***
Руки сильно вспотели. Казалось, что пот стекает маленькими струйками по рукам. Но, к счастью, так только казалось из-за сильного волнения. Этот день для Наён очень важен. Ведь сегодня будут съемки интервью, к которому она очень ответственно подготовилась. Поэтому и выглядеть нужно соответствующе — даже идеально.***
Сегодня Им должна рассказать о своей жизни фанатам. Должна доверить людям, любящим ее творчество, историю о той прекрасной девушке, которая помогла воплотить все её мечты в реальность, и поддерживала до конца. Хотя ей казалось, что всё должно было быть наоборот. Именно Наён должна была поддерживать эту таинственную девушку. Но так сложилась их история. Поэтому Наён посчитала, что обязана рассказать о ней. Им должна показать всем человека, который помог быть ей той, кем она сейчас является; благодаря которому у неё есть куча наград! Она сплела свои пальцы в замок и потупила взгляд в пол. Сглотнула, откашлялась, и продолжила свое небольшое вступление для того, чтобы плавно перейти к особенно волнующей части. — Думаю, история будет долгой! Рассказывать о своей прошлой жизни не так уж и легко. — Возможно, это интервью растянется на две или три части. Но несмотря на это, я думаю, Наён обязательно расскажет всё и ответит на интересующие всех вопросы! — приятная ведущая заметила легкое волнение и взяла инициативу в свои руки.***
— Вернёмся лет на двенадцать в прошлое. Тогда мне было тринадцать и я жила одна с мамой. Знаете, у меня не было сестёр и братьев, в том числе и отца. Он погиб в автокатастрофе и было такое чувство, будто это специально, потому что всё так странно совпало. Зачем он заранее переписал всё имущество на нас? Мы были совершенно обыкновенной семьей. Мама домохозяйка, иногда подрабатывающая в продуктовом магазине. Из-за этого папа всегда с ней ругался и спорил, но моя мама до конца боролась за своё. Наверное, упрямство и желание добиться своего перешло от неё ко мне. От этих слов Наён усмехнулась и немного отвернулась от камеры. Не хотелось показывать слишком много, ведь рассказ уже и так довольно сильно открывает её перед всеми. Да и не до конца она понимала — эта усмешка горькая от потери дорого человека или же с примесью гордости от того, что она добилась всего сама упорным трудом? — Мама хотела жить, как обычные люди, без этого, чтобы только отец, как добытчик, приносил деньги в дом. Ей тоже хотелось принимать участие в жизни семьи таким образом и, став самостоятельной, я её прекрасно понимаю. Папа же работал директором крупной компании. Вот поэтому он не очень желал видеть, как его жена работает в продуктовом магазине, и предложил ей работу получше. Но мама снова отказалась, настаивая на том, что она хочет работать в магазине. Вскоре папа всё-таки согласился с её желанием и не стал ей больше противоречить. Помню, в тот самый период мама была очень счастлива. А после смерти отца мама передала компанию в руки его брата. Хотя, тот настаивал на том, что она должна унаследовать всё в этой компании. Но опять же, настойчивость мамы даже не менее упрямый брат не смог сломить. И жизнь продолжалась, пока через несколько месяцев мама не пришла с работы и, как всегда, я не встретила её около порога. До сих пор помню тот день отчётливо…***
