Чужие судьбы

Нет ничего худшего, чем блуждать в чужих краях. Гомер.

      Несмотря на тяжёлую, отзывающуюся противным звоном в ушах боль, чьи мощные потоки расползались под коркой черепа, будто охватывая собой весь спящий разум, Махидевран всё же нашла в себе силы пошевелиться и открыть глаза. Веки, налитые свинцовым грузом, с трудом поддались приказу туго соображающего мозга, давая возможность расплывающемуся, поддёрнутому кровавым туманом взгляду чуть сфокусироваться на объекте прямо перед ней. Этим объектом оказалась тёмная стена, в неведомом полумраке больше похожая на плотную завесу теней. Махидевран пока ещё не могла думать, поскольку организм и уставшая после страшной ночи нервная система требовали отдыха, но хатун упрямо сопротивлялась волнам усталости и, вопреки тошнотворным позывам, пыталась привести в движение окоченевшее тело.       Плечо тут же атаковала тупая, ноющая боль, и Махидевран не вовремя представила, что на изгибе её шеи красуется гигантский синяк, растекающейся под кожей капиллярной сеткой повреждённых сосудов. До плывущего осознания девушки дошло, что она лежит на твёрдом, холодном полу, рельефные камни которого беспощадно впиваются ей в бок и колят рёбра, попадая острыми песчинками в область между выстроенных в ряд костей. Хатун упёрлась одной рукой в поверхность, прогоняя туманные мысли о том, что некто заботливо уложил её на здоровое плечо, и нащупала под чувствительными пальцами шершавые линии сырого камня. Первые после долгой отключки ощущения разрядом молнии побежали снизу вверх по ослабевшему телу Махидевран, отдавая в мозг полученную информацию, а тому, волей-неволей, пришлось её принимать, чтобы снова не впасть в длительное забытьё. Оказалось, что вторая рука, на охлаждённой местной свежестью коже которой остались пульсирующие следы после цепкой хватки незнакомца, совсем отказывалась двигаться и на попытки девушки создать себе более устойчивую опору отвечала дрожью и жалостливым поскуливанием в растяжённых мышцах.       Взор начал проясняться, но на то, чтобы окончательно установить перед собой чёткую картину окружающего мира, сидя на холодном полу в каком-то тёмном месте, у Махидевран ушло несколько драгоценных мгновений. Мало по малу, в памяти всплывали обрывки произошедшего прошлой ночью, и челюсти девушки непроизвольно сжались от подступившего гнева, когда она вспомнила, что её неведомому похитителю удалось задуманное, и теперь она здесь. Вероятно, прошло много времени прежде, чем она очнулась, а до этого момента Сулейман мог бы уже отправить отряд на её поиски. Удар о выступающий корень упругого дерева закончился для ничего не знающей девушки сотрясением. Как только к ней пришло понимание того, что она находится в каком-то мрачном сыром помещении, где каждый шорох изорванного платья отлетал от пустых стен зловещим эхом, Махидевран окатило ледяными водами самого настоящего страха, сердце сжалось, словно ему вдруг стало тесно внутри неё, в груди предупреждающие закололо, вновь пуская панику и обволакивая едва пробудившейся разум замешательством.       В следующее мгновение Махидевран попыталась встать. С трудом отыскав в густой тьме опору в виде стены, она облокатилась на неё и приложила все имеющиеся силы, чтобы подняться на дрожащие ноги. Голова сразу закружилась от столь резкого изменения положения тела, перед глазами замелькали чёрные пятна, мышцы затряслись от напряжения и слабости. Махидевран с шумным вздохом прильнула к стене спиной, на секунду позволив себе насладиться пронизывающим холодом, и уже ясным взором обвела окружающие её четыре стены, в одной из который был сделан проём в виде двери, сейчас плотно запертой снаружи. Пугающая догадка проскользнула в мыслях Махидевран, подтверждая сковавший её ужас, к горлу подкатили слёзы вместе с удушающей панической атакой. Она была под замком! Но где? И кто её сюда привёл?       