Что в имени моем...

      Вымыться в пещере было, мягко говоря, непросто. Невозможно было, если честно. Но и терпеть зуд и запах собственного немытого тела — невыносимо. Ксиаобо выскреб котелок до блеска со всех сторон, а потом топил в нем снег, добывая воду. Снег, как бы его не трамбовал в небольшую посудину, растаяв, давал совсем немного воды. Поэтому Ксиаобо добавлял ещё плотных снежков, пока вода в котелке не заплескалась у самого края. Потом он мочил тряпицы — вот уж в чем недостатка не было — и, стуча зубами, обтирался мгновенно остывающей тканью. — Совсем спятил? — Е Байи как всегда возник неожиданно. — Я тебя с того света вытащил, чтобы ты снова замёрз?       Тряпку бессмертный отобрал с легкостью и той неподражаемой ловкостью, которая присуща только лучшим мастерам. Но прежде чем Ксиаобо успел возмутиться, в его лопатки жестко уперлись две твёрдые ладони, и в тело щедро хлынуло тепло… и ци. Удержать сладкий стон было невозможно, даже кусая губы до крови. Е Байи, ворча и ругаясь на глупость и молодость, вливал ци. — Вот что, бестолочь, ложись-ка ты на пузо, — заявил он, когда закончил. — Раз уж так неймётся, то лучше я сам сделаю это, чем смотреть, как ты губишь все мои старания, неблагодарный сопляк. — Старший Е так старательно выбирал этому недостойному имя, чтобы не пользоваться? — огрызнулся Ксиаобо. А потом залился краской, когда слова старого ворчуна достигли сознания. Как и тот факт, что на самом Ксиаобо одежды было ровно столько, чтобы принять жалкое подобие водной процедуры. — Кому сказал — на пузо!       В постель, собранную из разномастной одежды покойников, парень влетел, получив впечатляющий толчок раскрытой ладонью. С Е Байи сталось бы и пинком препроводить, так что Ксиаобо ещё легко отделался, не считая того, что из одежды на нём осталась только шпилька и бедренная повязка. — Руки вдоль, — продолжал командовать Е Байи. А потом взял и уселся на поясницу, положив тёплые руки на лопатки. Снова.       Но в этот раз он не делился ци, а жестко провёл вдоль позвоночника до самой талии. Кожа на ладонях у него была грубой, мозолистой, словно тёркой проехался. Спину запекло, а Е Байи довольно хмыкнув завозился со своей одеждой. Ксиаобо напрягся, но тут же силой воли заставил мышцы расслабиться. Так будет гораздо менее больно.       Откуда он это знает? — Запомни, глупый юнец, — Е Байи, судя по звуку, потёр ладони друг о друга, отчего запахло травяным маслом, — если собрался раздеваться на холоде, сначала позаботься о том, чтобы хорошенько разогреть кровь. Такому немощному доходяге, конечно, самостоятельно сделать это сложно, ты ж загнёшься на третьем подходе. Поэтому надо просить о помощи старших.       Горячие и скользкие руки снова опустились на спину. Е Байи широко оглаживал спину и рёбра, разогревая кожу — это было приятно. Затем стал мять и пощипывать, а вот это уже не очень. Все силы уходили на то, чтобы лежать не дёргаясь и по возможности расслаблять мышцы, над которыми издевался бессмертный. Поэтому всю науку Ксиаобо пропустил мимо ушей. Тут бы не заорать, какая уж тут учёба.       В спине что-то предательски хрустнуло, и Е Байи довольно хмыкнул, переключаясь на плечи руки. Синяки уже давно сошли со спины и плеч, но от хватки мастера, казалось, что они все вернулись и привели с собой приятелей. И судя по ощущениям — с тех трупов, которые Е Байи похоронил, пока сам Ксиаобо валялся в груде тряпок, борясь за свою жизнь.       Е Байи приподнялся, скользнул назад и снова уселся, на этот раз на ноги. Его руки бесцеремонно ухватились пониже спины, и Ксиаобо не смог расслабить мышцы, сжимаясь в комок. — Ну и что ты делаешь, Ксиаобо? — голос Е Байи звучал не так ворчливо, как обычно. — Я для чего тебя тут согреваю? — Простите, старший Е, — прохрипел парень враз пересохшими губами. — Толку мне от твоих извинений? — Е Байи громко фыркнул и приложил ладонью по … половинке персика с таким громким шлепком, что даже обжигающая боль от удара растворилась в нём. — Нашёл из-за чего переживать. На твоей тощей тушке филей при всём желании не найти! Надо будет увеличить твою порцию…       Пока Ксиаобо пытался найти в словах старого мастера хоть какой-то смысл, тот снова наложил на него свои лапы, хватко сгрёб в горсти «филей» и энергично сжал пальцы. Что ж, если старик хотел его согреть, что со свою задачу он значительно перевыполнил. У Ксиаобо пылали уши, спина, «филей» и даже, кажется, волосы. Как от массажа, так и от речей бессмертного меча горы Чан Мин.       Всё же, что за невозможный человек!       Ксиаобо сквозь сон почувствовал, как на него набрасывают теплую ткань.