Солнце ушло за горизонт. В полной тишине послышался звук открывающегося замка. Девочка лет тринадцати пробежала по коридору в ожидании увидеть свою маму. Дверь открылась и внутрь зашла высокая женщина, лет тридцати шести на вид, с двумя огромными пакетами в руках. — Мама, добрый вечер! — девочка поклонилась и подошла к матери, взяв два тяжёлых пакета, чтобы помочь. — Добрый, — улыбнулась та, разуваясь. — Мам, сегодня ты подозрительно выглядишь счастливой. Что-то случилось? — от одного только вида мамы появлялось ощущение, будто она расскажет что-то. Только вот что именно? — Наён, присядь. Мне с тобой надо поговорить об очень важной и ответственной вещи. Странно, лицо мамы выглядело довольно радостным, а не строгим, но всё же Наён не на шутку начал волновать предстоящий разговор. В голове столько мыслей и каких-то подозрений, попыток догадаться. Она послушно села — хотя как после таких слов усидеть на месте? — как ей и сказала мама. «Может, это по поводу работы? А, может, даже переезд? Хотя нет, мама бы никогда не переехала... Может быть, мама хочет завести домашнее животное, но не знает какого, или сделает мне сюрприз?» Наён не имела совершенно никакого понятия и это всё сильнее её волновало. Было даже сложно усидеть на одном месте. Руки сильно вспотели от собственного незнания. Удары сердца были слышны намного чаще. Даже появилось чувство, будто Наён сдаёт какие-то особенно важные экзамены в школе и вот-вот на грани провалиться. От тревоги и нервозности было сложно не ёрзать на стуле и, по давней привычке, Наён сплела пальцы в замок и неосознанно сжала их до побеления. Прошло минуты две, а казалось, что вечность, прежде чем мама наконец села за стол перед дочерью. — Наён, — взяв руки дочери в свои, она начала медленно и аккуратно, но всё же довольно серьезным тоном. И это пугало. — Почему у тебя такие потные руки? Волнуешься? Мама добродушно рассмеялась, помяв маленькие ладони в своих, чтобы хоть как-то расслабить Наён, которая, казалось, от своих нервов превратится в лужицу. — Не стоит переживать, всё же хорошо. Ничего страшного не случилось. Ох, наконец- то эти успокаивающие слова. Они не так сильно, но сбили этот тревожный настрой. — Да? Тогда о чем же ты хотела так серьёзно поговорить? — Наён с недоверием сделала упор на серьёзное намерение и оторвала свой взгляд от собственных рук. Неизвестность иногда таит в себе столько нехороших вещей. — Хочу посоветоваться с тобой кое о чем и узнать твоё мнение, — здесь мама начала мяться в словах и даже отвела свой взгляд, что совершенно смутило Наён. Кажется, теперь она нервничает снова. — Я бы хотела взять ребёнка из детского дома, подарить ему дом и любящую семью. Хочу сделать что-то стоящее в этой жизни и помочь ребёнку. Но это решение очень ответственное, и ты часть нашей семьи, поэтому я хотела узнать твоё мнение по этому поводу. Ребёнка? Наён поставлена в тупик, ведь ни одно из ее "предсказаний" не оказалось верным. И нельзя сказать, это хорошо или плохо. Всё оказалось слишком неожиданным? — Мам, а ты уверена, что справишься с ним? Он же будет маленьким, да? — Нет, я давно обдумывала это решение, ездила в детские дома и нашла уже одну девочку, которая младше тебя на два года, — узнав её историю, хотелось подарить ей ласку, тепло. И правда, сердце женщины не могли не тронуть рассказы воспитателей и сотрудников опеки. Каждый раз сердце обливалось кровью от рассказов, что девочка оказалась в детдоме из-за долгих издёвок и просто потому что оказалась не нужна родителям. Да, люди бывают разные. Как и ситуации. Но Джухён — матери Наён — очень доброй женщине, с большим сердцем, слишком отзывчивым к чужим бедам, казалось это совершенным безобразием. Наён впервые за несколько лет увидела на лице матери такую сильную грусть и отчаянность. Заметила легкие морщинки у глаз, будто мама вот-вот заплачет. Что же послужило причиной такой смены настроения она не знает. Сегодняшний день вовсе странный и полон неожиданностей. На самом деле, Наён бы тоже хотелось иметь брата или сестру. Она всегда была единственным ребёнком в семье и от этого сидеть одной в квартире целыми днями или же гулять в одиночестве, когда друзья заняты, — оказалось совершенно не весело и скучно. Но это кажется таким пугающим, неизвестным. Кто-то новый будет жить в их доме. Кто-то новый будет