Мы никогда друг друга не забудем, но никогда друг друга не вернем.
— Ты помнишь день, когда мы познакомились? — выдаёт блондин, уместив голову на плече своего напарника. Поправочка: напарника, который является ещё и любовью всей его жизни. Правда, для того чтобы осознать и принять этот, казалось бы, очевидный факт, ему понадобился не один год. И не одно испытание: как выяснилось, жизнь любит дарить сюрпризы в виде несанкционированных нападений от правительства, хуже — убийств родных на глазах их детей, которые не смогли ничем помочь; годы обучения в старых катакомбах, которые парни никогда не забудут, давались тяжело. Люди там не жалели никого, будь ты ребёнок десяти лет или ещё не сформировавшийся подросток. Это была так называемая физподготовка — начало, а после шла военная служба. И непонятно, что было хуже из всего этого. Чимин всю свою сознательную жизнь провёл рядом с ним — с Чонгуком. В буквальном смысле этого выражения: после убийства их родителей, Чимину было всего десять лет, а Чонгук, как самый старший из них, в свои пятнадцать, смог стать опорой и семьей для маленького мальчика. И так они прошли весь свой путь вместе, рука об руку. Двенадцать лет. Удивительно, да? За столько лет они научились доверять друг другу, несмотря ни на что, понимать с полуслова. Роднее для них нет никого. Чонгук улыбается вопросу парня. Конечно он помнит, разве такое забудешь? Никогда Чон не сможет выбросить из головы лучший день в своей жизни — день их знакомства. Маленький Чимин, который сидел на самой низкой ветке дерева, прямо под его окном, плакал во все горло и кричал, что уже никогда не сможет увидеть своих родителей и покататься на своём любимом велосипеде. Это было забавно, учитывая то мизерное расстояние от ветки до земли, которого так боялся маленький растяпа. Чонгук, конечно же, помог ему слезть с дерева, хоть и было довольно тяжело заставить того спрыгнуть с ветки. Еще ни разу он так не радовался чужому обществу, как в тот день, сидя с ребёнком под несчастным деревом, которое забрало у него воздушного змея. И тот остался позабытым: новый друг волновал мальчика куда больше, чем потрёпанная игрушка. Эти воспоминания из детства очень тёплые для его души. В те времена Чонгуку приходилось мириться с несправедливостью мира и жестокостью правды, принять которую подросток готов не был, это уж точно. Слишком много потрясений, лжи и крови для юных лет так и остались травмой на всю жизнь, ведь их стало в разы больше. Чонгук уверен на двести процентов из ста — он бы точно сошёл с ума и не выдержал всего этого давления на свою менталку, если бы не его дорогой лучик света в виде Пак Чимина. Он был рядом, куда бы Чонгук не пошёл. Что бы Чонгук не сделал, Чимин никогда не осуждал. Все чувства и вся боль, которую он испытывал, они разделяли на двоих, совершенно негласно. Чонгук не простил бы себя, если с Чимином что-то случилось, поэтому оберегал его от всего и всех, принимая весь удар на свою спину. Опять же, это не было как-то заранее спланировано — оба просто знали, что так оно и должно быть. Пришлось научиться. В мире, где нет разумных и человечных правил, приходилось выживать самыми разными способами. В мире, где нет никаких границ морали и справедливости, людям было абсолютно насрать на тебя и твоё эмоциональное и физическое состояние. Действовало лишь одно правило: ты либо подчиняешься, либо тебя подчинят. И вам лучше не знать, какие способы подчинения использует правительство. — Дай-ка подумать, — вздыхает. Перебирает блондинистые пряди одной рукой, второй придерживая голову на затылке. — Это было в день, когда я сломал твой велик? Чимин смеётся, ладошкой шлёпая его грудь. — В тот день мы впервые поссорились, как ты можешь все путать! — Помню, лучик, помню, — приобнимает, оставляя поцелуй на макушке. — Я