Mea Culpa, Mea Culpa

Канеки получил дополнительный выходной от Амона, поэтому подумал, что сейчас, вероятно, самое подходящее время для того, чтобы нанести визит в «Антейку». Он не знал, то, что Хиде был с ним, заставляло его больше волноваться или же чувствовать себя более спокойно. Не знал, что произойдёт, если он предпримет правильные шаги, сделает правильный выбор, но полагал, что такова жизнь. — Ты выглядишь немного подавленно. — Хиде наклонил голову. — Приятель, если я сказал что-то, чего не должен был, то ты должен дать мне об этом знать. Я, если честно, не привык говорить о том, что у меня на уме. — Нет, нет! — Канеки яростно замотал головой. — То, что ты сказал, было действительно здорово! Я просто… не знаю. Думаю, я волнуюсь. — Всё будет хорошо, — мягко сказал ему Хиде. Канеки злобно выдохнул, и ему захотелось сказать Хиде, что мир устроен по-другому. Ничего не будет хорошо. Всё чертовски плохо. Мир был похож на нетвёрдую руку, которая дёргала людей из стороны в сторону; был похож на иглу, созданную для того, чтобы проткнуть тебе глаз и сделать лоботомию. — Разве у тебя сегодня нет лекций? — спросил он, засовывая руки в карманы толстовки, когда они остановились на перекрёстке. «Антейку» уже было хорошо видно, и от одного взгляда на здание его желудок скрутило в тугой узел. У него перехватило дыхание. Он был в ужасе. — Есть, я пойду в универ после того, как мы закончим. — Хиде пожал плечами. — Это не так уж и важно. Ладно, хорошо. Пусть Хиде и сказал это, но у Канеки было ощущение, что его друг прогуливает. Он холодно посмотрел на него, и Хиде вскинул руки, защищаясь. — Клянусь, я приду на лекцию вовремя! — выдохнул он. — Чёрт возьми, Канеки, что за пугающий взгляд? Канеки заставил себя успокоиться, хотя бы потому, что слова Хиде отрезвили его. Действительно ли он выглядел так пугающе? Он не знал. Не знал, как он выглядел, когда использовал свои самые неприятные черты характера. Те, которые перенял у других. Он знал, что повторяет тактику запугивания, которую применяли к нему, но было довольно трудно избавиться от уже сформировавшейся части своей личности. — Я просто не хочу, чтобы ты отставал, — пробормотал он. Потому что Канеки хотел, чтобы у Хиде было будущее. Хотел, чтобы Хиде продолжал жить, преуспевать и имел надежду в мире, где ему самому было суждено пасть. Если бы Канеки мог изменить хотя бы один поступок. Хотя бы один… Он был уверен, что такова, должно быть, его судьба. До него донёсся запах кофейных зёрен, и он ощутил укол ностальгии. В его голове будто зазвенел колокольчик — далёкое воспоминание о тех днях, промелькнувшее словно в тумане; тогда всё казалось таким трудным, но в тоже время таким прекрасным. Было чувство, словно он попал в сон, словно его разум плыл в потоке воспоминаний, но тело застыло от ужаса. От запаха кофе рот наполнился слюной. От столь простого запаха у него заслезились глаза. Он был слишком сентиментальным. — Йоу! — За стойкой стоял Кома. Он смотрел на Хиде, не обращая внимания на Канеки, что впивался ногтями в ладони, спрятав кулаки в карманы толстовки. Он не должен был расплакаться. Это было бы слишком сложно объяснить. — К сожалению, Тоуки-чан сегодня нет, приятель. Хочешь, я передам ей, что ты заходил? — Кома пошевелил бровями. — Тоуки-чан нет? — Голос Хиде звучал мягко и жалобно, что было по-настоящему жалко. Он произнёс имя Тоуки почти с навязчивой фамильярностью. Тоука-чан. Тоука-чан! Всегда именно с такой интонацией. — Чёрт! Как же так? Да, Канеки? Глаза Комы метнулись к Канеки. Игривое выражение его лица сменилось чем-то похожим на шок, рот широко открылся, будто слова застряли у него в горле и он никак не мог выдавить их из себя. — Тоука-чан всё ещё в школе, Хиде, — мягко напомнил