***
Знал бы Кёджиро, что каждую ночь Аказа приходит к его покоям и наблюдает за его сном издалека. Он слышит всё, что тот говорит, но всё ещё боится подойти, потому что всё то, что с ним происходит, — для него будто в новинку. Хакуджи чувсвует далёкие отголоски этих странных чувств из своего прошлого, пускай и не самого приятного. Демону должны быть чужды человеческие чувства. Они есть слабость. Но они такие приятные. Точнее приятно то, что парень испытывает сейчас. Розоволосый каждую ночь садиться у окна комнаты столпа и прислушивается к себе. Здесь довольно спокойно и тихо в тёмное время суток и слышно любой шорох, а уж тем более разговоры Ренгоку с самим собой. Наверное, несёт бред во сне, иначе не объяснить. Но эти бредни, по мнению Аказы, задевают что-то внутри, отчего становиться приятно. Демон чувствует себя живым, у него будто сердце заходится, но никаких стуков, к сожалению, не ощущает. Жаль, он бы с радостью стал вновь обычным человеком, которых сам по себе не переносит на дух, но тут другое. Точнее другой. Порой посещает мысль, что это неправильно. Всё это не должно происходить. Аказа вовсе не тот, кто должен чувствовать и Ренгоку вовсе не тот, к кому должны проявляться чувства. Но это будто сейчас необходимо. Необходимо чувствовать. Вдруг у Хакуджи это последний раз попробовать благодаря столпу вымолить для себя прощение за свой выбор стать демоном. Неужели почему-то именно спустя довольно продолжительное время такой жизни розововолосый начал сожалеть? Почему он вдруг понадеялся после всех своих деяний найти покой? Вообще Аказа все свои годы знает только об одиночестве. Рядом никогда никого не было и никто не спрашивал у него о нём же. Сколько он помнит из своей жизни будучи человеком, Хакуджи был словно спасательным кругом всем вокруг, но никто не пытался спасти его самого. А зачем, когда существовал такой удобный мальчик? Сейчас просто хочется найти спасения. Не слишком ли эгоистично? Аказа не знает, да ему, в принципе, плевать. Ему страшно приближаться к столпу, но он начал ненавидеть одиночество.***
Прошло ещё несколько дней с момента встречи, что заставило Ренгоку поинтересоваться у блуждающих тут помощников Кочо о демоне. Все отвечают одно и тоже. Аказа тут, просто не выходит из своей комнаты совсем. Жёлтоволосый этому не верит и решается выйти на прогулку, хотя покидать свои покои особого желания не было. Парень как всегда под наблюдение выезжает на своей коляске из комнаты и движется куда-нибудь, лишь бы попытать счастье встретиться с Аказой. Хотя можно ли назвать это счастьем? Пока неизвестно, но очень хочется. Ренгоку проводит пару часов на улице, безуспешно слоняясь по каждому углу двора. Нигде Хакуджи он не встретил. Сдаваться не хотелось, но это немного утомило, потому было принято решение вернуться на свою койку и как всегда думать обо всём на свете и все эти мысли обязательно приведут к Аказе. Дело близилось к закату, в комнату через окно проникал приятный прохладный ветерок, который слегка касался кожи, вызывая мурашки. Кёджиро смотрела на красное зарево. Или кровавое? Уже не разберешь. Кажется прекрасным зрелищем, но отчего-то сегодня столп не видит той прежней красоты и не испытывает того прежнего трепета от созерцания закатов и рассветов. Приелось что ли? Скучающе он провожает солнце на покой и сам собирается прилечь. Лежать у него пока получается лучше всего. Ещё высматривать узоры на потолке, который парень изучил от трещины до последней упавшей пылинки. — Спокойной ночи, — угрюмо произносит сам себе Ренгоку, с большим старанием отворачиваясь от окна, где всё ещё отголоски заката. Кто-то сзади издаёт сдавленный смешок, из-за чего Кёджиро слишком резко поворачивается в сторону раздражителя, после чего жалеет, потому что туловище пронзает сильная боль, в глазах искорки и сильное желание вывернуть всё наружу. — Ты в порядке? — к нему подбежал тот самый незваный гость, хватая столпа за плечи. Ренгоку, откашлявшись, всмотрелся в лицо и ему хватило 5 