тогда себе чуть спину не сломал, когда тебя ловил, разве такое забудешь? — Мне было восемь, и вообще, я весил не так уж и много в детстве. — Чимин закрывает глаза, удобнее устраиваясь на чужом плече. Он знает о привычке Чона переводить все их разговоры на шуточный манер, поэтому никогда не обижается; за двенадцать лет он научился принимать Чона со всеми его привычками и особенностями, даже знает их лучше собственных. — Да, но в тринадцать я не был халком, как сейчас, если ты забыл. — Забыть такого сопляка, как ты? Ну уж нет, этот образ в моей голове останется надолго. — Ты кого сопляком назвал, трусишка? — Чон усмехается, опуская руки на талию блондина. Тот улыбается хитро, уже начисляя себе бонусы за свою удачную шутку. Наивный. — А что, разве я не прав? — финиш. Комната теряет былые тишину и спокойствие, сменяясь громкими вскриками Чимина и усмешками Чонгука. Каждый раз одно и то же, эти парни никогда не научатся спокойно жить. Пальцы на талии игриво сминают тонкую чувствительную кожу быстрыми движениями, вызывая истерические приступы смеха парня и его громкие мольбы о пощаде. Но Чонгук не из тех, кто быстро прощает, хотя, в случае с Чимином, он всегда сдаётся быстро. Перед ним разве устоишь? — Чонгук, ну хватит, — кое-как выговаривает Мин в перерывах между смешками, смахивая слёзы, скопившиеся в уголках глаз. Все же щекотка — его главная слабость, которую так мастерски использует старший. — Ну и кто тут из нас сопляк, лучик? — ухмыляется, получая новый, более сильный шлёпок по груди. Хочет сказать что-то, но слышит шаги за дверью. Только не это. Три стука. Ровно три стука, означающие конец свободного времени. Тот, кто стоял за дверью уходит, перед этим подкинув бумажку под дверь. А значит это все только одно. Время пришло. Парни переглядываются. И этого достаточно обоим. Чимин поднимается с плеча Чона, после чего старший встаёт с кровати и подходит к двери. Заглядывает в глазок — никого. Как он и думал, в принципе. Эта схема работает в организации не первое десятилетие, поэтому все действия выполняются четко, словно роботы, заведённые по часам. Чонгук вздыхает и поднимает чёрный листок с пола, тут же его разворачивая. Ничего хорошего, даже не надейтесь. — Новое задание? — тихо спрашивает Чимин, получая утвердительный кивок в ответ. И больше не нужно никаких слов; тут все понятно, потому что даны чёткие указания. Время, место, план действий. — Мы справимся, — почему-то говорит Чимин, смотря на выражение лица старшего. Он недоволен, явно недоволен тем, что написано. — Всегда справлялись, и сейчас сможем. Чонгук кивает в ответ, сжимая листок в своей руке, и подходит к блондину. Улыбается. Ему всегда нужно улыбаться для Чимина, чтобы не пугать его. Да, он уже взрослый, но не для Чонгука. Перед ним все ещё сидит тот самый ребёнок, которому он когда-то помог слезть с дерева, с которым делил одну пачку чипсов, ведь на вторую не хватило карманных, с которым собрал все возможные шрамы и болячки в попытках найти ‘сокровища’, никогда не существовавшие вовсе; парень, которому он впервые признался в чувствах, и не был при этом отвергнут. А затем последовали первые объятия, первый поцелуй, первые ‘я тебя люблю’. Для них многое было в новинку, но даже так, все самое ‘первое’ они отдали друг другу, ни секунды не сомневаясь в верности своих решений. — Ты прав. Мы со всем справимся, — кладёт руку на его щеку, гладит, успокаивает не то его, не то себя. И не перестаёт улыбаться. — Вместе, — шепчет Чимин, улыбаясь в ответ, и прикрывает глаза. Знает, что опасность следует за ними всю их жизнь, и будет следовать до тех пор, пока они не сбегут из страны. Хоть на край света, но уедут из этой дерьмом пропитанной дыры, в которую их занесло непонятно зачем и когда. Чонгук садится рядом на кровати и тянет парня на себя. Без