Часть 2
14 июля 2021 г. в 15:35
Первым на карту всегда наносят побережье. Море и суша разделяются тонким пером, береговая линия прорисовывается с точной привязкой к надежным гаваням, и лишь потом картограф приступает к кропотливому труду по проработке внутренних областей.
Алина тоже пыталась заглянуть под тени и выведать береговую линию своего брака.
Она стала царицей и более не жила в Малом дворце, сменив скромную анфиладу нейтральных комнат на роскошные покои королевы. Они могли похвалиться двумя гостиными, обставленными мебелью, выписанной из Кеттердама — с мозаичными узорами, тяжелой сверх меры из-за количества покрывавшей ее позолоты. Еще в распоряжении королевы была отделанная мрамором ванная комната с неостывающей горячей водой — гениальное воплощение изысканий малой науки; личная библиотека, небольшой закрытый сад и терраса, выходящая на юг, так что солнечный свет не покидал ее даже в разгар зимы.
Покои царицы соединялись с покоями царя позолоченной дверью, которая открывалась только с одной стороны — не ее, о чем Алина не преминула упомянуть Александру с показным раздражением. В тот же день, немногим позднее обеда, когда она возвратилась в свои покои за забытой книгой, то обнаружила, что злосчастную створку снимали с петель, и теперь она открывалась должным образом. Муж уже ждал ее.
— Как тебе по душе дело рук моих? — полюбопытствовал он, пробуя дверь с ее стороны.
— Я ни на миг поверю, что ты сделал это сам, — улыбнулась Алина, проказливо отмечая, как сузились его глаза.
— Равка — это я, и все, что делает Равка, делаю я.
— Что же, тогда мне придется поблагодарить народ Равки, — отвечала она, на что Александр просто толкнул ее к двери, поставив руки по обе стороны от ее головы. И наклонился — прямо к ее губам. Так он и взял ее, прижимая к гладко отполированной створке, глуша ее вскрики плечом, чтобы стражи в коридоре не догадались, чем заняты их суверены.
— Как знать, — усмехнулся он, любуясь отпечатком ладони на ее бедре, — может, мне понравится, что мир узнает о том, как я провожу время с моей прекрасной женой.
— Это не значит, что им нужно это слышать, — проворчала Алина, но когда его язык скользнул между ее бедер, любые возражения мигом вылетели у нее из головы.
Она спала на перине с тончайшими простынями, под алым балдахином. У нее под рукой были огромные гардеробы с церемониальными платьями, забитые до отказа шкафы трех последних императриц и целая кладовая изумительных тканей. И все же, как гриша, и еще потому, что знала, это приносит радость Александру, она придерживалась кафтана из морского шелка, который разбрасывал свет, заставляя ее сиять даже в свете одинокой свечи.
Когда в ее руках пламенело солнце, морской шелк придавал ей сходство с живой звездой.
Обед ей подавали на золотых тарелках, а вино — в хрустальных бокалах. За ее внешний облик отвечала Женя, но теперь в придачу к ее услугам была небольшая армия служанок, готовая выполнить любое распоряжение. К счастью, заведенный в Большом дворце порядок не менялся в течение многих десятилетий, и вмешательство новой королевы никоим образом не требовалось, чтобы уклад следовал устоявшейся традиции.
Всего какой-то год назад Алина, как и другие картографы, питалась ошметками овощей и найденными корешками, мечтая лишь о том, чтобы хватило воды умыться, и о соломенном тюфяке, куда можно уронить голову.
Она по-прежнему посещала пещеру Багры, хотя больше не тренировалась с детьми. По-прежнему разучивала трудно поддающийся фъерданский и шедший еще хуже шуханский, но учителя внезапно стали остерегаться бить ее по костяшкам, если она ошибалась с падежом или забывала предлог.
Она отдавала предпочтение простой питательной пище гришей, а не роскошным пиршествам, которые так любил старый король. Дегустатор пробовал каждое блюдо, и приходилось ждать по десять минут от первой пробы до последней, наблюдая, как подергиваются жилки на его узком лице.
Не успевала Алина высказать просьбу, как ее уже выполняли. Если она желала айву на завтрак, ей подносили ее на блюде еще до того, как она успевала встать из-за стола. Если она желала книгу, неважно какую, на любую тему, четырнадцать имперских библиотекарей спешили разыскать ее в обширных архивах дворца. Если она желала покататься верхом (в пределах дворцового комплекса, разумеется), послушать оперу или посмотреть выступление цирковой труппы с танцующими медведями, ее желание исполнялось в тот же день.
