Чужие судьбы

Если хочешь завести врагов, попытайся что-нибудь изменить. Вудро Вильсон.

      Каштановые пряди молодой девушки снова всплеснулись под порывами весеннего ветра, закрывая лицо и неприятно покалывая глаза. Плотное обтягивающее платье, туго затянутое вокруг её стройного тела корсетом, совершенно не пропускало к утеплённой коже желанную прохладу, тем более, солнце пригревало ей голову своими отрадными лучами, не оставляя шанса насладиться ранним пришествием весны. Девочка недовольно фыркнула и отбросила волосы руками за спину, но предпочла даже в такой раздражающей ситуации выдержать приветливую улыбку. Её впалые скулы идеально подчёркивали острое строение лица, фигура была сложена таким образом, что плечи казались широкими и будто бы всегда приподнятыми, открывая миру торчащие ключицы. Тонкие руки, отличающиеся своим изяществом и аккуратностью в деле, девушка старалась всегда держать навиду, чтобы все видели её пугливую красоту и завидовали. Самые дорогие и драгоценные украшения бережно прикасались к её шее, запястьям и пальцам и одним своим ослепительным сиянием способны были лишить любую госпожу самообладания. Она вспомнила, что все эти драгоценности – подарок самого наследника престола, его изысканная работа, – и самодовольно вскинула голову, властным взором из-под длинных ресниц обводя военный лагерь от края до края.       Поляна, по которой то и дело сновали воины, была залита пятнами солнечного света. Молодая травка, примятая твёрдой поступью янычар, привлекала девушку своей насыщенной яркой зеленью. Так и хотелось упасть в её мягкие объятия и хоть вечность нежиться в ласковых, щекотливых прикосновениях множества травинок. Девушка, на чьё молчаливое наблюдение каждый воин отвечал либо поклоном, либо вежливым кивком, не могла нарадоваться своему счастью. Ликование бурной волной разлилось по её телу, насытив сердце гордостью, стоило ей снова подумать о той высокой чести, которой она была удостоена по приказу самого шехзаде. Оставалось для полного удовлетворения только представить, как умирают от зависти остальные наложницы в гареме, и вот будущая султанша уже почувствовала себя всемогущий властительницей семи континентов. Не каждый день выпадает шанс отправиться в кровопролитный поход под руку с сыном самого султана!       В больших оленьих глазах юной девушки отражалась бескрайняя гладь чистого неба, не затронутого ни единым облачком. Весь мир будто угождал сегодня её прекрасному настроению, обитатели лагеря вели себя почтительно и учтиво, ни разу не сделав замечания единственной девушке в военном круге. Но она вовсе не собиралась воевать. Её задача – утешать по ночам любимого шехзаде, который настолько сильно был к ней привязан, что не смог расстаться даже на время похода.       – Махидевран!       Хрупкая обладательница столь красивого имени обернулась, уже заранее расплывшись в счастливой улыбке, как только звук родного густого голоса коснулся её уха, взбудоражив сердце. Пригладив растрепавшиеся волосы и расправив тяжёлые юбки, она учтиво поклонилась, поскольку к ней быстрым шагом приблизился молодой шехзаде. В его бликующих лазурью небесных глазах прочно поселилась одурманивающая ласка. Наследник подошёл совсем близко, раскинув руки, и одарил свою наложницу бережным поцелуем в лоб, обхватив сильными ладонями её лицо. Махидевран с наслаждением закрыла глаза, ощутив, как серебряные обручи многочисленных колец впиваются ей в кожу, и прильнула к своему господину, обвив грациозными руками его крепкое тело. Они сошлись в страстном, но в то же время сладостном, поцелуе, в котором девушка позволила себе утонуть и задрожать в предвкушении, демонстрируя шехзаде своё блаженство и безволие перед его ласками.       – Как ты? Тебе здесь нравится? – участливо спросил наследник, с любовью глядя на свою наложницу.       – Очень, Сулейман! – в неподдельном восхищении воскликнула Махидевран, обнимая руками его шею. – Все так учтивы и приветливы ко мне! Как жаль, что я ничего не могу сделать, чтобы приблизить вашу скорую победу!       – Не думай об этом, – слегка нахмурился шехзаде Сулейман, не переставая улыбаться. – Сегодня ночью я жду тебя у себя. Хочу отдохнуть. Битвы меня порядком утомили.       