Bring me through

      После пережитого ночью Макс хотела бы понежиться в постели подольше, но ей нужно на работу — у Винса зонтик в ясный день не выпросишь, что уж говорить об отгуле по какой-нибудь личной причине. Приходится распрощаться с тёплым одеялом и не менее тёплым Дином под боком.       Прощание с Винчестером происходит чуть позже — после того, как парень подвозит её к больнице, чтобы Макс перед работой проведала отца, и целует в уголок рта, прежде чем уехать по своим делам.       Состояние папы не меняется, и с одной стороны это хорошо: всë стабильно, он стабилен. В глубине души Макс надеется на чудо, на внезапное исцеление, которое снизойдет, как дар Божий, просто потому что, которое вмиг решит все их проблемы, надеется каждую секунду, что происходящее — всего лишь сон на скучной паре по фарме, слишком реалистичный, но все-таки сон...       А потом она спотыкается о тумбочку и боль в ноге ясно говорит ей, что никакой это не сон и что чудес не существует. Она уже погналась за одним и не переживёт очередное такое разочарование. Но все же шепчет, держа обмякшую руку папы в своих похолодевших пальцах:       — Господи, пожалуйста, пожалуйста, — она сглатывает и шмыгает носом, чувствуя, как снова вскипают слезы на глазах, — пожалуйста... Я сделаю что угодно, только пожалуйста, дай способ, укажи путь...       Ответа не следует, да и глупо его ждать — у Бога другие способы вести диалог.       Приходится снова уходить — идти мило улыбаться гостям, убирать их случайные крошки и намеренное свинство, терпеть незаслуженные упрёки, наглые щипки и тычки. По крайней мере, она увидит Стейси, убедится в её состоянии и поддержит, если все будет совсем плохо. Совесть за то, что не осталась с ней ночью, царапает Макс всë утро.       По пути девушка покупает энергетик, не обольщаясь тем, что напарнице удалось сомкнуть этой ночью глаз.       Стейси выглядит ожидаемо: с серым от недосыпа лицом, с красными от пролитых слез глазами и даже привычный яркий макияж не особо улучшает картину. Напарница сходу обнимает Макс, будто боялась, что та не придёт, но тут же смеётся, едва Макс протягивает ей баночку с заветным кофеиновым допингом, и на сердце у девушки отлегает.       Едва по висящему в зале телевизору показывают полицейскую ориентировку подозреваемого в нападениях, становится чуточку спокойнее: Винчестеры действительно доложили в полицию и маньяком занимаются. Это не значит, что отныне парк безопасен, но, возможно, этот человек затаится или испугается и сбежит.       Макс втягивается в спасительную рутину, которая лучше всяких техник самоуспокоения отвлекает от тягостей в её жизни. Кто бы мог подумать, что подносы, тряпка и швабра способны так радовать? Девушка окончательно расслабляется, отдаёт себя потоку заданий, когда её настигает звонок. Сначала она думает, что это у кого-то из гостей трезвонит, но потом доходит: это её сотовый, который приютился в кармане рабочего передника. И звонят из больницы.       Просыпается тревога, подкатывая к горлу комом тошноты. Что-то случилось с папой? Макс, спешно поставив поднос на ближайший пустой стол, принимает вызов.       — Мисс Максименко, у вашего отца отмечен прогресс, — взволнованно говорит врач в трубку.       — Какого рода? — спрашивает она, а тошнота от беспокойства сменяется покалывающей кончики пальцев надеждой.       Врач мнётся, нервируя Макс своей нерешительностью — девушке едва удаётся сохранить самообладание и не закричать.       — Полное восстановление всех двигательных функций, — произносит он, наконец. — Ваш отец пришёл в себя, собрал вещи и ушёл.       Сердце Макс ухает резко вниз — как медик, она ожидала услышать что-нибудь более заурядное: движение руки, поворот головы, частичное возвращение речи, например. Но не... такое. Такое жаждала услышать другая её часть, которая устала от поражений.       — А как же его рак... — только и выдавливает девушка, хотя в первую очередь стоило бы спросить совершенно иное.       — Мистер Максименко не позволил его обследовать.       — Куда?.. — начинает, было, Макс, прежде чем понимает, что этот вопрос лишний, ведь несложно догадаться, куда отправился бы её отец, почувствуй он себя лучше.       — Он оставил записку, — сообщает врач. — Мы не можем её прочитать, она, должно быть, на русском.       