Обречённые дети Луны

Песни Шакиры были главной слабостью Фабиана с Гидеоном, которой они не могли противостоять, особенно, если в их крови «случайным» образом оказывалось пару стаканов огневиски. Переполненные счастьем и весельем кузены танцевали на столе в своей гостиной под радостные возгласы и подбадривания их друзей-гриффиндорцев, абсолютно игнорируя то, что через пару дней полнолуние и парни будут вдвоем переживать трудное превращение Гидеона. Конечно, Фабиан надеется, что на этот раз его зелье сработает, но так он надеется с самого третьего курса. Во всяком случае, сейчас не было «потом» или «завтра». Так жили кузены: сейчас, а не завтра. Уставшие кузены упали на диваны друг напротив друга, тяжело дыша и продолжая обрывисто подпевать. У Александра на коленях сидел его любимый рыже-белый кот, имя которого он усердно скрывал. Александр поднял кота и показал Гидеону; тот не раздумывая потянулся поцеловать того в мордочку, но Александр убрал зверя и Гидеон столкнулся прямо с губами парня. Лайтвуд-Уизли на секунду застыл, но после положил ладонь на щёку Александра и притянул ближе.       — Этот парень умнее, чем кажется. Прогуляемся? — Предложил Фабиан Василисе. Лиса согласилась и они вышли из гостиной. На улице было довольно холодно, ведь осень подходила к концу и яркие краски уже давно сменились долгожданным зимним морозом. Фабиан не отрывал взгляда от Василисы и когда она поймала его за слежкой, то неловко улыбнулась и остановилась.       — Хватит на меня смотреть.       — Не могу. — Он сел на корточки и провел рукой по горстке снега, убирая ее и освобождая небольшой участок земли. — Ты знала, что каждый цветок на земле — это человек?       — Нет. — Она села рядом с ним.       — Это как та маггловская история со звёздами. Когда рождается волшебник — вырастает новый цветок. Возможно, не там где он родился, но точно в то же время. Этот цветок — есть олицетворение волшебника, его магии.       — Какой цветок у тебя?       — Кактус. Она рассмеялась. Фабиан поднял взгляд и замер. Кудрявые темные волосы почти полностью закрывали ее лицо, но он четко видел эти карие, как шоколад, глаза. Темный, вязкий, сладкий. На фоне смуглой кожи ужасно темный, но удивительно прекрасный цвет. В них отливалось солнце. Оно играло с ними, заставляло жить.       — Ты очень красивая, Василиса. Она посмотрела на него и замерла также, как и он пару минут назад.       — Кстати, история, которую я только что рассказал — выдумка.       — Я и не сомневалась.       — Но это не значит, что ты не прекрасна, как цветок. Она посмотрела под его ладонь и на куске промерзшей земли распустился цветок. Василёк.       — Вернёмся в Хогвартс, пока василёк не замёрз. Она знала, что речь не о цветке. Он уже опередил ее на пару шагов, но Василиса продолжала смотреть на фиолетовые лепестки одинокого цветка, что вырос среди холода. Он вырос под его руками. Под руками человека, который ненавидит цветы. Василиса посмотрела на Фабиана; он достал из кармана капсулу с таблетками. Он шел не быстро, поэтому Лиса скоро сравнялась с ним.       — Что это? — Она кинула взгляд на таблетки. Он высыпал горстку на руку, потом посмотрел на Василису и засыпал все обратно, оставив на ладони только одну, после чего проглотил ее.       — У меня болезнь… Психическое расстройство. Фабиан славился в школе своей открытостью и секретов у него никогда не было. Но, ведь, это не секрет? Он не отказывается от этого, а просто не говорит. Лиса спросила его — он ответил. Фабиан стал открытой книгой. Он всегда был открытой книгой.       — Биполярное расстройство личности. Мне поставили диагноз, кажется, в пятнадцать. Он сделал вид, будто не помнит этого, будто событие было пустяковым, но нет, в его глазах бежали воспоминания, как кинопленка. Фабиан четко помнит день, когда ему поставили диагноз, но не расскажет. Не готов. Какие-то сюжетные повороты ждут последней страницы.       — Не знаю, с чем это связано, но, полагаю, что мой брат всему виной.       — Твой брат? Гидеон?       — Мой родной брат. — Поправил он. — Мы с Калиссой не единственные. Есть ещё Альфард. Мне было тринадцать и я попал в неприятную ситуацию с врагом Альфарда. В итоге, мой милый брат немного не сдержался и прикончил меня. Только вот, родомаги бессмертны и я вернулся к жизни. Альфард по сей день сожалеет и извиняется, но я его не виню. Он не хотел меня убивать. Он просто ошибся. Люди ошибаются, так? Ну, мой разум так говорит.       — А твоя душа?       — Зачастую, я не слышу голоса души. Его заглушают голоса других душ. Он отвечал так легко, будто бы это тоже было пустяком. Для него все было пустяком. Упади сейчас на землю метеорит и воскресни динозавры, Фабиан и глазом не поведет. Ничего не имеет большого значения. Они шли по коридорам, продолжая гулять и Фабиану было просто интересно смотреть, как Лиса любуется замком и портретами на стенах. Он бы и дальше смотрел на нее, если бы его внимание не отвлекла копна огненных волос в тени коридора. Фабиан увидел Калиссу, на ее талии лежали мужские руки, парень улыбался ей и находился в паре дюймов от ее лица. Приглядевшись, он увидел Себастьяна Дерготта. В его глазах вспыхнуло пламя, которое угасло, когда Лиса положила руку на его.       — Она взрослый человек и сама разберётся. Фабиан посмотрел на Василису. Её глаза были полны тепла и света, в котором можно было бы увидеть что-то, чего Фабиан раньше не видел. Кажется, он видел себя. Чувствовал себя. Голос его сердца впервые был слышен лучше, чем голос чужой души.       — Ты особенная, Лиса. Особенная… Он взял её лицо в свои ладони и поцеловал в губы. Они были сладкими, со вкусом ванили. Сначала Лиса застыла, ее руки были опущены. Она сжала кулаки, но потом снова расслабилась. Её руки легли на плечи Фабиана, он переложил свои руки на талию, прижимая девушку ближе к себе. Отстранившись, он посмотрел на неё с испугом, ожидая любого исхода.       — У тебя удивительные хрустальные глаза… Как они могут быть настолько светлыми и такими… Красивыми? Она видела, как бледная кожа Фабиана покрылась лёгким незаметным румянцем.       — У тебя необычная внешность, Фабиан. — Она сплела их пальцы и пошла дальше по коридору. — Высокие скулы, бледная кожа — это очень холодные черты лица, но веснушки и темные рыжие волосы — теплые. Как так?       — Мои родители — это полные противоположности друг другу. Мама брюнетка с бледной кожей, голубыми глазами и высокими скулами. Она выросла в обществе аристократов, но без матери. Была единственным ребенком у отца. Её воспитывали, как наследницу ничего, как она говорит. Главой рода она бы не стала.       — Блэк — это ее фамилия?       — Да. Уизли — фамилия отца. Он рыжий, с веснушками, но его кожа не такая бледная, а глаза карие. Он вырос в большой семье, не особо богатой, не знаменитой. Они вообще друг на друга не похожи, но то, как они смотрят друг на друга… Как они смотрели друг на друга все мое детство… Такой любви я ни разу не видел.       — Видимо, они очень любят друг друга.       — Сомневаюсь, что это все ещё так.       — Но, ты же сказал, что их любовь сильная.       — Да, но… Как говорил мой дедушка: «Ничего не вечно». Может, и их любовь не вечна.       — Я думаю, что у них просто трудный период.

