Знак согласия

Не прошло и недели, как самая нелепая на памяти Освальда война в Готэме подошла к развязке. У него, разумеется, был повод праздновать. Он-то понимал, что с момента, когда в заварушку вступил Бэтмен, исход был предрешен. Ведь побеждали не герои, никогда не нужные Готэму. Не те, кто оказывался прав позже. И даже не те, кто успел унести ноги, чуть не лопаясь от желания отомстить. А тот, кто вовремя выходил из игры. Что скажет на это Джеремайя, случись тому выпутаться из смирительных рубах Аркхема - плевать. Он ответит, что тот сам хотел разобраться с Бэтменом единолично. И ухмыльнется. «А как же непредсказуемость? Основа любой хорошей шутки...» Освальд усмехнулся, налил себе бокал вина и посмотрел в желтеющие сумерки, за огромным окном главного зала. День удался. Оставалось только проследить, чтобы Загадочник остался невредим к исходу битвы. И желательно на свободе. Сопротивляться этому импульсу Освальд не стал. Да и никогда не мог, когда дело касалось чертова Эда Нигмы. Так зачем тратить силы на сопротивление? Тем более самому себе. Он устал. Как и в «войне шуток и загадок» лучшим вариантом было спокойно смотреть со стороны. Есть шоу - есть зритель. Освальд достал мобильный, проверил навигатор и включил новости. Места семи взрывов, оглашенных в выпуске, он уже отметил - продуманно отступать, оставляя за собой пепелище - так похоже на Загадочника. Этакое желание и накормить гончую летучую мышь пылью, и пустить пыль ей в глаза одновременно. Поставив на карте десятую точку, Пингвин усмехнулся. Заметит ли кто-то, что обведенные дугами координаты взрывов образуют край крыла летучей мыши? Освальд покачал головой. В этом городе мало кто ценил искусство. А ценили бы, могли бы предугадать местоположение следующей бомбы. Отложив телефон, он сделал еще глоток. В этот же момент за его спиной открылись двери лифта, и Освальд нехотя отставил бокал, чтобы испепелить взглядом нарушителя его мирного праздника. Однако нарушитель пал еще до того, как он полностью обернулся. Зеленая груда конечностей, благо на своих местах, тихо вздымалась глубокими вдохами. - Нигма? Двери закрывающегося лифта ударили по ботинку Загадочника на протянутой ноге, и он прополз еще метр, прежде чем присесть прямо на полу. Под носом виднелась спекшаяся кровь. - Мне нужно укрытие. Бэтмен оказался сообразительнее, чем... Освальд вскочил, едва не скорчившись от боли в ноге. - Ты привел к «Айсберг Лаунж» Бэтмена?! - Маршрут пришлось изменить. Прости, мне некуда было... - Черт бы тебя побрал, Нигма! - зашипел Пингвин и поковылял к Загадочнику, едва удерживаясь на качающейся трости. Тот к его приближению сумел подняться на колени. - Мне нужно скрыться! С гортанным хрипом Освальд вздернул Нигму за руку и ненароком осмотрел его на предмет травм. - Я тоже хотел покоя! А теперь, по твоей милости, мышь здесь камня на камня не оставит! - Я все возмещу! С меня все, что пожелаешь! Освальд вдохнул так сильно, что даже острый нос вздернулся. Голова его склонилась совсем по-птичьи, но к этому Нигма привык - учитывая слепой глаз, Освальд часто смотрел на всех вполоборота. Прежде исключая, однако, его. Освальд потрогал клык языком. - Значит, все что пожелаю... Смесь предвкушения и угрозы в рокочущем тоне заставила Нигму застыть, и очнулся он только от хватки и последовавшей тяги за рукав. Затолкав Нигму в укрытие, Освальд поспешил вниз. Как он и ожидал, четверо его громил уже лежали, а пятого Бэтмен отправлял в полет к зеркалу в викторианском стиле. - Где Нигма? Освальд скривился на звон осколков и рык, а в следующий миг взмыл на высоту собственного роста в черных руках. Натянувшийся воротник угрожал удушить, но сейчас