Обречённые дети Луны

Лема́н и Себастьян Дерготт — братья-немцы, которые учились в Дурмстранге, а затем перевелись в Хогвартс. Себастьян поступил на Когтевран, а Леман на Слизерин. Леман первым стал лучшим другом кузенов, после чего с ними начал общаться и Себастьян. Эти четверо начали наводить страх на школу, но они были очень разными. Себастьян был сдержанным, спокойным, но умел искренне улыбаться. Он смеялся с шуток, шутил сам, но иногда, в плохом настроении, Себастьян мог молчать часами и ни с кем не разговаривать, будто бы закрылся в своем маленьком мире и жил в его четырех стенах. Гидеон его понимал; он чувствовал подобное перед и после полнолуния; чувствовал, что мир его отвергает и нарекает «чужим». Таким чувствовал себя Себастьян всегда. Леман был рассудительным и часто холодным, но очень вспыльчивым. Одна ошибка близкого или не очень человека, и он становился разрушительнее урагана. Фабиан нередко помогал ему в разрушениях, ведь то, что он чувствовал рядом с Леманом ощущалась им в тысячи раз сильнее. Вообще-то, Себастьян учился на два года младше кузенов и Лемана, да и сдружился скорее исключительно из-за брата, но как бы-то ни было, они в четвером почти всегда были вместе. Себастьян любил шутить над Гидеоном и Фабианом и их одержимостью близнецами Разумовскими.       — Себастьян, где твой брат? — Кузены появились за спиной Дерготта и сразу уставились в крупные янтарные глаза.       — Леман должен был быть с вами, разве нет?       — Думаю, он потерялся по дороге на занятия. С утра его не видел.       — Я не живу с ним в одной гостиной.       — Как и мы. — Констатировал Фабиан тяжело вздыхая и идя вперёд. Гидеон с Себастьяном пошли за ним. — Кто может знать, где он?       — Давайте поступим максимально логично и просто пойдем к гостиной, и подождем его. — Сказал Себастьян и обогнал Фабиана.       — И чего ему так в Слизерин не терпится? — Фабиан попытался выгнуть бровь, но не вышло. Ему это мастерство не было дано.       — Есть предположение, но я промолчу. — Гидеон ухмыльнулся. Подойдя к гостиной Слизерина парни просто стали ждать, пока кто-то оттуда не выйдет. Вышла Калисса.       — Салазар! Вы что здесь делаете?       — Друга ждём. — Вскочил Фабиан. — Пустишь в гости? Калисса выставила руку прямо перед Фабианом и оттолкнула, брезгливо кривя губы. Гидеон заметил, как рот Себастьяна приоткрылся и он тяжело сглотнул. В его янтарных глазах можно было прочитать все любовные стихи, написанные человечеством.       — Прочь отсюда.       — Кали, будь добрее. Впусти. — Настаивал Фабиан.       — Прочь. Яркие рыжие волосы были похожи на огонь, голубые глаза начинали загораться красным и сочетание цветов дало фиолетовый оттенок. Кольцо в форме змеи на пальце Калиссы сверкнуло в тусклом свете огня подсвечника, а затем, Себастьян был уверен, что глаза змеи на кольце сверкнули алым.       — Фаб, ты здесь? О, вы все здесь? — Леманн вышел из гостиной. — Калисса?       — Леман. Фабиан подозрительно оглядел их обоих, и взял Лемана за локоть, уводя его от сестры.       — Увидимся, сестрёнка! Он не видел ее лица, но точно знал, что Калисса закатила глаза, многозначительно цокнула и развернувшись на своих широких каблуках снова ступила в гостиную Слизерина, явно забыв, что направлялась в совершенно другом направлении; желание идти куда-то отпало с появлением брата. Нельзя было сказать, что у Фабиана с Калиссой плохие отношения, но и хорошими назвать их было трудно. Фабиан был единственным человеком вне дома, кто поддерживал Калиссу в первые годы. Конечно, принять правду о своем факультете было трудно, особенно, когда вокруг каждый готов ткнуть тебя носом в историю семьи. Калисса и Фабиан росли полные любви и заботы родителей и старшего брата, и никто из них не был забыт, но в какой-то момент, что-то пошло не так. Они оба играли в квиддич и именно со дня, когда Калиссу объявили новым загонщиком Слизерина их конфликты стали постоянными, а стыки настолько ожесточенными, что Гидеону с Роксаной приходилось силой затаскивать их в гостиные — подальше друг от друга. Несмотря на затаившуюся, как кобру ненависть в глубине души рыжеволосой Блэк, как любили ее звать, подчёркивая важность обоих родителей, Калисса заботилась о своем брате и постоянно спрашивала Гидеона о том, принимает ли он таблетки. Она не могла допустить срыва, при котором Фабиан мог себе навредить. Она не потеряет брата. Не снова.       — Твоя сестра — просто душка, Фабиан. — Леман засунул руки в карманы и посмотрел на яркое солнце на улице, наровившее сжечь его бледную кожу. — У вас в роду есть василиски?       — Думаю, яд в её крови передался от одного из драконов в Академии. Клянусь кузиной своего мизинца на правой ноге, эта женщина сведёт меня в могилу, достанет оттуда и снова сведёт, потому что любит пытать людей дважды. Как она говорит: «Сначала нужно дать человеку надежду на покой, а потом отобрать ее с потрохами и сжечь у него на глазах».       — Не слишком грубо? — Даже если Себастьян и сказал это с долей страха, он восхитился словами, процитированный и Фабианом. Словами Калиссы.       — В духе Калиссы. — Кинул Фабиан и ухватился за бортик трибуны, — они уже дошли до поля, — и перескочил через перила, оказываясь в скрытой от чужих глаз области. — Вы идете? Гидеон пошел за Фабианом, а Леман с Себастьяном сразу за ними, зная, что выбора нет. Несколько шагов в пустоту и зажёгся зеленоватый огонек. Фабиан игриво поиграл бровями, насколько мог это сделать, и начал спускаться по лестнице под землю. Себастьян с Леманом давно поняли, что задавать вопросы кузенам бессмысленно, поэтому, они просто шли в неизвестность, надеясь прожить хотя бы ещё один день. В итоге они попали в небольшую хижину, что явно находилась под землёй, как и проход к ней. Там было довольно уютно, но очень темно и эта темнота начинала давить на всех, кто заходил в хижину. Давила даже не столько темнота, чем ощущающаяся темная энергетика монстров в хижине. Будто в этом месте не раз испытали невыносимую боль и прекратить эти мучения никто не мог. Леманн с Себастьяном знали, зачем пришли сюда и зачем кузены ходят сюда каждый месяц.       — Вы же помните про мой секрет? — Спросил Гидеон, залазая в шкаф и находя там кучу подушек и одеял, что тут же вывалились к его ногам.       — То, что ты оборотень?       — Да. То, что я оборотень.       — Ты привёл нас на шоу?       — Не хочу, чтобы Фабиан был тут один. В прошлый раз он получил шрам на всю спину.       — Да ладно тебе, одно происшествие против сотни удачных вылазок сюда — ничтожно.       — Втроём вам будет проще. Если вы не хотите оставаться, идите.       — Зачем привёл, если знаешь, что мы можем отказаться? — Леман сложил руки на груди. Он был не уверен в собственных словах.       — Я вижу то, чего вы трое отчаянно не замечаете из-за страха, гордости и обиды, поэтому, знаю ваши ответы.       — Почему выделил троих? — Фабиан с возмущением глянул на брата.       — Потому что ты обижен на того, кто им не безразличен. Один из них слишком гордый, чтобы признать свое поражение, а другой слишком боится.       — Поражение? — Себастьян отчаянно не понимал Гидеона. Никто не мог понять Гидеона.       — Вы узнаете все позже, когда все трое найдете давно потерянные мозги в своих черепах, которые заполнены кислородом и порнухой. Себастьян и Леман переглянулись и было бы логично, если бы они также поймали и взгляд Фабиана, но Блэк-Уизли и бровью не повёл.       — В общем, когда поднимется полная луна мы выйдем из хижины и будем сидеть под деревом. — Он оценивающе посмотрел на Себастьян и Лемана. — Я буду сидеть под деревом в облике кайота, а вы будете сидеть чуть дальше, на склоне, чтобы вас ива не прибила и оборотень случайно не вылез. Если понадобиться помощь, можете ебашить всеми возможными заклятиями в него: убить не убьете, но может, хотя бы утихомирете. Все хоть как-то приближенные к Фабиану люди знали об анимагических способностях парня. Он не был скрытным, поэтому, узнать что-то о нем было не трудно. Это была открытая книга с запретной главой. Запретную главу никто не читал. Себастьян и Леман действительно всю ночь сидели на расстоянии от хижины и наблюдали, как койот то мирно посапывает, то встревоженно ходит вокруг дерева. Рык оборотня был слышен очень хорошо, но не напрягал. Лемана не напрягал. Он чувствовал себя абсолютно спокойно и даже был в ожидании, что чудовище вырвется и он сможет пару раз кастануть чем-то таким, что надолго врежется в память Гидеона-волка. Себастьян никогда не понимал брата и такого его настроя. Ему казалось, что Леман слишком жесток и не способен на что-то хорошее. Он никогда не видел в брате что-то хорошее, хоть и упорно вглядывался в каждую частичку его души. Себастьян увидел в сердце Лемана за долгие годы лишь суровую зиму Болгарии, грубый немецкий язык и множество темных заклинаний.       — Я видел твой взгляд. — Леман обладал неистовой способностью раздражать своим всеведением. Чтобы не хотел сказать Себастьян, Леман знал об этом задолго до того, как брат сам об этом подумает. — Видел твой взгляд, который прикован к той-чье-имя-мы-не-называем.       — Как бы мой взгляд не был виден тебе, его никогда не увидит Фабиан и уж тем более она сама. Ненавистна и яростна; у нее нет времени на то, чтобы хотя бы мечтать о любви.       — Ей всего шестнадцать, а ты сделал из нее монстра. Что с Себастьяном, что боролся за свою любовь?       — Любовь… Любовь с первого взгляда.       — Ты безнаджнее, чем я думал. С первого взгляда? Может, вы предназначены друг другу судьбой? — Леман злобно усмехнулся. — Либо действуй, либо прекрати смотреть на нее. Она как огонь — сожжёт тебя прежде, чем ты почувствуешь жар.       — Скорее, как лёд — заморозит быстрее, чем у меня покраснеет нос.       — Синтеминтален и не исправим. Избавь меня от себя, Себастьян. — Леманн тяжело вздохнул и продолжил крутить палочку в руках, наблюдая за тем, как она точно описывает круги вокруг своей оси, направляемая пальцами самого Дерготта. «— Леман никогда не будет способен на любовь. Он монстр. Он мертвый монстр.» Себастьян мог бы и дальше раздумывать о чудовище, что давно скрылось в его брате и живёт там, обвивая каждую косточку его скелета своим гибким чешуйчатым телом, но шорох… Деревья слегка отклонились друг от друга и застыли в положении своеобразной арки, будто пропуская кого-то, но все ещё слабо шатаясь на ветру. Красный огонек потух сразу, как только женская фигура вышла из леса. Койот поднялся на лапы, сделал пару шагов вперёд, после чего превратился в человека, продолжая надвигаться на неё уже в мужском обличии. Появилась вторая девушка, но ее походка была более осторожной, в какой-то степени ватной; девушка волновалась.       — Калисса. Имя сорвалось с губ Фабиана, как резкий удар клинком в спину. Он ждал ее, но не хотел верить в собственные ожидания.       — Роксана. Кузину ему было явно приятнее встретить, нежели родную сестру, однако, Лайтвуд-Уизли не удосужилась и слова сказать кузену, как поспешила к дереву и запрыгнула в хижину.       — Он уже обратился.       — Она хочет быть с ним, даже, если это опасно.       — Кто бы сомневался. — Скептично выдавил он. Калисса бросила короткий небрежный взгляд в сторону братьев Дерготт.       — Леман, Себастьян. — Оба имени она произнесла с неистовым холодом и даже каплей ненависти.       — Калисса. — В унисон сказали братья. Леману не требовалось даже смотреть на брата, чтобы понять, что тот смотрит на Калиссу. В прочем, она тоже смотрела на него, но быстро сменила выражение лица на такое же каменное, с каким сейчас стоял Фабиан.       — Как он? — Было трудно поверить, но в ее глазах действительно появилось сожаление.       — Тише, чем в прошлый раз. Думаю, на этот раз зелье работает.       — Ты же знаешь, что я не одобряю экспериментов на Гидеоне. Одна ошибка и, кто знает, как он закончит.       — Ты же знаешь, что я никогда не наврежу семье. Даже тебе, хотя очень хочется. Калисса закатила глаза и прошла ближе к хижине.       — Расскажите немного о своих кузенах Лайтвудах, раз мы застряли здесь на всю ночь. — Голос Себастьяна был увереным, но тихим и не настойчивым. Он не хотел чтобы Фабиан с Калиссой чувствовали себя обязанными рассказывать о кузенах.       — Наша тетя, моя крестная, — Начала Калисса. — Рейна Лайтвуд-Уизли. Она родилась оборотнем. Это очень редкое явление, но такое бывает. Ее отца обратили, а уже от него ген начал передаваться.       — Тётя пила ликан всю свою жизнь, но оказалось, что он вызывает зависимость и огромное количество побочки. В общем, они начали искать другое средство, и нашли его. Роксана пьет его и не обращается, хотя каждое полнолуние все равно ночует в лазарете, на случай тяжёлого случая. По сути, благодаря лекарству они просто болеют один-два дня. Гидеон же оказался более упертым…       — Он отказался пить лекарства и предпочел каждый месяц обращаться. Мы пытались его уговорить, но… — В ее голосе послышалась неуверенность, страх. Калисса сглотнула ком в горле и продолжила: — Мы пообещали ничего не говорить его родителям и быть рядом каждое полнолуние. Мы выполняем своё обещание.       — Блэк-Уизли всегда держат свое слово. Себастьян с Леманом переглянулись. Когда они посмотрели на Фабиана с Калиссой, те смотрели на луну. Из хижины послышался волчий вой.