Первая кровь

Вокруг них лёгкий шум, бессвязные тихие голоса посетителей, ни слова не понять — наверное, тоже печати конфиденциальности, это же заведение для ниндзя и с ними связанных, удивительная и надёжная строгая роскошь, какое чудо, — а за столом тишина. Сакура знала, что умеет быть тихой; она была едва ли тенью, полевой мышью первый год Академии, пока её не подобрала — словно найдёныша какого-то, беспризорного беспомощного котёнка — Ино; Саске всегда умел быть тихим, это к нему и притягивало; а Наруто… от него она не ожидала. С другой стороны, такого молчания от самой себя тоже нелегко ожидать. Она чувствовала себя на удивление собранно и беспристрастно. Если дать слабину сейчас, можно расплакаться и даже завыть; тогда другие посетители услышат, это привлечет внимание, а когда владеешь чьим-то вниманием, к тебе возникают вопросы. Трое за столом, на столе раскрытая папка, которая не ужаснёт только настоящего мерзавца. Сакура старательно дышала ровно. Если бы не было фотографий маленьких растерзанных тел — её кузены и кузины по линии отца того же возраста, на месте убитых детей в любой момент могут оказаться они, нет, пожалуйста, это же дети, это же совсем маленькие дети — Сакура выбежала бы из ресторана. Наверное. Или рассмеялась бы неверяще. Это какая-то шутка? Она же… точнее, они же только выпустились! Сегодня! Даже кролика на заданиях по выживанию в Академии было тяжело убить — она плакала в первый раз, и во второй, но на третий свернула животному шею быстро и с одного раза, чтобы тот не мучился от потуг других детей — а здесь человек. Нет, он не человек после содеянного — засохшие дорожки слёз на изуродованных детских личиках — он чудовище. А я? Я тоже чудовище, если считаю, что он должен умереть? Нет-нет-нет, чудовища это те, кто… кто нападает на невинных… мучает их на потеху себе… А вдруг он невиновен? Вероятность ничтожна мала. Но вдруг? — Я знал одного мальчика из них, — вдруг вырвал её из раздумий ломкий голос Наруто. Словно он проглотил слёзы, а они застряли в горле. — Та… Такеши, которому девять лет. Было. Ему было девять, — нервно сглотнул. — Его мама работает проституткой в доме Камелии. Полтора года назад он перестал приходить играть. Просто перестал… Я думал… Я думал, он обиделся, или что его мама наконец ушла с работы, и они переехали… Наруто ткнул пальцем в одну из фотографий. — Это Такеши. Они помолчали. — Послушайте, — продолжил Наруто. Его голос дрожал. — Послушайте, я правда хочу стать Хокаге… но какой же я буду хреновый Хокаге, если не остановлю этого ублюдка. Он же не перестанет! Такие никогда не перестают! Вчера Сакура отмахнулась бы от него со словами «ой, да откуда тебе знать?». Впрочем, Саске-кун, наверное, тоже бы отмахнулся. Но сейчас они этого не сделали. Двоюродную тётю Юрико по линии мамы бил муж. Тётя всё оправдывала его; говорила, что нужно дать ему время, что он исправится, что бизнес идёт тяжело, что второй выкидыш, а у самой руки дрожали. Он её заколол в порыве гнева через четыре года после свадьбы. Наруто прав, такие… люди никогда не останавливаются. — Если бы не Итачи, — вдруг заговорил Саске ледяным голосом, — если бы он не уничтожил мой клан, до этого бы не дошло. Учиха с основания Конохи стояли на страже правосудия. Нас не стало — и вот результат, — добавил, — ненавижу. Ненавижу! — злой прищур. — Если бы не Итачи, эти дети до сих пор ходили бы в школу. — Что? — вырвалось у Сакуры. Проблему можно преобразовать в задачу. Дано: Мужчина, тридцать семь лет, Курогане Нобуо, по матери связан с торговым кланом Тайто. Обвинён в изнасиловании и убийстве шести детей от семи до одиннадцати лет. Ушёл от правосудия, воспользовавшись связями с Тайто. Откупился