Знак согласия

Кроме затихающего дыхания в этом мире кажется не было больше ничего. Времени тоже, поэтому сколько они наслаждались остывающим теплом, было неясно ни одному из них. Освальд думал, что мог бы пролежать так целую вечность. Мог бы, но теперь не сможет. Он заставил себя поерзать. Когда Эд все же приподнялся, он выполз из под него и перекатился к тумбочке. Сил на притворство у него уже не осталось. А значит, Эд должен уйти. Конечно, он уйдет. Чувствуя на себе взгляд, Освальд достал из ящика сигареты и мундштук. Руки дрожали. Он не хотел знать, смотрит ли Эдвард сейчас на дверь, но и сил выставить Нигму не было, поэтому он лишь подложил подушку на витую спинку кровати, и присел в изголовье, концентрируясь на том, чтобы подпалить сигарету. После легкой затяжки - сейчас и вдох-то давался с трудом - он вытащил из ящика пепельницу, поставив ее на тумбочку. Наблюдая за ним с подбирающейся к горлу тоской, Эдвард присел. Как бы ему хотелось сейчас быть Загадочником. Тот бы… Внезапно Эдвард заметил, что все это время альтер-эго почти не появлялся. А спустя миг понял - тот не молчал. Он и был Загадочником. Скептическое «надейся» в потоке сознания его не остановило. Не дождавшись взгляда в ответ, Нигма подполз выше, взял вторую подушку и устроился рядом с Освальдом. Наконец тот поглядел на него, собирая мимикой все возможное равнодушие, и приподнял между ними мундштук со струящимся вверх дымком. - Хочешь? Эдвард посмотрел на сигарету недовольно. - Это убивает. Освальд хмыкнул с ответным недовольством. - Может, потому и предлагаю. Эдвард на миг напомнил себе, что вообще не осуждал хронических интоксикаций, как бы неразумны они ни были по логике вещей. Тем более, что сам принимал галлюциногены, когда было необходимо. Но пока Освальд не убрал руку, взял у него мундштук, осмотрел с любопытством и, перегнувшись над круглым животом, одним движением затушил сигарету в пепельнице на тумбочке. Взгляд Освальда выглядел закипающим, но на деле бесцеремонность Нигмы всегда пробуждала в нем любопытство, поэтому на выходе из всего этого получился предупреждающий тон великодушного хозяина: - Настолько не нравится? Нигма посмотрел на него с пугающей серьезностью, медленно наклонился и поцеловал. - Перебивает вкус. Спустя мгновение он отстранился меньше чем на ладонь и, увидев замирание Освальда, снова прижался губами к его онемевшему рту. А спустя еще несколько минут они сползли под изголовье. Движения оставались настороженно-неспешными - и Освальду приходилось напоминать себе, что это не нежность - просто усталость брала свое. Уж лучше, чем думать о плавном прощании. Поглаживая Освальда по всему, что попадалось под блуждающие руки, Эд мысленно поблагодарил свою анатомию - не будь он возбужден, тот наверняка бы выгнал его, увидев простое желание ласки. Единственной улыбкой они обменялись, только когда их руки одновременно ринулись к смазке, но ни одна из них не дотянулась. Не желая вставать с мягкого пухлого тела, Эдвард в итоге подтащил тюбик на простыне, однако Освальд сцапал его первым. - Присвоение, эгоистичное, как всегда. - У тебя руки длиннее. Надо просто уметь пользоваться. Изловчившись, Эдвард отобрал у него смазку и выдавил. - Спасибо за совет, мистер Пингвин. Освальд закатил глаза, наблюдая за скрупулезностью его пальцев, и посмотрел сердито. - Только попробуй у меня еще что-то украсть. - О, с тобой слишком заманчиво быть нечистым на руку. - Издевательски чмокнув Пингвина в кончик носа, Нигма опустил ладонь. Но после все стало лишь попыткой забыться в однообразных движениях. Объятия были легкими - скорее вопрос, кто