своему другу Канеки. Он в курсе, что Хиде уже знал это, но ему нужно было вести себя естественно. — Знаешь, некоторым людям небезразлична учёба. — Сказал парень, бросивший универ! — усмехнулся Хиде, подскакивая к бару. Он лучезарно улыбнулся Коме. — Тогда можно мне капучино? — Сейчас будет, — сказал Кома, оправившись от шока, и решительно поднял вверх большой палец. Он многозначительно посмотрел на Канеки. — Не нужно, спасибо, — нервно сказал Кен. Он взглянул на дверь, ведущую на второй этаж, рядом со стойкой. — На самом деле, я хотел вас кое о чём спросить. Это касается нашего общего друга. Кома уставился на него. Он с лёгкостью сохранил на лице фальшивую улыбку ради спокойствия, как чувствовал Канеки, ничего не подозревающих клиентов. Хиде сидел за стойкой, опёршись на локти и глядя куда-то рядом с головой Комы. — Понимаю, — сказал бариста, барабаня пальцами по столешнице. — Что ж, я не могу отойти от стойки, но могу позвонить тому, кто ответит на твои вопросы. — Спасибо. У Канеки вспотели ладони. Он чувствовал недоверие Комы, но знал, что тому любопытно. Он также знал, что ему удалость впечатлить его. Это было видно по его улыбке. Кома сделал быстрый звонок по телефону, лежащему под стойкой. Канеки знал, что он был адресован Ёшимуре. У Ирими, скорее всего, был выходной, и больше не к кому было обратиться, кроме, возможно, Ёмо. Но Канеки сомневался, что Кома позвонил именно ему. — Что ж, — сказал Кома, настороженно посмотрев на Канеки. — Ты можешь подняться на второй этаж. Канеки-кун, верно? Это всегда было трудно. Разговаривать с кем-то, кого он хорошо знал, разговаривать с другом, которого он давно знал, но тот даже не помнил его, — это всегда было мучительно. Канеки думал, что с Тоукой будет сложнее всего. Он считал, что разговор с ней будет очень болезненным, словно он будет кричать, кричать и кричать вечно, пытаясь привлечь её внимание, но она его никогда не услышит. Но это не так. Говорить с Тоукой всегда было так освежающе, так бесспорно приятно, несмотря на её грубую речь, что его не волновало всё остальное. Она всё время кричала на него. Она могла бы кричать на него постоянно, но он никогда не стал бы любить её из-за этого меньше. Но общение с Комой совершенно отличалось. Кома не был так близок с ним, как Тоука, пусть он и считал его своим другом. Поэтому это было больно. Сейчас, разговаривая с этим человеком, который наблюдал за ним с благоговением и осторожностью, Канеки испытывал нечто похожее на сожаление. Как будто ему нужно было всё менять сильнее, сильнее и сильнее. Как будто прошлых изменений было недостаточно. Ему хотелось понять, почему он так сильно жаждет иметь больше времени. Ха, будто бы всего времени в мире могло быть достаточно. Канеки был жадным. Ему всегда его времени будет мало. Поднявшись на второй этаж, он увидел Ёшимуру, ждущего его с доброй улыбкой. Он жестом попросил Канеки следовать за ним дальше по лестнице. — Ты вернулся, — заметил он низким, ровным голосом. — Я ожидал этого. — Простите. — Канеки устало смотрел ему в спину. Он хотел обнять его. Сказать, что он был одним из самых добрых людей, которых он когда-либо встречал, что во всём произошедшем не было его вины, что ему не нужно было защищать Канеки и подвергать риску свою жизнь. Но он мог только извиниться. — Не понимаю, за что ты извиняешься. — Шаги Ёшимуры не замедлились. Он поднимался с такой грацией, медленно и уверенно, что Канеки даже позавидовал. Он излучал спокойствие, и Кен никогда ранее не испытывал к нему такого доверия. — Ты сделал то, что считал правильным. Я не могу осуждать твой выбор, Канеки-кун. Особенно, если ты сделал это из добрых побуждений. — Но… — Канеки опустил глаза вниз, на ступеньки. — Сэр, что, если мои действия