда и он его словил, после чего, огонь стал бумагой со словами. «Подходи к коридору, недалеко от гостиной старост.Виктуар»
— Ребят, я отойду; Вик зовёт. Эллиот с Тедди кивнули и Альфард, перепрыгнув через скамью, пошёл на встречу с сестрой. Он стоял возле гостиной старост и ждал, когда объявится Виктуар и, наконец, блондинка вышла из-за угла. — Вик, зачем ты меня звала. — Как Амбридж? Она все ещё за тобой следит? — Глаз с меня не сводит, стервятник. Я в курсе, что я неотразим, но так откровенно на меня пялиться… Может, её за педофилию в Азкабане закрыть? — С мамой разговаривал? — Виктуар… — Я серьезно! Я волнуюсь за тебя! Альфард, поговори с кем-то из своей семьи, так будет лучше. — Я сам решу, что будет лучше! — Разве? Пока что, все твои решения приводили к плохим последствиям: сломанная рука Тедди, тонущий Эллиот. Альфард, тебе нужна помощь. — Не нужна! Виктуар взвизгнула от крика Альфарда, а потом, у неё из носа пошла кровь. Она коснулась темно-бордовой жидкости, закатила глаза и провалилась в сон. В обморок. — Вик? Виктуар? Виктуар! Он взял её на руки и понес в больничное крыло. Мадам Помфри не стала расспрашивать. Эта женщина действительно была удивительной, она редко спрашивала о происшествиях, и всегда верила в их слова, даже если звучали они бредово. — Это все из-за давления, не переживай за сестру, Альфард. Думаю, на организм было оказано чересчур сильное давление и… — И она отключилась. — Она в порядке. — Пока что… — Еле слышно прошептал он. Виктуар — третий шанс. Последняя попытка. Амбридж стояла в углу лазарета, в тени. Она хотела быть замеченной. Она хотела, чтобы он знал — его конец настал. — Отправляйся в комнату и проспись, Альфард. Он послушал лишь первую половину просьбы колдомедика — вернулся в комнату. Вместо сна, он решил закончить то, что начал в апреле — эссе. Билет к свободе. «Я Альфард Блэк-Уизли. Я мог бы начать со слов, когда и где я родился, кто мои родители и какие подвиги они совершили, но к сожалению или к счастью, заслуги моих родителей мне не принадлежат. Я бы хотел знать ответ на заданный вами вопрос, профессор, но его нет. Я его не нашел. Вообще-то, меня слишком часто просят ответа на него, но я никогда не отвечал правильно. Сейчас я тоже не уверен, что отвечаю правильно. Я родомаг. Я родомаг силы и боли, который предназначен для пыток. Думаю, я мог бы быть хорошим военным оружием, но я им не стал. Наверное, я должен бороться за право жизни и за то, что я вообще имею права, но я не хочу. Я просто дышу воздухом, который у меня есть и жду своего конца… Я не герой, но я не злодей. Вообще-то, наш мир уже очень давно не чёрно-белый и даже не серый. Он контрастный и полон различных оттенков, которые мы раскрываем в себе и в других. Именно из-за этих оттенков мы не можем делить людей на хороших и плохих. Я не могу быть хорошим или плохим. Я тот, кто пытается спасти близких, но вредит им: ненароком и умышленно. Возможно, я достаточно силён, чтобы с этим бороться, а может, моих сил хватает лишь на причинение им боли. Вы попросили меня ответить на вопрос «кто я такой?». Я — сила. Я — боль. Ни сила, ни боль не могут быть хорошими и плохими. Они связаны. Боль делает нас сильными — сила причиняет боль. Может, я не прав, профессор, но сейчас, я тот, кто хочет спасти свою жизнь от незнакомых врагов и обезопасить родных от себя. Я уйду не узнав вашего ответа. Я бы очень хотел, чтобы вы засчитали меня закончившим школу учеником, но узнаю я это только после возвращения, потому что тут мне не место…» Ему не нужно было собирать много вещей: палочка и золотой браслет охотника. Больше ему не нужно было ничего. Он надел кожаную куртку, посмотрел на проявившуюся на все ещё светлом небе луну и улыбнулся. — Луна всегда будет идти за мной, как и ты… Он схватил письмо и вышел из комнаты, напоследок щёлкнув пальцами. Все его вещи испарились, будто его тут и не было. Альфард занёс письмо в кабинет директора и исчез. Исчез, чтобы все думали, что его нет. Что его не было, нет и не будет. Он сбежал.