You did not appear in my life by accident

Прилетев в Нью-Йорк, молодые люди заселились в забронированный Майей отель. Пять звёзд, все по высшему уровню. В тот же день, вечером, состоялся концерт Эйдана. Стоя за кулисами и не решаясь сойти со сцены, Ксенакис осматривала зал с фанатами. Их так много… На самом деле, блондинка просто немного побаивалась выйти и пройти на свое место в зале. Наверняка, некоторые примут её не за ту, и посыпятся вопросы по типу: «А кто ты? А Эйдан тебя знает? А как давно вы знакомы?». Очень бесит. Да твою ж мать, тут что, пол континента собралось?  — Ты чего тут стоишь? — послышался неожиданный голос из-за спины, отчего Майя вздрогнула и повернулась к источнику звука. Это и была наша звезда. Галлагер поправил выбившуюся чёлку, теребя в руках кончик кофты.  — А… Я… — голубоглазая начала озираться по сторонам, явно не желая признаться. — Я сейчас пойду…  — Боишься? — брюнет мягко улыбнулся, подходя и беря руки девушки в свои. — Я тебя понимаю. Мне бывает так же страшно выходить на сцену. А ты просто пройдёшь и сядешь в первый ряд, рядом с Кэммероном. — на это Ксенакис лишь коротко кивнула и пошла. Подумать только, ну чего и кого ты стесняешься? Не ты же сейчас выступать будешь. Сядь на место и жди. Но просто тут столько девушек в число которых входят неадекватные фанатки, что готовы наброситься на любую особь женского пола рядом с, «их» драгоценным кумиром. Мало ли, блин. Выйдя из-за кулис, девушка старалась идти ровно и быстро, стараясь остаться незамеченной. Но все взгляды были устремлены только на нее, отчего становилось максимально не комфортно. Наконец, она преодолела, как казалось, бесконечную сцену и села на одно из лучших вип-мест на первом ряду, забранированных не для простых фанатов. Рядом сидел друг Эйдана — Кэммерон и изредка посматривал на девушку, не решаясь начать диалог. Майя узнала этого парня. Это Кэммерон Бродер. Он сыграл маленького Лютера Харгривза в «Академии Амбрелла».  — Здравствуй. А ты и есть генеральный менеджер «Авроры»? — все же начал темноволосый парень, не поворачивая головы. Неловко было сидеть в полном молчании, пока концерт не начался.  — Здравствуйте, да. — робко ответила девушка.  — Я друг Эйдана — Кэммерон Бродер. — юноша протянул ей руку в знак знакомства.  — А я Майя Ксенакис. — блондинка ответила на рукопожатие. Бродеру было интересно, что же за птица эта Ксенакис. Почему она работает в таком юном возрасте? Да и на такой должности. Спрашивать в лоб — невежливо. Ну а что ещё?  — Можно вопрос?  — Можно.  — Сколько тебе лет?  — Восемнадцать.  — Оу… И уже генеральный менеджер? В восемнадцать? — зашёл издалека юноша.  — Да. Мой папа заместитель Мистера Уопера. И он… — не успела закончить голубоглазая, как Кэм перебил её.  — Всё ясно. Благодаря отцу. Обрела должность благодаря отцу. — он фыркнул и отвернулся от неё, отчего девушка поморщилась и тоже отвернулась. Что ещё за индюк?! Или он против что-то имеет? Пф, да пошёл он. Зал был забит фанатами Эйдана. Они шумели и подпевали ему. Смотря на счастливого парня, можно было догадаться, что общение с ними доставляет ему удовольствие. По окончанию концерта, парень начал раздавать автографы своим поклонникам, фотографироваться, общаться. Вся эта шумная обстановка начала давить на виски девушки, и Майя решила уехать в отель. Да, возможно это было не очень вежливо, так сбегать, но все же самый правильный вариант. Ксенакис не хотела отвлекать юношу от общения, поэтому, она уехала без личного предупреждения. Она решила подойти к Кэммерону. Тот самый друг Галлагера стоял у сцены и так же общался с фанатами.  — Извини, Кэммерон. Можно тебя на минутку? — робко спросила Майя, подошедшая к нему.  — Да. — извинившись перед парой поклонников и сказав, что подойдёт через минуту, Бродер отошел с блондинкой. — Что ты хотела?  — Не мог бы ты сказать Эйдану, что я поеду в отель? Мне здесь немного поднадоело.  — Да. Без проблем. — пожал плечами парень и пошел обратно. Глубоко вздохнув, голубоглазая отправилась на выход из огромного зала. Нужно вызвать такси. Добравшись до отеля, в котором они остановились, девушка решила сразу лечь спать. Уж слишком она вымоталась за этот день. Её номер находился на седьмом этаже, поэтому оттуда открывался чудесный вид на ночной Нью-Йорк. Приняв душ, Ксенакис не могла оторвать глаз от тёмного неба, усыпанного нескончаемыми звездами. Это так завораживало… В какой-то момент, девушка взглядом наткнулась на падающую звезду. Хоть она и не особо верила во все эти приметы, типо загадывания желаний, но почему бы не попробовать? Хочу быть счастливой… Пронеслось в её голове, прежде, чем звезда не пропала и девушка не потеряла её из виду. После смерти мамы Майя часто загадывала такие желания звездам. Но снова и снова убеждалась, что это бред и они не сбудутся. Может, потому что она желала оказаться рядом с мамой…? Желала тоже умереть? Порой казалось, что это её мама с неба бросает звёздочки, будто зная, что загадает её дочь, но запрещала сбываться этим желаниям. Ей рано. Ей ещё рано. С того момента, как она потеряла самых близких людей — жизнь превратилась в кошмар. Ещё живя в Москве, девочка Ксенакис чувствовала пустоту. Будто взяли и вырвали кусок её самой.Пустота убивает. А после переезда в Америку все вообще пошло наперекосяк. Майя таила обиду на отца. Что он так быстро и так просто пережил смерть жены, и сейчас живёт с другой не вспоминая той, ради которой шёл на все. Разве можно назвать это настоящей любовью? Блондинка хотела тоже почувствовать себя нужной кому-то, любимой. Как только они прилетели в Калифорнию, Роман понимал, что девочке очень тяжело адаптироваться. Нанял психолога, что пытался помочь ей. Возил дочь самолично и никогда не разрешал пропускать сеансы. Бывало, что Ксенакис обманывала папу, говоря, что доедет одна, а сама пропускала. Узнавая об этом, Роман ругался и твердил, что если голубоглазая хочет, чтобы ей помогли, то она не должна делать так. И он хоть как-то ещё поддерживал её, черт возьми! А после рождения Скайлер и Роберта все изменилось. Всё внимание отца переключилось на малышей, а про неё будто забыли. Отец уже не с таким рвением возил блондинку на сеансы, и даже если она уверяла, что доедет сама, то разрешал это. Ему, наверное, это было уже не так важно. Почему так? Чем эта несчастная девочка заслужила такое отношение к себе? В чем она виновата? Обида гложила изнутри, заставляя девушку сжаться от неприятного холода, исходящего из открытого окна и обхватить свои плечи руками. Вспоминая все самые мерзкие моменты из жизни вынуждали Майю пустить слезу. Звезда, что уже минут пять назад бесследно исчезла с неба не исполнит её желания. Как и остальные. Всегда желая одного и того же можно забыться и потеряться. Может, некое разнообразие поможет ей? Шёл уже двенадцатый час ночи. Глубоко вздохнув, Ксенакис поспешила в ванную комнату, намереваясь принять душ. Комната погрузилась в ночной полумрак. Холодный ветер сочился в номер, раздувая капроновые белые занавески. Она даже не включила свет. Сидя в горячей воде с пеной, блондинка молча пялилась в одну точку. Наверное, было странно, что весь день она была такая обыденная, а сейчас её настроение резко упало? Нет, для Ксенакис это обычное дело. Под ночь всегда слезы, воспоминания, горечь. Уже привыкла. Смыв с себя сегодняшний день и тысячи взглядов фанатов Галлагера, голубоглазая отправилась спать.  — Только бы хоть сегодня без кошмаров… — прошептала она присаживаясь на мягкую двуспальную кровать и вытаскивая из сумки таблетки. Её психолог несколько лет назад прописал их. Якобы они помогают успокоить нервную систему и спокойно уснуть. От кошмаров они не избавляют, но когда Майя чувствует моральную измотанность и подступающую паническую атаку — таблетки как никак кстати. Положив под язык белую капсулу, Ксенакис принялась готовиться ко сну. Массивные одеяла, мягкие перьевые подушки и высокий матрас дополняли шикарный номер пятизвездочного отеля. Закрыв глаза, девушка на удивление быстро заснула. Наверное, лекарство подействовало. *** Было непонятно день это, или вечер. Голубоглазая очнулась на обрыве какой-то скалы. Голова болела так сильно, будто в неё ударили молотком. Она была одета в белое свадебное платье и фату, что развивалась на холодном ветру. Под глазами синяки, пальцы рук синие и трясутся от холода, кожа бледная, как у покойника. Осмотревшись, девушка заметила, что оказалась на какой-то возвышенности. Кругом чёрная трава, в воздухе витает пыль. Подойдя к краю скалы, блондинка увидела море. Но это была не вода. Это была… кровь? Море алой густой крови, что билась о камни у берега. Она будто кипела и бурлила.  — Доченька… — послышался голос за спиной. Такой родной и желанный голос. Повернувшись, голубые глаза узрели маму, что стояла в метрах двадцати от своей дочки. — Майечка… — произнесла Каролия, прикладывая ладони к щекам и матая головой от восхищения. — Как ты прекрасна…  — Мама? Мамочка…?! — от удивления блондинка попятилась назад, напрочь забыв про обрыв и вспомнив о нем лишь в паре сантиметрах от пропасти. Чуть не упала. — Мама, но как?! Ты же умерла!  — Да… Скоро мы будем вместе. — из голубых глаз женщины капали слезы. — Ему точно понравится твой наряд, милая… — Каролия приложила руки к груди, осматривая дочь с ног до головы.  — Что? Кому понравится? О чем ты говоришь?! Или о ком?! — Майя начала медленно приближаться к матери, не понимая не единого слова, но остановилась в десятке метров. Вдруг из-за спины пепельноволосой женщины показалось два огромных чёрных крыла. Из плеч, где выходили начала крыльев полилась алая кровь, окрашивая её лёгкое белое платье в грязно-бурый цвет. — Мама?! Что с тобой?! — Ксенакис тут же ринулась к матери, желая скоротать расстояние, но ноги приросли к земле. Тёмный плющ с шипами обвил девичьи ноги от щиколоток до самых коленей, протыкая кожу, отчего она болезненно зашипела. — Мама! — в тот же момент из-за спины Ксенакис старшей вышло какое-то животное. Оно было все в серой шерсти, вместо ног — козьи копыта, вместо пальцев — когти, как у рассмомахи. Его нельзя было назвать человеком. Лицо обтянуто человеческой кожей, которая была в мелких царапинах, изо рта выглядывает целый ряд клыков. Глаза красные, будто в них закапали кровь, а зрачки настолько чёрные, что их даже не видно. На обнаженной груди красовалась большая татуировка, в виде какого-то оккультного круга с черепами. Живот исписан какими-то словами на непонятном языке. Арабском, что-ли. Складывалось впечатление, что это были заклинания для обрядов. Вся спина была исписана тем же. Он был полностью обнажен. Только пах прикрывала какая-то коричневая тряпочка из чьей-то кожи. Шея и руки окровавлены. Сердце замерло в груди. Девушка бегала взглядом с матери на существо и наоборот.  — Кто ты? — тихо, почти шепотом спросила блондинка, так, как голос охрип и она не могла говорить нормально.  — Это — Повелитель Ада. — произнесла мать стальным и громким голосом, наверное, даже не своим. Таким тоном она никогда не разговаривала. Животное дышало громко и рвано. — Ты должна выйти за него замуж. — взгляд Каролии стал таким жёстким и едким, что хотелось от него укрыться. Её глаза смотрели на Майю так, словно сдирая кожу, пробираясь под неё.  — Что?! Нет! Мама, нет! Я не хочу! — завопила девушка, когда плющ начал подниматься все выше и добираясь до ляшек, пачкая платье в крови и протыкая его насквозь.  — Ты выйдешь за меня? — послышался голос Повелителя Ада. Такой громкий и страшный, раздавшийся эхом. По телу пробежали мурашки. Блондинку кинуло в холодный пот. Хотелось закрыть уши, лишь бы не слышать его.  — Нет! Ни за что и никогда! Отпустите меня сейчас же! Мама! Мама, помоги мне! — завопила она ещё громче. Повелитель достал кинжал из-за спины, когда девушка вновь отвлеклась на плющ, который добрался уже до талии. Из голубых глаз сочились слезы боли и страха. Вся нижняя часть и ноги были изранены шипами диких растений, возможно и ядовитых. Подняв взгляд, девушка в тот же миг побледнела, когда это существо приставило кинжал к горлу Каролии, которая стояла неподвижно, как робот. — Эй… Что ты делаешь?! Убери! Убери немедленно! — умоляла она.  — Твоя мама могла бы быть желанным гостем на нашей свадьбе… — таким же басом воскликнул Повелитель, а после пронзил горло Каролии острием серебрянного кинжала. Как тряпичная кукла, женщина повалилась на черную землю, захлебываясь собственной кровью. Взгляд помутнелся. Рот открылся в немом всхлипе, но голубоглазая сначала не могла издать и звука.  — Нет… Неееет! — завопила блондинка, продолжая вырываться из оков плюща. — Нет! Мама! Мамочка! Мама! — истерика накрыла с головой Ксенакис. Конечности ног онемели либо от страха, либо от боли. На лице расползлась гримаса шока. Через пару секунд животное наклоняется над ещё живой женщиной и протыкает тем же кинжалом живот до тех пор, пока тело не перестало дергаться в предсмертных судорогах. Срывая голос от увиденного зрелища и плача так громко, что закладывало уши, Майя смогла вырваться из ловушки. Она хотела подбежать к маме, в надежде, что та ещё жива и её можно спасти, но вновь попятилась назад от приближающегося монстра с окровавленным ножом в руках, что минуту назад убил ее мать. — Не подходи ко мне… Слышишь?! Не приближайся! Не трогай меня! Не трог… — не успела договорить голубоглазая, потому что земля вдруг ушла из-под ног. Вовсе забыв про пропасть, девушка с дикими воплями начала падать с огромной высоты в кровавое море. Фата закрывала лицо, мешая ухватиться хоть за что-то. Миг, и не умеющая плавать Майя Ксенакис оказалась по самую шею в крови. Она не умела плавать даже в обычной воде, не говоря о густой крови, передвигаться в которой было просто нереально. Бултыхаясь и стараясь выплыть на берег, блондинка не сразу почувствовала как ее что-то или кто-то схватило за ногу острыми когтями, протыкая нежную кожу ног, и потащило за собой на дно. Перед глазами все красное и ничего не видно. Воздуха нет и дышать невозможно. Ещё миг, и последнее, что успевает сделать девушка — это всхлипнуть., прежде чем её лёгкие заполнятся кровью и она захлебнется. Последний миг, и она умерла. ***