Художники рисуют чувствами.

Говорят, время пролетает незаметно, если тебе хорошо, но это не так. Оно пролетает незаметно, когда ты все происходящее воспринимаешь как должное, а не как возможность сделать себя счастливее, наслаждаясь новым днем. К жизни нужно подходить осознаннее, ощущать себя здесь с сейчас. Чонгук никогда не был тревожным, не терялся во времени, однако, сидя рядом с Тэхеном на скрипящих деревянных стульях на балконе, старается сфокусироваться на происходящем. Он вдыхает свежий прохладный воздух, смотрит на небо, похожее на бескрайнее море, правда серого цвета, но это не так важно. В тот момент ему кажется, что все проблемы остались в прошлом, что сейчас он наслаждается. Пару дней назад он бы даже представить себе такое не смог, потому что выходные он проводил с Юнги или находясь дома с дедушкой, но точно не обрабатывая зеленкой ожоги на руках или не наблюдая за тем, как курит Ким, в его вкусно пахнущей серой футболке и домашних штанах. «Чонгук, останься сегодня», — сказал Ким, и он, не думая, согласился. — Столько стран, столько городов, но мы были рождены именно здесь, — нехотя выдавливает из себя Тэхен. Желания говорить не было, но он почувствовал, что это молчание может быть неловким для Гука. — А почему нет? — тихо спрашивает. — Уверяю тебя, люди из крупных городов тоже могут думать так же, как и ты, но ты ведь не согласен, да? — кладет щеку на руку, чтобы было удобнее смотреть на Кима, пока тот все еще смотрит в окно. — Жители городов-миллионников, например, жалуются на грязный воздух и плохую экологию. Чонгук благодарен за то, что Тэхен не смотрит, потому что профиль Кима вблизи еще более потрясающий. Маленькая родинка на нижнем веке, аккуратный нос, очень красивая форма губ. Боже, как можно не восторгаться этим лицом? — Везде по-своему хорошо так же, как и по-своему плохо, — объясняет Гук, хотя не уверен, что его поймут. — Да, я бы хотел уехать отсюда, но не думаю, что это место ужасное. Здесь есть свой особый шарм. У Чонгука есть рисунки с городскими пейзажами, которые были созданы во время рассветов, закатов или туманным утром. Если ты не видишь красоту, изящество, очарование чего-либо, то это далеко не всегда проблема того, на что ты смотришь. Чон же с годами научился видеть положительные качества во всем. Тэхен не разделяет его точку зрения, но не скажет ни слова об этом. Они очень непохожи, для него Гук — нечто невозможное. Как будто в этом человеке сосредоточено все тепло этого города. — Когда семья Минов переехала сюда после разорения, я видел, как Юнги каждый день выходит на улицу с мелками или баллончиками, — решает поделиться, неуловимо приподнимая уголки губ, вспоминая юные годы, — ходил писал проклятья на стенах домов, досках с объявлениями, асфальте, а мы, если помнишь, потом на субботниках оттирали, замазывали надписи, — смотрит на ухмыляющегося Кима, узнавшего о том, что это, оказывается, был Мин. Сложно представить ощущения, когда покидаешь родной дом, где у тебя яркая, активная жизнь, прощаешься со своими друзьями. Лишаешься всего, что было когда-то таким привычным и важным, чтобы поселиться в богом забытом районе. Юнги был ребенком, который просто злился за обстоятельства и молча выражал свое негодование, потому что знал, что родителям и так нелегко. Это заставило его повзрослеть. — Мне было жаль убирать их, — признается, издавая хриплый смешок, — я был согласен со всем, что там было написано. Чонгук тихо смеется и кидает мимолетный взгляд на зеленые пятна на руке Тэхена. Ему сложно выбросить из головы, что ожоги еще долгое время будут заживать и вероятнее всего оставят следы, тем более учитывая то, что