Небо и Сталь

Боевое донесение штаба №3 южного подразделения корпуса Гарнизона на 4 часа 48 минут 16 июня 845 года со дня Основания Главнокомандующему корпусом Гарнизона Доту Пиксису. Незамедлительно 15 июня 845 года со дня Основания совершено нападение на южное поселение Сигансия, внешний оборонительный округ стены Мария. Нападение было совершено титанами неизвестных видов. Рабочие названия – Колоссальный титан и Бронированный титан. Колоссальный титан обладает ростом около 60 метров, таким образом, не поддается ростовой классификации. Также отличительной особенностью является полное отсутствие кожного покрова и выделение пара. Бронированный – титан 15 класса, аберант. Отличительные особенности – отсутствие кожного покрова, наличие костной брони, покрывающей около 97% всего тела. Приблизительное время начала атаки – около 14 часов дня. До момента начала атаки никаких признаков подготовки к нападению солдатами корпуса Гарнизона замечено не было. В результате нападения Колоссальным титаном были полностью разрушены ворота округа Сигансия, вследствие чего на территорию поселения проникли титаны 6, 7 и 10 классов (около 40 особей). Для защиты гражданского населения были мобилизированы все боевые части корпуса Гарнизона, ответственные за защиту стены Мария. Введен план эвакуации. После 4 часов с момента начала атаки было уничтожено около 38% титанов, вторгшихся в округ Сигансия. Жертвы среди населения – около 65% от общего числа гражданских. Остальная часть населения была успешно эвакуирована в округ стены Роза. Ущерб – около 87% жилых и хозяйственных построек, из них около 40% не подлежат восстановлению. Приблизительно в то же время Бронированным титаном были разрушены внутренние ворота округа Сигансия, вследствие чего титаны проникли на территорию в пределах стены Мария. На данный момент предоставить достоверную информацию о количестве особей, проникших за стену, и нанесенном ущербе невозможно. После разрушения ворот округа Сигансия Колоссальный титан и Бронированный титан скрылись в неизвестном направлении. В настоящий момент установить их местоположение не удалось. Вследствие постоянного увеличения числа титанов на территории, а также в связи с невозможностью восстановления заградительных ворот повторное заселение округа Сигансия считаем недопустимым. Из боевого донесения южного штаба Гарнизона на 16 июня 845 г. со дня Основания главнокомандующему корпусом Гарнизона Доту Пиксису Снова. Он видел все это снова. Он болтался на плече Ханнеса, чувствуя, как ребра врезаются в жесткое плечо и дыхание перешибает. Небо застилают сизые клубы дыма. Летят щепки. Кричат люди. Город содрогается под ногами великанов. Горячее летнее солнце освещает развернувшуюся под ним преисподнюю. Каждый раз, каждый гребаный раз, стоит ему закрыть глаза – и он заново проживает этот день. От начала и до конца. Во всей полноте. Так ярко… Ханнес бежит быстро, но недостаточно быстро. Даже на таком расстоянии – он все видит превосходно. Он все слышит предельно четко. Титан запускает руку в обломки, которые еще несколько часов назад были его домом. Раскидывает в стороны бревна и черепицу. И вытаскивает оттуда маму. Она выглядит совсем крошечной в огромных лапах людоеда. Черные волосы падают на лицо, ноги выгнуты под странным неестественным углом. В том мире, где людей не съедают заживо, ноги под такими углами не изгибаются. Из горла рвется крик: Нет, нет, НЕТ, пожалуйста! Почему она? Зачем тебе мама, здесь полно других людей! Мы смогли бы ее вытащить, я бы смог, если бы не Ханнес… НЕ ТРОГАЙ ЕЕ!!! Но нет воздуха. Нет воздуха в легких. Мама еще борется. Вырывается, скребет окровавленными