Одна страшная дума сменяла другую со скоростью света, сводя Махидевран с ума. Как тогда в лесу, она совершенно потеряла голову от нахлынувших эмоций и страхов, вызванных различными предположениями о том, что её ждёт. Что если её будут пытать? Может, собираются убить? Вдруг она попала в темницу своих врагов и теперь ждёт здесь роковое решение о своей судьбе? Махидевран схватилась за волосы, безжалостно впиваясь ногтями в нежную кожу на затылке, и принялась мерить неустойчивыми шагами площадь пустынного помещения. В воздухе завывал ветер, девушка продрогла от холода в своём летнем платье, одиночество и жуткая тишина, в которой было отчётливо слышно ускоренное биение судорожно сокращающегося сердца, внушали девушке тревогу, изводили непрошеными мыслями и вскоре вынудили стучать кулаками по стенам и вопить в надежде, что кто-нибудь услышит и придёт. Тело Махидевран всё ещё было слабо, поэтому не выдержало такой сильной нагрузки и отказалось поддерживать её в стоячем положении. Ничего не добившись, хатун рухнула на пол и зарыдала, хотя до последнего велела себе быть сильной и не поддаваться провокациям злодеев. Кто её теперь спасёт? Сулейман вряд ли знает, где она, раз даже сама Махидевран затруднялась ответить на этот вопрос. Что с ней теперь будет? Как далеки от неё семья и родная страна?       Время утекало сквозь пальцы, но Махидевран потеряла ему всякий счёт. Она даже не могла определить, сколько пролежала в темнице без сознания, царствует ли сейчас на небе день, или уже наступила ночь. Её присутствие до сих пор оставалось незамеченным, так что девушка не придумала ничего лучше, как просто молить Аллаха о спасении. Её била крупная дрожь, сердце, она боялась, не выдержит и разорвётся на части, в душе бушевала неукротимая буря, норовя затмить собой почти не живой огонёк надежды. Махидевран чувствовала себя совершенно одинокой и беспомощной, брошенной всеми, кто ей дорог, на произвол судьбы. Когда же эта мука закончится?       Словно отвечая на молитвы напуганной девушки, в замочной скважине скоро повернулся ключ, а потом яркий свет до боли ослепил глаза Махидевран, отчего она зажмурилась и отвернулась, не успев увидеть вошедшего. Судя по всему, двери темницы выходили на улицу, поэтому здесь и было так прохладно по ночам. Мощным светом были ничто иное, как теплотворные лучи дневного солнца, что дало девушке понять время суток. Оправившись после секундной слепоты, Махидевран вскинула голову на своего посетителя, одновременно с этим медленно поднимаясь. Она хотела наброситься на него с упрёками, гневом и со словами о том, что живой не сдаться, кем бы этот человек не был, но даже воздух застрял у неё в горле, стоило ей окинуть изумлённым взглядом пришельца. Что-то стрельнуло в голове Махидевран, слабыми отголосками подсказывая ей, что необходимо поприветствовать столь почётного гостя, и девушка, выдержав паузу неловкого молчания, присела в традиционном дворцовом поклоне. Её сердце почему-то замерло, страх на мгновение отступил, заполнив уставшую душу любопытством и желанием хоть что-то узнать о незнакомце. Она и подумать не успела о том, с каких пор её это интересует, но нечто новое, что она ощутила впервые после пробуждения, вынудило её оцепенеть в каком-то неведомом благоговении и трепете.       Человек, стоящий перед Махидевран и изучающий её оценивающим взглядом, был мощного телосложения, всем своим видом выдающего мощь и невероятную силу не столько физическую, сколько душевную. Властная прямая осанка, широкий, почти королевский, разворот плечей, гордо выставленная грудь и суровое лицо. Подбородок незнакомца был едва тронут щетиной, в связи с чем Махидевран сделала вывод, что он старше неё лет на десять. Угловатые скулы, сосредоточенно нахмуренные густые брови, глаза блестящего, кажется, салатового цвета, в полумраке отливающие болотной зеленью. Махидевран заострила внимание на богато убранном золотыми вышивками кафтане обладателя столь привлекательной, но в то же время пугающей своим величием внешности. Дорогая ткань сминалась в складки по строению тела, крупные пуговицы шли снизу вверх, наглухо закрывая шею незнакомца у самого горла. Широкий ворот мягко прилегал к смуглой коже, но не стеснял движения и весьма гармонично смотрелся с длинными рукавами и обтягивающим гладкие мышцы фасоном наряда.       