требовалось хладнокровие. - Искренне хотел бы тебе помочь, - прохрипел Пингвин, - но не всем удобно говорить с такой высоты. Ноги снова коснулись пола, и Освальд отряхнулся с презрительным взглядом. Бэтмен стоял монолитом. - Говори. - Что говорить? - выплюнул Пингвин, резкими движениями поправляя уголки воротника. Бэтмен к его радости не двигался. - Где Нигма?! - А мне откуда знать? - Он должен был появиться здесь. - Ты видел его поблизости? - Освальд развел руками, скрывая дрожь. - Нет. - Я так и думал, - закатил глаза Освальд. - С чего ты вообще решил, что он направится сюда? Бэтмен будто не слышал. - Должен был. Странно. Не похоже на Нигму. - Зато похоже на иск за телесные повреждения моим телохранителям и испорченный интерьер! Возмущение Освальда снова прошло мимо острых ушей. Но миг спустя выточенная углами черная голова снова повернулась к нему. - Тогда что означало твое «искреннее желание помочь»? Миг шелеста - и остроконечная тень вытянулась и почти полностью скрыла Кобблпота. - Желание - не всегда возможность, - затараторил Освальд и попятился от надвигающейся темной фигуры. - Оставь меня и «Айсберг Лаунж» в покое! - Хотел бы, но желание - не всегда возможность. Огромные кулаки снова схватили лацканы и зависли под носом Пингвина. Лицо того заострилось почти неправдоподобно для нынешней полноты. - Тебе пора перестать ловить организованных преступников, мастер Б, - Освальд внутренне усмехнулся, увидев, как его обращение попало точно в цель, заставив Бэтмена замереть. - Только наш порядок стоит между тобой и хаосом, вроде Джокера. Тебе следовало понять это еще до «войны шуток и загадок». Но думаю, ты и сам предпочел хоть какую-то организованность, выбрав сторону Нигмы в этой войне... надев эту маску, вместо работы в GCPD... памятуя, как эффективно работали мои лицензии... Бэтмен склонился ниже. - Это лишь временные средства. - Готэм всегда создает таких как мы. И не меняется. - Значит, мне нет смысла выслушивать тебя. Воротник снова натянулся, и ноги Освальда стали ватными. - Постой! Я докажу тебе! Тебе нужен Нигма или важнее предотвратить следующий взрыв, который он оставит следом за собой? - Говори. Переждав волну ужаса от хрипа за черной маской, Освальд прочистил горло. - Мост трех ворот, стадион Найтс, яхт-басейн Роджерса, мемориальный мост Кейна, криминальная аллея, Ньютаун, сады Джордана... - Освальд нарочно тянул время - демонстрировал наблюдательность, способную отвести глаз, и так больше походило, что он не спешит выпроводить своего жуткого гостя. - Если ты обратил внимание, координаты на месте взрывов складываются на карте Готэма в рисунок. А точнее в крыло летучей мыши. - Резные губы за маской твердо стянулись. - Следующая цель Нигмы должна быть где-то... - Аркхем. - Видимо, Нигма решил вернуться «домой» с подарками, - Освальд пожал плечами и, отступив от разжавшейся хватки, обернулся, чтобы осмотреть беспорядок. - Пришлю тебе счет... Когда он повернулся обратно, перед ним уже никого не было. С выдохом Освальд закатил глаза. Еще взвинченный после того, что в мыслях предпочтительнее звучало «противостоянием» нежели «уверткой» - Освальд остановился под дверями своего убежища. Вспомнилась встреча с Нигмой в мэрии во времена карантина. Скорее всего, тот уже сбежал. Но еще труднее было признать, что такое ожидание огорчало. Глубокий вдох затолкал все мысли внутрь, и Освальд открыл дверь. Нигма стоял там же, где он его оставил, и дышал уже куда ровнее. Это заставило каждую мышцу Освальда напрячься и, расслабившись мысленным приказом, он прошагал к креслу. Сгрудился он в него, как показалось самому, неловко, и оттого взгляд его стал еще более сердитым. Нигму это