Небо и Сталь

– Восьмерых вчера видел. Прямо у ворот. Копошатся, ручищами по стене скребут… Жуть. – Хоть что-то еще осталось? – Да какое там. Все. Конец Марии. Слишком долго тянули, теперь землю ни за что не поднять. – Проклятье… Чем только эта долбаная разведка занимается? Мы тут каждый день как на снарядах, укрепления городим, а им лень задницы свои оторвать? Услышав эти слова, он остановился совсем близко от группы из пятерых гарнизонщиков. Лицо осталось невозмутимым, но Армин увидел, как пальцы медленно стиснулись в кулаки. – Не надо… – Он коснулся его локтя, но Эрен отдернул руку и двинулся вперед. Армину ничего не оставалось, как последовать за ним. С растущим напряжением он смотрел, как Эрен поравнялся с солдатами. И слегка успокоился, поняв, что он собирается просто пройти мимо. Но тут один из гарнизонщиков поднялся и, не заметив, что позади кто-то есть, со всего ходу врезался в них. Пиво из большой глиняной кружки выплеснулось и потекло по форме, пузырясь и шипя. В воздухе запахло пшеницей и ячменем. – Твою ж… – Солдат всплеснул мокрыми руками и злобно уставился на Эрена. – Глаза на затылке, что ли?! Смотри куда прешь! Эрен промолчал. Не сдвинулся с места. Он просто стоял, с прищуром глядя на гарнизонщика, и в этом взгляде читалась брезгливость. А еще, с ужасом понял Армин, нарастающий гнев. – Какого хера ты на меня уставился?! – рявкнул солдат и схватил его за воротник рубашки. – Да успокойся, Дирк… – хмуро произнес один из его сослуживцев и положил руку ему на плечо. – Не лезь, Кэл! – пролаял Дирк и сбросил его ладонь, не отрывая взгляда от Эрена. – Тебя не учили, что если толкнул кого-то, надо извиняться? – Простите! – влез между ними Арлерт. – Простите, пожалуйста, нам очень жаль! – Армин. Звук уверенного голоса подействовал как сунутый за шиворот кусок льда. Армин неуклюже обернулся. – Не извиняйся, – произнес Эрен. Отрешенно-брезгливое выражение лица оставалось неизменным. – Нечего унижаться перед этим скотом. Узкие глаза Дирка налились кровью. – Чё?! – Он отпихнул Армина в сторону и притянул Эрена еще ближе к себе. – А ну повтори, что сказал, ублюдок! – Я сказал, что ты скот. Раз смеешь открывать свой поганый рот на разведкорпус. Военный потерял дар речи. Челюсть безвольно отвисла, на лбу и висках колотились жилы. – Ты хоть раз видел, как титан заживо поедает человека? – продолжал Эрен спокойным – до дрожи спокойным – голосом. – А я видел. Видел, как они разрушают дома и убивают людей тысячами, просто чтобы набить свои брюха. Разведчики выходят за стены, чтобы дать бой этим тварям, пока мы все мирно дрыхнем в своих постелях. Только благодаря им Роза еще не рухнула вслед за Марией. Он положил свою руку поверх руки Дирка и крепко сжал. – Может, теперь отпустишь? Не знаю, как долго я еще смогу терпеть. – Ты… Ты!.. Едва успел Армин понять, что происходит, как к лицу Эрена на всей скорости устремился кулак. Он ринулся вперед, Чтобы что? Принять удар на себя?! Ты даже в детстве драться не умел, а тут обученные бойцы! но гарнизонщики среагировали быстрее. Они перехватили руку Дирка в воздухе и насилу оттащили его назад. – Мелкий урод!!! – орал он. – Сосунок паршивый, да что ты вообще знаешь?! – Катились бы вы отсюда, – бросил им Кэл. – Если по роже не хотите. – Пойдем, Эрен, – умоляюще прошептал Армин, обхватывая его за предплечье. – Пойдем, пожалуйста… На этот раз он послушался, хотя опять деликатно снял с себя его руки. Обошел гарнизонщиков полукругом, но тут остановился, будто вспомнив. – Еще раз попадетесь мне на глаза – пожалеете. Дирк хотел рявкнуть что-нибудь в ответ – но посмотрев на него, замер. Хватка на плечах ослабла – ничего уже не мешало запросто догнать сучонка и показать, где раки зимуют. Но он и сам обмяк в руках товарищей. Слова были не просто движением губ. Что-то промелькнуло в глазах этого пацана. Ощутилось в тембре голоса, в сжатых кулаках. Что-то, что заставило их, стреляных воробьев, прошедших через оборону Марии, испуганно застыть. Так они и стояли, все еще удерживая