Махидевран просияла, внутренне торжествуя и волнуясь одновременно. Каждая ночь, проведённая в объятиях наследника, оставляла у неё приятный осадок безграничного счастья, которое, казалось, может длиться вечно. Ей уже не терпелось расслабиться на ложе шехзаде, послушать его истории из предыдущих походов, почувствовать ещё раз терпкий вкус его мягких губ. Мечтания вскружили голову наивной влюблённой девушки, заставив её сдерживать рвущуюся из груди радость.       – Я приду, мой господин, – шёлковым голосом откликнулась Махидевран, соблазнительно прищуривая глаза. – Эта ночь станет для Вас незабываемой.       Сулейман неопределённо усмехнулся и выпустил наложницу, побуждая её сделать то же самое. Они отстранились, но ещё долго смотрели друг другу в глаза, не в силах оторваться, разглядывая бездонные глубины омутов любви. Махидевран была невероятно счастлива и с нетерпением ждала сегодняшней ночи, когда луна наконец заявит свои права на небосклоне и вытеснит жаркое солнце. Нет ничего лучше, чем согревать чужое тело прохладной тёмной ночью, становясь светом среди тьмы и единственным утешением. ________________________________________       Рваное дыхание, преисполненное жаркой страсти, наполняло собой шатёр, разбиваясь о гладкие золотые столбы и смешиваясь с тихим присутствием умиротворённой ночи. Стоны наслаждения, хриплые и порою даже умоляющие, но всё же изнывающие от желания, сливались с шуршанием простыней и одежды, учащённым до предела сердцебиением и ласкающими, приправленными грубым нетерпением прикосновениями. Украшения посыпались на ковёр, время остановилось, и перестали иметь значение не спящие в лагере воины, завывание беспокойного ветра и пробирающийся до полуобнажённых тел холод. Махидевран выгибалась, откидывала голову, подставляя беззащитную шею под настойчивые губы шехзаде, шептала ему на ухо воркующие фразочки, как бы желая ускорить процесс, который всё никак не начинался. Её руки скользили по кожанному кафтану, зарывались в редкие волосы наследника, чувствуя рецепторами неподдатливость его мощных мышц. Опьянённая любовью, она совсем потеряла разум и, не ведая своих действий, подобралась к шехзаде так близко, насколько он ещё никого к себе не подпускал. Её пока ещё девственное, не лишённое девчачьих прелестей существо дрожало от столь сильного напора, слабость и боль в конечностях навивала усталость, но Махидевран упорно держалась, чтобы не потерять сознание. Её гладкая молодая кожа стала липкой от пота, из глаз катились непрошенные слёзы, хотелось выть, но силы голоса и дозы поступающего в лёгкие воздуха не хватало даже на шёпот. Её сознание заволокло туманом, приятная утомляющая ласка обвивала её в чужих объятиях, чувствительное тело отвечало на прикосновения мгновенным напряжением, но в итоге поддавалось, не имея воли сопротивляться. В ушах гудело, перед глазами всё расплывалось, губы дрожали, а руки действовали отдельно от разума.       Громкий, зычный крик разорвал полотно неприступной ночи, прорезав воздух напряжением и страхом:       – Тревога! Нападение!       Махидевран подскочила, выныривая из омута блаженства, и несколько сумасшедших мгновений пыталась понять, что происходит, хотя ужас уже затопил её среди оживающей тишины и шевелящихся снаружи теней. Тошнотворный приступ паники, сдавивший ей грудь, неожиданно запустил ускоренную работу сердца, дыхание сделалось шумным и слишком быстрым, едва поспевая за пролетающими одна за другой пугающими мыслями. Окончательно лишившись контроля над собой от удушающего, вводящего в оцепенение испуга, Махидевран оказалась в плену холодного озноба и нервной дрожи. Сулейман, лишь на секунду пришедший в замешательство, тут же вскочил, выхватил оружие и, как был, в наполовину расстёгнутой рубашке, скрылся в ночной тьме, всколыхнув за собой ткани шатра.       Всё произошло настолько быстро, что Махидевран даже не успела понять происходящее. Снаружи доносились боевые крики, к которым иногда примешивались булькающие стоны умирающих и раненых, пронзительный звон сабель и грохот метких выстрелов нарушали исчезнувшее спокойствие. Девушка в страхе забилась в угол, боясь дышать, и не могла заставить себя даже пошевелиться, чтобы вставить на место вышедшую из сустава плечевую кость в связи с неудобным положением корпуса. Земля под ней дрожала от топота множества ног, воздух сотрясался и тяжелел от сбитого дыхания воинов и столкновения под самым небом вражеских орудий со стойкой сталью османских сабель. Постоянная угроза смерти, боязнь за жизнь Сулеймана и свою собственную обрушились на Махидевран, поднимая внутри новую волну слепой паники и не давая вздохнуть. В довершение всего прямо возле шатра, ткань которого неровно колыхалась под натиском ветра, подкидывая возможность видеть выделяющиеся на фоне темноты знакомые красные мундиры янычар, раздался шум, больше похожий на чьи-то торопливые шаги.       