от гражданского судьи. Тайто попросили жену министра замолвить слово перед другим министром; тот отказал шиноби в более подробном расследовании и также отказал в допросе подозреваемого посредством техник клана Яманака. Гражданский психотерапевт получил взятку, на сумму которой можно купить целый магазин. Клан Яманака попросил нескольких бесклановых шиноби оказать им услугу, чтобы те поприглядывали в свободное время за подозреваемым. В какой-то момент, когда все наблюдатели находились вне Конохи, был изнасилован и убит ещё один ребёнок. Тело нашли на ближайшей свалке от дома подозреваемого. Бастард от клана Инузука, вернувшийся раньше всех, подтвердил, что Курогане Нобуо в течение недели после нахождения тела пах чужой кровью. Решение: Поскольку преступник находится под патронажем могущественных фигур, но его участие на девяносто процентов доказано и очевидно, преступника надо… убрать. Его надо убрать так, чтобы это не было похоже на убийство. Сакура задумчиво постучала карандашом по бумаге. Собственные мысли смотрели оттуда на неё, словно беспристрастный взгляд хищника. Когда Сакура была маленькой, родители брали её в свои торговые путешествия по Стране Огня. Там были страшные ночные тени, бандиты, а ещё шиноби. Их охрана и защита. В сказках пишут, что волки — это страшно. А ещё медведи, шакалы, змеи, некоторые насекомые. Говорят, бойся их, ребёнок, у них один взгляд на всех, и он холодный. Нет, от зверей можно защититься, если занимаешься спортом и умеешь держать нож, или убежать, в этом нет позора. От ядовитых укусов можно спастись, если при себе есть запасы лекарственных трав и ты заранее прочитал о противоядиях и запомнил самое необходимое. Как спастись от бандитов на дороге? Им плевать, кто ты и откуда, есть ли у тебя семья, ждёшь ли ребёнка; они не пощадят. В погоне за одобрением Ино, а потом за Саске, Сакура забыла, что шиноби убивают людей. В детстве, где всё было понятно, потому что мир делился на белое и чёрное, казалось очевидным, что убийцы и насильники должны умереть. Но их ведь должен кто-то казнить, верно? И Сакура… в погоне за идолами, словно за бабочками, забыла, забыла, что решила стать палачом. Почему никто не говорил, как тяжел топор? Что так тяжело замахнуться? Что удар должен быть один, что рука не должна дрогнуть? А ведь они все убийцы, все палачи… Ирука-сенсей со шрамом на лице, Мизуки чуть не убил Наруто, как вообще можно убить Наруто, он же дурак, но добрый дурак, он ведь тоже ребёнок, и старый почтенный Хокаге, и папа Ино, добрый папа Ино, и Генма-сенсей, и Учиха, мёртвые Учиха, чью смерть замяли так, что Сакура даже забыла, кто помогал ей добираться до дома в пять лет, чьё исчезновение спрятали так скрупулёзно и аккуратно, как это вообще получилось, даже родители избегали вопросов о них, что теперь было сложно смотреть в глаза Саске-ку… Саске, просто Саске, без жгучего стыда в горле вперемешку с ужасом. — Страх — это хорошо, — сказал ей как-то Генма-сенсей в первую неделю обучения. — Если тебе страшно, значит, ты что-то понимаешь. — Может, я не хочу понимать, — пролепетала Сакура, потупив взгляд. — Было бы легче ничего не видеть и не слышать, да? — понимающе отозвался учитель. — Но мир от этого не изменится, к сожалению. Знаешь… лучше иметь при себе нож, отточенные навыки и некоторые знания, чтобы встретиться с волком и заколоть его, если нападёт, чтобы спасти себя и тех, кто с тобой. А так… волки ходят тихо. Подкрадётся и сожрёт. — Но мне надо быть ещё лучше, — она сжала кулаки так крепко, что у неё побелели костяшки пальцев. — Чтобы искать волков и охотиться на них. — Превентивные меры зачастую сложнее, чем реакционные, — согласился Генма. — Но что легче: следить