в конечном итоге подвергнут всех ещё большей опасности? Разве вы не боитесь этого? — Ты идёшь на огромный риск, — сказал Ёшимура, — ради блага гулей. Признаюсь, мне очень страшно. — Он остановился и повернулся к Канеки. Выражение его лица было мрачным. — Но я боюсь исключительно за тебя. Канеки глубоко вздохнул. Казалось, будто он грезил наяву. Ёшимура отличался от него. Он точно знал, что сказать. Канеки должен был больше общаться именно такими людьми. — Думаю, со мной всё будет в порядке, — попытался он успокоить мужчину, потирая подбородок и поднимая глаза к потолку. — Но я ценю вашу заботу. — Канеки-кун, то, что ты сделал для Нишио-куна, достойно восхищения. — Ёшимура протянул руку, и Канеки вздрогнул, когда его хлопнули по плечу. — Ты ведь понимаешь это? То, что ты сделал, граничило с героизмом. — Я лишь пытался исправить ошибку, сэр, — поспешно признался Канеки, чувствуя, что управляющий слишком сильно хвалит его. — Если честно, не знаю, что бы я сделал, если бы меня взяли охотиться на гуля, которого я не знал. Наверное, я бы просто позволил голубям убить его. — Ты говоришь так, будто не один из них, — заметил Ёшимура. Канеки покраснел. Он пристально посмотрел на мужчину, но ничего не сказал. Возможно, это был правильный ответ. Ёшимура снова улыбнулся. — Надеюсь, за тобой не следили, — сказал он. — У меня выходной, так что сомневаюсь. — На самом деле он в это не верил, но Хиде убедил его, что его опасения бессмысленны. А Хиде, казалось, знал всё. Канеки последовал за Ёшимурой по коридору. Он довольно быстро понял, что они направляются к квартире Тоуки. — А если бы и следили, то Хиде бы прикрыл меня. У него это хорошо получается. Глаза Ёшимуры приоткрылись, и он посмотрел на Канеки сверху вниз со вспыхнувшим любопытством. — Твой друг… он знает? Канеки вспомнил истории, которые ему рассказывал этот человек. Истории, похожие на сказки, ночные кошмары или городские легенды. История о том, как появился одноглазый король. Из-за того, что Ёшимура любил человека и доверился ему. — Да, — сказал Канеки, встретившись взглядом с Ёшимурой. — Надеюсь, это не будет проблемой. У Ёшимуры смягчилось выражение лица, стало ещё более безмятежным. Он прикрыл глаза. — Нет, — сказал он с улыбкой, — если говорить откровенно, он подвержен намного меньшему риску, чем ты. Я рад, что тебя смог принять человек. — Хиде, на самом деле, потрясающий, — признался Канеки. — Когда я ему всё рассказал, он был совершенно спокоен. Он даже предложил помочь мне с едой. — Канеки яростно замотал головой. — Очевидно, я отказался, но излишне говорить, что вы можете ему доверять. — Очень рад слышать. — Ёшимура не выглядел удивлённым, но Канеки чувствовал, что это не так. В его позе была заметна грусть. Язык его тела выдавал его, но лишь потому, что Канеки был давно с ним знаком. И знал о постигшей его трагедии. — Это может быть очень полезно в будущем. — Да, — выдохнул Канеки, — на самом деле, эм, я тут подумал. Поскольку я не хочу привлекать сюда голубей, то подумал, что если мне нужно будет предупредить вас о чём-то, я мог бы послать Хиде. А вы отправили бы его обратно с ответом. Как почтового голубя. Ёшимура остановился. Они подошли к двери Тоуки. Казалось, он обдумывал слова Канеки, что заставило парня занервничать, поэтому он быстро продолжил. — Я хотел бы ещё раз прийти сюда сам, — сказал Канеки, чувствуя вину за то, что не совсем ясно выразил свои чувства к «Антейку». — Но, честно говоря, я боюсь, что один из голубей может проследить за мной. А следователь, являющийся моим начальником, обладает невероятно острым чутьём и легко может отличить гуля от человека. Как только бы он зашёл сюда, то сразу бы понял, что этим местом управляют гули. Ёшимура поморщился. — Да, — вздохнул