Дирка, хотя смысла в этом уже не было. Эрен отвернулся и зашагал вперед, на этот раз не оборачиваясь. Армин, на ватных от испуга ногах, засеменил следом. Кабинет был таким же скучным, как и его владелец. Минут двадцать Шайн раскачивалась на стуле, глядя в потолок, а когда ей это надоело, принялась рыться в ящиках стола. Их содержимое тоже разочаровывало – никаких планов, в которых раскрываются великие военные тайны, никаких донесений, разоблачающих какого-нибудь генерала в подкупе. Даже, на худой конец, писем от тайной возлюбленной. Ничего, что оставило бы хоть одну царапину на вылизанной до блеска репутации Эрвина Смита. За поеданием безвкусной овсянки Шайн как следует его изучила – и хоть бы одна щетинка на подбородке, хоть бы одна лишняя складка на одежде или один волос лежал не так, как остальные. Идеален до противности. Красив, умен, не последняя фигура в обществе... и до сих пор одинок? Все у них, разведчиков, не как у людей. Хотя, кое-что интересное все-таки было – один из ящиков украшала замочная скважина. Ключа, разумеется, нигде не нашлось. Шайн не поленилась принести заколку для волос и попыталась вскрыть замок, О, этим навыком она неплохо овладела в свое время. Потому что либо так, либо к трем тоненьким полупрозрачным полоскам прибавилась бы четвертая. но потерпела поражение. Одной заколки было явно недостаточно, но никаких дополнительных отмычек под рукой не оказалось. И теперь дурацкая скважина мозолила ей глаза. Но лучше уж было думать о ней, чем о трех толстенных, каждая высотой с ее ладонь, подшивках отчетов, поистрепавшихся со времен создания. После завтрака Эрвин привел ее в кабинет, положил бумаги на край стола и сказал, что до обеда они все должны быть переписаны. И лучше ей следить, чтобы на полях не оказалось капель чернил, а буквы не расплывались, иначе все придется начинать заново. Нет, он точно издевается. Время давно перевалило за полдень. С тяжелым вздохом Шайн подвинула к себе стопку чистой бумаги, но тут дверь без стука отворилась. Она подняла голову и вперилась взглядом в жесткие серые глаза, которые при виде нее чуть расширились. То ли из-за того, что окно было открыто, то ли из-за взгляда этих глаз она почувствовала, как по лицу и оголенной коже рук прошлось ледяное дуновение. Аккерман. Никто иной, как чертов Леви Аккерман застыл в дверном проеме, и кажется, был совсем не рад новой встрече. Ну да. Едва ли можно ждать другой реакции после такого теплого знакомства. И если уж быть до конца откровенной, Шайн и сама меньше всего хотела снова его видеть. – Как видно, вежливости ты не обучен, – произнесла она так спокойно, будто не он вышвырнул ее на пыльную обочину посреди незнакомого города. И будто не из-за него она убила целый день в попытках добраться до штаба разведчиков. – Входить в чужие комнаты без стука – не комильфо. – Ты? Да он просто мастер констатировать очевидное. – Сюрприз! – Шайн поднялась и уселась прямиком на отполированную столешницу, сдвинув бумаги в сторону. – Я новая помощница командующего. – А я думал, ты его внебрачная дочь, – прохладно сказал Леви. – Или уже появилась другая версия? Ух ты. Это что, попытка сделать остроумное замечание? Шайн открыла рот, чтобы ответить, но Аккерман резко бросил: – Почему ты здесь? И где Эрвин? Она выгнула бровь и гаденько ухмыльнулась. – Его нет. – Да уж вижу, – процедил Леви. – Куда он ушел? – А зачем тебе? Семь минут. Он потратил на нее уже семь совершенно бесполезных минут. – По делу. – И что за дело? – Тебя не касается. Они застыли друг напротив друга, и Шайн, пользуясь возможностью, рассмотрела его получше. Да, они приблизительно одного роста – и при этом Аккерман все равно как-то умудряется глядеть на нее свысока. Сегодня он избавился от кошмарного шарфа. Расстегнул только верхнюю пуговицу на воротнике безупречно-белой рубашки, но этого было достаточно, чтобы оценить изгиб шеи. Довольно, к слову, длинной… Плечи узкие, но натянутые ремни портупеи да особые складки на одежде говорили, что под ней скрывается