встревожило, однако он был рад, что кресло в убежище было только одно, и Освальд присесть ему не предложил - смотреть сверху казалось безопаснее. Как и бежать, если что-то пойдет не так. Но в любом случае, показать свою признательность стоило. - Бэтмен... - вопросительно начал он и сразу сглотнул, глядя на изувеченный воротник пингвиньей рубашки. - Я разобрался. Похоже, Бэтмен не умеет затягивать галстук, - фыркнул Освальд и скривился от воспоминания о кулачищах у своего горла. - И я предпочел бы поговорить о приятной части твоего визита. Нигма решил более не поднимать тему своей благодарности. Тем более не зная, какова ей цена в сравнении с тем, что потребует сам Освальд. - И чего же ты хочешь? Освальда передернуло. Невольно вспомнилось, как с той же настойчивостью он сам когда-то спрашивал у Фрэнки Карбоне, чего тот хочет, прежде чем серия ударов ножом прервала и ответы, и жизнь. - Хороший вопрос, Загадочник. Но есть и на твой вкус, более сложный: чем ты можешь отплатить? - Ты знаешь, что я могу ограбить несколько банков за одну ночь... - Нененене, - поднял кисть Пингвин, коротко прикрыв глаза. - Я не принимаю оплату в кредит. - Но сейчас мне нечего тебе предложить. - Очень печально, - Освальд состроил мину избыточного сочувствия. Однако тут же разные глаза заблестели в прищуре так, что у Нигмы сбилось дыхание. Лицо Пингвина стало жестким, как и тон: - Ты что же, хочешь сказать, что я заключил невыгодную сделку? - Нет, я этого не говорю, - чуть не заикнувшись, поднял руки Нигма. - Просто прошу обдумать альтернативные варианты. Уверен, у короля готэмского подполья такие должны быть. - Например? Залить твои ноги бетоном и спустить этакую «нигмаваляшку» на дно готэмской реки? Лицо Нигмы стало задумчивым, без тени враждебности или испуга. - Нелогично. Проще было бы отдать меня Бэтмену. - Смотрите, кто заговорил о логике! - всплеснул руками Пингвин. - Это из логики ты развязал эту дурацкую войну с Валеска и в итоге оказался здесь? Нигма сжал губы. - У всех свои интересы. - Вот и подумай о моих, будь добр! На миг Нигме пришла в голову мысль, что Освальд укоряет его, потому что переживал за него в ходе войны с Валеска. Разумеется, чувство вины за причиненное беспокойство тут же потонуло в удовольствии от такого заочного внимания. Вместо сожаления на его лице расцвела довольная улыбка. - Прости, что заставил поволноваться. - Я имел ввиду... - Освальд понял, что его поясняющее опровержение обернется подтверждением, и решил сделать вид, что обеспокоен лишь текущей ситуацией с нерадивым должником. - Соображай быстрее! Или Загадочник растратил все идеи на глупую войну с Джокером? - Ты хочешь от меня ответа, которого у меня нет. Лицо Освальда посуровело. - Решил отделаться от долга, внушив, что у меня все и так есть? Хорошо. Если продолжишь чем-то вроде «у бедняков это есть, у богачей - нет», то я заставлю тебя есть это «что-то» недельку другую прямо на моих глазах. Загадочник улыбнулся - Освальд хорошо помнил их первую встречу. - Я, кстати, сыт. Но спасибо, что предложил отужинать. - Я, если ты помнишь, приглашаю на ужин иначе. Взгляд Нигмы к его разочарованию стал лишь задумчивее. - О. Ты так зол. Может, в качестве оплаты подойдет месть? - Увидев в ответ скривившееся лицо, Нигма добавил: - В каких-либо вариантах? Освальд замер. Уточнение заставило понять, что они оба сперва подумали об одном. Чертов Нигма пытался превратить долг в одолжение. Такое высокомерие взбесило, но показать эмоции сейчас означало дать тому преимущество. Посему Пингвин лишь закатил глаза и поправил монокль. - Месть тебе не настолько меня увлекает. Особенно учитывая, что тебе нечего мне предложить. Хотя в оценке