он. — Это может вызвать проблемы. Мысленно Канеки видел голубей, выстроившихся вдоль улиц. Сотни из них окружали «Антейку», пытаясь нанести по нему удар. Он видел Амона с горящими глазами и холодными словами, чувствовал каждое оскорбление, равное по силе удару в живот. Амон был лицом на обратной стороне монеты. Он был орлом, а Канеки — решкой, и ни один из них не мог по-настоящему видеть или понимать друг друга, но они знали и принимали существование другого. — Да… — Канеки с трудом сглотнул. Ёшимура положил ладонь на голову Кена. Парень в тревоге вздрогнул. — Тебе не стоит так сильно волноваться об «Антейку», — мягко сказал управляющий Канеки. — Мы вполне способны защитить себя. Канеки неосознанно склонил голову. Он не хотел никого обидеть, но предположил, что его беспокойство и правда было излишне. Они не могли знать, какая судьба ждёт их впереди, каковы будут последствия его существования. Ёшимура впустил Канеки в квартиру Тоуки. На мгновение Кен забыл, что сейчас он был для неё совершенно незнакомым человеком. Забыл, потому что его поразил её ошеломляющий аромат; аромат, который висел в воздухе, смешиваясь и образуя безошибочно узнаваемый запах. Этим запахом была Тоука. Тяжёлый аромат молотых кофейных зёрен. Слишком сильный, чтобы его можно было замаскировать, но дополненный другим ароматом. Кокосы. Он был почти уверен, что так пахло мыло, которым она пользовалась. Гель для душа. Лаванда. Он точно знал, что она пользовалась именно этим шампунем, потому что всякий раз, когда он подходил к ней слишком близко, когда ветер развевал её волосы, он всегда чувствовал этот цветочный аромат. Иногда, когда он думал о Тоуке, ему представлялись бу́шели лаванды. Морская соль. Он не был уверен, откуда исходил этот запах, но он отчётливо чувствовался. Он исходил от неё, остался в воздухе после того, как она ушла. Иногда Канеки грезил, что он шёл по этому запаху, по аромату, принадлежащему Тоуке, пока не оказывался на поле гниющих цветов со Смертью в центре. Смерть держал в правой руке прекрасное, изменчивое красное крыло. Огненные перья дёргались, опадали и разлетались. Два пылающих осколка полетели в его сторону, просвистев в воздухе и вонзившись ему в глаза, причинив огромную боль. Его голова, его голова, его голова. Они прошли прямо через его голову. — Канеки? Он был в комнате Тоуки. Это удивило его, потому что он не помнил, как переступил порог. Он пристально смотрел на Нишики, они изучали друг друга с нечитаемыми выражениями лица. — Ты выглядишь лучше, — заметил Канеки. Нишики усмехнулся. Он сел, слегка поморщившись, и, прищурившись, посмотрел на Канеки. — Да, как и ты, — сказал он, нахмурившись, когда его взгляд упал на живот Канеки. — Полностью регенерировал, да? — Если тебе от этого станет легче, — застенчиво начал Канеки, — я пробыл в больнице два дня. — Они отправили тебя в больницу? — Нишики закатил глаза. Он лежал на кровати, без очков, и глаза у него были усталые. Вероятно, только проснулся. Канеки почувствовал лёгкую вину за то, что разбудил его. — Я думал, голуби тебя на опыты разобрали. — Нет… — Канеки взглянул на Ёшимуру, что тихо стоял у двери комнаты Тоуки. Возможно, он не доверял Канеки так сильно, как говорил. — Хотя я думаю, что они пытались ввести меня в медикаментозную кому. — Что? — Глаза Нишики расширились, и он потянулся за очками. Казалось, он обдумывал это, пытаясь понять, что это могло означать для Канеки. Надев очки, он долго вглядывался в лицо парня. Вероятно, он пытался найти отголоски эмоций, которые могли бы объяснить, что Канеки чувствовал по этому поводу. Но лицо Кена ничего не выражало. — Я не глуп, Нишики-сан, — тихо сказал ему Канеки. Он решил не встречаться с ним взглядом, пока говорил. — Я