каких либо слов — все и так понятно. Чимин умещается на крепких бёдрах, тянет за шею к себе и накрывает его губы своими. У них нет времени на волнения и переживания о том, что случится через несколько часов. Есть только здесь и сейчас, их тела и любовь. Большего и не надо, никому из них. Чонгук сжимает в руках бёдра блондина, откидывая шею и позволяя ему терзать нежную кожу сильнее, грубее. Чимин поднимает голову и встречается с чёрными омутами, в которых он готов утонуть в любую секунду. Снова целует, игриво покачиваясь и создавая столь нужное и приятное трение в паху. Мало, чертовски мало. Чонгук снимает с себя футболку, откидывая её куда-то в сторону, и снимает ту же вещь с Чимина. Одной рукой сжимая его задницу, второй Чон тянет его за шею на себя, сильнее кусает губы, целуя с новой силой. Поцелуями осыпает излюбленную шею, кусает чувствительную кожу ключиц, выбивая из парня томные вздохи. — Я люблю тебя, — выдыхает в его ухо Пак, расстегивая ремень на узких джинсах. — И я тебя люблю, мой яркий лучик света. В сердцах обоих разливается тепло. Люблю. Пак Чимин любит Чон Чонгука. А Чон Чонгук любит Пак Чимина. Так все и должно быть, ведь так выпала карта их судьбы, так захотела сама вселенная. Им дорогу звёзды простелили, иначе как вместе они не могут и не смогут ни в одной вселенной или альтернативной реальности. Всегда это будут они — Чонгук и Чимин. Тут не просто бабочки в животе. То, что они чувствуют друг к другу намного глубже и сильнее тысячи таких бабочек. Ни один поэт не расскажет в своих стихах о любви так, как чувствуют эти двое. Не будет для Чимина никого роднее Чонгука. Никогда. Чонгуку нет никого нужнее Чимина, он нужен сердцу, нужен в объятиях, всегда нужен. Будут ли они существовать друг без друга? Смогут ли? Пустая строка в бланке ответов. А тем временем, скомканный и вовсе позабытый лист лежит в куче вещей на пыльном полу, содержа в себе последнее задание для парней. Чонгук ни за что на свете не позволит Чимину узнать, что на этом листе написано. Не сейчас, точно нет. Завтра — что угодно позволит. Чонгук умоляет галактику дать им шанс на освобождение. Будет больно, будет ужасно тяжело, но этот день закончится, и завтра — пожалуйста, дайте им возможность встретить завтрашний день — солнце взойдёт с новой стороны. На душе у каждого из них будет облегчение, столь желанное и нужное спокойствие. Нет ничего в этой жизни, чего Чонгук хочет больше, чем хорошей жизни для Чимина.***
— Пора выдвигаться, голубки, — звучит в рации голос их друга, и оба закатывают глаза. — Мы готовы, — коротко отвечает Чонгук, откладывая рацию на стойку на панели машины. Мельком смотрит на блондина, который проверяет в это время оружие. Всегда внимателен к каждой мелочи, умница. — Каждый знает свою позицию, поэтому удачи, ребята. Берегите себя, — капитан, как и всегда, желает им удачи в бою, а сам, конечно же, остаётся на базе с остальными бойцами. На рожон лезть не вариант, но даже с идеально составленным планом действий, он из своей норы не выйдет. Тот ещё утырок. На это задание выделено три машины, поэтому их подразделение разделили в общем на три группы. Чимин и Чонгук едут в одной машине, ещё четверо едут в джипе с основным снаряжением и последняя группа хакеров едут втроём — близнецы Сокджин и Тэхен, отвечающие за камеры и СМИ, и всемогущая, как её прозвали в штабе, Энн. Именно она всех заводит и выводит в кратчайшие сроки, успевая при этом смотреть за каждым агентом, помогая им с заданиями. — Хей, все хорошо? — мягко спрашивает Чонгук, касаясь плеча Чимина. Последний слабо кивает, пряча оружие в кобуру, и поворачивается к нему. Смотрит. В любимых глазах ищет ответы на волнующие его вопросы, но встречает лишь зеркальное непонимание. Глаза не отводит. — Относительно? — как то неуверенно выдаёт в ответ, немного