Сердце Махидевран пропустило не один, а сразу несколько ударов, запульсировав глухим стуком где-то в горле, и наружу вырвался леденящий душу крик. Девушка не сразу поняла, что кричит именно она, поскольку её же голос долетел до неё словно издалека. Она забилась в исступлении и бросилась прочь из безопасного шатра, подгоняемая смертельным страхом. Ноги сами вынесли её на поле битвы, грудью она врезалась в душный воздух, стоячими потоками обволакивающий равнодушный лунный свет, словно повисая без движения в жаре, исходившем от разгорячённых сражением воинов. Махидевран неслась босиком по остывшей траве, стирая в кровь чувствительные ступни дрожащих ног, и ничего не видела перед собой. Силуэты дерущихся расплывались и превращались в скопление тёмных пятен, холод застыл у неё в жилах от осознания того, что она бежит по лужам свежей крови, пачкая подол и щиколотки в вязкой жидкости. Сердце выпрыгивало из груди, кто-то сзади пытался её догнать – должно быть, то был Ибрагим – но Махидевран не останавливалась, огибая битву по всему периметру и устремляясь в лес.       Остановилась обезумевшая наложница лишь тогда, когда перед ней внезапно вырос чёткий силуэт, хорошо различимый в темноте благодаря контрастной одежде, с саблей в руке. Махидевран вскрикнула и попятилась, захлёбываясь плачем, ещё даже не успев понять, кто перед ней стоит. Густые тени ближайших деревьев и беспамятство лишённой разума девушки сыграли незнакомцу на руку, сохранив его лицо и личность в тайне. У Махидевран не осталось времени на то, чтобы разобраться, однако ужас ослепил её, стоило вооружённому воину грубо схватить её за руку и с силой потянуть на себя. Девушка начала отчаянно вырываться, оглашая поляну неистовым визгом, но противник оказался намного сильнее неё, и даже яростные удары хрупкими кулаками по широкой груди не выводили его из строя. Махидевран внезапно потеряла под собой опору, и её заносило из стороны в сторону, как фиалку в пробури. Кто-то тащил её за собой, выворачивая руку и сжимая предплечье мёртвой хваткой, отдающей ноющей болью в плечо. Темнота смыкалась позади неё, силуэты сражающихся воинов постепенно уменьшались и тоже терялись во тьме, оставляя напуганную наложницу в жалком одиночестве.       – Сулейма-ааан! – завопила она во всю мощь голосовых связок и спустя несколько мгновений борьбы с похитителем услышала отчётливый возглас в ответ:       – Махидевран! Махидевран!       Тембр Сулеймана вибрировал, отзываясь звенящим эхом в недрах трепещущей души Махидевран, и она пуще прежнего забилась в плену похитителя, так что её мышцы и сухожилия схваченной руки натягивались и трещали в опасной близости от растяжения. Воин оттаскивал её всё дальше и дальше от лагеря османов, но девушка не собиралась сдаваться и, вылучив момент, наступила незнакомцу на ногу, пока он отвернулся, чтобы проверить чистоту пути. Гортанный звук вырвался из его груди, пальцы вокруг предплечья ослабли, и Махидевран что есть силы рванулась прочь и бросилась бежать в обратном направлении. Её лёгкие разрывались и пылали огнём, спиной она ощущала приближение настигающего её воина, ещё больше разозлённого её выходкой, на затылке рассеявалось его горячее дыхание. Девушка споткнулась о торчащий в тёмном лесу корень, и преследователь тут же воспользовался заминкой жертвы, о чём она догадалась по характерному свисту взметнувшейся сабли.       Тяжёлая острая грань обрушилась на плечо Махидевран, повалив её на землю. Девушка закричала от пронзительной боли, забыв смягчить падение, и запуталась в юбке своего платья, чувствуя под боком мягкость травы, в которой так хотела поваляться. Почти сразу наступила темнота, без предупреждения накрывшая Махидевран, но перед тем, как без единой мысли отключиться, девушка почувствовала сильную звенящую боль в районе головы.