членом их семьи, а ведь за столько лет Наён уже привыкла, что есть они с мамой вдвоём и никого больше в этом маленьком мирке от школы до квартиры. И всё это даже не шутка — хотя кто о таком шутит? — которая просто затянулась. Наён подозревает, что мама думала об этом не день, не два, даже не месяц и, скорее всего, её мнение спрашивает, чтобы только подготовить к будущему. — Мам, я думаю, что хотела бы, чтобы у меня появилась сестра! — пока что Наён находит это довольно интригующим, несмотря на какой-то подсознательный страх внутри. Но мама выглядит очень уж грустной и задумчивой, пока ждёт ответа. И, наверное, Наён улыбается и говорит эти слова, чтобы приободрить маму, а в самую последнюю очередь думает о себе. — Правда? Наён, у тебя такая добрая душа. Я так счастлива, что у меня такая хорошая дочка! — мама обняла свою дочь, чуть ли не в слезах, позволив себе расчувствоваться. Наён обняла ту в ответ, думая о том, как же выглядит её сестра, какая она вообще по характеру. Подружатся ли они? Будет ли им весело? Появятся ли между ними эти сёстринские отношения? — Ох, мам, а ты расскажешь мне о ней? — Да, конечно. Она из Японии и зовут её Мюи Мина. Джухён вытерла слёзы и запнулась, ведь столько всего пережила эта маленькая девочка, чего нельзя даже пожелать самому заклятому врагу. Как ей рассказал детский психолог на одной из встреч перед сложной процедурой удочерения, биологические родители были не очень адекватными. Каждый день напивались со своими такими же друзьями, а потом брались за свою маленькую дочку, чтобы выплеснуть на неё накопившийся гнев. Мина оказалась нежеланным ребенком и результатом одной из таких попоек. И из-за этого получала то, что не заслужила. Просто потому что мешала. Про её жизнь ещё немного рассказала воспитательница, которая была близка с ней. Для Мины она была чем-то вроде спасения в детском доме, тем человеком, которому можно доверять. — Я и сама знаю пока не так много, — Джухён немного соврала, но Наён не поняла этого. — И я очень хочу, чтобы вы с ней сблизились, сдружились. Хочу, чтобы мы стали одной большой семьей, понимаешь? — Не думаю, что это будет легко, но надо будет постараться, — Наён выразила своё сомнение. Всё то, что сказала мама, все эти немногие вещи, которые она узнала о будущей сестре, добавляли еще больше непонимания. Её привычная жизнь меняется. Кардинально меняется и, кажется, Наён не может ни на что повлиять. — Постарайся, обязательно постарайся! Завтра я поеду в этот детский дом ещё раз, подам документы на рассмотрение. И, кстати, я купила твоё любимое сладкое желе! Что может спасти этот вечер столь серьёзных и ошеломляющих новостей? Наверное, ничего. Но эта улыбка мамы и любимое желе отвлекли Наён и, на удивление, она быстро переключилась. И тут же побежала обнимать маму. — Ох, заобнимаешь сейчас! — а та, обняв дочь в ответ, искренне засмеялась с этой непосредственности. — Мам, если тебе не надо с чем-то помогать, то я пойду в свою комнату, хорошо? Зови меня, если вдруг что.***
В голове снова начали появляться разные мысли. О завтрашней еде, о видео на ютубе, о школе. О сестре, которая будет жить с ней в одном доме. Которая просто появится в её жизни. И это пугает. Это пугает неизвестностью. И кажется, что поможет отвлечься лишь разговор с её лучшей подругой.nayeon:
Чонён, прости, что так поздно, я забыла написать тебе пораньше^^
yoojeongyeon: вечера yoojeongyeon: ничего страшного, не так уж и поздно ты написалаnayeon:
Слушай, я хотела тебя позвать на днях погулять. Ты же не против?
yoojeongyeon: оууууу yoojeongyeon: ты знаешь же, как я ленива... а когда?nayeon:
Давай завтра после школы походим по магазинам?
yoojeongyeon: опять потащишь меня по аниме-магазинам и будешь ныть о том, что не знаешь какую мангу выбрать?nayeon:
Именно!