теряясь в своих мыслях. — Лучик, я с тобой. Слышишь? — переплетает пальцы с холодными, слегка дрожащими, и сильнее сжимает руку, напоминая о себе, как бы говорит ‘вот он я, весь для тебя и ради тебя, только твой и рядом’. — В твоей жизни должно быть столько ромашек, сколько и полного дерьма. Все это в твоих руках. Позволь цветам внутри тебя цвести, — подносит их сплетенные руки ближе к себе, целует тыльную сторону руки Пака, не сводя при этом глаз с омутов напротив. — Позволь ромашкам цвести вокруг тебя, Мин. — Ты — моя единственная ромашка в этой жизни, Чон Чонгук, — кусает нижнюю губу, сдерживая в себе растущую истерику. Нельзя ей поддаваться сейчас, когда им нужно ехать на задание. Перед Чонгуком нельзя, он ведь обещал быть сильным. Обещал, что не боится, поэтому продолжает держаться. Должен. — Люблю тебя, — шепчет, чувствуя тепло внутри. Правда, его тепло имеет название — Чон Чонгук. — Люблю тебя, лучик. Тепло. Приятно. Люблю. Заводит машину, едет по маршруту, который указывает панель управления. Молчит. Нужно ли больше слов, чем они уже сказали? Нет. Не нужно никаких слов, как и эмоций. Почувствуешь боль сейчас, и поверь, не сможешь сосредоточиться на проблеме в дальнейшем. Нельзя позволять своим чувствам управлять телом, иначе не избежать последствий. А они будут, не сомневайтесь. Чувства и разум — как две параллели. Они не могут пересекаться друг с другом, смысла в их существовании не будет, если они встретятся. Растеряют всю свою суть и превратятся в хаос, в месиво правильного и неправильного, без возможности сохранить здравый рассудок. Чувства — это устойчивые эмоциональные переживания человека, возникающие в процессе его отношений с окружающим миром. При тяжёлых внешних воздействиях непосредственно на человека, чувства и эмоции могут взять контроль, а активное сопротивление им вызывает нервный срыв. Любое неправильное решение или действие приведёт к неминуемой катастрофе. Разум можно определить как совокупность умственных и интеллектуальных способностей человека. Он охватывает группу психических процессов, таких, как восприятие, память, рассуждение; иными словами - это некая способность человека логически и творчески мыслить, обобщать результаты познания. При прямом сравнении — чувства или разум — правильного ответа, естественно, не найдётся. Если чувства — основа разума, то разум к чувствам не сводится. Разум принимает решение на основе того, что представляется чувствам человека, и его исход может быть как подстроенным под чувства, так и полностью им противоречащий. Разум и чувства могут сосуществовать, сохраняя свою параллельность. Нельзя забывать про рациональность решений в определённых ситуациях, разделить ‘хочу’ и ‘надо’ просто необходимо заранее, чтобы не привести все к худшему сценарию. Чонгук следит за дорогой и внимательно ведёт машину, сжимая руль в руках практически до побелевших костяшек. Нервничает. Кидает мимолётный взгляд на рядом сидящего парня, получая свою дозу успокоительного, и возвращается к езде. Чимина ломает изнутри. Такое всегда происходит перед их вылазками, поэтому он не удивляется такой реакции своего организма. Его пугает резкое чувство тревоги, которое даже и не думает отступать. Чутьё никогда не обманывает — грядёт что-то страшное. Страшнее того, что ему уже удалось испытать. От этих мыслей ещё хуже — неужели все настолько плохо? Он не хочет умирать, не хочет терять Чонгука — упаси боже, только не он. Чимин готов отдать все, что угодно, но не единственного дорогого сердцу человека. Ни за что не позволит забрать своё счастье. — Как ты себя чувствуешь? — словно почувствовав нужду Чимина в нём, спрашивает Чонгук, как бы непринуждённо кладя руку на его бедро. — Сносно. А ты? — Тоже, — останавливается на светофоре. Переводит взгляд на блондина, сжимает