13 ноября 2018 год.

Фабиан запрыгнул на барную стойку и вытянул руку, попытавшись прикоснуться к серому потолку. Получилось. Он вздохнул, посмотрел вниз. Фабиан наклонил голову набок и пнул тостер, чтобы узнать, с каким звуком тот упадет. Мама бы не спустилась, потому что сейчас она была поглощена драконами в Румынии; отец предпочел остаться на работе. Странно, что они решили оставить ребенка с биполярным расстройством одного. Точно. Он был не один. Калисса. И Крик. Так себе компания, вообще-то. Сорвать двух учеников с учебы — это так неправильно. Ну, выбора у Катрины с Фредом не было. И все же, почему они не здесь? По лестнице, цокая когтями, спустился Крик, собака Фабиана. Крик сел перед столом и посмотрел на хозяина.       — Что? Собака опустила взгляд на тостер, несчастно валяющийся на полу.       — Он стоял не по фен-шую. Фабиан спрыгнул с барной стойки и начал ходить вокруг нее, как заворожённый. Крик хвостом ходил за ним. Он тщетно пытался зацепиться за какую-то мысль, но не получалось. Мыслей не было. Хотелось лечь на пол и лежать. Фабиан лег. С лестницы спустилась Калисса.       — Крыша в Финляндию уехала?       — В Антарктиду.       — Ну, там холодно, протрезвеет и вернётся.       — Возможно. Чего не спишь?       — А чего ты тостерами посреди ночи бросаешься? Иди спать, Фин. Фин. Самое нелепое сокращение имени Фабиан. Когда Калисса была совсем маленькой ей не хотелось быть такой же как все и сокращать имя брата также, как и все для нее было чем-то вроде унижения. Поэтому, Альфард был Ардом (чаще Артом, потому что с «д» звучало ещё глупее), а Фабиан — Фином.       — Кали, тебе сколько лет? Ему не нужно было видеть её лицо, чтобы точно знать, что она закатила глаза и засунула руки в карманы старых спортивных штанов Альфарда, которые теперь служили ей домашней одеждой.       — Четырнадцать. Через месяц будет пятнадцать.       — Вау. Ты такая взрослая. А сколько мне?       — Пятнадцать. В январе будет шестнадцать. Фабиан, ты принимал таблетки?       — Да. Пару часов назад, как и положено. Хочу придумать лекарство от оборотней. Ну, знаешь, для Рокс с Гидем.       — Фин, пошли спать.       — Кали, о чем ты мечтаешь? Разрушить всю хорошую атмосферу, которую создал Фабиан у себя в голове было слишком тяжело, поэтому, Калисса решила создать свою. Она легла на пол. Калисса провела рукой над их головами и вместо серого потолка их дома, появилось звёздное небо. Просто звёзды, просто иллюзия, просто мечта.       — Спасибо, что все ещё со мной…       — Мы — одна семья.

Наше время.

Фабиан сидел в комнате и записывал в старый блокнот-его-ровесник то, что уже знал и записал, но всё ещё цеплялся. Будто, снова и снова записанные в потрёпанное бумажное изделие те же слова, они обретут какой-то смысл. Он тратил каждую свободную минуту на то, чтобы найти лекарство. Лекарство от проклятия, что подарил неизвестный оборотень Ульрику Лайтвуду, отцу Рейны, а затем передал ей и её детям. Фабиан считал несправедливым то, что за чью-то неосторожность отвечают дорогие ему люди. С первого дня в Хогвартсе его мысли только и вертелись вокруг идеи создать идеальное зелье, которое может исправить то, что сотворила природа со всеми оборотнями человечества. Он мог излечить их, но не мог излечить себя. Касалось это и родомагии, и психического расстройства. В прочем, спасение самого себя мало интересует Блэк-Уизли. Всех их.

9 июля 2019 год.