ногтями по толстенной титановой шкуре. С таким же бессмысленным отчаянием пытается выбраться из крысоловки крыса с перебитым хребтом. Пальцы впиваются в тщедушную плоть, смыкаются в сжатый кулак, и хруст ломающихся костей (негромкий… да нет, очень громкий, ОГЛУШИТЕЛЬНЫЙ, но негромкий) тонет в океане чужих криков, в треске камня и дерева, но он все равно слышит. Он слышит слабый мамин вскрик – и Карла Йегер больше не двигается. Рука титана долго, бесконечно долго тянется к разверстой пасти. Не соображал. Не осознавал, что происходит. Внутри – вакуум. Пузырь. Так не по-настоящему, эфемерно, невозможно, но настолько реально, что его затрясло. В расширенные глаза набилась пыль, но он все равно смотрел. Не мог не смотреть. Титан положил тело матери на огромный бурый язык. Но прежде чем зубы раскромсали ее, наступила темнота. Он больше не висел на плече Ханнеса, а стоял посреди лесной поляны. В воздухе кружили светлячки, чувствовался влажный запах мха. – Папа… – Нарастающая тревога в голосе. Он уже понял – что-то не так, и попытался вырваться, но рука отца на предплечье держала крепко. – Папа, что ты делаешь? Мне больно! – А ну прекрати! – неожиданно рявкнул доктор Йегер. Но в этом крике была не ярость, а истерический страх. – Я… Я должен это сделать! Должен… Мальчик посмотрел в его бледное, покрытое испариной лицо, и понял, что папа сошел с ума. Ужас обездвижил его. Превратил в статую. Холодная игла шприца беспрепятственно вошла в плечо. – Прости… – шептал отец. По впалым щекам текли слезы. – Прости меня, Эрен… Эрен… – Эрен! Он вздрогнул и рывком сел в постели. Железная перчатка, сжимавшая горло, наконец отпустила – захлебнувшись, втянул воздух пересохшими губами и выдохнул. Блуждающий взгляд наткнулся на того, кто сидел рядом с ним. Несколько секунд Эрен пытался узнать встревоженное лицо с огромными синими глазами. – Армин… Он провел рукой по волосам, убирая прилипшие ко лбу пряди, и снова упал на кровать. Дыхание все еще было частым и тяжелым. Сознание прояснялось, остатки кошмара растворялись в тусклом утреннем свете. И вместе с этим возвращались стальные обручи, сдавливающие череп. Восемь лет прошло. Восемь невыносимо долгих лет – а ничего не изменилось. Не стерлось, не поблекло, не утратило остроты. Не уменьшилась ни на йоту выжигающая изнутри пустота. И боль. Чертова головная боль… – Снова кошмар? – спросил Армин голосом, полным неизменного участия. – Как ты? Холодное и режущее «нормально» уже готово было сорваться с его языка – но Эрен вовремя остановил себя и лишь слабо улыбнулся. Он совсем не хотел его обижать. Не хотел вымещать на нем злобу… Но получалось не всегда. Потому что порой – и Эрен ненавидел себя за это – его искренняя забота бесила. Бесило то, как Армин осторожно порхает над ним, боясь лишний раз что-то сказать или сделать – будто из-за любой его ошибки Эрен тут же вздернется на потолочной балке. Бесили бесполезно-трогательные попытки поддержать, за которыми чувствовалась опостылевшая ему жалость. Его забота ни на секунду не позволяла забыть о том, что ничего нормального нет. Все давно шло через задницу. Он надавил пальцами на глаза – в темноте под веками заплясали разноцветные круги – и пробороздил по лицу, стягивая кожу вниз. А странный, однако, сон. К видениям о матери он уже привык – настолько, насколько к такому вообще можно привыкнуть – а вот отец ему приснился впервые. И господина Йегера, уважаемого врача, спасшего множество жизней как военных, так и простых горожан, он видел так же четко, как падение Сигансии в восемьсот сорок пятом. Но отец не делал ему уколов. Ни разу, даже когда Эрен в детстве болел простудой… Да и черт с