руку на его ноге, привлекая внимание. — Пока ты рядом и в безопасности, все будет хорошо и для меня. Улыбается. Чувствует тепло. — Ты — лучшее, что со мной случалось, Чонгуки. Прошу, не оставляй меня в этой жизни одного, я без тебя не справлюсь. Не смогу, понимаешь? — глубоко в душу заглядывает, переворачивая там все наизнанку. Чонгук понимает. Пожалуй, лучше, чем стоило бы. Понимает, потому что по себе знает эти чувства. И чувствует себя предателем. Самым коварным и ужасным, ведь в глаза ему смотрит, принимая в себя частичку души Пака, но от плана отходить даже не думает. — Не забывай про ромашки и их цветение, лучик, — выдаёт спокойно, выруливая на нужный переулок. — Почему ромашки? — спрашивает Чимин после недолгого молчания. — Что? — Ты всегда говоришь мне про них, — пожимает плечами, отворачиваясь к окну. — Мне интересно и даже не понятно это. В мире так много цветов, буквально целая куча, а ты про самые обычные говоришь, которые в этих краях даже не цветут. Чонгук не думал, что Чимин будет заострять внимание на деталях, но безумно ему благодарен за внимательность. — Все дело в языке цветов. Знаешь ведь, что каждый цветок несёт своё индивидуальное значение? — кивок. — Так вот, ромашки являются символом детства и первой любви. Невинность, скромность, искренность. Надёжные тёплые чувства стоят за значением столь простых цветов, зато сколько смысла. Ромашки являются символом их истории. Олицетворяют любовь Пак Чимина и Чон Чонгука. — Ого, — словно проходя процесс осознания, Чимин округляет глаза и все больше восхищается своим парнем. Он невероятно умён. — Я даже и не думал, что цветы могут представлять из себя нечто подобное. — Всегда смотри на вещи с разных сторон, чтобы найти изюминку. Мысли нестандартно. — Мыслить так, как мыслил бы ты, я понял, — заключает Чимин, ухмыляясь. Чонгук качает головой, чувствуя трепетное тепло в душе от вида улыбки младшего. Достаточно этой незначительной ухмылки, правда, больше ничего для счастья Чону не нужно. — Это не совсем то, что я имел ввиду, но да, можешь воспринимать это так, лучик. Тепло, приятно на душе от чувства любви и комфорта, которые бывают только в его присутствии. Чон Чонгук является домом для сердца и души Пак Чимина. Пак Чимин является сердцем и душой Чон Чонгука. — Приехали. В рации слышатся голоса их напарников, обсуждающие дальнейшие действия, но они не обращают на них внимания. Смотрят друг другу в глаза, молча, с беспокойством и всей своей внутренней теплотой. Дарят её друг другу в надежде сберечь. Чонгук сжимает его ладонь в своей, как бы говоря ‘мы справимся’, а Чимин в ответ улыбается, совсем слабо, как бы отвечая ‘я знаю, мы же вместе’. В следующую минуту прижимаются губами в желанном, столь необходимом поцелуе. Совсем не страстно или жадно, нет. Трепетно и нежно. Тепло. — Я люблю тебя, — шепчет Чимин, прижимаясь лбом ко лбу Чона. Дышит глубоко, старается собрать себя по частям. — Сильнее, чем солнце светит, и дольше, чем эта вселенная будет существовать, — Чонгук подносит обе руки Пака к своим губам, целует мягко, показывая свою необходимость в нём. — Я люблю тебя. Это тяжело. Любить кого-то настолько сильно, что голова по швам трещит и душа разрывается на тысячи мельчайших атомных частиц, без шанса на скорое восстановление. Любить больно. А может ли быть иначе? Боль всегда идет рядом с любовью. Невозможно любить и не делить с любимым его проблемы, его страхи и переживания. Зачастую, когда два человека влюблены, они делят все свои чувства и заботы, проживая каждый день не за себя, а для второй половины. И никогда это не было в тягость — не для Чимина, и уж точно не для Чонгука. — Все помнят, как мы действуем? — собравшись, все встали около большой машины со снаряжением и слушали команды старшего по званию агента. В ответ на вопрос молча