Макс не успевает спросить или сказать что-либо ещё: её телефон выхватывают с гневным «русская, ты сюда работать пришла, а не болтать!», и она уже знает, что это Винс, ей даже оборачиваться не нужно, хотя она все-таки оборачивается. Встречается с раздражением на вечно кислой мине.       — Отдай, — требует Макс твёрдо и тянет руку за телефоном.       Винс поднимает свою руку выше, размахивается и швыряет аппарат в ближайшую стену так, что выпадает батарейка. Будет истинным чудом, если после такого полёта мобильный включится как ни в чем не бывало.       — Возвращайся к работе, — шипит Винс. — Сегодня работаешь бесплатно.       Тут-то Макс и накрывает. Она достаточно терпела этого заносчивого ублюдка, мелкого тирана, дорвавшегося до власти, протирающего тут штаны только потому, что его заставили заниматься семейным бизнесом, и работу свою он ненавидит точно так же, как ненавидит её сама Макс, только свою ненависть он самозабвенно компенсирует постоянными придирками к официанткам.       Она точно пожалеет об этом, причём очень скоро. Но сейчас:       — Иди нахуй, Винсент Картер! — припечатывает она с чувством и швыряет в него тряпку. За несколько минут собирает разлетевшиеся детали телефона, забирает из уголка отдыха свои вещи и уходит.       Макс не планирует возвращаться в эту тошниловку ни в качестве работника, ни в качестве голодного гостя, ищущего последнюю еду на Земле. И пусть Винс подавится её дневным заработком, если ему так важно.       Выйдя на улицу, девушка вздыхает, пытается привести мысли в порядок. Папа. Нужно разобраться в случившемся, в его внезапном выздоровлении, и прочитать записку, которую он оставил.       Макс припускает трусцой в сторону больницы. Пешком тут недалеко, да и маршрут она уже с закрытыми глазами пройти может.       К тому моменту, как она появляется в холле больницы, медперсонал уже успевает успокоиться и более-менее переварить внезапное чудо. Лечащий врач выдаёт Макс какие-то документы — наверняка заключение и отказ от ответственности из-за самовольного оставления пациентом учреждения — и передаёт ту самую записку. Медсестры и интерны украдкой посматривают на неё, пока Макс разворачивает сложенный вчетверо лист бумаги, словно им интересно, что же написал их внезапно исцелившийся.       А написал он: «Марина, познакомь меня с Сэмом Винчестером».       Эти слова Макс и пересказывает Дину, когда звонит спросить, что это значит и причём тут Сэм. Ладно бы ещё с самим Дином попросил бы познакомить — не как попутчика, но как парня, учитывая все происходящее между ними двумя, — однако с Сэмом они оба знакомы одинаково поверхностно и никаких открытий в отношении него для отца Макс сделать не сможет.       Спросить у папы лично она не может — его телефон остался дома и звонок на этот номер уходит в никуда, Макс уже пробовала несколько раз, потому и набрала Винчестера.       Дин просит никуда не уходить и приезжает где-то через полчаса, хотя девушке почему-то казалось, что братья вот-вот уедут из города снова.       — Папа, наверное, домой пошёл, — тихо говорит Макс, едва Винчестер равняется с ней у входа. — Стоит поискать его там? — она точно разрешение спрашивает, хотя было бы у кого.       — Если это то, о чем я думаю, то домой тебе нельзя, — отрезает парень. — Где его палата? — спрашивает он тут же без лишних объяснений. — Там уже убирали?       Девушка просит дозволения у персонала зайти в палату, папино койко-место в которой уже собирались готовить под другого пациента. Там все, как она запомнила: койки с подъёмным механизмом, ширмы, тумбочки, стойки для капельниц, общий шкаф для повседневной одежды, лаконичные жалюзи вместо уютных занавесок. Около папиного места все ещё стоит прикроватный монитор пациента. Постельное бельё смято, как будто спавший на нём проспал будильник и поэтому бросил все как есть, лишь бы сберечь пару минут — папа никогда не бросал постель такой. Да и будильник никогда не пропускал.       Дин осматривает койку, тумбочку, исследует подушку, подоконник рядом, будто ищет что-то конкретное. Достаёт из кармана куртки прибор, похожий на кассетный плеер с лампочками, вытаскивает из паза антеннку и включает: все лампочки тут же вспыхивают красным, а устройство издаёт пронзительные звуки.       — Дай мне записку, — командует Винчестер, обнюхивает бумагу и тоже исследует её с помощью прибора, который реагирует точно так же, как и над койкой. — Дело плохо, — подытоживает парень.       — Что ты нашёл?       