ты прав: твоя голова немногого стоит. Загадочник хмыкнул и хитро улыбнулся: - Значит признаешь, что месть для тебя это слишком дешево? И... меня это, как я понимаю, избавляет от долга? Отлично, - хлопнул в ладоши Нигма. - Но забавно, что ты сам когда-то утверждал, что Пингвином тебя сделала месть за пренебрежение... Хотя в оценке ты прав: тогда твое имя немногого стоит. Гудящий разум Освальда застопорило. Чертов Загадочник поймал его на слове. - Звучит слишком смело для того, кого только что вытянули из лап Бэтмена. - Отнюдь. Я лишь надеялся на твой принцип «око за око». Освальд ухмыльнулся. - Рассчитываешь легко отделаться? Думаешь, я не заставлю тебя почувствовать беспомощность? На лице Нигмы просияла наглая улыбка. - Попробуй. Более легких долгов у меня не было. - Прекрасно, если ты так думаешь. Меня часто недооценивали. Пингвин глухо и зловеще хихикнул. По еще потной спине Нигмы прокатился будоражащий холодок, хотя про себя он заметил лишь то, каким коварно-обворожительным сейчас был Освальд. Очарование подтолкнуло его ноги вперед, но Пингвин тут же приподнял ладонь. - Вначале прими душ. От тебя разит, знаешь ли. Загадочник на это лишь весело улыбнулся. - Ханжество или, наконец, научился планировать месть вместо импровизаций? Освальд фыркнул. - Попытка получить от этой сделки хоть немного приятного. Нигма поджал губы и направился в душ. То, что Освальд проследил за его фигурой и походкой осталось им незамеченным. Никогда прежде Эдвард Нигма не принимал душ в такой спешке. Но при этом с тщательностью, что была перебором даже для педанта вроде него. «Мыло!» «шампунь!» «нет, не этот!» «в зеленой бутылке!» «не урони, придурок»... И более всего мешали образы в голове. У Эда одни, у Загадочника другие, но чем дальше, тем больше схожие. Мстительность Освальда интриговала неизвестностью, даже немного пугала, но признаться, заводила куда больше. Особенно, если вспомнить, как строго тот соблюдал принцип «око за око». И Нигма надеялся, что и на этот раз Пингвин останется верен принципам. Как бы то ни было, через семь с половиной минут он уже вышел из ванной, обернутый одним полотенцем поверх бедер. Освальд сидел в том же кресле, но уже снял пиджак и забросил правую ногу на подлокотник, положив поверх нее пакет со льдом. Сочувствие было секундной слабостью, и могло бы все испортить, поэтому Нигма фыркнул, откладывая стопку своей одежды на пуфик позади себя. - Твоя нога не помешает твоим грандиозным планам мщения? - Не более, чем тебе мешала отбитая Дэнтом челюсть. Обменявшись с Освальдом ухмылкой, Нигма шагнул ближе и погладил свежевыбритый подбородок, будто художник, размышляющий над картиной. - Ты знаешь, что это кресло тебе велико? Освальд осклабился. В его животе вперемешку трепетали тревожные и предвкушающие бабочки, и он не был уверен, что в оскале осталось хоть капля необходимых угрозы и отвращения. - Вот и проверим, как оно вместит двоих. Удовлетворившись замиранием Нигмы, Освальд сместился ближе к спинке, освобождая место между своих ног, и посмотрел даже не с вызовом - требовательно. Как бы быстро ни стучало внутри сердце. Будто в трансе Нигма подошел ближе и поставил колено на предоставленный промежуток сиденья. - Нет-нет, - Освальд положил руку на нависшую над ним грудь и усилием подавил дрожь. Под теплой и чистой кожей пульсировало быстрее, чем ожидал. - Приляг. Больную ногу он опустил, а пакет со льдом отложил на журнальный столик. Примерившись, Нигма осторожно улегся поверх бедер Пингвина - ягодицами на сиденье и, спустив голени с одного подлокотника, облокотился на второй. Полотенце он решил не снимать, любопытствуя, сколько времени пройдет, прежде чем Освальд