ним. Просто забудь об этом. – Опять всю ночь не спал? – спросил он у Армина, растирая виски. Тот не ответил. А разве можно вообще спать, если почти каждый раз, стоит только поплыть в плотную черноту, испуганно подскакиваешь под аккомпанемент хриплых душераздирающих стонов? Армин думал, что со временем кошмары пройдут. Надеялся, что когда-нибудь Эрен очнется, придет в себя, снова станет прежним. Но тот страшный день, казалось, шел за ними по пятам, преследовал, как изголодавшийся хищник. Поджидал в каждом неосторожном слове, в каждом упоминании о стене Мария, Сигансии или титанах. Он тоже помнил этот день. Помнил лучше, чем лица своих убитых родителей. Самый обычный день, пятнадцатый день жаркого, пахнущего полевыми цветами июня. Они с Эреном сидели у реки, когда в ослепительной вспышке желто-зеленой молнии появился Колоссальный. Поразительно, какая пустота образовалась тогда в его голове. Он ведь даже не испугался поначалу. Произошедшее было настолько невозможным, что не умещалось в сознании. Армин просто стоял и заворожено смотрел в глаза титана. С такой высоты они казались совсем мелкими и поблескивали, словно бусинки. Титан был выше стены Мария высотой почти в пятьдесят метров. Его непокрытая кожей голова заслоняла собой солнце. Потом раздался треск, такой громкий, что казалось, сама земля раскололась надвое. – О госпо… – начал стоящий рядом с ним мужчина, и в ту же секунду его погребло под валуном. Во все стороны полетели камни. Осколки стены. Той самой нерушимой стены, которая сейчас крошилась под пальцами Колоссального, будто была сделана из песка. Воздух пронзило гудение колокола – это обрушилась башня местной церквушки. Люди вопили и разбегались. На месте ворот образовалась дыра с неаккуратными краями, похожая на рваный порез. И в эту дыру повалили титаны. Один за другим. Десятками. А Армин все стоял и смотрел. – Мама… Наш дом… мог попасть под обломки! Он очнулся и увидел, что Эрен бежит вверх по улице, наперерез всем остальным. Рядом с ним падали бревна и кирпичи, охваченные паникой жители толкались, но он не обращал внимания. Это конец. Мысль возникла в голове так легко и неожиданно, что, наверное, была там всегда. Город погиб. Они все погибли. – Эрен… Эрен! Подожди! Ноги едва слушались, поэтому Армин догнал его уже рядом с домом доктора Йегера. Точнее, от дома осталась только груда дерева, камней и черепицы. И под этой грудой, лишь наполовину снаружи, лежала его мать, Карла Йегер. – Ма… Мама! – Эрен кинулся вперед и вцепился в балку, которая еще совсем недавно поддерживала крышу. «Она умерла», – промелькнула в голове мысль, но тут миссис Йегер закашлялась и подняла голову. – Эрен… – слабо проговорила она. – Армин… Почему вы здесь? Скорее бегите отсюда! – Сейчас, мама! – кричал Эрен. – Я тебя вытащу! Армин вздрогнул, услышав совсем близко гулкий топот огромных ног. Над крышами уцелевших домов медленно и плавно проплыла голова пятиметрового титана. Потом раздался пронзительный визг – людоед наклонился и выпрямился, сжимая в кулаке тело девочки. – Не-е-е-ет!!! – кричала она. – Пожалуйста, не-е-е-агх… Титан раскусил ее пополам. По обвислому подбородку заструилась кровь. – Послушай, Эрен. Мне придавило ноги. – Голос миссис Йегер был спокойным, но глаза расширились от молчаливого ужаса, а по щекам бежали слезы. – Даже если вы вытащите меня, я не смогу бежать. – Помоги! – Его пальцы скребли по балке, оставляя красные следы. – Армин, да помоги же мне! – Нам… ее не поднять,– проговорил Армин пересохшими губами. – Эрен, она слишком большая… Мы не сможем… – Слышишь? – подхватила женщина. – Вам меня не вытащить. Уходите, немедленно! Иначе мы погибнем все