Махидевран поспешно отвела взгляд, сообразив, что беспардонно принялась рассматривать гостя. Было в его образе что-то загадочное, оставляющее тревожный осадок и желание смотреть на него снова и снова в надежде найти упущенное. От него веяло неоспоримой властью и могуществом, что внушало безвольный страх, но в его присутствии казалось недопустимым сходить с ума и делать лишние движения. Его прямой пронзительный взгляд, обжигающий Махидевран холодом, прижимал к земле и будто завораживал девушку своей тихой готовностью при малейшем непослушании проявить всю свою силу.       – Как твоё имя? – требовательно спросил незнакомец, и голос его показался Махидевран резким, но не лишённым мелодичного звучания.       «Не отвечай! – раздалось в ушах девушки. – Он не должен знать, кто ты!»       Но уже знакомое внутреннее влечение какой-то неведомой тяги подтолкнуло Махидевран сказать правду. Ей неоправданно казалось, что за ложь её могут убить.       – Махи... Махидевран, – осипшим после долгого молчания и криков голосом ответила хатун и чуть опустила голову, прищурившись. Её челюсти стиснулись при первом шаге незнамоца в её сторону, желваки напряглись, взгляд смотрел исподлобья, демонстрируя агрессивный настрой. – А Вы кто такой?       К её удивлению, человек в роскошном кафтане не испугался, а наоборот, даже насмешливо усмехнулся, продолжая сокращать расстояние. Девушка приказала себе оставаться на месте, чтобы не выдать испуг.       – Ты, наверное, знаешь меня, – лениво растягивая слова, проворковал незнакомец, в ответ на угрозу Махидевран нагло вздёрнув голову. – Я шехзаде Тахмасп, наследник Персидского государства и член Династии Сефевидов. Твой шехзаде Сулейман сейчас ведёт против нас военные действия. Ну что, вспомнила?       К Махидевран в самом деле пришло воспоминание о словах Сулеймана, когда он рассказывал ей о первых завоеваниях в этом походе. Девушка нервно сглотнула, снова почувствовав страх. Не оставалось сомнений, что она угодила в плен к заклятым врагам Османской империи. Что же ей теперь делать? Как выбираться?       – Не бойся, – почти ласково успокоил её Тахмасп, подходя совсем близко. – Я не причиню тебе вреда, если ты будешь вести себя смирно и покорно моей воле. В таком случае, мы с тобой поладим.       Махидевран в ужасе отшатнулась, тараща на шехзаде круглые от изумления глаза. Холодок пробежал по её спине, сковав только-только ожившее тело напряжением и тревогой. Она не могла подпускать вражеского наследника так близко к себе!       – Вы в самом деле рассчитывает на мою покорность? – дрожащим от гнева голосом поразилась Махидевран, тщательно подбирая слова. В этой ситуации ей следовало вести себя осмотрительнее. – Вы выкрали меня из лагеря, оторвали от семьи и бросили сюда, а теперь ждёте смиренности?       Губы Тахмаспа разъехались в коварной улыбке, которая тут же сменилась лёгким оскалом. Он держал руки за спиной и, похоже, не собирался их распускать на молодую пленницу. Это немного успокоило стучащее сердце девушки, но настороженность не исчезла из её глаз.       – Переживать не стоит, – уклончиво ответил Тахмасп. – Совсем скоро я выпущу тебя отсюда.       – Как скоро? – сразу осведомилась Махидевран, смело заглядывая в глаза наследнику, хотя внутри всё холодело при одном взгляде в их незнакомые глубины.       – Как только ты успокоишься и смиришься со своим положением. Отныне ты моя рабыня, и я теперь буду решать твою судьбу. Обратно ты никогда не вернёшься.       Кровь ударила в голову Махидевран, дробно застучав в ушах. То, что она услышала, в один миг разрушило все её надежды и ожидания, не оставив даже шанса на чудесное спасение. Неужели она обречена жить под одной крышей с врагами османов? Неужели ей придётся подчиняться приказам вражеского шехзаде и унижать себя? Махидевран не хотелось верить. Уж лучше бы её приговорили в смертной казни, чем сделали заложницей среди чужих ей людей!       «Мой единственный путь – это смирение, – с пустотой и глубокой печалью в душе осознала девушка, до последнего сдерживая слёзы. Чувство вины уже разрывало на куски её сердце, заливая лёгкие кровью. – Я должна заставить их мне верить. А потом придумаю, как мне выбраться отсюда».       – Разве я могу Вам верить? – шёпотом спросила Махидевран, немного расслабляя скованные плечи.       Вместо ответа шехзаде Тахмасп загадочно улыбнулся и развернулась к ней спиной, степенно прошествовав к двери. Не говоря ни слова, он распахнул её, запуская свет и свежий воздух, вдохнувшие в пленницу новую силу. Она всем телом потянулась к манящей прелести живой природы, уже успев соскучиться по шаловливым играм ветра в её волосах и нежным ласкам солнечных лучей. Как же она хотела на волю!       – Ты можешь мне верить, – без тени насмешки утвердил свои действия Тахмасп, жестом приглашая её выйти из темницы на божий свет. – Ступай. Ты же этого ждала?       На негнущихся ногах Махидевран неуверенной поступью преодолела расстояние от дальней стены до выхода, но в последний момент замерла рядом с плечом Тахмаспа, не решаясь выйти за порог. Может, это ловушка? Сердце трепетало в нетерпении, грудь отчаянно раскрывалась, втягивая потоки прохладного дуновения весны, а душа отрадно пела, хоть причин для радости пока было немного. Шехзаде словно заметил её колебания, потому что настойчиво подтолкнул к вливающемуся во мрак свету.       – Что это значит? – сдавленно от волнения спросила Махидевран, непонимающе смотря на Тахмаспа.       – Я хочу прогуляться с тобой в лесу, – улыбнулся он, странно сверкнув глазами. – Ты довольно долго томилась под замком, не приходя в себя. Верно, истосковалась по свободе.       Махидевран ещё секунду стояла, не смея поверить в происходящее, но потом признательно склонила голову перед шехзаде и послушно переступила порог, щурясь от непривычно яркого свечения солнца. Слишком поздно она поняла, что совершила опрометчивую ошибку. Стоило её босым ногам коснуться разгорячённого камня, как левое запястье ей сдавили кандалами стражники, охраняющие вход в темницу. Девушка не успела ничего понять, как Тахмасп дёрнул звенящие цепи на себя, едва не свалив её с ног. Махидевран вскрикнула и смерила шехзаде полным ненависти взглядом.       – Иди, – коротко приказал Тахмасп и снова потянул османскую наложницу за собой, доводя до поворота, за которым кончался тёмный переулок между двумя близко стоящими башнями.       Махидевран яростно зашипела, пытаясь вырваться, но руку стянула острая боль, и она перестала противиться, лишившись сил. Её грудь огнём разжигал лютый гнев, смешиваясь с досадой и разочарованием. Как она могла быть такой наивной? Разумеется, вражеский наследник ни на шаг не отпустит её от себя.       Тахмасп остановился перед большой каменной площадью крепости, со всех сторон окружённую неприступными башнями. Серую поверхность заливал солнечный свет, нагревая пол и стены, а наверху, под самым небом, Махидевран сумела различить очертания величественного Дворца, который, видимо, принадлежал правителю. На верхушках башен развивались персидские знамёна, облака почти задевали их своими клубами, что выдало девушке представление о высоте, на которой они находились. Несмотря на злость и безысходность она не могла не восхититься этим местом, пусть оно и находилось во владении её врагов.       