Обречённые дети Луны

Фабиан сидел на гамаке во дворе, у него на животе развалился крик, чей рыжий золотой мех блестел на солнце. Он гладил собаку по голове и проклинал тот момент, когда лег в гамак. Солнце жарило его, но вставать и будить пса было бы кощунством. К нему подошёл недавно приехавший в дом Уизли Леман, которого пригласила на свадьбу Альфарда Роксана. Гидеон не особо был доволен таким разворотом событий, как и Джордж, но смирились с выбором Роксаны, убеждая себя, что она умная девушка и никуда себя не загонит.       — Почему ты так привязан к этому псу? За все время, что я здесь, он не отошёл от тебя ни на шаг, как и ты от него. Фабиан повернулся к Леману и ухмыльнулся.       — Знаешь, почему я сплю на матрасе?       — Потому что ты псих. Фабиан рассмеялся и Леман улыбнулся, складывая руки на груди и смотря на пса.       — Я выпрашивал собаку с восьми лет. Это была моя мечта. Отец был против. Он говорил, что мы уедем в Хогвартс, а за собакой будет некому следить, так как они постоянно работают. К двенадцати годам я каким-то чудом убедил его завести пса, с помощью мамы, у которой главным аргументом было: «я всю жизнь жила с собакой в доме. Он прекрасно за собой следил. Самостоятельно.». Леман сдерживался, чтобы не засмеяться во всю. Он знал о том, что Сириус Блэк анимаг, но не знал, что Катрина Блэк любит шутить о том, что ее отец — собака.       — В общем, в итоге на двенадцатый день рождения мне подарили щенка. Рыжего лабрадора. Я чуть не умер от счастья. Точно обоссался, но не умер. Дядя Джордж принес мне его с бантом на хвосте. Это чудо носилось по всему дому, пытаясь оторвать его с хвоста, пару раз укусил себя, а потом мы наконец сняли бант. С тех пор я не расстаюсь с ним. Я всегда хотел быть с ним и я спал с ним первое время, но просыпался каждую ночь от того, что он скулит под кроватью, потому что скатился с нее, а забраться не мог. В итоге я выбросил кровать. Остался только матрас, на который Крик мог забраться щенком. Он уже огромный, но я не могу поставить кровать. Будто это будет чем-то кощунственным, предательским. Кровать в моей комнате — это предательство Крика, знак, что он больше не должен со мной спать. Но я правда не могу представить себе жизни без него. В Хогвартсе мне постоянно его не хватало. Поначалу. Потом свыкся, но после каждых каникул тосковал по нему. Крик повел ушами и поднял морду. Он зевнул, раскрывая большую челюсть и острые белые зубы. Леман наклонился к бутылке воды у гамака, вылил себе на ладонь и брызнул в морду Крика, чтобы освежить собаку. Крик помотал головой и радостно гавкнул. Фабиан взял Крика на руки и встал с гамака. Огромный пёс был по размерам, как половина Фабиана, но тот нес его, кажется, без всяких усилий. Сила родомагов действительно была запредельной. Леман пошел за ним. Крик радостно лизал лицо хозяина и когда они зашли в дом, Фабиан не отпускал его. Они сели на диван и только после этого Крик спрыгнул с рук Фабиана и помчался по лестнице, стуча когтями. Вернулся он с Калиссой, идущей за ним. Крик остановился и сел, размахивая хвостом и высунув язык. Калисса села на корточки и погладила его по голове, взяла морду в руки и приблизила к себе, целуя нос Крика.       — Только эта собака может вызвать у Калиссы такие нежные эмоции.       — Эта собака единственное хорошее, связанное с тобой, — сказала Калисса, поднимаясь. Она оставила ладонь на носу Крика и прошла, чтобы сесть на диван. Крик все это время шел за ней. Он сел между ней и Фабианом. После их разговора они стали ближе друг к другу, но все ещё сохраняли видимость «ненависти» друг между другом. Все знали, что это лишь искра, которая поддерживает их в трудные моменты, когда все кажется серым. Смотря на брата и сестру Блэк-Уизли, Леман задумался о том, как бы Фабиан отреагировал на измену Себастьяна Калиссе. Фабиан смотрел на Калиссу с покровительственной заботой, его голос угрожающе понижался, когда кто-то говорил о Калиссе плохо и его взгляд темнел, если кто-то вдруг приставал к сестре, что делали только особо одаренные идиоты. Фабиан бы не убил Себастьяна. Это было бы милосердием. Фабиан расправился бы с Себастьяном самым жестоким образом, он бы выпустил все свое безумие, чтобы отомстить за сестру. А Леман бы вступился за брата. И это была бы бойня. Леман бы сильно навредил Фабиану, он был на это способен, но точно бы не победил. Оба брата Дерготт умерли бы в этой битве. И это была бы только стычка с Фабианом. Даже если, при каких-то неведомых обстоятельствах, Дерготты бы выжили, их бы ждала встреча с Альфардом и после него ни осталось бы ни одной целой кости в теле братьев. Фабиан их знал, даже дорожил, любил в своем извращённом понимании, но Альфарду они были