nayeon:
Всё! Договорились! Спокойной ночи, онни^^
yoojeongyeon: спокойной ночи)***
Наён положила телефон рядом с собой и с улыбкой повернулась на бок, обнимая подушку. Завтрашний день будет очень насыщенным. Солнце уже давно зашло за горизонт. На небе без труда уже можно заметить полную и яркую луну, но еще ярче светили уличные фонари. И на потолке от оконных и штор появились забавно искаженные прямоугольники.***
— Ах ты маленькая дрянь! Как ты вообще смеешь противоречить своим родителям? А мы тебя, такую неблагодарную суку, вырастили! Снова, снова, снова и снова удар по опухшему маленькому лицу. Щеки красные, словно покрыты несмываемой краской. Маленькая Мина предпочла бы быть раскрашенным помидором в спектакле в садике. Но в детский сад она не ходит, да и дома спектакли у неё бывают другие. Например, вот сейчас она главная героиня. Мина уже безразлично смотрит на свою мать, которая сильно выпила и вымещает всю свою злость на неё. Уже не больно. Даже привычно. Не страшно. Какие-то пощечины? Видимо, сегодня праздник, ведь когда за дело брался отец — тогда становилось по-настоящему плохо. Тогда были истошные крики, мольбы о пощаде, чтобы это прекратилось. Тогда были синяки и такие кровоподтеки, которые не сходили несколько недель и было больно даже лежать, не то что двигаться. Тогда были реки слёз. А сейчас их совсем нет — испарились, истратились. И просто нет сил уже плакать. — Прости, меня, мам. Мне очень жаль, — уже заученные слова отлетают от зубов. Как громоотвод должно сработать. — А я как погляжу в твоих глазах нет ни капли искренности, — как забавно, что ни искренность нужна её матери, а просто животный страх. Ей нужно лишь отыграться за испорченную жизнь, хотя вина лежит только на плечах её непутевого мужа. И самого главного страха Мины — отца. Она не просила её рожать, но как-то случилось от безответственности и пару бутылок горячительного на столе. Пока в глазах Мины нет искренности, на лице матери пьяная ухмылка, а в руках кожаный ремень с массивной пряжкой. — Я до сих пор не могу налюбоваться шрамами, которые оставил твой отец, этой самой пряжкой. Хочешь получить ещё разок?— мать замахивается ремнем и ударяет им по спине со звоном рассеченного воздуха. Каждый удар наполнен глупой обидой оттого, что ей этот ребёнок не нужен был. Из-за него вся жизнь пошла под откос. Из-за него всё так нехорошо. И остается лишь одно — отыгрываться за это. Глаза Мины расширяются от удара, а слезы с глаз потекли ручьём. Неожиданно и больно, мать никогда не била так сильно. Видимо, в этот раз она особенно отчаялась или напилась больше, чем обычно. — Мама! — Мина кричит истошно и с таким страхом, даже отчасти надеждой, спрятанной в голосе, чтобы это прекратилось. — Прошу не надо! Я очень сильно сожалею! Прости меня! Ещё несколько ударов заставляют начать истерить и захлебываться в своих же слезах. Всё тело дрожит, хочется сбежать и никогда не возвращаться. Или чего хуже, чтобы последний удар оказался последним по-настоящему. Настолько, что после этого будет уже ничего не важно. — Почему же не надо? — мерзко, противно, ведь голос мамы пропитан таким искренним непониманием. Будто для нее это не избиение дочери. Мина резко встаёт с кровати и сама удивляется, откуда у неё взялись силы и мужество перечить матери в такой ситуации. Отец может вернуться домой; мама просто разозлится ещё сильнее и выдумает что-то похуже. — Не бей, прошу! — она сжимает руки в кулачки и жмётся куда-то к стене, но старается стоять прямо. Прямо лицом к своему врагу. Холодный пот — или слёзы размазались по лицу? — стекали по лбу и шее. Руки трясутся, а дыхание участилось. Кулаки сжаты до побеления, кажется, что вот-вот и кости треснут от силы. Мина с ужасом поднимает глаза и видит свою прежнюю комнату, в которой она живёт последние полгода.***
Детский дом — спасение. Мина так была рада, когда после жалоб соседей о странных криках наконец-то пришла помощь. Точнее, сначала приходили люди в форме и иногда уходили сразу же, недовольно хмыкая. Иногда заходили странные дядьки и тётки в костюмах. И после каких-то долгих и неведомых разбирательств, забрали Мину из той ужасной семьи.***