Но по большей части вкусы Алины оставались простыми. Она наслаждалась чистой горячей водой, которой было в избытке, стопками чистых пергаментов, которые спешили пополнить. Но больше всего она любила миг, чаще всего после полуночи, когда ее царь выходил из тени потайного коридора прямо к белому простору ее постели.
…Она почти заснула, когда услышала тихий щелчок замка и почти беззвучные шаги его кожаных сапог по каменному полу спальни. И не шевелилась. Старалась дышать ровно, держа глаза закрытыми от теней, которые всегда тянулись за ним, как прилив.
Зима неумолимо приближалась, и Алине предстояло отмечать свой второй Зимний праздник в Большом дворце уже не только как новоявленной заклинательнице Солнца, впервые посетившей бал, но как царице Равки. Ночи становились холоднее — ее огороженный сад укутало морозным покрывалом, стужа вонзила серебристые клыки в корни цветов. И все же, несмотря на холод, запустивший длинные пальцы во дворец, ей было тепло и уютно под шелковым покрывалом. В изножье кровати покоилась груда дорогих мехов — защита от утренних заморозков.
Ее муж остановился, чтобы снять сапоги, и до нее донесся медленный «клик-клик-клик» его проворных пальцев, расстегивающих кафтан. Она слышала, как полы ткани распахнулись, слышала, как он стряхнул кафтан с плеч и бросил перед потрескивающим камином, и как затем подошел к ее постели.
По коже Алины пробежали мурашки, и виной им был не холод. Она лежала, удобно раскинувшись посередине, и на своей и на его стороне, и потерлась щекой о гладкое полотно простыней. Он забрался под одеяло и притянул ее к своей груди, охватывая ладонями выпуклости ее ягодиц.
Но Алина не нарушила иллюзии сна, держа глаза закрытыми, как дети в темноте, когда пытаются отгородиться от монстров. Она наслаждалась тем, как его горячие руки начали свое неторопливое путешествие по ее коже, млела от покалывания его бороды, когда он поцеловал ее в шею.
Ее имя сорвалось с его губ, опьяняюще, как аромат, поднимающийся от влажной земли после летней грозы:
— Алиночка, моя маленькая женушка.
Одной рукой блуждая по ее груди, теребя соски кончиками пальцев, другой он скользнул между ее бедер.
— Я знаю, что ты не спишь.
Его большой палец знакомо обвел клитор — близко, почти касаясь, а зубы задели нежную кожу за ухом, и этого хватило, чтобы Алина отбросила всякое притворство.
— Александр… — пролепетала она и, открыв глаза, обнаружила, что он склонился над ней, почти касаясь ее губ своими. Он всегда знал, когда она притворялась. В те ночи, когда он приходил к ней слишком поздно, и она действительно спала, он не будил ее. Оставлял ее постель пустой, давая отдыхать. Но он никогда не позволял ей притворяться. — Здравствуй.
Слово разломилось надвое, потому что Александр избрал этот самый момент, чтобы усилить напор пальцев.
— У тебя был приятный день, Алиночка? — спросил он мягким голосом.
— Да, — отозвалась она, выгибая бедра, открывая ему больший доступ к ее груди. На самом деле сделала она очень мало, разве что опять заставила Багру ворчать насчет ее медленного прогресса, но Багра была Багрой. Алина делала успехи — ей удалось проложить устойчивый проход через тьму Каньона, пусть даже с усиливающей помощью Александра. Багра просто не ценила ее усилий. — А ты?
— Нет, — Александр куснул ее ключицу, вынуждая охнуть от томительного контраста его медленных ласк и острых зубов на коже. — Я устал от неповиновения. Я предполагал, что предложить генералу Первой армии дополнительные средства и отсрочку для новобранцев явится достаточным даянием, чтобы удовлетворить его алчность, но выходит, он, как и прежде, полон решимости ставить палки в колеса.
— Хм, — задумчиво промурлыкала Алина. Тело пело в предвкушении приближающейся кульминации. — Должно быть, это непросто.
— Так и есть, — не отрицал он. Сводя с ума, его большой палец почти остановился, и она раздраженно заскулила, чувствуя, как ускользает блаженство. — Ты уверена, что не слишком утомилась, Алиночка? Не хотелось бы обременять тебя.
В его напрягшемся голосе слышалось что-то, крайне близкое к тому, что можно назвать раздражением.