секунд для осознания. — Ты?.. — Кёджиро на время будто парализовало. — Я, — силуэт разводит руки, представляя себя во всей красе. — Ожидал кого-то другого? — Я вообще никого не ждал, — желтоволосый удобнее пытается устроиться на кровати, пока не придавая какого-то значения фигуре, стоящей у него в покоях. — Да, конечно. У прислуги про меня ты спрашивал просто так и выискивал весь день тоже. Смешно. — Аказа, ты не думал, что твоё самомнение слишком велико? — сидящий на койке решил уставится в окно, — излюбленный пейзаж, — ведь смотреть на демона сил не находилось. — Ты же явно ждёшь меня каждую ночь, по-крайней мере твой сонный бред говорит за тебя всё, — Хакуджи опёрся плечом о стену, скрестив руки и размышляя о том, как его задевает то, что столп на него даже глазом взглянуть не может. — Сонный бред? — сердце Ренгоку замирает, он понимает, что демон всё слышал, понимает, что розоволосый приходил, действительно приходил всё это время и не оповещал о своём присутствии, а просто подслушивал и явно не с добрыми намерениями, потому что у таких существ просто не может идти речи о каком-то виде добра, они лишь вредят. — Он не имеет никакого значения, потому и называется бредом, — жёлтоволосый не говорит о том, что всё сказанное за всё это время об Аказе было чистой правдой бодрствующего рассудка, хотя может иногда этот рассудок и бредил по причине бессонных ночей. — Правда? — розоволосый устало вздыхает, ибо ему осточертело подобного рода отношение к его персоне, он знает, что не заслужил хороших слов, но всё же, хотя бы сейчас, когда демон переступил через себя и явился перед столпом, можно вести себя снисходительней, потому что Хакуджи стыдно, страшно и вовсе хочется быть где-то в другом месте, а не здесь, лишь бы избежать какой-то неловкости. — Правда, — смотрящий в окно сжимает челюсть, ощущая как в нём начинает бурлить злость. Какие же глупые создания эти демоны. Ренгоку то думает, что по его виду видно прекрасно, что на разговор он не настроен или просто старается показать себя в таком свете. Столп уже и сам не знает. Ему вроде очень хочется поговорить с демоном, но в то же время внутри противно расползается чувство какой-то неприязни. — Скажи мне это в глаза, — Аказа оттолкнулся от стены и пройдя пару шагов, заслонил окно собой, смотря на то, как Ренгоку сразу же отводит взгляд. — Скажи в глаза, что все слова были и вправду чушью. — Чего ты добиваешься? — Правды, — спокойно отвечает демон. — Какой правды? Как я могу говорить кому-то правду, когда вокруг меня все лгут?! — на этот раз Ренгоку на рефлексе смотрит прямо в глаза Хакуджи. — Я надеялся на какой-то конструктивный разговор, а по итогу опять гоним, — смеясь демон присаживается на край кровати и ставит локти на бедра. — Как всегда, — закусывает губу, опираясь щеком о ладонь. Они оба молчат и это молчание продлилось, кажется, так долго. Ни один из них не смог найти в себе смелости посмотреть на другого. Только и были слышны вздохи и выдохи. По факту прошло секунд тридцать, но, наверное, самых долгих и неприятных в их жизни. — Ладно, — жёлтоволосый поджимает губы, сглатывая. — Давай сначала. Зачем ты пришёл? — Поговорить, — демон смотрит в глаза напротив. Ренгоку не видит какого-то огонька, который обычно присутствовал, только одна усталость. — Эм… — Хакуджи понимает, что столп ждёт продолжения объяснения. — В ту ночь… Всё было ошибкой, я, — запинается, пытаясь прочесть на лице реакцию Кёджиро. — Я не знаю, что на меня нашло. Честно! — с детской невинностью неуверенно продолжает розоволосый. — Я чувствовал себя неважно, мне хотелось с кем-то поговорить, открыто поговорить. Вокруг и сплошь одни люди Кочо, я им не доверяю. А ты… Ты единственный к кому я проявляю хоть какой-то интерес. Возможно, я неправильно понял свои чувства и неправильно воспринял этот интерес. Я всего лишь хотел и хочу быть услышанным… Ты оказался будто в правильное время рядом и я понял, что это мой шанс что-то исправить в своей грешной жизни. Я знаю, что