втроем! – НЕТ!!! Я не брошу тебя! – Почему ты никогда не слушаешь мать?! – вскричала Карла. – Ты должен слушаться! – Я позову кого-нибудь на помощь, – вдруг сказал Армин. Он думал о том, что его дедушка уже сам наверняка погиб под обломками, или его завалило камнями, или сожрали титаны. Но и помыслить не мог, чтобы бросить друга вот так. Его мать не спасти, он знал это, но вот Эрену знать было не нужно. Пока не нужно. – Стой здесь, я приведу помощь! Он развернулся и кинулся бежать. На третьем шаге потерял ботинок, но надевать его не стал – подхватил за шнурок и заковылял дальше. Даже не представляя, куда и зачем. – Помогите! Эй, кто-нибудь! – закричал он, что было сил. Это было так же бессмысленно, как попытки Эрена вызволить мать. Горожане сбивали друг друга с ног, вопили в руках титанов и сами молили о помощи. – Армин? Он обернулся. От неожиданности и испуга даже не сразу узнал высокого короткостриженого мужчину с редкими усиками над верхней губой, одетого в форму Гарнизона. Это был Ханнес, давний друг семьи Йегеров. – Почему ты… – Он заметил ботинок у Армина в руке и насторожился. – Что случилось? – Ханнес! – едва переводя дух, вскричал Армин. – Там… Эрен… Его мама… Под завалом! Лицо Ханнеса на глазах стало пепельно-серым. Не сказав больше ни слова, он ринулся в ту сторону, откуда пришел Армин. У него самого сил бежать уже не осталось, да и голая ступня изранилась об острые осколки камней. Он обулся и похромал назад, но прежде чем успел дойти, Ханнес вновь выбежал ему навстречу. Без миссис Йегер, но с Эреном на плече. – Нет! – кричал Эрен, молотя его кулаками по спине. – Отпусти меня, мерзавец! Отпусти, там же мама! Не сбавляя скорости, Ханнес подхватил Армина под мышку. Больше они никогда не видели Сигансию. Больше они никогда не возвращались в свои родные дома. О том, что случилось с миссис Йегер, несложно было догадаться. И Армин не уставал благодарить небеса за то, что ему этого видеть не пришлось. В тот же день их по реке переправили за стену Роза. И Армин считал, что им несказанно повезло оказаться не так далеко в очереди на посадку – жителей было втрое больше, чем мест на двух лодках. Дедушка не погиб, и он с трудом отыскал его среди пассажиров. Сидя у холодного металлического борта и обхватив руками колени, он слышал, как люди умоляют военных пропустить их, как плачут дети, как некоторые, обезумев от отчаяния, бросаются в воду и пытаются угнаться за судном вплавь. Армин искренне сочувствовал бы им – если бы на сочувствие оставалась хоть капля сил. – Все кончено… – безостановочно шептал какой-то юноша, сидящий рядом с ними, раскачиваясь вперед-назад, как детская игрушка. – Кончено… Титаны нас всех сожрут… Но до конца было еще далеко. Едва корабль оставил Сигансию позади, как все они услышали новый залп громоподобного треска. Как потом рассказал им Ханнес, с этим звуком внутренние ворота Сигансии по камушку разнес Бронированный титан. Так человечество лишилось не только одного района, но и всей территории, расположенной в пределах стены Мария. Самой большой по площади. Когда добрались до Розы, их расселили по баракам и заявили, что каждый, кто способен держать в руках плуг или лопату – даже старики и дети – отправится работать в поля. В противном случае они могли забыть о своей булке хлеба, которую все получали по утрам, стоя в огромной очереди. Драки за еду начались в первый же день, и Армин готовился к тому, что скоро им всем придется забыть не то что о булке, но и о хлебных крошках. Провизии катастрофически не хватало. А потом, спустя год – этот гениальный план властей. Кампания по восстановлению стены Мария. Великая жертва, как они сами это