Фабиан сидел на матрасе в комнате, на котором очень неаккуратно лежала помятая простынь светло-коричневого цвета, одеяло лежало в углу, рядом с подушкой. Простынь была заправлена под матрас и прижата к полу его весом.       — Давай купим тебе кровать.       — Чем ближе я к земле, тем ближе я к здравым мыслям. Приземленность для меня, как уединение с чем-то имеющим смысл. Ну, и пол не скрипит, в отличии от многолетних кроватей, которые рано или поздно начнут трещать и визжать. Я раздражительный. Катрина лишь закатила глаза и прошла в комнату. Она оглядела комнату, пытаясь понять, изменилось ли в ней хоть что-то? Рисунки расклеены по стене вперемешку с вырезками из книг и старых записей, а где-то в углу притаилось несколько плакатов рок групп, которые, вероятно, были украдены Фабианом из комнаты Альфарда и старой комнаты Фреда в Норе. Шкаф закрыт, — она не сомневалась, что там порядок, потому что, в отличии от своего брата, Фабиан был более чистоплотным, хоть и не намного, — рядом стоит ещё один шкаф, но уже открытый, где видны полки с книгами и старыми тетрадями, искусанными в ноль перьями. Привычка кусать перья была наследственной и Катрина это поняла ещё на первом курсе Альфарда. И он, и Фабиан, и Калисса постоянно разрывали свои перья зубами, будто те были птицами, а они — дикими животными. Возле кровати разложено множество бумажек, книг, маггловских ручей, — к слову, тоже искусанных.       — Что ты делаешь?       — Спасаю мир. — Констатировал Фабиан. — Мам, то, что с нами произошло можно считать чьей-то ошибкой?       — Нет. Родомагию никто не создавал. — Она сразу поняла, о чем он. Конечно, читать мысли не трудно, когда ты родомаг разума. — Она появилась также, как и вся магия.       — И как же появилась вся магия?       — Понятия не имею.       — А оборотни?       — Их создали темные маги. Прокляли, можно сказать.       — То есть, это проклятье можно снять?       — Думаю, многие пытались, но не вышло.       — Пытаться и сделать — не одно и то же. Они пытались, а я — сделаю.       — Фабиан, я понимаю, что у тебя сейчас трудный период, но тебе нужно отдохнуть. Ты принимал лекарства? Зачем отвечать, если она знает ответ? Смысл говорить хотя бы что-то, если она может просто залезть в его голову и узнать все? Она не станет. Не станет, потому что считает, что главное, что она может подарить детям — это свобода. Свобода мысли. Фабиану вспомнилось её интервью в 2016, когда она так и сказала Ли Джордану, что сила в свободе. Фабиан был с ней согласен. Мама не залезет к нему в голову как минимум потому, что это его голова, а она — его мама. Не враг. Мама. Нельзя использовать мысли людей против них, если ты их любишь. Она не могла.       — Будешь чай? — Мягким голосом спросила она.       — Да, если мы сможем не говорить о том, что папа в очередной раз пересматривает «Дневники Вампира».       — Твой отец любит Деймона. Я даже в его ориентации сомневаюсь.       — Думаю, он его любит только потому, что он похож на тебя. Эдакая, мужская версия Катрины Блэк.       — Главное слово тут «мужская».

Наше время.

Калисса лежала на груди Себастьяна, вдыхая аромат гор и холодного воздуха. Он перебирал в руках её огненные рыжие волосы и слушал биение сердца — медленное, спокойное. Себастьян сам был в сонном состоянии и когда перед глазами мелькнул темный образ, а потом ему на лицо упала подушка, то первая посетившая его мысль голосила во всю схватиться за палочку и стрелять, куда душа изволит.       — Проснитесь и пойте, сладкие голубки. Серьезно, даже Александр с Гидеоном выглядят менее отвратительно. — Леман стоял, оперевшись плечом на дверь и смотрел на них своим самым отвращенным взглядом. — Вставайте, у нас будет тяжёлый день, неделя и месяц.       — Дерготт, ещё раз заявишься в мою комнату без приглашения — развешу органы, как пиньяты по всему Хогвартсу. — Прорычала Калисса.       — Слышал, Себастьян, твоя девушка не так уж сильно рада тебя видеть.       — Свали нахуй на несколько минут, хорошо?       — Вот это ты скорострел. — Он показал свое самое фальшивое удивленное лицо, после чего снова стал бесстрасстным. — Я жду вас в гостиной. Он вышел из комнаты.       — Почему твой брат такой невыносимый?       — Потому что в семье всегда должен быть тот, кто терпит и тот, кого терпят. Ты же терпишь Фабиана.       — Да, но он с Леманом не одно и то же. Леман — твой брат, а бесит всех. Фабиан хотя бы не всех раздражает.       — Это да. Ладно, пошли, а то он вернётся с двойным запасом издевательств и насмешек.       — Я ему язык отрежу.       — Ножницы подать?