за все мои когда-то совершенные действия в рае мне не будут рады, но… Если меня убьют, то я был бы очень рад провести остатки своего времени не так, как я жил до этого что ли… Хочу покоя. Я до этого совершенно не мог представить свою жизнь без каких-то поединков, постоянно тренировался, но, оказавшись здесь, мир поменялся круто. Я здесь не самый желанный гость, но никто не проявляет в мою сторону агрессию, кроме тебя, конечно, — улыбается. — Пусть всё звучит как детский лепет, но это правда. Исповедь, видимо, подошла к концу, но Ренгоку знал, что демон недоговаривает. Недоговаривает, потому что не хочет или потому что не доверяет? — Признаться честно, ощущение, что ты пытаешься что-то скрыть от меня, — столп хмурит брови, прищуривая глаза. — Неужели это всё? — Я не хочу разрушить те отношения, которые между нами с трудом выстроились. Остальные слова будут лишними. — Думаешь? Я бы хотел услышать эти слова, — с еле скрываемой надеждой говорит Кёджиро, потому что сердцем чувствует, что он мог бы сказать тоже самое, что недоговаривает Аказа. Хакуджи с неким будто ужасом смотрит на полуседящего, думая, что тот явно не в своём уме. — Ты просто хочешь оттолкнуть меня? Я же сказал, что то было ошибкой! — Скажи мне, что ты чувствуешь на самом деле, — Ренгоку хватает демона за запястье, хотя выходит с трудом. Розововолосый не до конца понял для чего столпу понадобилась его рука, но одергивать не стал. — Ренгоку, пожалуйста. — Аказа, после той ночи мне покоя не было. Я вовсе не спал и те бредни были сказаны мной не во сне. Я ждал, когда ты придёшь объясниться и поможешь поставить всё на свои места, но ты путаешь ещё пуще. И сейчас, когда ты рядом, меня опрокидывает в дрожь, все моё нутро словно жжёт… Понимаешь? Я всё пытался разобраться в своих чувствах, но не смог. Я в агонии. — Нет, ты лжёшь, — от страха демон вырывает свою руку, резко подрываясь с кровати. — Это невозможно, просто невозможно, — он пятиться назад. Его будто засунули в бочку со льдом. В это поверить сложно. Просто манипуляция. И вроде тут к месту радость, но боязнь быть отвергнутым овладел каждой клеткой тела и не даёт расслабиться. Демон уже заранее приготовился к тому, что его вышвырнут вновь. Он не готов к такому повороту событий. Внутри всё отрицает услышанное. — Аказа, прошу, я не пытаюсь шутить или как-то язвить. Мне сложно для себя это признавать, но я сказал. Я… Я уже сказал, открыл завесу, так почему ты уходишь? — Снова оставишь меня разгребать остатки нашей встречи, чтобы после прийти и также плюнуть мне в душу? Я бы выгнал тебя давно, но тоже надеялся на какой-то разговор, хоть по началу и вел себя не лучшим образом. Хакуджи махает головой, всё также потихоньку пятясь назад, пока лопатками не упирается в стену. — Ты не можешь такое говорить, — демон нервно улыбается. — Я мог такое сказать, но не ты. Розововолосый издевается. Кёджиро смотрит на еле видный силуэт и сжимает покрывало, стараясь выместить так гнев. В голове возникали мысли что-то кинуть в него, накричать, даже появилась уверенность в том, что именно сейчас у столпа выйдет встать на своих двоих, подойти и дать затрещину. Он бы в эту затрещину все свои силы собрал, не жалея. Но остается просто сидеть и смотреть, даже рот не открывался что-то сказать, потому что уже всё сказано, дальше — одни ругательства. Глаза защипало, потому что Ренгоку осознал всю бесполезность сказанных слов и опустил голову, чтобы демон не мог видеть его слабость, ведь ему известно, как он таких не любит. Настолько отвратительная ситуация. Будто использовали ради своей выгоды, лишь бы потешиться. — Ренгоку? — с опаской Аказа направил свой шаг обратно к кровати. — Давай же, взгляни на то, как я плачу, может в тебе проснётся ещё большая ненависть ко мне и ты больше никогда не придёшь сюда, — несмотря на то, что по щекам текли слёзы, лицо Кёджиро держал без эмоций. Столпу и самому стало от себя противно. Чуть что, сразу в слёзы. Будто другой реакции не существует и только так