никем, а Калисса — всем. Один ее волос для Альфарда ценнее всех жизней на земле. Он бы разорвал все миры, чтобы найти того кто обидел его младшую сестру. Смерть неизбежна. После этих воспоминаний в комнате появился сам Альфард. Он был высоким, накаченным, как говорила Эрика «шкафом», за которым действительно могла спрятаться половина семьи Уизли. Его черные волосы были уложены и по бокам коротко подстрижены, он был одет в черную кожаную куртку, черную футболку и джинсы. Он всегда был в черном. Глаза синие, как васильки, хотелось бы сказать, что добрые, но это будет плохая шутка. Резкие и грубые черты лица, шрамы, руны, татуировки. Альфард был грозным, могучим, его красота была грубой и воинственной. Он родился для завоеваний, для воин. Бог войны, сражений, крови, драконов. Такой мужчина действительно мог бы остановить дракона и разорвать ему челюсть голыми руками. С его лица не сходила высокомерная улыбка, которая была чем-то вроде маски, но увидев своих рыжеволосых брата и сестру его лицо смягчилось.       — Бастард и Бестия ладят? Крик, мне нужен отчёт по их взаимоотношениям. Сколько раз за день они пытались убить друг друга? Калисса закатила глаза и отвернулась от старшего брата, глядя куда-то в угол. Крик гавкнул, как сторожевой пёс. Альфард усмехнулся и положил руку на плечо Фабиана. Покровитель. Защитник. Старший брат. На Лемана он смотрел не как на врага, но и не как на друга. Кто-то, кому доверяют твои близкие, но ты нет. Кто-то, кто ещё не сделал ничего плохого, но способен на это. Леман не выражал никаких эмоций, его губы не дрогнули, пальцы были переплетены между собой, взгляд холодным и сдержанным. Он напоминал Альфарду Эллиота, но Эллиот прятал свою тьму за манерами и галантностью. Леман же открывал свою тьму в глазах, отражал ее, не прятал. Этим он нравился Альфарду больше Себастьяна. Не строит из себя невинного. Альфард чувствовал исходящую от Лемана силу, темную, гудящую, громкую. Она была огромной, запретной и притягательной. Он уже говорил об этом Роксане. Альфард не стал нравоучать её, но предупредил, что его магия далеко не так обычно, как магия прочих волшебников. Роксана лишь отмахнулась, а Эллиот с упрёком посмотрел на нее и начал лекцию об осторожности. Больше Альфард в разговоре не участвовал. Эллиот часто брал ответственность за Гидеона и Роксану, считал их родными, как Альфард Фабиана и Калиссу. Они оба защищали младших, но поделили младших на двоих, чтобы было легче.       — Леман, почему ты уехал из Болгарии? — спросил Альфард, садясь на спинку дивана, которая едва доставала ему до бедер. Леман медленно моргнул и вздохнул.       — Мы с братом были лучшими учениками на своих курсах. И даже слишком хороши. Нас посчитали через чур темными волшебниками. Когда отец высказался о бредовости этой претензии, директор сказал напрямую, что волшебники начинают нас бояться. Ученики начали называть Себастьяна лицемером из-за того, что он выглядел невинно и вел себя хорошо по отношению ко всем, а меня змеем из-за того, что я лез туда, где никто не хотел меня видеть. Себастьян внушал доверие и все считали, что это плохо. Я слишком много знал и слишком много скрывал, это тоже было плохо. Он говорил честно, без запинки, каждое его слово было спокойным и он не напрягался. Он не боялся осуждения или непонимания, страха. Навряд ли человек, который убил своего брата может осудить его за что-либо. Их мать сожгла регион во Франции и сбежала из тюрьмы, и это только часть ее прегрешений. Они действительно имеют право кого-то судить? Альфард посмотрел на Калиссу и она повернулась к нему в тот же момент. Он выгнул бровь и она кивнула. Он нахмурился и она закатила глаза. Этот безмолвный разговор заставил Фабиана прыснуть со смеху.       — А у вас точно только мать родомаг разума?       — Так вас выгнали из-за страха учеников? — перевела тему Калисса.       — Себастьян тебе не рассказал? — Леман нахмурил брови и действительно выглядел поражённым. Он бы хотел засмеяться и подколоть Калиссу, но почему-то его мысли крутились о недоверии Себастьяна ей. Он прокашлялся и продолжил: — Один из учеников напал на Себастьяна. Он отбивался. Конечно, Себастьян мог бы разобраться с ним одной левой, но это бы значило навредить ему, а он на это не рассчитывал. Себастьян никогда не хотел никому вредить. Он, может быть, и сильный маг, но он точно не злодей и тем более не убийца. Ему было, блять, пятнадцать. Он был гребаным ребенком. Глаза Лемана затуманились, челюсти сжались. Он вспоминал это со злостью. На его брата напали, считая чудовищем, хотя Себастьян в жизни не обидел бы и мухи. Когда они посчитали Себастьяна монстром, Леман решил показать, какими действительно бывают монстры.       — Себастьян слишком добр к людям, а парень, что на него напал это был… Его лучший друг. Это все равно, что сейчас Александр нападет на Себастьяна. Себастьян не предпримет ничего. Он будет защищаться, но ни за что не обидит Алека, — Калисса поджала губы, Леман сглотнул. Альфард продолжал слушать, Крик сжал уши, чувствуя растущее напряжение, а Фабиан считывал эмоции Лемана. Злость, печаль. — Себастьян остался беззащитен. Его ранили. Когда я пришел туда, мой брат лежал в луже своей крови, без сознания, а этот парень стоял в паре метров, в шоке. Я сорвался. Я не могу контролировать себя, когда кто-то вредит моим близким. Моему брату. Моему, блять, брату. Альфард бросил быстрый взгляд на Фабиана, рука на его плече сжалась и младший это ощутил. Он попытался успокоить эмоции Альфарда, но чувства этого громилы всегда соответствовали его размерам и были неподъемными.       — Я не сдерживался. Я чуть не угробил того парня. Я хотел. До сих пор хочу, — он смотрел в глаза Альфарду, ища понимания. Альфард сделал бы то же самое, если бы на Фабиана кто-то напал. А чтобы он сделал за Калиссу — о таком даже думать нельзя. — Нас исключили. Весело было, — он холодно улыбнулся.       — Я понимаю тебя, — сказал Альфард. — Если бы с моим братом что-то случилось, я бы не сдержался, так что отдам тебе в этом должное. Этот человек был бы мертв. А если бы кто-то тронул мою сестру, то смерть была бы милостью для этого человека.       — Я тоже понимаю тебя, — сказал Леман. — Не представляю, чтобы я сделал, если бы у меня была сестра. Василиса и Роксана — мои подруги, мои лучшие подруги. Если с их головы упадет хоть волос, я сорву шкуру с любого, кто к этому причастен. Руки Фабиана сжались при упоминании имени Василисы и он бросил на Лемана взгляд. Благодарный. У Василисы всегда будет защита, даже если его не будет рядом.       — А Калисса? Что ты сделаешь, если кто-то обидит ее? — спросил Альфард и незаметно ударил пальцем по плечу Фабиана, подавая знак. Леман задержал взгляд на Калиссе. Она смотрела на него по-детски голубыми глазами, большими, обрамленными длинными черными ресницами, на ее расслабленные рыжие брови, покрытое веснушками фарфоровое лицо, блестящие рыжие волосы ниже груди, на ее красоту принцессы, которая должна унаследовать титул матери и стать королевой, величественной и прекрасной.       — Сомневаюсь, что кто-то может навредить Калиссе. И если это будет так, то вы доберётесь до этого человека раньше меня. Леман был умён, достаточно умён, чтобы найти правильный ответ. Но ум не поможет, когда за твоими чувствами следят. Калисса, конечно же, не почувствовала лжи. Это был осторожный ответ. Зато Фабиан почувствовал то же чувство, которое испытывал при упоминании Василисы: защита. Леман не допускал мысли, что с Калиссой что-то может случиться, потому что сама вероятность заставляла его сердце возгораться яростью и желанием отомстить. Фабиан улыбнулся этому чувству и поднял голову, чтобы посмотреть на Альфарда. Младший улыбнулся и кивнул. Старший закусил щеку изнутри и вздохнул. Альфард потрепал Крика по голове и пошел к выходу из дома.       — Давай найдем парочку геюг, Крик. Надеюсь, у тебя на них нюх.       — Это мой пёс, а не твоя ищейка, — крикнул Фабиан и пошел за ним, подмигивая Калиссе, на что та цокнула языком и закатила глаза.       — Себастьян тебе изменил. Твои братья его убьют.       — Это не их дело и им этого знать не нужно. Переживаешь за него?       — Я только что рассказал тебе историю, как чуть не убил человека за брата. Разница между нами в том, что твои братья доведут дело до конца.       — Но ты за него вступишься.       — Тогда они убьют нас двоих.       — Тогда вмешаюсь я, — она пожала плечами.       — Будешь защищать того, кто тебе изменил?       — Нет, я буду защищать тебя, — сказала Калисса без грамма сомнений. Леман удивлённо расширил глаза. Это первый шаг, который Калисса сделала к нему на встречу. Он даже не знал, воспринимать это как что-то хорошее или кошмарное. Калисса ухмыльнулась и это напомнило Леману Альфарда, который ухмылялся также высокомерно, возвышаясь над ним. Чёртовы Блэк-Уизли, дьявол плачет от одного их вида. Калисса подошла к Леману, наклонилась и оперлась руками на его бедра, приблизилась к уху и прошептала:       — Надеюсь, что эта мысль не даст тебе покоя до конца жизни. Леман вовремя взял себя в руки и провел пальцем по шее Калиссы, потянулся к ее уху и прошептал, подражая ее хищной манере:       — Многие мысли связанные с тобой не дают мне покоя, Лживая Королева. Она встала, ухмыляясь и в ее блестящих глазах светилось ликование, словно она выиграла битву, но в глазах Лемана было тоже самое. Оба считали свои победы и оба были уверены, что ведут.