отпустит первым, чем попытка удержать, а алчность губ сменили плечи друг друга. Освальд не чувствовал обещания вернуться, да и не стал бы ему верить. Нигма в свою очередь больше не видел нужды Освальда в нем, и надеялся, что пассивность того больше от пресыщения. Но чем механичнее были движения, тем большие водовороты затягивали их мысли. Освальд сожалел, что поддался на провокации Эда, ведь в итоге вышло, что он отталкивал его уже в третий раз. Напомнить обо всем оказалось равным дать надежду. А теперь, попробуй он и впрямь оживить что-то, наверняка его оттолкнет сам Нигма - даже если будет хотеть иного. Действовать против своих же желаний тому, в конце концов, было не впервой. А если он и примет его обратно, то вряд ли будет верить. Будет ожидать от него всплесков горячности и отвержения, равно что предательства. Капризный ребенок, как его Эд и назвал. Непредсказуемость, которая раньше была его единственной стоящей защитой от Нигмы, вдруг обернулась оружием против него. А потому не было разницы, сколько желания он покажет Эду сейчас - осталось лишь прощание. Освальд чуть сжал плечи Нигмы, и тот, замирая на миг, ответил чуть более глубоким толчком. Эдвард ждал этого, равно как и не хотел. Он очень хорошо понимал, что Освальд мог позволить себе открыться, только если перестал переживать за последующий ответ. Если был спокоен до равнодушия. А значит в этой инициативе не было ничего, кроме необходимости поставить точку. Дернув сжатыми губами, он ринулся в его тело одним рывком. Пальцы Освальда впились крепче. В стонах слышалось лишь раздражение. И чем дальше, тем порывистее и грубее становились их ласки, а подгоняла лишь нарастающая безысходность, каждым объятием превращающая их в голодных сцепившихся животных. И с каждой секундой это казалось все более бессмысленным, как махать кулаками после драки. Когда наконец, анатомия сделала свое для них обоих, Эд в изнеможении упал на Освальда. Пропуская несколько тяжелых ударов в груди, Нигма приподнял голову, чтобы посмотреть на Пингвина. - Это… - Лишь временное перемирие, - прошептал Освальд и закрыл глаза, встречая вращающуюся темноту. Выскальзывание внизу заставило его сердце замереть. Когда, наконец их головы стали кружиться синхронно с оборотами Земли, Освальд подумал, что надо бы встать первым. Однако торопиться в пустой клуб выглядело бы глупым, и очень походило бы на побег, что только выдало бы. Да и сил он не находил. Наконец, он заставил себя посмотреть на Эдварда. - Мы в расчете. Душ не предлагаю - надо вернуть Готэму его гений в том виде, в котором я его приютил. Так сказать, в целости и сохранности, как и обещалось. Нигма адресовал разочарование готэмскому рассвету за окном, и на Освальда посмотрел уже с ухмылкой. - Приятно было иметь с тобой дело, Пингвин. Дождавшись кивка острого носа, Нигма встал и неторопливо пошел к своей одежде. Заметив на постели его очки, Освальд поколебался, но все же взял их и, набросив простыню, поковылял за ним. Услышав шарканье и шлепки босых ног, Эд вздрогнул, но заставил себя обернуться с равнодушным лицом. Когда айсберг из простыни с насаженной на него всклокоченной головой кособоко подплыл, он уже полностью оделся. С трудом Эд удержал умиленную улыбку: подтягивая простыню обоими кулаками изнутри, Освальд и впрямь напоминал Пингвина. Это напомнило ему, как на самом деле тот уязвим, и полностью свело на нет его досаду. Перехватив оба края простыни одной рукой, Освальд протянул ему очки с напускной сердитостью. - Не разбрасывай здесь свой антураж. А то снова вернешься с Бэтменом на хвосте своих знаков вопроса. Нигма