за ранками особо никто не ухаживает должным образом. — Можно я нарисую на твоей руке цветы? — внезапно выдает Чон. Тэхен удивленно глядит на Чонгука, убеждаясь, не шутит ли тот, все же не отказывая ему, кивает, соглашаясь на эту идею. Гук уходит в комнату Кима за гелевой ручкой. Тэ, находясь в легком замешательстве, докуривает сигарету и ковыряет кутикулы на пальцах в нетерпении и легком волнении. Тем временем Чонгук берет первую попавшуюся на глаза ручку, возвращается и начинает осторожно рисовать на руке Тэхена мелкие цветочки, создавая свой собственный маленький мир на его коже, делая это медленно и тщательно, каждый раз перепроверяя, что линии получаются идеальными. Чонгук концентрируется на своих действиях, а Тэ еле дышит, пытаясь отогнать мысли о том, что Гук старается быть максимально осторожным, не задевая ни одну ранку. Процесс не длится, наверно, больше пяти минут, но для Кима проходит целая бесконечность. И как бы Тэхену ни не хотелось казаться романтичным любителем ванильно-розовых соплей, он с уверенностью может сказать, что чувствует, как на местах, которых касается Чонгук, вырастают подснежники. Это время становится особенным, наполненным тайной и красотой, которую только они двое могут почувствовать. Когда Чон заканчивает рисование, оба смотрят на руку, где красуются небольшие анемоны. Чонгук кусает губу, сдерживая довольную улыбку, догадываясь, что Тэ тоже давит улыбку. Они не говорят друг другу о своих эмоциях, потому что понимают друг друга молча. Чонгук надеется, что пройдут дни, недели, месяцы, а рисунок на руке Тэхена не исчезнет. Он постоянно станет напоминать о том, что происходило этим вечером. И хотя ожоги уже начнут заживать, а цветы на руке станут постепенно выцветать, они оба будут знать, что эти анемоны воспоминаниями останутся с ними навсегда, чтобы когда смотрели на эту руку, видели не просто рисунок, а целую историю, о которой они никому не расскажут.

❈-❈-❈-❈-❈

На пустой кухне кипит чайник, а на столе лежит гора сладостей, что Тэхен прячет от младшей сестры и папы. — Какой чай твой любимый? — интересуется Тэ, наблюдая за тем, как Чонгук собирает непонятную фигурку из конфет. — Любой зеленый, — отвечает, не глядя на парня напротив. Тэхен кивает и радуется тому, что их вкусы схожи. Жаль, заваренный в чайнике зеленый улун закончился, и придется заваривать пакетики. Ким не очень-то любит чай в пакетах, зато уверен, что нормально приготовленный зеленый чай может стать ключом к счастливому существованию на этой планете. Была бы возможность, он бы пил его сутками напролет. Свет по всей квартире все еще выключен, Чон понимает это тогда, когда ему не удается прочитать надписи на фантиках. Поднимает голову и перемещает взгляд на стоящего к нему спиной Тэхена с темными густыми вьющимися волосами в широкой серой футболке и с трудом прекращает на него пялиться, решив, что заново осмотреть кухню лишним не будет. Гук заметил еще днем, что дома у Кимов довольно просторно засчет того, что здесь нет ни лишней мебели, ни лишних побрякушек, что довольно удобно и симпатично. Чайник закипает, и Тэхен встает из-за стола, чтобы налить себе и своему гостю чай. Открывает полку в надежде найти зеленый чай, которого там не видит. Видимо, отец выпил последнее. — Может, лучше кофе? — почему-то предлагает не самую подходящую альтернативу, и Гук ожидаемо отрицательно мотает головой, поэтому Тэхен заваривает им обоим чай с чабрецом, хотя и ненавидит его всей душой. Для смягчения ситуации достает пакет молока из холодильника и разбавляет свой напиток. Чону даже не предлагает, ибо краем глаза видит его сморщенное от отвращения лицо. Черный, разбавленный