Милые кости

Love's fire heats water, water cools not love. 154 сонет Уильяма Шекспира

«Салли, — голос звучал будто бы из глубокого колодца. — Салли, будь хорошей девочкой». Голос негромкий, полный терпения и благожелательности. Таким тоном матери разговаривают с ревущими в супермаркете детьми. Только Салли давно не ребёнок и не до конца уверена, откуда вообще знает слово «супермаркет». В плену кошмара её волновало лишь то, что голос то отдалялся, то приближался, и от его вкрадчивого звучания по коже табунами бегали мурашки. Салли задрожала, дёрнулась, пытаясь проснуться. Невидимые — и несуществующие — руки схватили её за плечи, прижали к постели. Кошмар был настолько реалистичным и жутким, что она ощущала неприятное дыхание изо рта и слышала слова, которые вряд ли кто-либо в городе стал бы произносить. «Ты плохо себя вела, дрянная девчонка, это всё твоя вина, твоя… ты виновата во всём!..» В чём она виновата, в чём?! Салли никому не сделала ничего плохого, если не считать профессора, но тому лишние часы сна не вредили, скорее наоборот. Она даже не выходила в мир людей, потому что совершенно не умела пугать и не хотела мешать другим получать удовольствие от единственной и такой долгожданной ночи ужасов. Почему кто-то так больно трясёт её, рычит и обвиняет в том, чего она не совершала? Разум понимал, что это всего лишь очередной кошмар, плод больного воображения, но тело реагировало так, словно было живым: каменело, замирало в испуге. Плохая… не надо сопротивляться, будет только хуже… ох, господи, откуда у него нож?.. — Салли?.. Салли! В плечо впились костлявые пальцы, но реальность была к Салли куда добрее: боли она совершенно не чувствовала. Фантомная исчезла вместе с остатками сна. Она вздрогнула, с трудом узнавая в склонившемся над ней чёрно-белом пятне Джека. — Всё в порядке? Ты так кричала, словно за тобой гнались все монстры города! Джек помог Салли сесть, бережно заправил растрепавшиеся волосы за ухо. Ласка и нежность до сих пор смущали, но Салли старалась привыкать к хорошему: Джек по-настоящему любил её и проявлял даже слишком много заботы для существа, у которого каждый день расписан по минутам. Для Салли он всегда находил время. И неизменно оказывался у её постели, успокаивая и подбадривая. — Всё хорошо, Джек, правда, — Салли натянуто улыбнулась и поняла: Джек ей не поверил. Его пальцы дрогнули, в черноте глаз мелькнула и пропала искра разочарования. Салли съёжилась, по привычке ожидая отповеди, как у профессора, но Джек снова её удивил: сел рядом, приобнял за плечи и погладил по голове. — Расскажешь? Салли замялась. Этот сон приходил к ней не в первый раз. Раньше о кошмарах никто не знал — она спала в отдельной комнате, чаще всего запертая в наказание за побег, и кроме состояния её рук и ног профессора мало что интересовало. Он относился к ней неплохо: как к ценной кукле в коллекции. По-своему, пожалуй, заботился. И никогда не спрашивал, видит ли Салли сны. — А что это изменит? — Ты выговоришься, — начал загибать фаланги Джек. — Не будешь держать всё в себе. Мы поговорим об этом и решим, что делать дальше. Может быть, тебе нужна помощь, кто знает. Может быть, нет. Предложение было заманчивым. Салли почти согласилась, но в последний момент испугалась — так глупо, если подумать! Не Джека же ей бояться? Она мягко убрала его руку со своего плеча, встала и оправила задравшееся платье. Всё, лишь бы не смотреть ему в глазницы, видя понимание и сочувствие. — Ох, прости, давай не сейчас?.. Мне трудно… И много дел, ты же сам просил сшить вампирам новые плащи! Крыть Джеку нечем: и просил, и время до следующего Хэллоуина летело со скоростью опаздывающего на похороны катафалка. Оставалось всего три месяца, безумно мало дней и ночей, за которые нужно было отшлифовать новую программу, раздать указания и проверить, всё ли готово. Каждый день вереница просителей к Мэру не уменьшалась, он не справлялся и со слезами на обоих лицах умолял Джека перехватить хотя бы половину этой паникующей толпы. — Но мы поговорим об этом потом, когда ты будешь готова? — терпеливо уточнил он, а получив неуверенный