знаю, насколько опасно активно работать в CCG. Но сейчас я, вероятно, больше нужен им живым. — Он обдумывал это в одиночестве, в темноте, в тишине своей квартиры. Он уже сотню раз приходил к этому выводу. — Им не нравится моя сущность, но они предпочли бы контролировать меня, чем позволить мне ускользнуть. Так что пока они могут использовать меня в качестве оружия, со мной, вероятно, всё будет хорошо. — Это ничего не гарантирует, — категорично сказал Нишики, — вообще ничего. Ты, блядь, прикалываешься? Канеки отвёл глаза. Он ожидал этого. — Нет, — сказал он. — Я серьёзен. Скорее всего, я просто продолжу сотрудничать с CCG, как они и хотят. — Тогда какой, чёрт возьми, в этом смысл? — рявкнул Нишики, вскакивая на ноги. — Ты просто будешь делать то, что тебе говорят? Как грёбаная псина? — Ты называешь меня так не в первый раз, — отстранённо заметил Канеки. — Может, лучше быть псиной, чем монстром. — Вау, — усмехнулся Нишики. — Ну надо же! Знаешь, какое-то время я думал, что, может быть, я ошибался на твой счёт? Но нет, сопляк, ты такой же грёбаный слабак, как я и думал! — Нишики-кун, — вмешался Ёшимура. Канеки глянул на него краем глаза. Он почти забыл о его присутствии. — Можешь ненавидеть меня, если хочешь, — сказал Канеки Нишики, засовывая руки в карманы своей толстовки. — Я разрушил твою жизнь. Это было не специально, но уже поздно что-то исправлять. Ты не можешь снова стать тем человеком, которым был неделю назад. Ты ведь понимаешь это? — В отличие от тебя, — выплюнул Нишики, бросив свирепый взгляд из-за линз своих очков, — Я был гулем всю свою жизнь. Так что такое, чёрт возьми, случается не в первый раз. — Он рухнул на кровать, признав своё поражение. — Тебе повезло, понимаешь, придурок? Ты понятия не имеешь, каково это — жить, зная, что тебе в любой момент, возможно, придётся полностью стереть свою личность и придумать новую. Канеки смог только выдохнуть. То, что говорил Нишики, было совершенно справедливо. Потому что Канеки жил вполне неплохой жизнью вплоть до того дня, когда Ризе решила сделать его своей следующей жертвой. — Тебе следует уйти из двадцатого района, если сможешь, — сказал Канеки отрывистым, пустым голосом. Он не хотел, чтобы Нишики знал, как ему грустно. Он не хотел, чтобы Нишики думал, что ему не всё равно, потому что, честно говоря, это сделало бы всё намного хуже. — Сейчас здесь не так много следователей, но у меня предчувствие, что скоро это изменится. Нишики стиснул зубы — признак того, что он был против предложения Канеки. Но оспорить это он не мог. Оставаться здесь было нельзя. Если он останется — точно умрёт. Но Канеки знал, что Нишики хотел остаться. Он точно знал, о чём тот думал. Что будет с Кими? Даже сейчас, даже на грани того, чтобы быть пойманным и казнённым, Нишики мало заботился о своей собственной безопасности. — На самом деле, у меня найдётся для тебя подходящая работа, — подал голос Ёшимура. Канеки посмотрел на него, не в силах скрыть своего потрясения. Нишики вряд ли смог бы сейчас работать в «Антейку». Только не после того, как CCG обнаружило, что он гуль! Это было бы практически самоубийством. — А? — Нишики наморщил нос. — Ты что, разыгрываешь меня, старик? — Я совершенно серьёзен. — Ёшимура не улыбался. Его глаза были открыты, и он наблюдал за Нишики тяжёлым взглядом. — Возможно, это не лучшая должность, но я уже всё организовал. Твоя свобода будет довольно ограничена из-за статуса беглеца, но у тебя будет место, где остановиться, и работа, которую нужно выполнять. — Ёшимура вздохнул и медленно закрыл глаза. — Для нас, гулей, иногда этого более чем достаточно, чтобы продолжать двигаться вперёд. Канеки был с ним согласен. После того, как он покинул «Антейку», после того, как его пытали, единственное, что