оскалился, взял очки у Освальда и надел их, подталкивая мостик пальцем, как колющим оружием. - Скорее ты сам прибежишь ко мне за помощью. Увидев, как беззащитно дрогнули ресницы Освальда, Нигма немедленно пожалел о своих словах. Как никогда Пингвин чувствовал слабость в ногах - достойный ответ не шел, да и сам уход Эда был куда горше. Наверное, он так и стоял бы с застывшим в глазах бессилием, но Эд сдался раньше и притянул его к себе, сдавив рот поцелуями. Явно не для нежности - на память. Вцепившись изнутри в простыню, Освальд замер не трепыхаясь, пока Нигма его не отпустил. Наконец, когда тот шагнул назад с пристальным взглядом, Пингвин совместил края простыни и утер помятый рот. Вместо брезгливости вышло медленно, будто он хотел и наощупь узнать этот поцелуй, поэтому пришлось компенсировать запоздавшей едкостью: - Сочту это авансом. Нигма улыбнулся с нарочитым скепсисом, надел котелок и направился наружу. Не дожидаясь, когда двери за ним закроются, Освальд поковылял обратно в кровать. Проснувшись, Пингвин осмотрел складки простыни с опустошающим непониманием. Он победил, он отомстил, он не дал над собой смеяться… Но куда больше сдался. Мысль о том, что теперь он снова будет ждать обещанных Нигмой «противостояний» подступала тревожной волной к самому горлу. Но одновременно, с каждым воспоминанием о вчерашнем, с каждым толчком сердца он чувствовал, как его наполняет счастье. Такое хрупкое, такое зыбкое на фоне всего, что заметавшийся разум почти не удавалось одернуть. Не находя себе место в этой пропитанной обманчивым удовольствием комнате, он поспешил надеть халат и вышел в зал. Усевшись за стойку, где вчера начал праздновать другое, он поднял свой телефон и обнаружил любопытную деталь: траектория вчерашнего побега Нигмы, обрисовывала не крыло Бэтмена, как ему показалось раньше, а зонтик. Прямая пробежка до «Айсберг Лаунж» приходилась ему остовом, а неизбежный обход соседнего здания - ручкой. Освальд замер. Выходит, Эд все вчерашнее спланировал. С другой стороны, тот также позволил ему все, что хотелось... Но в следующую встречу наверняка не преминет сказать, что все было лишь его планом! Экран телефона едва не треснул в кулаке. Наверняка Нигма смолчал, чтобы после назваться терпеливым и подающим месть в холодном виде... Освальд в отчаянии хлопнул телефоном о стойку. И вдруг вспомнил, что вчера оставлял телефон экраном вниз. А сегодня нашел его лежащим вверх экраном. Учитывая, что пока он разбирался с летучей мышью, в зале больше никого не было, в его телефоне мог копаться только Нигма. А значит, видел, что он следил за его побегом. Освальд замер. Нигма мог тысячу раз указать ему на это. Снова посмеяться над его переживаниями, над его чувствами, но... предпочел лишь привычные издевки на ходу. Изобразил противостояние, не переходя грань, за которой бы все закончилось и оставил последнее слово за ним. Освальд вздохнул, скребыхая по потухшему экрану мобильного пальцем. С одной стороны, Эд имитировал проигрыш, как и он сам когда-то на пирсе с полным карманом пуль. С другой - цель преследовал точно такую же. И в конечном итоге Нигма поступил также, как и он сам с заключением того в Аркхем - сделал самое важное, не задевая чужую гордость ценой собственных желаний. И не обвинял в трусости, сделавшей ему больно. Черный экран телефона отразил растроганный мокрый взгляд. Эд не возвращал долг. Эд жертвовал. И Освальд улыбался, растирая слезы большими рукавами халата. Конечно, это могло быть какой-то хитроумной игрой. Могло быть временно. Но так было лучше, чем он каждый день умирал бы от тоски или от неуверенности в