Дин проводит рукой под подушкой и показывает жёлтый порошок на кончиках пальцев, от которого доносится слабый характерный запах.       — Сера? — удивляется Макс.       — Сера, — соглашается Винчестер. — На постели, на подоконнике, на записке. Тут побывал демон.       От такого заявления девушка на мгновение теряет дар речи. Да как он смеет! Как будто происходящее — какая-то грёбанная шутка! Как будто его позвали на спектакль или прогулку, а не помочь найти только вышедшего из паралича больного человека, который может быть напуган и дезориентирован! Демоны, посмотрите-ка!       Макс влепляет Дину смачную пощёчину.       Сама она тоже хороша: знала же, кого в помощники зовёт. Шизика, который на каждом шагу нечисть видит — что ещё она ожидала услышать из его уст?       Злая на Винчестера, на себя, на происходящее и собственную беспомощность, девушка выхватывает из рук этого идиота записку, разворачивается и уходит. Сначала она проверит дома, потом сходит к доктору Волакису, а потом... потом... потом ещё что-нибудь придумает. Сама. Без чертовщины. И без винчестеровской мании.       — Да погоди же ты! — Дин спешит за ней и настигает в несколько шагов. — Выслушай меня.       — Катись к чёрту, — рычит Макс, и это самое приличное, что она может сказать.       — Твой отец ведь был парализован, так? — не унимается Винчестер, идя в шаг с ней. — Без положительного прогноза, без динамики и без шансов на восстановление, если в его черепушке не покопается хирург, я правильно понимаю?       — Нейрохирург, — поправляет Макс больше на автомате.       — Ладно, нейрохирург, — соглашается Дин. — Но ведь все так? Полностью безнадёжный меш... пациент. И скажи мне на милость, как он мог при таком раскладе просто встать и пойти? Тут или библейское чудо замешано, или дьявол постарался, но ты прости меня, я в библейские чудеса не верю.       — А я не верю в демонов, — шипит девушка. — Я не верю ни во что из того, что вы с братом себе придумали! Парочка сумасшедших!       Дин хватает её за плечо так, что от инерции она едва не заваливается. И пытается ударить его, как только он разворачивает её к себе лицом, однако Винчестер перехватывает её руку в полёте.       — Просто выдохни, — советует он без тени насмешки или иронии. — Выдохни, успокойся и подумай: что могло случиться, что безнадёжный больной встал и пошёл, будто ничего не было?       Макс не хочет поддаваться на убеждения, но рациональная часть её уже мысленно перебирает все то, что она знает по медицине. Анатомия, физиология, описание симптомов и процессов, даже те факты, которые давались на общих занятиях под грифом «вашему профилю знать это не обязательно, но для общего развития не помешает». И именно рациональная часть в конце концов беспомощно опускает руки, уступая место нерациональной части — той, которая и в демонов поверит, если надо.       — Демоны вселяются в живые тела людей, даже больные и увечные, главное — чтобы живые, — негромко, чтобы окружающие не слышали, объясняет Дин, едва видит, как гнев уступает замешательству, а оно, в свою очередь, превращается в готовность слушать. — Захватывают без спроса и распоряжаются как своим собственным. Оставляют за собой электромагнитный сигнал и следы серы, которые я нашёл возле подушки и на записке. Твоего отца забрал демон, один из тех, что охотится за нами с Сэмом.       — Поэтому он потребовал привести к нему Сэма? — наконец понимает Макс.       — В последнее время демоны как-то подозрительно реагируют на моего мелкого, — Дин пытается сказать это легкомысленно, но выходит тревожно. — Вьются вокруг него, будто им мёдом намазано. Мне жаль, что они добрались до вас с отцом. Это должны быть только наши разборки.       — И что ты предлагаешь делать? — спрашивает Макс.       Вопрос совпадает с моментом, когда они выходят из здания и достигают парковки, где расположилась чёрная «Импала». Дин опирается о кузов, пока ищет в карманах ключи.       — Домой тебе нельзя, — повторяет он. — Там может быть ловушка, и я не горю желанием вызволять тебя из какого-либо плена или читать над тобой экзорцизм.       — Мне больше некуда пойти. Если только напроситься к Стейси.       — Нет, Стю и без наших демонов вчера досталось, — качает головой Винчестер, отпирает машину и приглашающе открывает изнутри пассажирскую дверь, ждёт, пока Макс заберется на широкое переднее сидение. — Я отвезу тебя к Бобби, там безопасно.