водой, чай Гук заедает шоколадками, и как только остается последний кусочек, Тэ выхватывает его и, довольный собой, смакует его с каждым укусом. Чон Чонгук ненавидит делиться, но когда Тэхен забирает у него буквально из рук ломтик шоколадки, не злится. Может быть, будь у него еще одна плитка, отдал бы все Киму, не раздумывая. Чудеса. — Почему такой нахал? — показательно негодует, ловя заинтересованые взгляды Тэ. — Почему ты все еще здесь? — щурясь, спрашивает, уходя от бессмысленного ответа. Чон Чонгук ненавидит, когда вопросом отвечают на вопрос, особенно, если это совершенно не в тему, но готов перекидываться несвязными фразами с Кимом, если это приносит тому удовольствие. — Хохмач, — беззлобно отвечает. — Зануда, — в таком же тоне говорит Тэхен и незаметно улыбается. Когда он в последний раз так говорил с людьми? И когда в последний раз ему было так легко? В школе? С Хосоком? Он не помнит. Тэхен не думал, что Чонгук будет таким. Он доброжелательный и вежливый, но дело даже не в этом. Чон находится рядом и этого, пожалуй, достаточно, чтобы чувствовать защищенность. Потому что сейчас, в эту самую секунду, Чонгук для него слишком много значит. И он не понимает, как так получилось. А как они вообще встретились? Когда в первый раз увиделись? Сложно сказать, ведь Тэхен никогда не искал никого. Не старался. Почему тогда Чонгук искал его в толпе? И когда вообще Чонгук успел смолотить не только конфеты, что выбрал для себя, но и половину лежащих на столе сластей? — Чонгук, твой желудок будет в порядке? — задает глупый вопрос, но ответом служит лишь мягкая улыбка. — Нет, наверно, у меня гастрит, — выпаливает и как ни в чем не бывало допивает свой чай.

❈-❈-❈-❈-❈

— Не мог бы ты убрать свои ноги с моего живота, мне сложно дышать, — просит Тэхен лежащего, удобно устроившегося поперек кровати Чонгука, который никак не реагирует на его слова. — Нет, правда, это довольно больно, — убеждает, надеясь на понимание парня. А тот только смеётся, и Киму приходится постараться, чтобы окончательно сбросить его ноги. Он приподнимается на локтях, пытаясь разглядеть, чем занимается Чона, но в комнате темно, и выражения лица парня не видно. Вдруг Гук тоже приподнимается, принимая сидячее положение. Он весь день думал о том, как сильно хочет поцеловать его. Что же сейчас останавливает? В целом ничего, если закрыть глаза на существование чужих личных границ. Двигается ближе к Тэхену и, обхватив его лицо ладонями, недолго смотрит тому в глаза, чтобы понять, как Тэ реагирует на это. Тот никак не сопротивляется, не морщится, но и улыбки на лице нет. Его выдает только сердечный ритм. Поэтому целует в щеку, раз, второй, пока парень мягко не берет его за плечи и не отстраняет от себя. — Все в порядке? — хрипло от волнения шепчет Чон. Боже, он так боится все испортить, но думает об этом только сейчас. — В порядке, — уверяет, еле ощутимо дотрагивается кончиками пальцев руки Чонгука, — однако, я думаю, обычные прикосновения, руками, мне нравятся гораздо больше. — Обычные прикосновения руками какого характера? — Гук выдает, не думая, и только потом задумывается, не звучит ли это странно. Если бы он сказал это Юнги, даже не зацикливался бы на этом, но перед ним не совсем не Юнги. Тэ тихо усмехается и снова валиться на кровать, в попытке найти удобное положение, мямлит: — Обычного характера, говорю же, Чонгук, — и Гуку очень хочется треснуть себя по лицу, но сдерживается. Во время общение с Тэхеном контролировать действия и слова тяжело. Однако он соврет, если скажет, что изо всех сил старается держать себя в руках. Ему нравится это слабое ощущение риска. — Можно включить