побудило его встать с постели, была мысль о поиске ответов. Мысль об осуществлении мести. О становлении сильнее. Жажда возмездия — это поистине впечатляющая сила. — Чёрт… — протянул Нишики, проводя ладонью по волосам. В его голосе слышалось отчаяние; низкий протяжный голос человека, осознающего, что он на пределе своих возможностей. Он обхватил голову обеими руками и смотрел, смотрел, смотрел куда-то за спины Канеки и Ёшимуры. Он крепко зажмурил глаза, уронил руки на колени. — Полагаю… у меня нет выбора, да? — Выбор есть всегда, Нишики-кун, — сказал Ёшимура. — Однако, если ты не примешь моё предложение, «Антейку» больше ничем не сможет тебе помочь. Тебе придётся уйти. — Вот как, — пробормотал Нишики. — Всё-таки у меня нет выбора. Ёшимура поморщился. Канеки не винил его. Как ни посмотри, это была плохая ситуация. Нишики был вынужден скрываться всю оставшуюся жизнь. — Ты переедешь и приступишь к работе сегодня вечером, — сказал Ёшимура. Канеки отвернулся, оглядывая комнату Тоуки. Он пытался казаться незаинтересованным, как будто это его не касалось, но ведь на самом деле было наоборот, и это причиняло сильную боль. Было больно из-за того, что он сделал. Из-за того, что он был во всём виноват. — Ты остановишься у мужчины по имени Ёмо Ренджи. Он немного неразговорчивый, но он самый надёжный человек из всех, кого я знаю. Ах, это имело смысл! Так Нишики отправится к Ёмо, чтобы избежать слежки CCG. Это означало, что он, вероятно, будет выполнять для «Антейку» всю грязную работу. Канеки было его жаль. — Ладно. — Голос Нишики звучал немного безжизненно. Шум дождя заставил Канеки обернуться к окну. Довольно успокаивающий звук. Тихий, отдалённый стук капель о землю. Непрекращающееся, противоречивое давление. Он поймал себя на том, что его тянет к окну, будто ему обязательно нужно взглянуть сквозь искажённое стекло. Он увидел внизу две фигуры. Внезапно его сердце пропустило удар. Внезапно его охватил ужас. Потому что он узнал их. Он всё вспомнил. Он узнал эти фигуры. Он узнал эти спины. Канеки наблюдал, как маленькая девочка качала руку своей матери, переплетя с ней пальцы. Миссис Фуэгучи крепко держала позаимствованный зонтик. Должно быть, она поговорила с Ёшимурой до прихода Канеки. Вероятно, всё это время она была с Хинами. Всё это время Канеки должен был, должен был быть с ней. — Чёрт, — выдохнул он, хлопнув ладонями по холодному стеклу. Его дыхание коснулось окна, скрыв Фуэгучи из виду. — Нет, нет, нет, нет… — Канеки-кун? — Голос Ёшимуры звучал обеспокоенно, но Канеки не обратил на него внимания. Он развернулся, переходя на бег. Канеки, ничего не сказав, выбежал из квартиры Тоуки и поспешил вниз по лестнице. Он отдалённо слышал, как его ноги стучат по ступенькам, неистово и в такт его неровному сердцебиению. Он чувствовал панику и желание закричать. Это не могло случиться снова. Он ведь планировал это изменить. Был ли он слишком беспечен? Неужели он думал, что, присоединившись к CCG, сможет вовремя изменить эту трагедию? Каким же идиотом он был! — Канеки? — рассеянно спросил Хиде, когда Кен выскочил из-за двери рядом со стойкой, проскользив по полу и не обращая внимания на странные взгляды посетителей «Антейку». Кома уставился на него опасливым, настороженным взглядом. — Эй, приятель, что случилось? Канеки задумался. Ему нужно было подумать. Он должен был вспомнить все детали произошедшего, если хотел что-то изменить. Если бы только он мог перехватить миссис Фуэгучи до того, как она столкнулась с Мадо и Амоном… — Хиде, — выдохнул Канеки, его пальцы на дверной ручке дрожали. Он не мог оглянуться, просто не мог. Он ведь поэтому выбрал этот путь. Именно поэтому хотел что-то изменить. — Думаю, я… собираюсь сделать кое-что очень глупое.