за своим здоровьем, питаясь хорошо и занимаясь спортом, одеваясь по погоде, или жить как попало, но часто болеть? — Когда вы так говорите, то выбор совсем простой, — сникла Сакура. — Выбор имеет свойство быть очевидным, но вот над способностью сделать его нужно работать каждый день. Так говорит мой товарищ по команде генинов и замечательный друг Эбису. Это как… хм, как с нехорошими романтическим отношениями. Зачем терпеть физическое и психологическое насилие, казалось бы, если можно уйти? А люди не уходят, годами терпят. Ломаются или даже и вовсе умирают. Почему они не хотят выбирать? — Остаться проще, — вздохнула Сакура. — Одна моя тётя… так и закончила. — Вот. Она не ушла от своего волка, а ведь ей даже не был нужен никакой нож. Спустя долгую паузу Сакура наконец призналась: — Выбирать страшно. — Мне тоже страшно, — Генма-сенсей похлопал её по плечу. — Но не так страшно, как тебе, потому что я тренируюсь каждый день. Чем сильнее ты, чем ярче твоё желание не только выживать, но и жить, тем слабее волк. Мои волки с практикой стали людьми, а потом очень могущественными людьми; я бы даже сказал, самыми могущественными. — А… а я смогу так же? — Поэтому я и здесь, — он улыбнулся, и сенбон поймал солнечный луч. В тот день она отжималась до слёз изнеможения, а потом делала приседания почти до потери сознания. Наруто и Саске проводили её домой. Осуждения в них никакого не было. Тренироваться легче, чем думать; но тяжелее, чем плакать или кричать. Сакура стала совмещать. Приступ страха — можно пойти бегать, пока организм снова не начнёт беспомощно пускать слёзы, говоря: «остановись, это наш предел, вот он, хватит, достаточно». Сакура плакала и бежала. Если пробежать на минуту больше, волк-бандиты-страх окажутся немного дальше, они не догонят. Если бежать быстрее, картинки в голове с фотографиями мёртвых детей, удивлённый взгляд Саске и виноватые полуулыбки родителей станут размытыми; они не забудутся, но хотя бы немного померкнут в своей ясности. Боже, почему Ино не рассказала ей про судьбу клана Учиха? Потому что нельзя, и гражданским не положено помнить? Потому что Сакура слабая? Почему? Сакура за два дня научилась вплетать в косу, свёрнутую в пучок, сенбоны и отмычки, ещё за три научилась наносить на них яд, разбила себе коленки во время пробежек и чуть не сломала себе кисть во время командной тренировки, когда упала с моста, но так и не нашла в себе ответа. Аргументы не сходились. В Академии тоже промолчали о судьбе клана Учиха. Промолчали и о Мизуки. Если бы не Наруто и Саске, удивлённые её неосведомлённостью, она бы так и не узнала правду. Чёрт побери, знания это всё. Если их нет в доступе, то кому-то это выгодно. Кто-то решил, что Конохе нужны наивные, слепые, глупые Сакуры, чем больше, тем лучше, ведь вряд ли та же Ами знала по-настоящему, что случилось. Но зачем? Чтобы… что? Чтобы не было страха. Того самого страха, из-за которого Сакура могла спать только в изнеможении с болящими мышцами и связками. Может быть, Ино тоже… боялась? Бесстрашная сильная Ино? Нет, это невозможно. — Генма-сенсей, — после одной бессонной ночи с кучей схем, которые пришлось сжечь в камине в предрассветном часу, Сакура подошла к учителю, который завтракал в том же ресторане Акимичи, куда привёл их на знакомство и ультиматум. До тренировки оставалось сорок минут. Она сама активировала печать конфиденциальности и побелевшими дрожащими губами едва выдохнула, — где были АНБУ, когда это случилось? У Ширануи блеснули глаза, а губы растянулись в опасной улыбке. — Вот ты и напала на след волка. … Сакура постучала карандашом по бумаге. Сосредоточься пока на задании, — сказал Генма-сенсей. Время терпит. Он хотел дать понять, что