кивают и надевают бронежилеты. Чимину не по себе. Это место кажется таким знакомым, но почему? Они никогда на задания не ходили в одни и те же точки, всегда были разные, но этот лес чувствуется уже испытанным. Словно он когда-то уже проходил через эту поляну, смутно, но вспоминается дорожка от деревьев к большим воротам вдали. Пахнет какой-то странной сыростью. И тишина. Чимин выходит вперёд, оставляя напарников позади, и смотрит по сторонам. В голове выстраиваются кусочки пазла, один за другим, собирая цельную картину. Он был здесь тогда, двенадцать лет назад. В этом лесу убили его родителей. — Чимин, — чувствует руку на своём плече, оборачивается. Смотрит стеклянными глазами на чёрные, уже давно породнившиеся омуты напротив. — Почему мы снова здесь? — ломается. В голове уже в сотый раз проигрывается самый худший день в его жизни. Слышит крики матери, видит бездыханное тело отца. И снова выстрел. Ещё выстрел. Удары, по лицу, по ногам. Чонгук перед глазами, подставляющий свою спину под удары, и его шёпот. Сильный, но такой беспомощный, еле уловимый шёпот. ‘Я не дам тебя в обиду, малыш’. А Чонгук молчит. Знал, конечно знал о возможности такого исхода ситуации. Чимин вспомнил. — Нам пора, нельзя заставлять остальных ждать. — Чон тянет блондина за локоть к остальным, убегает от разговора. Не готов он рассказать об этом, только не сейчас. Перед Чимином он не выстоит, никогда не сможет. — Чонгук, ответь на мой вопрос, — вырывает руку и останавливается. Не понимает, ни черта не укладывается у него в голове. Почему они снова на этой базе? Почему? — Чимин, я объясню тебе все позже. Обещаю. Ты только верь мне, — глазами умоляет не заставлять его говорить. Только не сейчас, когда их спины словно мишень, а жизни – лишь пешки в игре мастера на шахматной доске. И Чимин верит. Всегда верил и будет верить всю свою жизнь. Это же Чонгук, он не обманет. Никогда не сделает больно, потому что любит. Чонгук мысленно просит у него прощения и молит вселенную помочь им справиться с задуманным. Иначе не жить им больше и секунды. В чем же состоял их план? В побеге. Это не очередное задание от правительства, как думает Чимин. Это план Чон Чонгука. План по уничтожению базы президента и всего правительства. Не будет базы — путь к свободе будет открыт. Все дети будут свободны, ведь никто их больше в камерах держать не возьмётся. Никто не станет тренировать их как машин для убийств, ведь угроза будет устранена. Угроза в лице президента страны. Все дерьмо, которое он заварил, будет уничтожено вместе с ним. Чонгук все свои силы приложит к этому, но избавит всех от страданий. Он должен, обязан сделать это. Даже ценой своей жизни. Ему жаль. Он никогда не хотел причинять боль своему самому яркому лучику света. Своему сердцу в лице блондинистого парнишки, который за свою столь короткую жизнь толком не успел познать всю сладость своих возможностей и желаний. Но, если так сложится и его жизнь будет под угрозой, он не будет раздумывать ни секунды. За это он будет просить прощения целую вечность, но Чимин не простит ложь. Такой сильный удар в спину простить просто невозможно. Чонгук отгоняет эти мысли. Сейчас не время размышлять о худшем. — Мы готовы, — слышится в наушнике голос Энн, означающий точный старт. Камеры отключены, проход открыт, каждый агент транслируется. — Все на позицию, — командует агент Картер. Чонгук бросает последний взгляд на Чимина, который коротко кивает ему в ответ. Понимают друг друга без всяких слов. — Вперёд! Каждая группа выполняет своё определённое задание. Первая, конечно же, состоит из хакеров. Тэхен и Энн со всеми внутрь не заходят — их работа делается отдаленно. Выключают всю систему безопасности, вырубают сеть, чтобы не было возможности у солдатов вызвать подкрепление. Энн на своём компьютере видит