жилистый торс. Плотная ткань брюк позволяла проследить линию бедра. Темные пряди разделены на ровный пробор и едва касаются бровей. Изящный нос с узкой переносицей. Почти идеальный овал лица, только щеки чуть ввалились. Он был бы довольно привлекательным... если бы не глаза. Шайн опять ощутила прилив необъяснимого, иррационального раздражения, когда всмотрелась в них. Серые, узкие. Нижние веки вспухли, под ними – глубоко врезанные следы усталости. На секунду они чем-то напомнили ей глаза Эрвина… Но у этого взгляд пустой. Стылый. Безжизненный. Мертвые поля под обугленным ноябрьским небом. Пыльные, от сухости крошащиеся в пальцах лепестки роз. Прозрачная дождевая вода, сочащаяся по разломам в каменной плите. Шайн заморгала, отгоняя внезапно всплывшие в голове образы… и на смену раздражению пришло еще более странное чувство. Какая-то глухая тянущая тоска, застрявшая в горле склизким тугим комом. Да что же это, черт возьми, такое?.. Может, дело было в том, как он смотрел. С тем самым отталкивающим выражением, которое Шайн заметила еще в карете. Выражением безразличия и… презрения. Прямо-таки жалости ко всему роду человеческому. Аккерман смотрел сквозь. Будто тебя и не существует вовсе. И это весьма ощутимо действовало на нервы. – Тогда извини, – пожала она плечами, слезла со стола и скрестила руки на груди. – Ничем помочь не могу. Он все буравил ее взглядом где-то между бровей, но Шайн лишь молча смотрела в ответ. Хрена с два. Если надеешься, что подожму хвост от благоговейного ужаса – что ж, можем играть в гляделки хоть до темноты. – Я так и не услышал ответа на свой вопрос. Что ты здесь забыла? От повелительных ноток в его голосе зубы стиснулись сами собой. К лицу горячей волной подкатила злость – опасная, сильная, неконтролируемая. Шайн прикрыла глаза и вонзила ногти в край столешницы. Какого дьявола он смеет так с ней говорить?.. – Повторяю еще раз. Я помогаю Эрвину. По его же просьбе. – Она вздернула подбородок. – Но если не веришь – подожди его здесь и спроси. – Нет. – В этом слове было столько желчи, что ее вкус ощущался на языке. Конечно, нет. Ведь тогда неминуемо пришлось бы продолжить их чудесную беседу. По крайней мере, Шайн молчать точно не стала бы. – Просто передай ему это. Он пересек комнату, двигаясь почти бесшумно, и издалека протянул ей два свитка, которые все это время держал в руках. Шайн опустила на них глаза, однако снова вернулась к лицу. На несколько секунд оба застыли. И должно быть, со стороны это выглядело очень комично. Да возьми же, наконец, хреновы бумаги. Я не в настроении терпеть тебя еще дольше. – Прекрасно, – елейно улыбнулась Шайн. Стоило ей дотронуться до свитков, как Леви отдернул руку. – Рада была поболтать. Еще увидимся! Он вылетел за дверь быстрее, чем она успела договорить. Шайн стерла с лица улыбку и отбросила бумаги на стол. Очевидно, загадочная дама, именуемая Судьбой, решила вдоволь над ней посмеяться – ведь надо же было встретить не кого-нибудь, а человека, которому она искренне мечтала вырвать кадык. Отвратительное начало отвратительного дня ее отвратительной жизни в Тросте. – Просто им страшно, Эрен. Гарнизон ни разу не сталкивался с титанами до... – Армин запнулся. Нужды договаривать не было, но он закончил: – До Сигансии. Да к тому же о Колоссальном и Бронированном ничего неизвестно. И неизвестно, когда они снова могут напасть. Эрен фыркнул и пустил камнем блинчики по водной глади реки. Они сидели на вымощенном берегу с тремя бутылками мягкой и сладкой медовухи. Через рваные прорехи в тучах проглядывали солнечные лучи. Эрен не испытывал никакого желания говорить на эту тему, но знал, что Армин игнорировать потасовку не сможет. – И что, предлагаешь их пожалеть? Невозможно узнать, как победить врага, если все время прятаться. Вот поэтому я не собираюсь отсиживаться в стороне. – Он скривился. – Не выношу трусов, которые только и думают, как бы подольше сохранить свою жалкую жизнь. – Значит, и меня тоже? Эрен обернулся и удивленно посмотрел на приятеля. Армин