мёртвые подождут, а живых ещё можно спасти. На кого сейчас облизывается Курогане Нобуо? На очередную сироту? На двоюродных-троюродных Сакуры? Они ведь недалеко от того района живут; они знать не знают, что за чудовище охотится за невинным детским смехом. Сакура и сама так смеялась каких-то две-три недели назад. Да, почти три ровно. А сейчас они с Саске и Наруто под руководством сенсея планируют своё первое убийство, никем не заказанное. Не будет ни денег, ни трагичной речи Хокаге, где он их поблагодарит за службу Конохе, как это обычно бывает — она разузнала — после первого по-настоящему тяжелого выбора во время миссии, ни возможности поделиться этим с Ино и родителями. Близкие, скорее всего, никогда не узнают. Хорошо, если не узнают. Впрочем, Саске и Наруто тоже, наверное, некому рассказать. Было бы не только небезопасно, но и нечестно по отношению к ним нарушить обещание держать рот на замке. Сакуре тяжело, но у неё хоть кто-то по-настоящему есть, и похоронила она только трагично погибшую тётю и старенькую прабабушку. Саске похоронил… всех. А Наруто, наверное, ещё не обрёл тех, кого можно потерять. Разве что тот добрый повар из забегаловки с раменом или Ирука-сенсей… может быть, Хокаге. Наруто что-то про него говорил. Надо собрать информацию, — напомнила себе Сакура. Страшно, — отозвались инстинкты. — Страшно будет умирать, — пробурчала она себе под нос. — Страшно, если невинные умрут, пока я тут… завязываю себя в узлы. Потренируемся? — Потом, — махнула рукой Сакура на свои мысли. — Сначала дело, потом… потом я куплю себе… нет, я позову мальчиков… куда? Поесть рамен. Сенсей… хм, да, он тоже мальчик. Если найду его, тогда тоже позову. Я ведь в первый раз пойду вот так… Господи, как же страшно! — вдруг вскричала. — Что это вообще такое?! Сакура, а ну-ка быстро возьми себя в руки, создай хенге и иди уже к чертям собачьим, сколько можно, в конце концов! Тебя бы все в Академии засмеяли! Позорище! Тоже мне, куноичи! Она раздраженно вылетела из дома, хлопнув дверью. Благо, родителей на месте не было. Сакура также зло создала клона, накинула на него одну из иллюзий, которой их научил Генма ещё в первую неделю, а сама в тёмном переулке нацепила на себя хенге, продуманное до самых мелочей, то есть вплоть до родинок и ассиметричных бровей. — Ёпт твою мать, — выругалась. Выражать своё беспокойство устно весьма помогало с дрожащими коленями. День только начинался. (…) — Следующий! Имаи Масако, длинноногая рыжая поэтесса, которая, согласно данным и сплетням, страдала бинарным расстройством и подозревалась в шизофрении, (но на неё не тестировалась), поджала бордовые губы и резко поднялась со стула, чуть не уронив свои скрупулёзно подобранные документы по конкретному бюрократическому случаю. Затем решительной, разве что семенящей, походкой проследовала за стойку, куда её направили. Она нигде не споткнулась, её лицо не отразило ни волнения, ни бледности — только решимость. Соседи по скамье ожидания за неё порадовались. Имаи Масако, как известно, ненавидела очереди и большие скопления людей — это заставляло её нервничать. Во время ожидания она несколько раз перепроверила папку с документами: индентификационную карточку, прописку и необходимые медицинские бумаги — и даже нашла в себе силы поболтать со старушкой, которая сидела на той же скамье. «Как ваши стихи, Имаи-сан?», «Увы, вдохновения нет. А что, правда в городе говорят, цены на растительное масло подняли?», «Да ну что вы, Имаи-сан, только на импортное, будьте спокойны». — Присаживайтесь, — сказал чуунин, не отрывая взгляда от форм, которые быстро заполнял привычными лёгкими движениями. — Добрый день, — ровно ответила Масако. Всё в ней застыло: ноги, руки, осанка, выражение лица — но не голос. — Я по поводу страховки. — Страховка, да? — взглянул чуунин. Его улыбка игриво блеснула клыками, свойственными только Инузука и их бастардам, хотя щёки у него были чистыми от меток и татуажа. — Какую вы предпочли бы оформить, Имаи-сан? — Добавил после короткой паузы, — вас проконсультировать? — Нет, — она качнула головой. Рыжий локон скользнул по фарфоровой щеке, накрыв родинку. — Мне… известно. — Вот оно как. Вам продлить или оформить новую? — чуунин отодвинул ящик своего стола и зашуршал бумагами. Обстановка на стойке чуть сменилась. Воздух словно застыл. Ощущение лёгкой двойственности накрыло Масако. — Можете взглянуть, — не дожидаясь ответа, он извлёк из стола тонкую папку. Масако едва дрожащими руками приняла её и открыла на первой странице. Конфиденциальная информация на Курогане Нобуо уставилась на лицо поэтессы. Она пролистала бумаги, прикрыв их расправленными плечами. — Что-нибудь не хватает? — поинтересовалась. — Хм, — сделал вид, что задумался, чуунин. — Из того, чем мы располагаем, нет. Но я бы порекомендовал пройти мимо налоговой. Впрочем, наверное, туда стоит зайти… позже. — Когда? — В четверг около шести вечера. Кстати, говорят, чай в «Эмико», что напротив, подают в те часы по акции. Мне особенно нравится цветочный. — Думаете, я поймаю там вдохновение? — попыталась игриво улыбнуться Масако, но получилось устало и бледно. — Безусловно, — подмигнул чуунин. — На террасе во внутреннем дворике, в тени старого кедра, сложно его не найти. — Буду иметь в виду, — на этот раз улыбка получилась поискреннее. — Кто знает, может быть, и я вас там застану, — подмигнул чуунин. — Меня зовут Зенгаку, или просто Зен. Если мы встретимся, надеюсь, вы мне не откажете в компании. — Что вы, — поправила локон Масако. — Кто вам откажет? Она вышла десять минут спустя, крепко сжимая свои документы и сумочку. А во внутреннем кармане смелого дизайнерского решения лежал маленький свиток, а в нём был свиток побольше. И вот там пряталась папка. Поэтесса посетила городской парк, пустынный в послеобеденный час, поела данго и удалилась в свою квартиру, которую, как известно, почти никогда не покидала. Какая-то невзрачная сирота с коробкой мелькнула на соседней улице. Наверняка по поручению матроны приюта. Никто не придал этому значения. Часом позже невероятно уставшая от двух продолжительных хенге Харуно Сакура, окутав не очень энергозатратной иллюзией свою комнату, открыла заветную папку. Притворяться несуществующей женщиной, чью фиктивную внешность и жизнь использовали союзники и информаторы глав Акимичи-Нара-Яманака, оказалось проще, чем она думала. Это пугало и невероятно радовало одновременно. (…) — Можно, — выдохнула запыхавшаяся Сакура и плюхнулась на траву. — Можно что? — полюбопытствовал Наруто, повалившись рядом. От бега он даже не покраснел. Генетический везунчик, гр-р-р. А глаза большие-большие, и смотрит на неё всё ещё как на принцессу какую-то, но… с уважением, наверное. Не зря Генма-сенсей ещё на второй день поговорил с каждым из них по отдельности о личных рамках, о пассивном и агрессивном психологическом насилии, которое можно учинить по неосторожности. Сакуре и так было страшно стыдно перед Саске за… всё. К людям, потерявшим кого-то, надо относиться мягко, понимающе, оказывать поддержку… а если поддержка не нужна, оставлять в покое. Когда умерла тётя, мама вообще говорить с мужем и дочкой не могла. Папа тогда купил ей путёвку в Танзаку-гай, и только после неё мама смогла хоть как-то открыться. А Сакура всё сделала по глупости так, как хотела сама, а не бедный Саске, который, наверное, больше всего желал, чтобы его оставили тогда в покое. До сих пор