называли. Почти всех взрослых беженцев отправили на починку заградительных ворот – такова была официальная версия. Армин всегда был трусом, но не глупцом. Ему хватило ума догадаться об истинном смысле операции, как хватило его всем, чьи близкие люди были отправлены за стену. Каждый понимал и не сказал ни слова. Никакой починки не произошло, потому что спустя считанные дни почти все отосланные окончили свои жизни в животах титанов. Двести пятьдесят тысяч человек, почти пятая часть всего населения стен. Вернулось не больше сотни. Но не дедушка Армина. Как только Ханнесу выдали собственное жилье, он забрал Эрена и Армина к себе. Так они, трое мужчин, и живут в стареньком домишке на окраине города, и лучшего исхода пожелать было невозможно. Первые несколько месяцев после катастрофы Эрен пребывал в каком-то полуосознанном состоянии. Почти ничего не ел. Слабо реагировал на окружающий мир. И только работал как проклятый до тех пор, пока не сваливался без сил. После того, как ему исполнилось шестнадцать, стало еще хуже – он начал ввязываться в драки. Ханнес боялся, как бы он не приложился к бутылке, но этого не случилось. Эрен просто пахал до изнеможения, дрался… и упорно отказывался говорить о том, что с ним происходит. Иногда он впадал в меланхолию и часами сидел у окна, глядя остекленевшими глазами в небо. Резкий приступ отчужденности мог так же резко смениться раздражительностью – он становился язвительным, рычал на них с Ханнесом или вообще их игнорировал. Либо просто уходил из дома, а возвращался в побоях и ссадинах. В такие дни Армин места себе не находил. Он понятия не имел, как вывести Эрена из такого состояния. Оставалось просто быть начеку и ждать, когда этот период закончится. Время шло. Они повзрослели. А Эрен так и остался – и уже, похоже, навсегда – бледной тенью себя самого. Он теперь очень редко улыбается. Гораздо чаще – злится. Он похудел. В пустом взгляде не осталось ни тени прежней оживленности и любопытства. Красно-коричневые круги под глазами – как напоминание о мигренях и попытках уснуть в сырой от пота постели. Эрен все еще работает за троих, но вдобавок после работы тренируется для поступления в кадетское училище. Точнее, это он так отмазался от уговоров Армина себя поберечь. В кадеты их примут и без того, но Эрену мало просто поступить. Он стал одержим идеей после учебы пойти в разведкорпус. За стену. Прямо к титанам. Армин не жаловался. Ни когда вытаскивал его из мучительного бреда по ночам, ни когда слышал резкое слово, брошенное им в сердцах. Им всем тяжело. Эрену тяжело. И если он может хоть как-то облегчить его ношу – он и дальше будет это делать. Господи, когда же кончится этот ужас?.. «С его смертью, – услужливо подсказало сознание. – Это кончится, когда он погибнет, пытаясь отомстить огромным безмозглым существам, убившим его мать». Эрен откинул одеяло и сел рядом с ним. На мускулах груди и живота еще поблескивали влажные ручейки. – Армин… – Даже не думай опять извиняться. – Я не об этом. Перебирайся-ка ты в комнату к Ханнесу. А он пускай здесь спит. – Сам ведь знаешь, – вздохнул Армин, – опять разворчится, что спина больная. – Ничего, потерпит. Да и мы здесь уже ненадолго. Напряжение сгустилось мгновенно. Он плечом ощутил, как Армин замер при этих словах. Они оба понимали, что это означает. Скоро они навсегда покинут дом Ханнеса – домом для них станет кадетский корпус. И если Эрен давным-давно к этому готов, то Армин совершенно банальным образом боится. Когда Эрен поклялся стать разведчиком и извести все титановое отродье под корень, Армин понял, что пойдет с ним. Он не сомневался, не обдумывал, не взвешивал все «за» и «против» – он