сидел, низко опустив голову, добела стиснув пальцы на темном стекле бутылки. – Что? – Я ведь... тоже трус, – тихо проговорил Армин. – Я бы ни за что не решился пойти в разведку, если бы не ты. – Но ведь решился же. – Эрен подошел и опустился рядом, вглядываясь в его профиль. – Ты не обязан был следовать за мной и все же сделал это. Хотя я до сих пор против, чтобы после выпуска... – Эрен. – Арлерт поднял на него глаза. Наполнявшая их обеспокоенность стала уже хронической. – Мы тоже должны думать о том, как сохранить наши жизни. Его лицо тут же утратило расслабленное выражение. Эрен сдвинул брови к переносице. – К чему ты клонишь? – К тому, что мы... ты должен быть осторожен. Когда нас отправят на поле боя. – Мысль все еще неясна, – сухо сказал Эрен. – Не темни, Армин. Знаешь ведь, что я этого не люблю. Он вздохнул и снова вперил взгляд в землю. Светлые ресницы подрагивали. – Мне кажется, ты слишком зациклился на войне с титанами. Говоришь об этом так, будто ничего другого от жизни не хочешь. Будто... стремишься поскорее умереть. – Даже знать не желаю, с чего ты это взял, – бросил Эрен с каменным лицом и встал на ноги, повернувшись к нему спиной. – Но ведь это правда! – воскликнул Армин. Понимал, что злит его, но тревога, копившаяся в сердце, сломала преграду и теперь лилась наружу сплошным потоком. Об этом следовало поговорить уже давно. – Я знаю тебя, Эрен, знаю почти всю жизнь. И я вижу, что с тобой что-то не так! – Прекрати… – Можешь ни о чем со мной не говорить, пускай. Но ты даже не пытаешься вернуться к нормальной жизни! – К нормальной жизни? – ядовито усмехнулся Йегер, прожигая его взглядом. – До старости лет торчать в гнездышке? Забыть, что титаны сделали с моей матерью и домом? Это ты называешь нормальной жизнью? – Но ведь... – Хватит. – Он снова отвернулся и гневно швырнул еще один камень в реку. – Я сам решу, что мне делать. Обида вперемешку с сочувствием резанула по сердцу тупым рвущим ножом. Он снова уходил от разговора. После всего, через что они вместе прошли, он продолжал закрываться от Армина. Да, горе Эрена стократ больше его собственного. Армину хотя бы не пришлось своими глазами видеть смерть родителей. Но… он тоже страдал. Он тоже потерял семью, и поэтому в точности знал, насколько это тяжело. О благополучии Эрена он думал чаще, чем о своем. Тратил все силы на то, чтобы оттащить его от края обрыва, на котором он балансировал вот уже восемь лет, и продолжит. Но всему есть предел. И Армин чувствовал, что близок к своему. В ветвях пели птицы. Издали доносились звуки жизни города, который был к ним так неприветлив. Этот город – не их дом. У них больше нет дома. Эрен смотрел на мягкие перекаты волн. Гнев погас так же быстро, как и вспыхнул, и ему снова стало стыдно. Он взглянул на Армина – тот сидел, свесив руки между колен. Длинные волосы падали так низко, что скрывали лицо. – Прости. – Он опустился перед ним на корточки. – Прости, что нагрубил. И вообще веду себя как скотина. – Вовсе нет, – вздохнул Армин. – Я... я просто боюсь за тебя. – Знаю. И обещаю, что не полезу в пекло, если для тебя это правда важно. – Ты так говоришь, чтобы я успокоился, – буркнул Армин, посмотрев на него. Эрен поднял вверх сложенные вместе указательный и средний пальцы. – Трижды клянусь, что буду паинькой, – произнес он торжественным голосом. – И честное слово, не стоит за меня переживать. Но он видел, что это не помогло. Наверное, даже если бы Эрен отказался соваться за стены, Армин переживал бы за него. Это раздражало – и вызывало такую острую благодарность, что хоть на колени перед ним падай. Всегда все понимал. Всегда говорил только те слова, которые тебе нужно услышать. Не обижался, когда его просили отстать, не показывал, что ему больно, когда Эрен на нем срывался. А его не хватало даже на то, чтобы просто принять эту бескорыстную заботу. Ты конченая мразь, Йегер. И не заслуживаешь такого друга. – Послушай. – Он положил руку ему на плечо. – С нами все будет хорошо. Обещаю. Веришь? Армин неуверенно