каждого агента, предупреждает об опасности и проводит по безопасному маршруту к главной цели. Заводит и выводит без каких либо проблем. Вторая группа — нападение. Четверо агентов заходят первые, устраняют мешающих солдатов и проверяют на наличие ловушек. Смельчаки, как их прозвали в штабе, никогда не сомневаются в своих действиях. Третья группа отвечает за саму цель. Чимин, Чонгук и Сокджин проходят к аппаратуре, и пока Ким взламывает систему, Чимин прикрывает его вместе с Чонгуком, который обычно всегда расправляется с охраной. И все происходит быстро, слаженно. Их подразделение в штабе выполняет задания за рекордное время, обходясь без жертв и последствий. Сейчас же все совершенно иначе. Они произвели нападение на главную базу страны. Забрались в логово президента, намереваясь уничтожить все программы управления, сравнять с землей все здание и избавиться от причины своей испорченной жизни. В наушниках раздаётся голос Тэхена — внутри помещения их путь чист. — За мной, — командует Сокджин и ведёт парней за собой. Сзади остаётся вторая группа — отстреливаются от охраны и прикрывают остальных агентов. Сокджин останавливается у стены, показывает двумя пальцами правой руки влево и вправо, после чего обводит рукой цельный круг. Отлично, он видит по камерам четырёх солдат вдоль коридора с обеих сторон от стены, у которой они остановились, и ещё двух на повороте. — По старинке? — ухмыляется Чимин Чону, перезаряжая пистолет. — Мой мальчик, — шепчет, крепко хватая талию блондина, и выходит из их укрытия. Стреляет в противников у правой стены, подкидывая чуть вверх Чимина, чтобы тот попал точно в цель. Обезврежены. Опускает парня на землю, слегка прижимая к себе. Руки уже не дрожат, ведь этот манёвр они отрабатывали много лет на тренировках. И опять — тепло. Им всегда тепло друг с другом, даже в разгар опасной операции, со всевозможными рисками. Тепло и приятно. Но времени на чувства сейчас нет. Терять бдительность в логове врага себе дороже. — Отлично сработано, — хвалит Джин и ведёт их дальше. Пока, все идёт по плану, что безумно радует. Тем временем, Тэхен и Энн внимательно наблюдают за ходом операции из укрытия. У обоих в сердцах волнение и тревога, что ничуть не облегчает работу. — Эни, — тихо зовёт Тэ, стараясь не отвлекать девушку от работы и не отвлекаться самому. — Что? — в тон ему отвечает, чуть нервно постукивая по клавишам. — Думаешь, мы правильно поступаем? Ставит этим вопросом в ступор. Шатенка понятия не имеет, что правильно, а что нет. Она лишь выполняет приказы того, кого уважает всей душой. — А ты? Как ты думаешь, Тэ? — Я не знаю, — отвечает честно, тяжело вздыхая. Смотрит на экран, стуча по клавишам, и отключает тревогу. — Мы доверились ему, но я не уверен, что все пройдёт гладко. Риски... — Есть всегда, — перебивает она парня, кладя свободную руку на его ладонь, чуть сжимая. — Мы всегда в опасности, ты же знаешь. Существует только один выход из этого дерьма, и Чонгук его нашёл. Все, что нам остаётся сделать — четко следовать данным нам указаниям, — в ответ получает кивок Кима и его боязливый взгляд. — Мне тоже страшно, малыш. Но мы должны собраться, слышишь? Без нас оттуда не выберется никто, поэтому нужно сконцентрироваться на них. — Спасибо тебе за тебя, детка. Чтобы я без тебя делал, — Тэхен оставляет лёгкий поцелуй на лбу девушки, улыбаясь ей в ответ. — Помер бы в одиночестве. Знает, что девушка права, поэтому молча улыбается, возвращаясь к работе. Отвлекаться ни в коем случае нельзя. От них двоих зависят жизни тех, кто находится в здании. Первая группа справляется довольно слабо, ведь охрана президента в разы сильнее и профессиональнее тех, которые им попадались на заданиях. Двое ранены, один остаётся без патронов. Последний отстреливается как может, не сдаётся. Не смеет позволять себе