кивок, быстро вернулся в рабочее настроение. Крик Салли оторвал его от чертежей, которые накануне принес помощник профессора: новая конструкция гробов, летающие ножницы-убийцы и утяжелители для старины Фрэдди, он так просил, так просил… Рутина засасывала, но пока Джеку хватало впечатлений, чтобы не впадать в новый виток меланхолии. — Не забудь поесть, — напомнила Салли и чмокнула на прощание в теменную долю. — Угу, — рассеянно откликнулся Джек и склонился над чертежами. Его сутулая высокая фигура напоминала чучело, которое англичане традиционно сжигали в Ночь Гая Фокса. Об этом «отличном парне» говорилось в многочисленных книгах, что хранились у Джека в библиотеке. Салли сначала не решалась их трогать, однако постепенно любопытство пересилило скромность. К тому же ей хотелось знать, почему те странные рождественские песенки и стихи так впечатлили Джека в прошлом году. А Джек только и рад будто бы случайно оставлять на видном месте маняще приоткрытую книгу. С ним можно было говорить почти о чём угодно. Так почему она сглупила сейчас? Салли сама не знала и, тихо вздохнув, прошмыгнула мимо вечных музыкантов. — Доброе утро, Салли, — поздоровался один из них, приветливо кивнув. Салли неловко кивнула в ответ, ещё помня о том, что когда она была куклой профессора, на неё практически не обращали внимания. Ну сбегает, ну мается чем-то на кладбище, зелья неплохие варит — вот и вся Салли, чего на неё смотреть? А теперь вот пялились, оглядывались. Словно им было дело, кого выбрал Джек себе в спутницы. Особенно злобствовали, исходясь на бородавки, только ведьмы. От них Салли пряталась в узких переулках, где неудобно разворачиваться на метле. — Ты пришла!.. — заломил руки вампир, обрушившись на Салли всем своим красно-чёрным телом. — Начнём примерку, — скомандовала она и задвинула шторку, которая не только отделяла её зону работы от остальных горожан, но и спасала вампиров от лучей слабого солнца. Те не могли убить, но ранить — вполне, а слушать стенания о загубленной коже, шрамах и прыщах Салли была морально не готова. Кроме вампиров к ней заглянул оборотень с просьбой сделать что-нибудь с опять разорвавшейся по шву рубашкой. Салли невинно спросила, не хочет ли он одежду на пару размеров больше, на что оборотень обиделся и заявил, что придерживается диеты и за последний год не поправился ни на грамм! Что ж, поверим на слово. Сняв с него мерки и записав в тетрадку, Салли посоветовала хотя бы раздеваться перед обращением и есть поменьше людей — они, как ни печально, диетической пищей не являлись. Оборотень погрустил, но согласился. Под самый конец работы, когда она почти справилась с двумя из трёх костюмов, явилась Розамунда. — Профессор хочет, чтобы ты сделала его любимый суп с дыханьем лягушки, — сказала она, окинув презрительным взглядом разложенные на всех столиках отрезы ткани. Салли невозмутимо закончила обметывать подол, откусила нить зубами и аккуратно сложила иголки. — Почему бы тебе не заняться этим? — Думаешь, я не пыталась?! Ему не нравится. Говорит, не то, не так, как готовила ты. Салли вздохнула. Розамунда — новая детка профессора — временами вела себя как стерва, но была, в общем-то, такой же мёртвой девушкой, созданной из частей чьих-то тел. Ей в голову вложили нужный мозг, характер и убеждения, сделали послушной и признательной за великую честь мыть за профессором мензурки и готовить ему три раза в день обед. Салли слабо улыбнулась и покачала головой. — Прости, я могу дать тебе рецепт, но сама к нему не пойду. У него есть ты, а я — уже пройденный этап. Прошлое должно оставаться в прошлом. На лице Розамунды, так похожем на лицо самого профессора, мелькнула досада. Но она не стала разводить истерику на пустом месте и как-то даже жалобно попросила, разом утратив добрую долю спеси: — Ну хотя бы расскажи, в какой последовательности что добавлять! Может, ты поёшь в котёл? Особые, я не знаю, травки. Салли прыснула. Нет уж, её травок профессор накушался за годы совместной жизни предостаточно. — Хорошо, смотри… Из-за неожиданного урока кулинарии Салли задержалась и возвращалась домой поздно ночью, когда