— Я не спала, — призналась она, и его большой палец двинулся, прорисовав ленивый круг вокруг клитора, вознаграждая ее за честность. — Мне просто хотелось, чтобы ты… чтобы… — голос осекся, поскольку ее муж провел языком по заострившемуся соску перед тем, как обхватить его губами.
— Чтобы? — продолжая, уточнил он и впился в ее грудь, не оставляя сомнений, что завтра на коже расцветут синяки.
— Чтобы ты прикоснулся ко мне, — выдохнула Алина. Он издал короткий довольный смешок, и она задалась вопросом: позволял ли он себе когда-нибудь настолько расслабиться в присутствии других? Она никогда не видела, чтобы он улыбался с такой неподдельной искренностью во время официальных обедов, которые дворец устраивал для послов по меньшей мере раз в две недели.
— Если так, тебе стоило только попросить. — Она покраснела до корней волос, когда он притянул ее ближе и снова прильнул губами к груди. — Я с превеликим удовольствием исполню желание моей Солнечной Святой.
Однако в голосе Александра слышались и странные ноты. Возможно, подумала Алина, шутя, он невольно наткнулся на правду, понял это и рассердился. Он погрузил руки в ее распущенные волосы, осыпая ее кожу поцелуями с таким пылом, будто хотел поглотить ее без остатка.
— Все, что я захочу? — уточнила Алина. Наверное, наседать не следовало, но их королевство, край, который они делили, этот их брак оставался неизведанной землей, и ей, как всем картографам, не терпелось отыскать край света.
— Да, — подтвердил Александр.
Она устроилась, прижавшись к его животу, поиграла пальцами по коже, чувствуя, как учащается его сердцебиение. Пожалуй, сейчас Алина была до неприличия разгоряченной, и плавное движение тела, прикосновение к крепким мышцам под ней могло — почти — довести ее до грани. Она терлась об него, сознавая, что глаза ее сияют, и что складка на его лбу разгладилась, а сам он смотрит на нее с той эмоцией, которую, будь на его месте другой, она с уверенностью назвала бы восторгом.
— Чего ты хочешь? — ласково спросил Александр.
Она не ожидала, что он будет таким обходительным.
— Две вещи, — пропела Алина ему на ухо. Его руки сомкнулись на ее ягодицах, сжали их, провели по обнаженной спине.
— А ты жадная, жена моя.
— Ненасытная, — поправила она. Его губы обхватили мочку ее уха, он провел по ней зубами.
— Я дам тебе то, что ты хочешь.
— Во-первых, я хочу проснуться завтра рядом с тобой, мой царь, — сообщила Алина. Она почувствовала, как его пальцы впились в ее бедра, а затем и его рот захватил ее губы.
Александр прижал ее к себе, к груди, в которой гулко колотилось его сердце.
— Алиночка, — промурлыкал он. Его тон словно выдавал, как муж задет ее словами, если бы не взгляд, которым он смотрел на нее. — Как прикажет моя жена.
— И, во-вторых, я хочу поехать с тобой в Новокрибирск весной, — добавила она. Его пальцы застыли на ее животе — и губы сжались, почти незаметно.
— Если ты поедешь со мной, — медленно произнес он, — то ты должна меня слушаться.
— Как прикажет мой муж, — подхватила Алина, зная, что на сегодня этому разговору подошел конец.
Александр переложил ее на спину и вошел в ее тело одним плавным, отработанным движением, и от резкого растяжения внутри у нее перехватило дыхание. Он был твердым и почти слишком большим, и он не делал милосердных пауз, чтобы позволить ей свыкнуться перед тем, как его плоть начала вбиваться сильнее, распарывая ее на части и оставляя бездыханной под ним.
— О, Алиночка… — выдохнул его голос ей на ухо.
— Саша! — заскулила она в отчаянной жажде распасться на части, но все еще не в силах переступить через край.
— Терпение, моя звезда, мое солнце, моя жена, — дразняще прошелестел он, прижимая ее к постели, не желающий уступать даже дюйма ее попыткам отодвинуться. — Принять это — твой долг, в конце концов.
Он опустошил ее досуха, оставляя обнаженной и раскрытой, как выжженное поле, заполняя пустоту собой до тех пор, пока Алина не почувствовала, что начинает переполняться, но даже тогда он не остановился. Их глаза встретились, и его рывки усмирились, на губах появилась улыбка. И эта улыбка была мягкой, как розоватая тень на горизонте, которая могла показаться как облаком, так и первым очертанием новой земли.