От разглядывания пейзажа Махидевран отвлёк звон, раздавшейся возле её левой руки. Металлическая тяжесть оков исчезла, подарив невероятное ощущение лёгкости, и девушка удивлённо повернулась к Тахмаспу, в чьих руках сверкала и переливалась на солнце чёрная цепь. Самые разные чувства от радости до опасения заполнили душу Махидевран, приводя её в растерянность. Она не знала, что ей делать, как себя вести и что говорить, но шехзаде избавил её от этой необходимости простым жестом, повелевающим пленнице идти вперёд. Махидевран слегка улыбнулась, смягчив ожесточение во взгляде, и немного боязливо сделала шаг-другой по тёплому камню, глубоко вдыхая принесённые с гор ароматы душистых трав. Забитые тюремной сыростью лёгкие с радостью приняли этот дар, жадно разрывая рёбра в попытке насытиться оздоровительным воздухом. Махидевран раскинула руки, самозабвенно вышагивая по пустынной площади, и подставила худое лицо и белоснежную грудь приветливому солнцу. ________________________________________       Перистые облака тонкими полосами охватывали безграничное небо, теряясь за горизонтом. Закрывая время от времени счастливое солнце своими полупрозрачным силуэтами, они покрывали землю спасительными тенями, проникающими сквозь пышную крону лесных деревьев и пятнами ложащимся на траву. Кое-где ещё сохранились не спалённые под рассветными лучами капли росы, но всякая влага стремительно испарялась, превращаясь в свежесть горного ветра.       Осторожно ступая рядом с Тахмаспом, Махидевран тщательно смотрела под ноги и по сторонам, боясь наткнуться на что-то опасное. Выданная ей новая одежда и обувь были сделанны на вражеский манер, но девушка скрепя сердце заставила себя не упрямиться, так как другого выбора в наряде у неё не было. Потупив взгляд в дорожную пыль, она подстраивалась под величественный шаг наследника, иногда посматривая на него косым взглядом. Она всё ждала подвоха, какой-то притаившейся в кустах ловушки, но вскоре устала от постоянных подозрений и решила просто насладиться прогулкой по незнакомым местам, хотя кругом её окружала сплошная зелень. Она совсем не знала, где они, сколько им ещё идти и как далеко находится крепость, а вот Тахмасп с завидной беспечностью петлял по тропинкам, словно знал их как свои пять пальцев. Должно быть, так и было, иначе они бы давно заблудились в непроходимой чаще.       Напряжение всё не спешило отпускать Махидевран, вынуждая её затравленно озиряться и подпрыгивать от каждого шороха. Тахмасп добродушно смеялся в ответ на её реакцию, когда за деревьями внезапно запела птица, или за деревом прошмыгнула молодая олениха, всколыхнув золотистыми боками заросли папоротника. Всякий раз Махидевран заливалась краской смущения, но её беспокоило не только это. Позади них, подслушивая каждый вздох, гордо шагали двое стражников, один помоложе, а другой – постарше, с оружием на боках. Их постоянное присутствие, зоркие ястребиные глаза, выхватывающие из тени любое движение, раздражали Махидевран и лишали покоя, заставляя мучиться в неуютном ощущении, что за ней постоянно кто-то следит. Наконец она не выдержала, нагнала Тахмаспа и недовольно кивнула ему на верных охранников.       – Они уйдут когда-нибудь или нет? – прошипела она, покрываясь мурашками от пронзительного взгляда одного из них. Они ещё и слышат каждое слово!       – А что такое? – осклабился Тахмасп, скучающе прикрывая глаза. – Они тебя смущают?       – Очень, – процедила Махидевран, почувствовав укол обиды. – Идут всё время сзади и молчат как привидения. Кто знает, что у них на уме!       Тут Тахмасп разразился громким заразительным смехом, так что Махидевран вздрогнула и недоумённо уставилась на него, не понимая, что такого сказала. Впервые она слышала глубокий смех вражеского наследника, отозвавшийся сладкой вибрацией где-то внутри неё.       – Это моя охрана, Махидевран, – отсмеявшись, пояснил Тахмасп. – Они не отходят от меня даже, когда я сплю.       Махидевран пробурчала что-то нечленораздельное и пожала плечами, подавив тяжёлый вздох. Чтобы ей осуществить задуманное, этих ребят не должно быть рядом, иначе всё пропало. Но, видимо, она обречена потерпеть неудачу, вдобавок, Тахмасп попросил её рассказать о своём прошлом, чего ей делать решительно не хотелось. Немного подумав, Махидевран выдала шехзаде одну известную печальную повесть о смерти всех своих родных, детском приюте, похищении и, наконец, султанском Дворце вместо своей настоящей истории жизни. Она старалась говорить как можно эмоциональнее и искренне, чтобы Тахмасп не заметил её лжи, но он, кажется, с первых слов ей поверил. Так они шли, всё больше углубляясь в лес, под тени раскидистых деревьев, и постепенно все лесные звуки стихли, лишь иногда нарушая неожиданным проявлением умиротворённую тишину. Махидевран закончила свой мнимый рассказ и даже всплакнула для приличия, и тогда Тахмасп вдруг остановился, склонившись над бутоном нежной, девственной розы, чей пленительный аромат разносился по всему лесу.       Замерев рядом с шехзаде, Махидевран молча и затаив дыхание наблюдала за тем, как пальцы наследника с удивительной бережностью поглаживают бархатистые лепестки колючего цветка, в слабом свете солнца отливающие оттенком лилового заката. Её изящная красота и робкая соблазнительная хрупкость заворожили взгляд девушки, так что она даже позабыла о своём напряжении.       – Гюльбахар, – вдруг произнёс Тахмасп, и Махидевран очнулась, вопросительно посмотрев на него.       – Что? – переспросила она, плохо поняв значение странного слова, больше похожего на имя.       – Гюльбахар, – повторил шехзаде, разворачиваясь к девушке и тепло ей улыбаясь. Махидевран слегка опешила от откровенной ласки, светящейся в его расчётливых глазах. – Весенняя роза. Отныне тебя будут звать Гюльбахар.       Сперва отторжение, затем бессильный гнев, а потом холодное смирение охватили Гюльбахар, когда она раз и навсегда попращалась со своим прошлым именем, которое однажды подарил ей Сулейман. Последнее, что связывало её с прежней жизнью, утеряно, сброшено с обрыва в долину забвения. Что ещё ей предстоит потерять в пристанище вражеских воинов? Как долго ей терпеть унижения и склонять голову перед ненавистным Тахмаспом?       – Как Вам угодно, шехзаде, – сухо согласилась Гюльбахар и незаметно отошла назад, прибывая в лёгком замешательстве от всего, что на неё навалилось. В какой-то момент острая боль, слепая ярость и жгучая обида стали настолько невыносимыми, что она решила больше не медлить. Она ни за что не позволит Тахмаспу рушить её судьбу!       Наследник словно и не заметил, что девушки не оказалось рядом, и продолжил, как ни в чём не бывало, поглаживать душистую розу с лёгкой улыбкой на губах. Гюльбахар в последний раз обернулась на него, поравнявшись с одним из стражников, а затем резко метнулась в сторону Тахмаспа, молниеносно выхватив кинжал из-за пояса близстоящего воина. Со звоном освободив начищенное лезвие от ножн, она схватила шаха за плечо сзади, наклонив его к себе, и приставила острие кинжала к его горлу, опаляя учащённым дыханием шею. Тахмасп замер, не произнеся ни звука, за спиной девушка услышала торопливые шаги стражников и шум обнажившихся сабель, но близко они не подошли, опасаясь от неё быстрых решений. Оглухая от стука собственной крови в ушах, до безумства одержимая яростью и жаждой чужой смерти Гюльбахар продолжала прижимать оружие к пульсирующей артерии Тахмаспа, сдерживая дрожь в руках и бешеную пляску сердца. Всё произошло для неё, как в тумане, и на миг она даже не поверила в то, что собирается сделать. Ей было всё равно на то, что ждёт её после этого, главное – пролить вражескую кровь. Девушка уже ощущала металлический привкус во рту, но отчего-то не могла пошевелиться, будучи уверенной, что в лесной тишине все отчётливо слышат её испуганое сердцебиение.       – А что потом? – спокойно спросил Тахмасп непроницаемым голосом. – Ты убьёшь меня, а что дальше намерена делать?       – Мне главное – убить, – сквозь плотно сжатые губы прошипела Гюльбахар, не владея своим языком. Всё тело будто отказывалось ей подчиняться, хватка на рукояти кинжала ослабла. – Остальное разрешится без тебя, уж поверь.       – Эти слова мне знакомы, – безмятежно усмехнулся Тахмасп, даже не пытаясь вырваться. – Шехзаде Сулейман говорил точно также, когда принимал решения.       Удивление и мгновенно наступившая боль от тоски по любимому вынудили Гюльбахар выронить оружие и отпустить плечо шехзаде, позволяя ему выпрямиться и развернуться. Девушка напряглась, ожидая нападения стражи со спины, гнева со стороны Тахмаспа, но наследник смотрел на неё холодно и внимательно, будто ничего не случилось. Она ясно чувствовала повисшую в воздухе настороженность, но скорее это был дух её собственного страха. Только что она собиралась убить?       – Сулейман?.. – только и смогла произнести Гюльбахар, но её перебили.       – Нас многое связывало с шехзаде Сулейманом, – бесстрастно заявил Тахмасп, пряча руки за спину. – До тех пор, пока он не решил, что может справиться со всем самостоятельно.       Прежде, чем Гюльбахар задала новый рвущейся вопрос, Тахмасп отвернулся и направился в обратную сторону, потеряв всякий интерес к прогулке. Девушка смотрела ему вслед, и в груди она ощущала пугающую опустошённость и полное равнодушие ко всему, что будет происходить с ней дальше. Окружающий её лес вдруг перестал казаться опасным и таинственным, свежий воздух утратил свою значимость, а лучи солнца больше не радовали её своим появлением. Она запуталась не только в себе, но и в своих желаниях, и осознала, что осталась совсем одна. Эта мысль должна была причинить ей боль, но она вселила в её потерянную душу лишь растерянность.       – Зря ты такое вытворяешь, – раздался у неё над ухом чей-то мягкий обеспокоенный голос. – Наш принц не умеет прощать подобную дерзость.       Гюльбахар резко повернула голову в сторону говорящего и встретилась с добродушными тёмными глазами одного из стражников, чей кинжал она выхватила во время покушения. Его лицо имело округлые формы, гладкая кожа говорила о юном возрасте, а военная форма местами висела на поджарой стройной фигуре, привлекая особое внимание сверкающим на груди гербом Персидского государства. От него не исходило никакой опасности, взгляд выражал сочувствие и понимание, что только больше взбесило раздосадованную девушку.       – Кто ты такой, чтобы давать мне советы? – грубо осадила его Гюльбахар, выплёскивая накопившейся гнев.       Стражник отклонился, не скрывая удивления, и замялся, что было совсем не свойственно для вражеского воина. Девушку начало откровенно раздражать его присутствие, но любопытство взяло верх над гордостью. Уж очень ей хотелось узнать имя этого наглого воина.       – Прости, ради Аллаха, – с искренним раскаянием извинился стражник, пряча взгляд. Было видно, что он не ожидал такой бурной реакции. – Моё имя Садикалп, я состою на службе у шехзаде Тахмаспа уже много лет. Мы с ним почти друзья, побывали вместе во многих сражениях и не раз спасали друг друга от смерти. Он приказал мне не спускать с тебя глаз.       Гюльбахар помолчала, задумчиво разглядывая Садикалпа придирчивым взглядом, и с тяжёлым вздохом кивнула. Разве могла она теперь противиться воле шехзаде?       – Что ж, посмотрим, Садикалп, – в полголоса проронила Гюльбахар, намереваясь последовать за Тахмаспом, – настолько ли преданно твоё сердце, как говорит твоё светлое имя.