чувствах Эда. Пусть это и обещало ходьбу по грани. Потерянный в этих размышлениях, Освальд автоматически вытащил из шкафа костюм на сегодня. Погладив лацкан задумчиво и обреченно, он покрутил булавку в галстуке. Так же остро он понимал, что зависим от своих чувств, и ничего с этим поделать не сможет. Только в конце жизни, если Эд его не оставит раньше или не дойдет до убийства, он назовет это любовью. А пока... Пусть это будет… похотью. Взаимной местью. Попытками победить или переубедить. Сделкой. А лучше сделками. Пусть будет так. Тем более, что в заключении сделок ему нет равных. А однажды, когда-нибудь… когда он наконец, сможет быть смелее, он попросит Эда остаться с ним до утра. Весь последовавший день Освальд был как на иголках, а следовательно его должники - тоже, и некоторые - в прямом смысле слова. Всеми средствами от муштры до алкоголя он пытался себя унять и не надеяться на то, что Нигма решит «мстить» вскоре. Когда получалось совсем плохо, он снова смотрел на рисунок в навигаторе. Забавно, что зонт, несмотря на педантичность Нигмы, был неполным - не хватало четырех точек на западе Готэма. Заметив это в очередной перерыв, Освальд потер переносицу. Эд сменил маршрут резко? Неужели все же не спланировал это, а поддался какому-то порыву? Хотя, есть ли разница: Нигма оставил ему право на страх и увиливание - он может оставить тому право на холодную логику. У каждого свой метод справляться. Только вот у него от минуты к минуте получалось все хуже, и оставалось надеяться, что Нигме просто нужно просчитать все до мелочей. Однако уже этим вечером, когда он рассматривал сметы за стойкой «Айсберг Лаунж» раздался звонок. Голос Эдварда звучал задетым донельзя. - Кажется, сегодня тебе придется скрывать меня уже от GCPD. Не бесплатно, разумеется. Освальд злорадно хихикнул. - Опять наоставлял за собой дурацкие подсказки? - Не могу без этого. - Замечательно. На секунду повисло молчание. Нигма в очередной раз напомнил себе, что он - Загадочник. - Признавайся, ты навел на меня копов? - Нет, но уже сожалею об этом, - фыркнул Пингвин и, отложив телефон, расплылся в улыбке. Еще не раз и не два они подставляли друг друга, чтобы одному из них потребовалась помощь, если уж в Готэме становилось тихо. То подсказки Нигмы приводили Бэтмена в «Айсберг Лаунж» или к нему самому, то Освальд сдавал не самые хитроумные планы Загадочника, оправдывая прозвище полицейской крысы. Вынужденно, конечно. А бывало целая война «зонта и вопроса» разгоралась с мелкой придирки, или они объединялись против общего врага. Огромный простор неочевидных вариантов… *** Неизвестно когда… Загадочник лежал на мягкой кушетке, наблюдая за тем, как над ним колышется вино в бокале Кобблпота. Ему нравилось, как мягкий и урчащий живот прижимается сбоку, будто теплый довольный кот. Щелкнув по бокалу пальцем, Нигма закусил губу. - Если бы не твои наводки, в этот раз я поймал бы Бэтмена. Освальд состроил виновато-сочувственную мину напополам с совершенно наглой ухмылкой. - Ох, прости, Эдди. Нигма не выдержал и расплылся в улыбке. - Я помню, когда ты начал звать меня так. И кстати, мне нравится. - Напоминает о моем потерянном глазе? - Освальд усмехнулся, но Загадочник с легкостью заметил и другой вопрос в его взгляде. Еще достаточно тревожный, чтобы отвечать без легкого касания губами по ладони Освальда. - О том, что ты отказался от «око за око». Освальд высвободил руку из его хватки, мечтательно накрутил на указательный палец одну из его коротких кудрей и улыбнулся. За овальным окном шел ливень. - Наверное, единственный случай, когда я рад, что ты повторяешь за мной.