***

Во дворе под излюбленным всеми учениками деревом стояли Александр, Василиса, Гидеон и Фабиан. Леман с Себастьяном и Калиссой подошли к бурно обсуждающим что-то друзьям.       — Что за сбор? — Калисса съежилась и засунула руки глубже в карманы пальто, стараясь согреться ещё больше.       — Три слова: ноябрьский родительский день. — голова Фабиана лежала на голове Василисы, а его руки были в карманах её куртки. — Сегодня приедут наши родители.       — Почему ты думаешь, что именно сегодня?       — Альфард написал. Он поедет с ними.       — Что ему тут делать?       — Он хочет посмотреть, как мы будем выкручиваться, золотко. Поможете скрыть от родителей наши косяки?       — Есть одно решение, но с ним никто не согласится. — Леман сказал это так лениво, что больше было похоже на зевок. — Закопать вас под землю, чтобы они вас не нашли.       — Я соглашусь. — Калисса не отвела взгляда от брата, но подняла руку, после чего сразу засунула ее обратно в карман.       — А теперь серьезно. Нужно что-то придумать.       — Хорошо. Придумаем. — Сказала Роксана, стараясь сделать вид, что заинтересована в спасении братьев.       — Фабиан, нам нужно поговорить. — Холодным тоном произнесла Калисса, стараясь убедить всех, что задавать вопросов не нужно.       — Отлично. Мы отойдем. — Фабиан прикоснулся губами к макушке Василисы, а потом пошел за Калиссой, проскальзывая руками по плечам Лисы. Они отошли на несколько метров и заговорили максимально тихо, чтобы их не услышали даже кузены-оборотни, хотя, в этом не было необходимости.       — Ты пил таблетки?       — Сегодня — да.       — Срыв при родителях может плохо закончиться.       — Поэтому, я и выпил таблетки. Даже если бы я отказался, Гидеон бы всунул их мне в глотку при первой же возможности.       — За это я его и люблю. Фабиан закусил щёку, хрустнул указательным пальцем и раскрыл рот, застыв на секунду, после чего спросил:       — Ты встречаешься с Себастьяном?       — Да. А ты с Василисой. Давно?       — С седьмого ноября. Ты с Себастьяном?       — С Хеллоуина.       — Какая прелесть. Когтистый орёл и ядовитая змея — такая гармоничная пара. — Язвительно сказал он. По лицу, голосу, движениям Фабиана было ярко видно, что он недоволен выбором сестры. Нет. Он недоволен, что она сделала выбор. Ему не нравится, что у нее появился парень и дело не в Себастьяне, а в братском собственничестве, которое где-то глубоко, под кожей, мышцами, мясом и костями гудит, повторяя, что никакой мужчина недостоин его сестры. Однако, чтобы не говорило то странное существо, затаившееся где-то под желудком и нашептывающее идеи для пыток, Фабиан знал свою сестру, и знал, на что она способна. Стоит Себастьяну сделать шаг в неугодную Калиссе сторону — она его убьет.       — Золотко, сегодня предстоит трудный день и я хочу попросить о твоём содействии в моих планах.       — Удиви меня.       — Пригласи Василису к нам на Рождество. То есть, попроси родителей, чтобы они позволили ей приехать.       — Почему не ты?       — Не хочу рассказывать им о ней до Рождества. Считай, это мой сюрприз им. Альфарду тоже ни слова.       — Альфард уже все знает. — Послышался голос сзади. Фабиан обернулся и увидел старшего брата, в кожаной куртке, черных джинсах, с множеством колец и цепей на руках; волнистые черные волосы чуть ниже четко очерченного подбородка, золотой браслет охотника торчал из-под куртки — Альфард Блэк-Уизли во всей красе. Совершенно не похож на младших брата и сестру, но если приглядеться, то можно было бы найти и общие черты лица: высокие скулы, бледная кожа, веснушки, — у Фабиана более выражены, но у всех троих их можно было увидеть, — голубые глаза. Голубые глаза были у всех Блэк-Уизли и это было их самой яркой отличительной чертой от всех других Уизли.       — Рыжая бестия и семейный псих. Скучали по старшему брату?       — Нисколько. — Хмыкнула Калисса и подошла к Альфарду, обнимая его. Фабиан сделал то же самое.