можно заглушить все те горькие чувства внутри. — Поступок идиота сказать все те вещи, которые я только что сказал, — признаёт сам себе жёлтоволосый. — Неправда, — Аказа в растерянности наблюдает за поведением Ренгоку. — Я не могу принять все эти сказанные вещи, потому что не достоин… И ты заслуживаешь лучшего. Я испортил твою жизнь и сожалею, а все мои новоиспеченные чувства могут навредить тебе ещё больше. Я не хочу. В моих мыслях я хотел бы, чтобы всё было по-другому. Я хотел бы сказать всё по-другому хотя бы сейчас, но знаю, что нельзя. Для меня в этом мире покоя нет. Я… Хотел бы я его обрести рядом с тобой, но это невозможно. Это будет эгоистично с моей стороны. Эгоистично решать за других, что для них хорошо, а что плохо. Это элементарная вещь. Понимаю… — розоволосый всматривается в черты лица столпа и его левая рука сама потянулась к нему. Подушечкой пальца демон очертил дорожку слезы, продолжая блуждать взглядом от глаз к губам. — Могу я? — осторожно спрашивает Аказа, воображая у себя в голове как ему откажут. Ренгоку молча кивает, заставляя парня напротив опешить, потому что он не ожидал согласия. Столп поддаётся первым вперед, но Хакуджи оказывается первым, кто касается губ. Сердце Кёджиро замирает, страшно и приятно одновременно. В голове пустота. Все ощущения сосредоточены на губах. Он моргает безостановочно и глубоко дышит, пытаясь успокоиться. Ощущение, словно жёлтоволосый медленно сгорает. Розововолосый не напирал, он старался прочувствовать чужие губы на своих. Этот момент казался таким далёким, но происходил прямо сейчас, во что почти не верилось. Демон спустя пару секунд отстранился, смотря в глаза напротив. Он боялся увидеть отвращение, но там было только замешательство. — Почему ты остановился? Я противен тебе? Аказа ухмыльнулся, поглаживая Ренгоку по щеке. — Нет, просто боюсь спугнуть тебя. — Мы напугали друг друга достаточно, — Кёджиро накрывает руку демона своей. — Я рад, что у нас получилось поговорить. Но, боюсь, что здесь мы не сможем найти тот покой, о которым ты говоришь. — Ну конечно, — розоволосый испускает нервный смешок. — Какой я глупец… На что я надеялся? Да, ты прав, не найдём, — он отходит от Ренгоку. — Слушай, вот сейчас это действительно ошибка. Это ничего не значит. — Погоди, что с тобой? К чему резкая смена настроения? — не понимал столп. — Что со мной? Ничего, всё прекрасно. Тебе надо было сразу начинать с того, что я не тот, что в твоём мире мне места нет, а не разыгрывать эту сцену драмы. Ради чего? — Какая драма? — Не прикидывайся. Уму непостижимо… Зачем? Для чего? Розоволосый взялся за волосы, мечась по комнате. — Я был честен! — столпу хотелось бы смочь ходить в эту минуту. — А мне плевать, — Аказа окидывает Ренгоку обвиняющим взглядом. — Плевать. Всё, что произошло в этой комнате сегодня, не имеет значения. Для меня уж точно. Я найду способ выбраться отсюда и ни я, ни ты, никто из нас не будет отравлять жизнь другого. — Не говори того, о чём будешь сожалеть, — с горечью промолвил жёлтоволосый. — Мне не о чем жалеть в этой жизни, кроме этого недопоцелуя. — Хорошо, тогда прошу, уходи прямо сейчас, — в сердце не то что иголкой укололо, в него всадили целый нож, все до этого сказанные слова смешали с дерьмом и заставили им давится, а для этого потребовалась всего жалкая секунда. Аказа не стал спросить, да и слов подходящих не было. Он то на что понадеялся? На, так называемый, хеппи энд? Много хочет. Даже прощаться нет желания. Демон, не удостоив и взгляда, вышел через окно. Кто знает, может сегодня он попытает удачу и исчезнет отсюда раз и навсегда. Кёджиро наоборот долго смотрел туда, где буквально только что вышел розововолосый. Столп надеялся, что тот вернётся, скажет, что всё было сгоряча, что не хотел обидеть, но на улице светало. Ещё одна бессонная ночь.***
Ренгоку ждал Аказу следующей ночью. Он не пришёл. И последующей ночью тоже. И через неделю. После почти трёх месяцев Кёджиро перестал ждать. Но думать о нём перестать не мог.