сам его стащит. А после нарочно прижался боком поближе и ухмыльнулся. - Ты возбужден. - Такое, - Освальд мстительно ткнул в шрам в на животе Нигмы указательным пальцем, - бесспорно возбуждает. Нигма охнул, но едва удивление спало, сглотнул и посмотрел на живот Пингвина. Вот оно «око за око». Понимая, насколько это его сейчас обезоружит, он поспешил улыбнуться. - И все же... - Бэтмен, - фыркнул Освальд в качестве пояснения. - Волнующая встреча. Глаза Нигмы метнулись к помятому воротнику Пингвина и до стука во лбу налились кровью при одном представлении произошедшего в холле. Но он-то затягивать галстуки на шее Освальда умел, так что на этот счет следовало помолчать. Разумеется, ничего из этого показывать было нельзя, и Загадочник усмехнулся. - Так понравилось? Всегда предполагал, что тебя возбуждает страх. Освальд брезгливо скривился. - Там нечего было бояться. Бэтмен не убивает противников. Нигма на миг прикусил язык - и в этом отношении он Бэтмену проигрывал. Продолжения не последовало, и мысленно выдохнув, он осклабился. - Напомню тебе об этом эпизоде, когда будешь болтаться привязанным к фонарю. Освальд закатил глаза. - Только вместе с тобой, дорогой Эд. Нигма поправил очки. - И все же психогенная эрекция длится не более десяти минут. Учитывая сколько прошло времени... Пингвин посмотрел сердито, хотя чувство ностальгии по эдовым научным комментариям отдалось в сердце щемящим теплом. - Ты мне должен, Нигма. - Но ты не можешь отрицать, что... - Собственными стараниями, - отмахнулся Освальд от демонстративного взгляда из под очков. - Ведь ты испортил мой привычный досуг. - Его палец медленно пополз выше до самого горла Нигмы, принуждая того сглотнуть по пути несколько раз. - Мне очень жаль. Освальд мягко надавил ему на кадык и осклабился. - Для этих слов пока рановато. Нигме невольно вспомнилось, сколькие говорили это Пингвину, прежде чем умереть. Дыхание на миг перехватило, но полотенце вдруг сразу стало ощутимо теснящим. Он спешно понадеялся, что улыбка выйдет наглой, а не подрагивающей. - Тогда скажешь мне, когда можно будет стонать. Будто соревнуясь, губы Пингвина растянулись почти сардонически. - Подчинение льстит, но не надейся, что это хоть сколько-нибудь спишет в твоем долгу. Освальд опустил кончики пальцев на лоб Нигмы и аккуратно зачесал еще мокрые волосы назад. Невольно ему вспомнилась Фиш - как она не терпела подвивающиеся пряди, если он не успевал подставить зонт. И почему его всегда так тянуло к людям, которым мало своего прекрасного естества? Грудь Эдварда поднялась выше, замирая на пике. Уткнуться в гладящую ладонь и широкое запястье над носом захотелось неимоверно. Выдохнув, он посмотрел в насмешливые глаза. - Напомнишь мне. Не о долге, разумеется, а когда я должен буду стонать. Могу забыть. - Какая самонадеянность, - осклабился Пингвин и легко обвел уже припухшую после удара щеку. Это заставило Нигму замереть - свежая боль тактильно помнилась, и ласка невольно казалась угрозой, будоража еще больше. - Кстати о самонадеянности. Кто все же победил в вашей войне с Валеска? Последовавшее за этим очерчивание бровей заставило Нигму расплыться в кресле. - А ты как думаешь? Освальд пожал плечами, не отрываясь от его «портрета». - Для меня это загадка. - Приятно, что ты веришь в мои победы, - уголок губ сдвинул палец Освальда в сторону. Нигма почувствовал, что скуловая мышца, была единственной, что могла сейчас напрячься. Освальд глухо хихикнул и на миг задумчиво поднял глаза. - Это была шутка. Нигма усмехнулся его маневру, что было уплывающих под прикосновениями сил. - Ты просто вертишь словами. - И не только словами. Освальд аккуратно снял с Нигмы очки, и тот вдруг