свет? — спрашивает Чон, на что Ким кивает и просит включить гирлянду, чтобы яркий свет не резал глаза, что, собственно, делает Чонгук, и помещение начинают освещать неяркие желтые огонечки. Комната Тэхена не выглядит так, будто в ней живут на постоянной основе, скорее складывается впечатление, что тут кто-то снимает квартиру на пару месяцев, но это не делает ее мрачной. Вовсе нет. Здесь по-особенному уютно, ненапряженно. Просто комната слишком уж отличается от его собственной или комнаты Юнги, например, в которой много плакатов и всякого барахла. — Я устал, — шепчет Ким, имея в виду отнюдь не физическое состояние. — Я понимаю, но это пройдет, — отвечает Чон, накрывая холодную руку Тэхена своей ладонью. — Ты справишься с этим. Возможно, даже раньше, чем ты думаешь. На лестничной площадке слышится копошение, звон ключей, а после скрип входной двери. В квартиру входит мать Тэхена и младшая сестра, держащая в руках мешочек с гостинцами. — А вот и мы! — оповещает девочка, снимает с себя сапоги и вбегает на кухню, чтобы разложить содержимое пакета по местам. — Мы дома! — не менее радостно восклицает мама и вешает свое пальто на крючок. — Тэ, я, конечно, и не надеялась, что ты спишь, но тебе самому не кажется, что тебе нужно больше отдыхать? — ей никто не отвечает, и она в легком изумлении поднимает брови. Она снимает с себя обувь и проходит в комнате сына, чтобы проверить, в порядке ли он, и видит лежащего практически всем телом и закинувшего ноги на Тэхена Чонгука. — Добрый вечер, тетя Чеен! — здоровается с ней Гук, и она улыбается ему, отмечая про себя, что гость выглядит очаровательно. — Я не это ожидала увидеть, если честно, — признается она, — но это приятная неожиданность — видеть у нас дома кого-то, кто не член семьи, — глядит на Тэ, но тот лишь пожимает плечами. — Ну и, конечно, что у моего мрачного, как тучка, сына есть кто-то настолько близкий, — прозвучало больше как вопрос. Ким на заявление матери цокнул и закатил глаза, что женщина проигнорировала. — Чонгук, идем, я тебе зубную щетку дам. А то этот сам не спит и другим не дает, — договаривает и выходит, чтобы заняться своими делами. В груди появляются бесконечно приятные и нежные чувства, распределяющиеся на всему телу. Так он нигде себя не чувствовал, только дома. На щеках появляется еле заметный румянец. Гук и смотрит на Тэхена очень долго, перед тем, как встать. Они улыбаются друг другу, и Чон уверен, что Тэ есть, что ему сказать, но тот продолжает ему молча улыбаться. — Иди чистить зубы, я поищу для тебя подходящую пижаму, — говорит Ким, на что Чонгук кивает и выходит в коридор, а Тэхен проводит рукой по волосам, закрывает глаза и откидывает голову назад, стараясь глубоко дышать, чтобы замедлить сердцебиение. Найти спальную одежду не составит труда, так как у них явно один размер. Киму всего лишь нужно было отдышаться как следует. Из коридора хорошо слышно, как мама спрашивает Чонгука, щетку какого цвета он хочет взять, и Тэ смеется себе под нос, потому что мама ему такого выбора не давала никогда. Однажды они чуть ли не подрались за блестящую зеленую зубную щетку, которая все равно по итогу досталась женщине, а не ему. Происходящее перестало выглядеть неестественным. Может быть, на балконе, когда они вместе сидели и обсуждали разные темы, или когда они лежали в потемках, пялясь в потолок. Впрочем, какая разница, если Тэхен сейчас самый счастливый человек на свете? Он разглядывает нарисованные на руке Чонгуком анемоны, проводит по ним несколько раз, повторяя пальцем линии, а после вынимает из ящика пижаму для Чона и искренне надеется на то, что парень останется у него на ночь не в последний раз.