Минари пытается привести дыхание в порядок, старается делать так, как учила её прелестная женщина-психолог. Занятая счётом секунд, сколько она вдыхает, выдыхает, даже не замечает, что в комнату заходит воспитательница. — Мина? Всё в порядке? — женщина подходит к её кровати и садится рядом на край. — Тётя Чон, я так рада, что вы здесь! — от плохого сна Мина была на взводе и не сумела сдержаться и тут же расплакалась. Она ведь знала, что тётя Чон всегда защитит её от любого кошмара. Всегда приласкает и погладит по волосам, волшебно прогоняя из головы плохие мысли и тревогу. — Мне приснился нехороший сон... — слышны шмыгания носом. — Он про родителей. Чон осторожно укладывает Мину на кровать, когда закончила утирать носовым платком чужие слёзы. — Давай я прочитаю тебе сказку, чтобы сон был хорошим? — она подоткнула одеяло под бока Мины, пока на её лице сияет ласковая улыбка До "новой" жизни в детском доме Мине никогда не читали сказки. И в первый раз это было для неё чем-то новым и неизведанным. Поэтому каждый последующий раз, когда воспитательница Чон приходила к ней и читала их, приносил огромную радость. Кажется, именно такие моменты и сблизили Мину с Чон. По крайней мере, девочка стала доверять ей и не бояться. — Жил когда-то в глухой деревушке мальчик, которого звали Чхон Дон*. Очень любил этот Чхон Дон рисовать, но вот беда — не было у него кисточки. И денег, чтобы кисточку купить, тоже не было. В давние времена в Корее не было ручек и карандашей, писали и рисовали кисточками. Вот и рисовал Чхон Дон…***
Слова воспитателя уже не были отчётливо слышны, потому что Мина расслабилась и стала засыпать. И правда, на этот раз сон приснился хорошим, всё как и говорила воспитательница. Сон был как раз про того самого Чхон Дона, у которого не было денег и кисточки. Перед тем как уйти, Чон ненадолго задержалась у кровати Мины. Еще раз оглядела расслабившееся лицо, поправила подушку и одеяло, и тяжело вздохнула. Сердце болело за каждого ребёнка в их детдоме. А за маленькую Мину по-особенному.***
Утро наступило, выгнало ночь с улиц Кореи. Яркие лучи солнца пробивались сквозь незашторенное окно и будили Мину. Она с такой неохотой поднялась — плохие сны и переживания по ночам не дают никак выспаться. Оглядываясь по сторонам, она искала хоть какого-то человека, но не нашла, видимо, все уже встали. Утро начинается с маленького ритуала — Мина по привычке подходит к окну и выглядывает, мечтательно смотря на людей, которые идут на работу. Опираясь локтями о подоконник, она смотрит на них и мечтает о том, как тоже в скором времени будет также ходить. Как будет вставать от раздражающего звука будильника, как будет проклинать работу, но все равно на неё идти, иначе начальник наругает. Она мечтает ходить на высоких каблуках и в деловом чёрном костюме. Мечтает заходить в кофейню каждое утро, чтобы покупать себе любимый кофе. Мечтает. И взрослая, пусть даже скучная и полная противной рутины, кажется такой занимательной и полной открытий. Тихий, но уже породнившийся голос вырывает девочку из её мыслей. Мина обернулась и радостно подбегает к воспитательнице. Будто к любимой маме. — Тётя Чон! Я так рада, что вы пришли! А вы были правы вчера, мне и правда приснился Чхон Дон, про которого вы читали! — Мина так восторженно и взахлёб, с искренним восхищением делилась этим с Чон. — О как. Это хорошо! — Чон заправила кровать Мины, пока та без умолку рассказывает о своём сне и хорошем настроении. И с невольной улыбкой, она присаживается на заправленную кровать и приглашает Мину присесть рядом. Та сразу понимает намёк и садится рядом, от нетерпения и возбуждения ёрзая на месте. — Вообще, я хотела тебе кое-что рассказать. Помнишь, вчера на прогулке к тебе подходила милая дама? Так вот, она приходила, потому что хочет удочерить тебя. Улыбка тут же сходит с лица Мины. Нет, она совершенно не хотела в какую-то семью. Ей хотелось остаться в детском доме, пока ей не исполнится восемнадцать. Тут у неё есть всё. Всё, что ей нужно. Добрая воспитательница Чон, сказки на ночь. Привычная комната и любимая кровать. Окно, которое выходит на улицу, где ходят деловые люди. Да, вчера та женщина и правда показалась Мине милой и доброй. Чем-то даже похожей на её идеал "из будущего". Но за милой улыбкой может скрываться что-то нехорошее