сдаться. — Парни, мы справимся, — кричит агент, придерживая подстреленное левое плечо. — Идём до конца, старший агент Хан, — отвечает с обреченной улыбкой младший, принимая на себя последний вражеский выстрел. Падает на колени, но стойко держится в сознании и производит свой последний выстрел, убивая последнего охранника. — Чак Миллер, доложи обстановку, — старший агент подходит к бездыханному телу парня, стараясь сдержать внутреннюю бурю из боли и сожалений. Он не уберёг ребёнка. Не смог дать ему обещанную свободу, новую жизнь и воспоминания. Не смог. — Чаки, открой глаза, ну же. Двое ребят оседают на холодный пол, не сдерживая слез утраты товарища. Такого молодого, полного надежд напарника, который всегда был самым позитивным агентом из всех в штабе. — Эни, — обречённо выдыхает в рацию Хан. — Мы потеряли его, потеряли ребёнка. Молчание. — Хан, вам нужно выбираться оттуда и идти к третьей группе, — сквозь слёзы говорит, старается держать голос твёрдым. — Я понимаю, вам больно. Ребят, я понимаю вас лучше, чем кто-либо сможет, но вам нужно сейчас же оттуда уходить. Новый поток уже близко. — Я заблокировал им дверь, но долго они бездействовать не будут. Уходите, Хан, живо. — Тэхен командует уже грубее, вытирая щеку одной рукой. — Уходим. — Хан цепляет здоровой рукой раненого агента, и смотрит на Дина. Сердце разбивается на новые миллион частей. — Дин Картер, поднимайся, нам нужно идти. А Дин не может заставить себя встать с колен и бросить тело лучшего друга. Как он его оставить здесь, одного? Каким он будет другом? — Твою мать, Картер! Это приказ! — кричит Хан со всей безнадежностью, что в нем таилась. Дин принял своё решение. — Я вас прикрою, уходите, — ни один мускул на лице его не дрогнул. Он уверен в этом выборе и изменять его не собирается. — Дин, я клянусь... — Я его не оставлю, — смотрит на старшего со всей скопившейся болью, качает головой. — Не оставлю. — Да что же это такое, — Хан готов сдаться прямо сейчас, ведь теряет двоих агентов за раз. — Для меня было честью служить вместе с вами, агент Хан, — склоняет голову, выражая таким образом уважение. — Уходите, пока не поздно. Я буду драться до последнего вздоха. Плачет душой, склоняя голову в ответ. — До последнего вздоха, агент Картер. Разворачивается и уходит вместе с последним своим напарником, чья жизнь под сильной угрозой находится. Не может потерять и его, поэтому следует указаниям Тэхена в наушнике. Энн больше не может говорить, у неё в сердце агония. Джин взламывает систему через системный компьютер, а Чимин с Чонгуком в плывущем перед глазами мире теряются. Дин и Чак погибли. Ещё никогда не было в их подразделении потерь на операциях, а тут сразу двое разом покинули их. Чувство тревоги было неспроста — Чимин догадался об этом ещё при первой стрельбе. Их всех тут перестреляют. Их убьют. — Лучик, — тихо зовёт его Чонгук, касаясь ладони. — Посмотри на меня. Смотрит. Ищет в нём столь нужную поддержку, которую тут же и находит, прижимаясь к родному телу. Утыкается в тёплую, горящую шею, крепче сжимая руки за спиной Чонгука, чувствует такую же хватку на собственной спине. Молчит. Им не нужно больше слов. Никогда не было и не будет им так тепло и спокойно, как в объятиях друг друга. Только вот именно сейчас, все иначе. Если Чимин обнимает его с надеждой и прижимается по-родному, то Чонгук наоборот, с болью и сожалениями жмётся ближе, в его руках утопиться желает, прощения просит. Словно в последний раз, думает Чимин, и даже не понимает, не догадывается, насколько правдива эта его мысль. Чонгук чувствует тепло в последний раз. Чимин чувствует тепло в последний раз. — Я люблю тебя, лучик, — шепчет на ушко блондину, целует в висок. — Люблю сильнее, чем солнце светит, мой дорогой Чонгук, — отвечает в тон ему, отстраняясь только чтобы оставить