холодные звёзды уже сияли на небе. Они были колючими и недружелюбными, как и всё в городе. Но Салли здесь появилась на свет, если можно так сказать, откуда бы ей знать что-то иное? Она медленно брела по знакомому маршруту, изредка наклоняясь, чтобы сорвать то цветок, то травинку. Джеку она ни разу не подсыпала в еду сонное зелье, хотя он, как и профессор, не ведал меры в работе. Наверняка до сих пор не лёг, а копается в этих чертежах, книгах, ломает череп над очередной неразрешимой загадкой. Какой же он милый. — Джек, я до… Плотная дверь приглушала голоса, и только открыв её, Салли услышала не только Джека, но и профессора. Что он-то здесь забыл? Сам явился через полгорода за тарелкой её супа? Салли охватила слепая, душащая злость. Она бы с радостью что-нибудь сломала, но под руку, к сожалению, ничего не попалось. —…спасибо за консультацию, возвращаю чертежи с пометками, и да, по поводу когтей… Что на неё нашло, Салли после не могла объяснить себе сама. Вместо того чтобы смело выйти навстречу и обозначить своё возвращение громким хлопком двери, она тихо, как мышь, прикрыла её и спряталась за гобеленом. Вещи из мира людей Джек таскал регулярно, в его доме хватало и очаровательных статуэток ангелов, и сломанных зонтиков, и вот таких плотных ковров с абстрактными узорами, за которыми очень удобно скрываться. Только кончики пальцев видны, но кто вообще обращает внимание на такие мелочи? — Обращайся, мой мальчик, я ценю энтузиазм и любовь к науке! Профессор шустро скатывался по лестнице, не понижая голоса, все его реплики были отлично слышны. Джек же говорил спокойно и вежливо, его слова долетали до Салли будто издалека. Она порадовалась, что не нуждается в дыхании: гобелен был ужасно пыльный, его ворс щекотал нос и щёку. — Кстати, — коляска с характерным шипением остановилась напротив двери на кухню. — Как дела у Салли? — О, — если Джек и удивился, то не подал вида. — Всё хорошо. Приятно, что вам до сих пор интересно. Вы ей словно отец. Да уж, отец-тиран, запирающий дочь по десять раз в неделю. Салли закатила глаза, но на Джека не злилась: она сама не рассказывала, как на самом деле обстояли дела в её «семье» до него. — Почему же словно? — хмыкнул профессор. — Я её этими вот руками собрал! По кусочкам, ох, жуткое было месиво! Если бы я был идиотом, то решил бы, что её порвал дикий зверь, но не-ет, профессора Финькеля не обманешь! — О чём вы, простите? — голос Джека дрогнул. — Я вас не понимаю. — Да порезал её при жизни какой-то урод, вот девчонка к нам и попала. А я удачно проходил мимо, тогда я ещё мог ходить… Мертва-мертвёшенька была, но я сумел сохранить мозг, а значит, личность. Могла бы быть со мной понежнее, хотя что уж теперь. По коже — мёртвой, совершенно точно мёртвой! — снова забегали насекомые. Если бы Салли могла дышать, то задохнулась бы, но она, к счастью, не могла. Фантомная боль вернулась вместе с холодом в пальцах. Она попыталась пошевелить ими — безуспешно. А профессор, не знавший, что она в считанных шагах от него, продолжал: — Ну что так смотришь? Будто не знаешь, как новенькие к нам попадают. — Знаю, — голос Джека был тих и печален. — Но мне неведомо, что значит умереть, профессор. Вы уж не обижайтесь, однако я намного старше вас и всех в городе, — скрипучий смешок. Шорох шин об пол казался оглушительным. Как и надрывный безумный смех профессора, который никогда не считал нужным сдерживать эмоции. — Потрясающе, Джек, мой мальчик! Никогда бы не подумал… Не возражаешь, если я занесу это в свой журнал наблюдений? Такую информацию нельзя забывать. — Ох, да пожалуйста. Я в общем-то не хочу делать из этого сенсацию. Только между нами. — Само собой! И в благодарность открою тебе ещё секрет: я заблокировал воспоминания Салли об её жизни… хе-хе… при жизни. Это было бы неудобно, разбираться с её памятью, травмами и плачем «хочу к мамочке». Возможно через десяток лет она начнёт вспоминать, так что будь готов. Посмеиваясь, профессор уехал. Хлопнула дверь, из-за чего поражённое «что?» от Джека не достигло его ушей. А если бы и достигло, то он не придал бы значения, ведь это всего лишь