просто понял, что так оно и будет. Но он достаточно повидал, как разведчики ровными рядами выходят за ворота – за тем, чтобы не вернулась и половина из них. Он в избытке наслушался криков и слез тех, кто потерял своего ребенка или супруга. Он знал: для него разведкорпус – прямая дорога в могилу. Армин, в отличие от Эрена, всегда был слабаком, такие для титанов – самое любимое блюдо. А еще он точно знал, что свое решение не изменит – ровно до тех пор, пока не передумает Эрен. Нет, он точно самоубийца… Йегер повернул голову и посмотрел на него. Сидит в своей обычной позе, слегка наклонившись вперед. Светлые волосы обрамляют заостренное лицо. Зрачки застыли, губы сжались в тонкую нить, пальцы одеревенело вцепились в простыню. Пытается сделать вид, что все в порядке, но врать Армин никогда не умел. Ему вдруг пришло в голову, что все это время он, как мог, пытался выстроить преграду между ними. Отстраниться. Вот и срывался, не разговаривал, вел себя равнодушно и вообще усиленно демонстрировал, какая он бессердечная сволочь. Пытался испортить себя в его глазах – чтобы отпустить было проще. Ждал, что Армин в конце концов устанет и позволит ему вариться в собственном дерьме. И это было бы правильно, так и должно было произойти. Ему-то девятый год подряд на свою жизнь плевать. Но Армин… он ничем такого не заслужил. Слишком чистый, мягкий, добрый – война сломает его. Тянуть его за собой в трясину Эрен не имел никакого права. Он решил в последний раз задать этот вопрос: – Может все-таки передумаешь? – Нет, – тут же ответил Армин. – Говорил ведь уже. Я с тобой. Эрен бледно улыбнулся – и внезапно отпустило внутри что-то давящее. Он понял, что именно такого ответа и ждал. «Не обманывай себя. Не стал бы ты его отговаривать, даже если б мог. Потому что без Армина ты давно бы уже загнулся. Потому, что он нужен тебе». Потому что у него, кроме Армина, никого больше не осталось. Эрен поднялся, раздвинул шторы и открыл окно. Небо было дымчато-серым, но не набрякшим от влаги. Воздух свежий и прохладный. Успокаивающий. Это хорошо. Солнце и теплоту он давно уже разлюбил. – Ну так как? Мы, кажется, собирались кое-что отметить? Он набросил на плечи рубашку и подмигнул приятелю. С облегчением отметил, что на его лицо снова возвращается улыбка. Ничего, ободряюще подумал он. Ничего, Армин. Прорвемся как-нибудь.

***

Она уставилась в тарелку, будто ей подали не овсянку, а препарированную лягушку. – Что это еще за дрянь? К завтраку она явилась вовремя – остаться голодной во второй раз совсем не улыбалось. Подбешивало, что с первого же дня приходится жить по армейским порядкам, хотя еще совсем недавно она могла есть и спать когда душе угодно. Но Шайн как обычно сделала вид, что сама так захотела. Она захотела – и пришла завтракать. В восемь чертовых утра. Сегодня на ней была просторная льняная рубашка и узкие брюки. Влажные волосы тяжелой волной падали на спину. Благо душ здесь можно было принимать когда угодно – и даже воду из реки не приходилось таскать. Она еще раз ковырнула ложкой овсянку. Ни ягод, ни меда… Ну хотя бы масло есть, и на том спасибо. – Ты вообще в курсе, что в стране кризис продовольствия? – вскинул бровь Эрвин. – Не пытайся меня подловить. Во-первых, я изучала историю, во-вторых, мой отчим – королевский казначей. Кризис купировали после того, как закрыли въезд в столицу и ограничили количество людей, принимаемых в войска, чтобы было кому работать в полях. – Это такую чушь ты прочла в книгах по истории? – мрачно осведомился Эрвин. – Ситуация, знаешь ли, меняется. Плотность населения нестабильна, и трудоспособным является всего одна четверть. Если не уверена, что