взглянул на него и наконец-то слабо улыбнулся. – Да. Верю. – Так-так. – Веселый голос заставил их обоих обернуться. – Еще только за полдень, а они уже хмель распивают! Сунув руки в карманы брюк, к ним приближался Ханнес. За восемь лет почти не изменился – только морщины, сбегавшие от крыльев носа ко рту, стали глубже. Да из глаз пропало выражение благодушной лени. – Сам-то, небось, тоже приложиться успел, – фыркнул Эрен. – И в мыслях не было! – как нельзя искренне возмутился Ханнес. – И между прочим, моя мужественность заслуживает похвалы, а не твоих циничных комментариев. Это была правда. Пить Ханнес, конечно, не бросил, но очень сильно умерил себя в количестве алкоголя. Теперь – только при наличии повода, и то ничего крепче вина. – Тогда давай с нами. – Эрен протянул ему неоткупоренную бутылку. – Сегодня есть, что отпраздновать. – Вот именно, – согласился Ханнес с довольной улыбкой. – Наконец-то перестану твои носки по всему дому собирать! – Вообще-то я имел в виду твое назначение на должность капитана, – вскинул бровь Эрен. – И в каком это смысле, собирать мои носки? – А ты думал, они сами по себе в шкафу оказываются? Нам с Армином спасибо скажи. Арлерт прыснул, а Ханнес, как ни в чем не бывало, сделал могучий глоток и плюхнулся рядом. – Ты уж следи там за ним, – подмигнул он. – А то глядишь, и без трусов останется, если забудет, куда положил. – Мои трусы тебе очень признательны, Ханнес, – беззлобно съязвил Эрен, а они захохотали. И на миг – короткий и прекрасный миг – ему стало легко. Будто не было ни Сигансии, ни Колоссального с Бронированным, ни переломанного тела матери в руке титана. Будто все снова стало так, как раньше. – Кстати, – сказал Ханнес уже серьезно. – Мне тут сообщили, что двое молодых парней с одним отрядом поцапались. Чего вы опять на гарнизон бросаетесь? – А с чего ты взял, что это были мы? – холодно спросил Эрен, не глядя на него. – Кто же еще будет так горячо защищать разведку, – хмыкнул Ханнес. – Мы на них не бросались, – виновато пробормотал Армин. – Мы… просто столкнулись. – Мне сказали, что вы им угрожали. – Я угрожал, – поправил Эрен, все так же не оборачиваясь. – И буду снова, если вздумают обливать разведкорпус дерьмом. – Послушай, Эрен. Ну-ка сядь-ка рядом со мной. – Ханнес потянул его за рукав, заставляя опуститься на землю, и посмотрел ему в глаза. – Разведчики герои, и все это понимают. Да, все, – с нажимом повторил он, заметив, что Эрен собирается возразить. – Но не все хотят признавать. Ты сам знаешь, сколько людей гибнет за стенами, и почти у всех есть друзья и семьи. И естественно, убитые горем родственники винят в этом командиров и других солдат, которые не смогли их защитить. А поскольку ты собрался поступать в разведку, готовься к тому, что о тебе будут говорить то же самое. Юноша отвел взгляд к горизонту. Ханнес видел, что он и сам понимает правдивость его слов. Эрен хоть и бывал несдержанным, но всегда мыслил здраво. – Тогда я сделаю все возможное, чтобы защитить своих товарищей, – произнес он твердо. – И чтобы разведчиков прославляли. И когда он только обзавелся такими низкими нотами в голосе? Таким широким разворотом плеч? Таким пронзительным взглядом? Только теперь – и от этого сердце защемила светлая грусть – Ханнес понял, что Эрен стал мужчиной. – Спасибо тебе, Ханнес, – вдруг сказал Армин. – За все. – Э, нет, – помотал он головой. – Ты чего это, прощаться вздумал? Еще не раз по службе свидимся. Потрепал Армина по макушке – он пока позволял такое с собой проделывать, в отличие от Эрена. И – снова это гадостное чувство, которое Ханнес старательно – и вроде бы успешно – прятал от них под шутками и напускным весельем. Да, возможность увидеться будет – за время их учебы в кадетском корпусе. Но... три года. Всего лишь три года – для них это долгий срок, но Ханнес, которому уже перевалило за сорок, по себе знал, как быстро они пролетят. А потом – уже никому не будет дело до того, живы ли они. Никто, кроме, может быть, сослуживцев, не станет их оплакивать. Слишком