незначительный факт биографии мёртвой девчонки, разве нет? Повисла тишина, не прерываемая ничем. Ни Джек, ни Салли не могли дышать, мучаться учащённым сердцебиением и потеть. Потому выдержав небольшую паузу, Джек осторожно поинтересовался: — Выйдешь?.. — Нет. Снова пауза. — Хорошо. Салли вцепилась в гобелен, собираясь драться за него до последнего, если Джек решит содрать мешавшую тряпку одним движением. Она слышала щёлкающие шаги — кости стучали об пол, дома Джек ходил босиком — и далёкий лай Зеро. Снова гоняет пауков… Джек обнял Салли через гобелен, на несколько мгновений превратив в мумию. Она недовольно замычала и упёрлась руками ему в грудь, только это не помогло: Джек держал крепко. Ткань сорвалась с крепления и рухнула на обоих, погребя под своим весом. Возня на полу завершила совершенно нелепый способ выбраться из укрытия, и в итоге Салли обнаружила себя лежащей на Джеке, который бессовестно улыбался и не выглядел ни капельки виноватым. — Ты специально, — вздохнула Салли и уронила голову на костлявое плечо. — Да, — не стал отпираться Джек. — И что теперь?.. Она имела в виду всё: своё прошлое, его настоящее, их будущее. Кошмары, как оказалось, совсем не связанные с профессором. Память, не принадлежащую Салли, и смерть, что танцует в паре с Джеком, но никогда не уводит его за последнюю черту. Наверное, они должны поговорить об этом. — Погуляем под луной! Ох, ну конечно. Салли приняла руку Джека и опёрлась на него, когда поняла, что ноги почему-то не хотели выполнять свою работу. — Швы разошлись, — первым заметил Джек и без усилий поднял Салли на руки. — Ничего, так даже удобнее. Он не сказал «быстрее», намекая на то, что она его тормозит — и Салли была благодарна за это. Холм на кладбище считался «их» местом только условно: там могли гулять все жители города, что порой мешало трогательным свиданиям под луной. К счастью, сегодня все решили остаться дома, так что Джек без остановок пронёс Салли до холма и бережно опустил на слегка прихваченную росой землю. — Давай поиграем в вопросы? — предложил он через пару минут, когда Салли подшила ногу и удовлетворённо крутила лодыжкой, проверяя, не отрывается ли она при сильном движении. — Например? — Ну, ты можешь спросить у меня что-нибудь, я отвечу и затем спрошу у тебя, — он неловко пожал плечами и взял Салли за руку. — Не хочу, чтобы ты думала, что я заставляю тебя откровенничать. — Ты вовсе не… Ох, Джек, — Салли впервые за день рассмеялась и сжала пальцы Джека в ответ. — Конечно, давай сыграем. Сначала вопросы были невинными вроде «какой твой любимый способ убийства?» или «сколько рёбер потерял Зеро во время прогулок по лесу», ведь призрачный пёс, увы, не всегда находил брошенное. Напряжение понемногу уходило в землю, а густой молочный туман окутывал ноги. Салли прижалась спиной к спине Джека и откинула голову так, чтобы касаться волосами его затылка. — Я действительно не помню себя до дня, когда очнулась на лабораторном столе профессора, — сказала негромко, пробуждая чёрно-белые картинки перед глазами. — Он так радовался, что я ожила, словно я была его самым любимым ребёнком. Мне это показалось странным, но милым. Он сказал, что я — его творение, обязана подчиняться ему и жить в его доме, потому что мы теперь одна семья. Джек ощутимо скрипнул зубами, отчего ближайшая тыква безуспешно попыталась закопаться обратно в землю. — Не злись, всё нормально. Он не желал мне зла. Знаешь, я даже была в каком-то смысле счастлива, потому что у меня была целая кухня, своя комната и много травок, которые я могла сушить, собирать и делать из них зелья. Меня всё устраивало, пока однажды в окно я не увидела тебя, Джек. Это было первое шоу в честь завершения Хэллоуина, которое прошло мимо лаборатории профессора, раньше огибало, а в тот год кто-то решил изменить маршрут… Ты так эффектно танцевал, охваченный пламенем! Салли смущённо поковыряла землю носком туфли. — Тогда я и начала сбегать, а дальше ты сам знаешь. Но свою жизнь — при жизни — я не помнила, пока не ложилась спать. — Часто тебя мучили кошмары? — Если подумать, то да. После плена — каждую ночь. Джек