разбираешься в вопросе – то и не выпендривайся. – Да уж… – протянула девушка. – Ну и сноб же ты. До этого он думал, что с девчонкой будет непросто – но сейчас был абсолютно в этом уверен. Эрвин уже жалел, что решил завтракать в ее компании. Но не к солдатам же было ее отправлять. Хотя эта идея начинала выглядеть довольно заманчивой. Он коснулся салфеткой уголка губ и произнес размеренно: – Еще раз нахамишь – пойдешь бегать пять километров вокруг штаба. Научу тебя разговаривать со старшими. Шайн подняла на него недоверчивый взгляд – шутит, что ли? Но по выражению в глазах-ледышках было понятно, что Смит говорит как нельзя серьезнее. Захочет – запросто отправит ее наматывать круги. Подавать ему чай. Начищать ботфорты или драить полы во всех казармах. Причем совершенно необязательно, что он именно так и поступит – достаточно одного факта, что он может это сделать, и попробуй вставить хоть слово поперек. Дьявол. Веселенькое же ее ждет лето… Несколько минут жевали в полной тишине. Шайн отправляла овсянку в рот с надутым видом ребенка, которого заставили поесть, и не переставая морщилась – мол, мне огромных усилий стоит все это тут же не выплюнуть. Неужели жизнь в столице настолько ее избаловала? Хотя это неудивительно – она много лет провела в достатке и роскоши, ни в чем себе не отказывая. Сигансия, наверняка, уже стерлась из ее памяти, как не самый приятный – и не самый значимый – отрезок жизни. Лучшего будущего для нее нельзя было пожелать. Комфорт, полная безопасность, долгая и спокойная жизнь… Тогда почему Эрвин не может избавиться от чувства, что он не сдержал свое слово?.. – Ну так, – произнесла Шайн после паузы, – что интересного есть в ваших краях? Чем тут вообще занимаются? Или у вас круглосуточное военное положение? Эрвин замер, не донеся ложку до рта. – Шайн, твоя мама объяснила, зачем послала тебя сюда? – Ну… – Она наигранно задумалась, приложив палец к подбородку. – В перерывах между воплями о том, как она от меня устала, проскальзывало нечто вроде: «Во всем слушайся Эрвина». – Правильно, – кивнул он. – Так вот, ты здесь не для развлечения. Будешь мне помогать. Это заявление ей понравилось еще меньше. Помогать? Карты чертить и командовать войсками? – В каком смысле? – В корпусе очень много мелкой работы, которую некому сделать, – пояснил Эрвин. – В хранилище полный бардак, многие документы давно уже пора переписать, да и солдаты тратят время на передачу сообщений между отделами. Вот этим и займешься. – Пахать заставишь?! – возмутилась Шайн. – Еще одно правило. – Смит нравоучительно поднял палец вверх, как какой-нибудь мудрец из сказки. – Лодырей здесь не кормят. – Так. – Она отложила ложку и наклонилась вперед. – На «слабо» тебя взять не получится, это я поняла еще вчера. Но я не какой-то там крестьянин и не разведчик, чтобы ты мной командовал. Так что извини, но я не собираюсь… – Это не просьба, Шайн, – холодно оборвал Эрвин. – И мы не в столице. Никто не станет тебя терпеть, если не будешь приносить пользу. Откажешься – и я сегодня же передам тебя матери. Но мне почему-то кажется, что она не слишком обрадуется. Не обрадуется – еще мягко сказано… Она буквально видела, как выпучатся глаза миссис Блексберри, когда она узнает, что ее дочурку не смог выдержать и дня даже суровый военачальник. Губы сжались, образуя уже привычную гримасу недовольства. Кошмарный, наполовину дикий Трост в целом и потасканный штаб разведчиков в частности не вызывали совершенно никакого расположения. Но скорого свидания с матушкой хотелось еще меньше. Шайн отодвинула от себя тарелку, понимая, что завтрак на этом закончен. Ей стало ясно, за что мать его так не любит…