многие сложили головы в бою, чтобы думать о каждом. «Боже всемогущий… Они ведь даже девичью ласку не успели познать. А старик-пьянчуга – не лучшая кандидатура, чтобы ждать кого-то с войны». Слово отдавалось в его голове скорбным и протяжным набатом. Война. Мальчики шагали прямо в ее разверстую пасть, и помешать этому было невозможно. Он снова украдкой взглянул на Эрена. Поначалу Ханнес ужасно боялся, что служба в разведке будет изо дня в день напоминать ему о том, что случилось с Карлой. Потом понял, что избежать этого все равно не удастся – но у Эрена хватит духа выстоять и не переломиться. В его восемнадцать он гораздо мужественнее, чем был Ханнес в тридцать пять. В то время, когда его мать погибла, а он не сделал ничего, чтобы ее спасти. Эрен нашел в себе силы простить ему это. А вот сам Ханнес не смог и уже никогда не сможет. Первое, что он увидел – силуэты гигантских фигур. Они уже маячили на горизонте в клубах черного дыма. Второе – груду обломков дома Гриши, которые лежали прямо поверх… Только не это. – Ханнес! – вскричала Карла, когда он подбежал и рухнул рядом на колени. – Ханнес, забери его! Пожалуйста, забери! – Нет! – прохрипел Эрен. На тоненькой шейке вздулись вены, пот катился по лбу и вискам крупными каплями, мокрые волосы слиплись. Окровавленные пальцы скребли по балке, которую он все тянул и тянул вверх. – Мама… Я не брошу… Карла умоляюще смотрела на него, обливаясь слезами. И неожиданно – даже для себя – Ханнес усмехнулся. – Низкого же ты обо мне мнения, – произнес он, вставая. – Отсюда мы уйдем только все вместе, это я тебе обещаю. Из грязно-серого, пронзаемого солнцем марева появилась огромная туша. От него до останков дома было всего несколько метров. Отлично. Давай, сука, подойди еще ближе, и я покажу тебе, как связываться с людьми. Ханнес выхватил ручки привода и ринулся вперед. По венам и мышцам вдруг разлилась такая пружинистая и горячая сила, что ему казалось, будто он не касается ногами земли. «Когда-то ты спас меня, Гриша… А сегодня я спасу твою семью. Я верну тебе долг. Смотри!» Но. Он затормозил так резко, что из-под сапог до самого пояса взвились клубы пыли – и в ту же секунду испарилась из тела опьяняющая мощь. Деревяшкой врос в землю. Смотрел, открыв рот, ощущая на языке вкус пепла. Титан. Это не сон, не вымысел. Самый настоящий титан, прямо перед ним. Он был огромным, таким невообразимо огромным, и пришлось задрать голову так сильно, что затылок едва не прижался к лопаткам. Глаза влажно блестят, безобразный рот намертво застыл в широкой улыбке, демонстрируя крупные желтоватые зубы. Я умру, подумал Ханнес. Прямо сейчас, в эту же минуту. Но прежде почувствую, как эти зубы вопьются в мои мышцы, изорвут вены, раскрошат позвоночник, прокусят череп, словно маленький орех. Не хочу. Не хочу. НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ!!! Ханнес сунул ручки назад в кобуры, развернулся и в несколько размашистых шагов долетел до дома Йегеров. Не замедляя скорости, подхватил Эрена и перекинул через плечо. – Нет! – завопил Эрен, дрыгая ногами. Маленькие кулачки принялись бить его по всему, до чего могли достать. – Отпусти меня, мерзавец, там же мама! Но даже его пронзительный звонкий голос не смог заглушить тихое, исполненное слезами: – Спасибо… Ханнес ничего не чувствовал (господи, помоги нам всем) и почти ничего не видел. Дорогу выбирал, руководствуясь каким-то сверхъестественным, внезапно обострившимся чутьем. По пути заметил Армина, глядящего на них своими и без того огромными, а сейчас еще сильнее расширенными глазами – схватил и его под мышку. Они были такими легкими. Совсем ничего не весили. За спиной раздался треск дерева – и почти сразу за ним еще какой-то. Слабый, еле слышный, и Ханнес ПОНЯЛ, что это за слабый треск, милостивые небеса, он понял и в ту же секунду Эрен обвис на его плече, как мешок с мукой. То был треск искрошенной в мгновение, истертой в мельчайшую пыль и по ветру развеянной жизни этого ребенка. А все потому, что Ханнес не сдержал обещание.