вывернул руки, выгнув локтями вперёд, и обнял Салли, как паук обнимает попавшую в его сети муху. Салли улыбнулась и потёрлась щекой о ближайшую фалангу. В объятиях Джека ей было спокойно и хорошо, потому что пауки едят отвратительных насекомых, а с насекомыми после Бугимена она не желала иметь никаких дел. — Я могу поговорить с профессором на эту тему, — предложил Джек. — Потому что сам не знаю, как с таким справляться, а экспериментировать над тобой не хочу. — А вот он захочет, — фыркнула Салли. — Скажет что-то вроде «какой интересный случай!» и полезет ко мне в голову в прямом смысле. Нет, спасибо. — Но если мы узнаем причину кошмаров!.. — Мы уже знаем: моё прошлое, когда я была жива. Нужно всего лишь понять, кто и почему меня убил. Салли не обольщалась: выяснить это почти невозможно, сколько неприкаянных душ бродило по кладбищу — не Джеку говорить, он сам прекрасно всё видел. Проще поймать всех пиявок в Холодном озере на севере, чем разбираться в причинах человеческой жестокости. Даже если ты сам, оказывается, раньше был человеком. — Так это проще простого! — вдруг просиял Джек, то есть на самом деле просиял: луна касалась его костей почти бережно, словно извиняясь, из-за чего вокруг тонкого силуэта появлялось едва заметное свечение. Салли заметила это, когда вывернулась из объятий и повернулась к нему всем телом. — Просто? — недоверчиво переспросила она. — Мне не кажется, что смерть — это «просто». Джек обезоруживающе улыбнулся, и в этот момент Салли вспомнила его слова в коридоре. Никогда не знал, что такое умирать, их король был не обычным скелетом, а кем-то… чем-то большим. Салли полагалось его бояться, в лучшем случае — уважать, но Салли любила Джека и не чуяла от него угрозы. Если бы он захотел, то давно бы прервал её нелепую вторую не-жизнь. — Нет ничего проще смерти, милая Салли, — грустно сказал Джек. — К сожалению, разрушить что-либо намного легче, чем создать, я понял это именно благодаря тебе. Так что хочу отплатить той же монетой. Мы пробудим твои запертые воспоминания! Салли захотелось смеяться и плакать одновременно. — И как же мы это сделаем? Джек вёл себя почти также, как во время подготовки к самому жуткому Рождеству. Ничем хорошим это не кончилось… для людей и Бугимена. — Отправимся в мир живых и доверимся твоей интуиции. Ответ вызвал ещё больше вопросов, но парадоксальным образом успокоил. Если такова безумная идея Джека, то так тому и быть. Салли с радостью прогуляется в место, где ещё ни разу не была, ведь когда ей выпадет такой шанс снова? Обычно монстрам вне Хэллоуина Джек не разрешал покидать город. — Когда? — Да хоть сейчас! — Джек вскочил, собираясь рвануть в сторону ближайшего склепа, но Салли успела схватить его за фалду пиджака и опустить с небес на землю. Или просто на землю. Поближе к себе. — Подожди, не надо спешить. Разве стоят мои глупые кошмары того, чтобы бросать подготовку, дела, целый город? Я ведь и так уже мертва, подожду. Да и не страшно это. Если мешаю тебе криками, то буду спать где-нибудь… — Салли, — Джек нахмурился и присел перед ней на одно колено, крепко сжав плечи. В глазницах снова мерцало нечто космическое, чему Салли не могла дать внятного названия. — Это не глупые кошмары и вовсе не мелочь. Мне не плевать, как ты себя чувствуешь. Пожалуйста, не говори так больше. Салли вздохнула, смиряясь. Трудно привыкнуть к тому, что ты что-то да значишь, если раньше на тебя и твои желания плевали с самой высокой башни. — Л-ладно… Но праздник же? — Закончим самые важные дела и уйдём, предупредив Мэра, конечно. Он справится. В прошлый раз Мэр едва не разбил голову, упав с лестницы от радужной перспективы со всем «справляться» самому. Он хороший исполнитель, но то, что у Джека получалось мановением руки, у него выходило путём долгого планирования, уговоров, иногда — нытья. Не хотелось бы напрягать его зря, но, наверное, Джек прав. Да, точно прав. — И тебя снова объявят погибшим, — Салли грустно улыбнулась и погладила Джека по скуле. Холод кости успокаивал. — Не в этот раз! Теперь со мной будешь ты — и мы вернёмся даже быстрее, чем они успеют заскучать.