и даже ужасное — Мина это прекрасно знает по собственному опыту. Это кажется таким сложным и трудным. Мине совершенно не хочется заново привыкать к новому дому. Не хочется знакомиться с новыми людьми и пробовать доверять им. Не хочется уходить откуда-то, где наконец-то ей стало хорошо. — Как это "удочерят"? А если я этого не хочу? Мне здесь хорошо, мне хорошо с вами! — Мина, не беспокойся, эта женщина хорошая. Она довольно долго посещала нашего директора, общалась с органами опеки. И я поговорила с ней. Знаешь, что она мне рассказала? У неё есть дочь, которая немного старше тебя. Это же весело иметь сестру! Не правда ли? Чон погладила по голове Мину и постаралась говорить как можно мягче, чтобы хоть немного изменить мнение её воспитанницы. Попыталась её заинтересовать.***
У этой женщины есть дочь? Уже взрослая дочь? Сестра? Эти слова привели Мину к раздумьям. Хотя на самом деле, нет, эти слова её обескуражили. И, может, как сказала Чон, иметь сестру и здорово, но Мине почему-то ещё больше не захотелось оказаться в этой семье. Ей хорошо здесь. А ещё не хочется иметь сестру. Вообще ничего не хочется.***
— Я не хочу. Не хочу быть в какой-то семье. Я не смогу довериться им. — Всё пройдёт. Ты привыкнешь к ним. Помнишь, ты ведь и мне не доверяла и всячески старалась избегать меня первый месяц? — Чон смеётся, вспомнив их препирательства с маленькой недовольной Миной, которая всё воспринимала в штыки и категорически не хотела дружить с воспитательницей. Она ещё раз постаралась подготовить Мину к тому, что её ждёт. Попыталась приободрить её. Но даже к вечеру ничего не изменилось. — Кажется, эту женщину зовут Джухён. Она днём сегодня приезжала ещё раз и уже подала свои документы на рассмотрение. Думаю, что уже через неделю ты будешь в новой семье. Чон всё продолжала говорить мягко, вновь подоткнула одеяло и даже приготовила новую сказку на ночь. Она отчаянно желала всего самого лучшего для своей маленькой воспитанницы. Да и каждому ребёнку из детского дома. И мечтала, чтобы каждому из них подвернулся такой шанс оказаться в какой-нибудь хорошей семье. — Мина... Не переживай так. Всё обязательно будет хорошо. Думаю, что тебе сильно повезло, что такая женщина, как госпожа Им удочерила тебя. — воспитательница берёт маленькие ручки Мюи в свои руки и сжимает их, прищурив глаза и улыбнувшись.***
Утро началось также, как и обычно. После завтрака Мина отнесла тарелку на кухню, поблагодарила поваров и уже собиралась пойти вместе со всеми на утреннюю прогулку, но её остановила воспитательница Чон. — Мина, куда так спешишь? — мягко улыбнулась та по своей привычке. — Тебя пришла увидеть госпожа Им. Прошу тебя, пожалуйста, поговори с ней хоть немного. — Но, тётя Чон… — закрыв глаза, Мина подумала о своём страхе, нежелании. Внутренняя борьба закончилась недавно, а Чон как назло вновь об этом напомнила. — Ладно, я попробую. — Молодец! Так и надо! — Чон присела на корточки и обняла Мину, прижимая к себе, чтобы приободрить её перед встречей. Всё же это довольно волнительно. Эта поддержка придала сил и смелости Мюи. Когда воспитатель отпустила её, она более уверенно поплелась в комнату для гостей. Открыв дверь, она вошла туда, сначала не поднимая глаз. — Здравствуйте, — она поклонилась и почти неслышно поздоровалась. Намёки на уверенность тут же исчезли. Поднять взгляд было страшно и трудно, но Мина рискнула и удивилась. Лицо госпожи Им было такое счастливое, а глаза тут же заблестели, будто она сейчас расплачется. Эта реакция немного сбила с толку Мину. Мать с отцом всегда скалились в безумных улыбках или их подобиях, когда были навеселе. Чон всегда улыбалась мягко и отворачивалась, когда желала заплакать. Поэтому видеть чью-то готовность расплакаться вперемешку с беспричинным счастьем — было в новинку. — Привет, — Джухён и сама почему-то растерялась, когда Мина заговорила. По голосу было слышно волнение и страх, а также неподдельный интерес и отголоски какого-то проявления любви. Почти как у Чон, только немного иначе. Она одарила Мину своей неловкой улыбкой, отчего у Мины, кажется, сердце затрепетало. Может, это было волнение, ожидание подвоха в тревоге. Или же что-то особенное промелькнуло в этом, казалось бы, обыкновенном жесте.