было стыдно. Наруто тоже после того разговора с сенсеем весь оставшийся вечер украдкой сморкался и слёзы вытирал. И если теперь Саске пытался общаться с ними, несмотря на… на прошлое, значит, и Сакура может постараться с Наруто. Да, он хулиган, причём иногда очень невоспитанный хулиган. Но сенсей прав, его некому было научить. Может, если Сакура подаст пример и поддержит, то и Наруто изменится. — Всё, — попыталась сформулировать она, но не получилось. — Имелось в виду, — не без высокомерия прокомментировал немного вспотевший Саске, — что можно спокойно переходить к следующему этапу. Добе. — Теме, — фыркнул Наруто, явно пародируя Саске. Благо, оба были слишком уставшими, чтобы препираться. — Никто не будет слишком глубоко копать, если его не станет, — отдышавшись, тихо продолжила Сакура. — Я… аккуратно узнала о клане Тайто от других Харуно, — она не решилась сказать «от семьи». Это было бы, наверное, некрасиво. — Нобуо покрыли только потому, что его мать имела в своё время влияние. Но сын не оправдал ожиданий. А они… Тайто, в смысле… меркантильные. В общем, если верить слухам, клану был нужен доступ в Деревню, поэтому они и выдали замуж кое-кого поумнее за гражданина Конохи. Курогане-старший держал магазин шёлка в центре, но атака Кьюби смела весь бизнес и убила супружескую чету. Нобуо не справился с восстановлением. — Ума не хватило, — скрипнул зубами Саске. — Или не выдержал. Сакура промолчала. — Так это что значит? — воскликнул Наруто. Надо было отдать ему должное, за три недели он научился вести себя тише. Или просто решил по-настоящему приложить усилия. — Если он, э-э-э, ну, вы поняли, то и расследовать не будут? — Не должны, — вздохнула Сакура. — Он и так им по гроб обязан, что отмазали. Так что если Курогане Нобуо не является шпионом и доносчиком для кого-нибудь из столицы, то… скорее всего, нет. — Шпионом?! — округлил глаза Наруто. — Минутку! А зачем? То есть, ну, Хокаге и дайме ведь, это самое… союзники! — Политика, — фыркнул Саске. — К тому же, — тихо добавила Сакура, — у торговцев обычно неплохие информационные сети. Тайто, наверное, всё же используют Нобуо. Но если будет несчастный случай или самоубийство, что там можно расследовать? А если привлечь шиноби, на этот раз они скажут, что- — Происходящее в стенах Конохи не покидает Коноху, — перебил её Саске. — Принцип работы полиции. Даже если Учиха больше нет, философия осталась. Наруто задумчиво почесал голову. — Всё равно не понимаю, даттебайо, — нехотя признался. — Генма-сенсей сказал, что Тайто попросили жену министра выгородить Нобуо, когда его посчитали главным подозреваемым. А он, по сути, даже и не член клана. Бизнеса у него сейчас никакого нет. Тогда какой смысл его спасать? — покачала головой Сакура. — Э-э-э, потому что он семья? — У торговых кланов это так не работает, — вздох. — Поверь мне, Наруто. У нас… скажем, другая философия жизни. Харуно отличаются от Тайто тем, что мы происходим от самураев, у нас немного другие коды. Мы, например, верим в честный прозрачный бизнес, потому что ничто так не располагает, как надёжность. Но большинство не такие. Это не значит, что Харуно не свойственна, хм, как бы объяснить… манёвренность. Но мы предпочитаем жить честно, — Сакура прикусила губу. — Мы стараемся жить достойно. — Кланам ниндзя тоже это свойственно, — тихо сказал Саске. Все трое помолчали. До прибытия сенсея оставалось около пятнадцати минут. Может, не стоило так рьяно тренироваться самостоятельно до запланированных занятий, но им всем это было надо. — Так или иначе, — резюмировала Сакура. — В этот раз Нобуо не уйдёт. И они мрачно, но торжественно друг другу улыбнулись. Скоро на одного убийцу детей станет меньше. Наверное…