ощутил собственную наготу. Очки опустились на журнальный столик с глухим стуком. Отложив их, Освальд взял оставленный там пакет со льдом. - Надо приложить к ушибу холодное. Вид далек от прельщающего. - Такая забота, - Нигма хотел чтобы прозвучало язвительно, как в ответ на снисходительную жалость и собственничество, но умиротворение охватило его даже изнутри, и вырвалось вместо этого почти благодарно. - Скорее благотворительность, - фыркнул Пингвин и, закусив губу в сосредоточении, ювелирно уложил пакет на щеку Нигмы. Тот невольно засмотрелся на тонкие росчерки теней от его ресниц. Мысль о том, что этот лед только что был на ноге Освальда, что-то всколыхнула внутри Нигмы. Он прижал пакет между плечом и щекой, но вовремя одернул себя. - Помнится, твоя благотворительность может дорого обойтись. Оба замолчали, вспомнив, как увлекательно было работать заодно в предвыборной суете. Вместе смеяться над Уэйлсом, Гордоном, Буллоком... Наконец, тоскливое смирение на лице Освальда просветлело. - Дороже, чем ты думаешь. Кресло мэра не такое большое, как мое. - Ты в нем теряешься, - фыркнул Нигма. - О, и ты сейчас будешь тоже. Ладонь Освальда тягуче скользнула на полотенце и пригладила ворс так, будто он хотел лишь оценить мягкость ткани - с легким нажимом и круговыми движениями. Нигма невольно дернулся вперед и задрожал. Пингвин точно не бросал слов на ветер - несколько небрежно расправленных складок у стыка бедер - и он вовсе потерял ощущение времени и пространства. Тяжело сглотнув, он посмотрел в нарочито-спокойное лицо. - Освальд... - Да, Эд? Невинно-праздная заинтересованность и ох как недостаточное прикосновение сбили в горле Нигмы тяжелый ком. Содрогнувшись, Эд протолкнул его еще одним сглатыванием и поглядел почти отчаянно. - Сними его. Сними полотенце... Из острого носа вырвался довольный смешок. - Но ведь ты же любишь сокрытое, мистер Загадка. Эдвард с трудом вспомнил, как дышать - ладонь, наконец, расслабленно опустилась на выступающую часть полотенца. Раздался тихий стук - голени Нигмы на подлокотнике непроизвольно дернулись кверху. Пакет со льдом соскользнул с его щеки на сиденье. Нигма едва подавил желание поерзать, и посмотрел Освальду прямо в глаза. - А ты утверждал, что видишь меня... Рука Освальда на миг замерла. Опомнившись, он наклонился ближе, вытащил монокль и осторожно положил его на губы Нигмы. - Тц. Месть не терпит спешки. Слишком сладкое чувство. В следующие минуты Нигме показалось, что он парит в невесомости, где холодный монокль на губах - единственное, что ощущается и удерживает его в сознании. Единственное, что удерживало от того, чтобы умолять о еще одном прикосновении. И не меньше при этом будоражило воспоминание, как такой же монокль стоил нахалу Уэйлса глаза. Освальд улыбнулся, убрал монокль в карман и очертил губы Нигмы подушечкой пальца. Их упругое сопротивление на миг заворожило его взгляд. Пришлось вздохнуть с притворной снисходительностью. - Хотя, откуда бы тебе знать? Тебе месть никогда толком не удавалась. Нигма вызывающе потерся губами о ласкающий его палец. - Хочешь, чтобы я признал, что в мести ты лучший? Пингвин усмехнулся, раздумывая, насколько эвфемистически сейчас выражался Эд. - Мне достаточно видеть, насколько ты сам нетерпелив, когда выстроишь план. На миг Нигма замер, задумавшись о прозорливости своего мучителя. Но все домыслы пропали, когда Освальд провел пальцами над краем полотенца, заставляя его живот втянуться, и продолжал, пока лицо Эда не исказилось в нужде. Пока тот пытался бесшумно отдышаться, он точечными движениями развернул на нем полотенце. Внизу живота уже блестели вязкие капли. - О, похоже, ты просто в отчаянии, да, Эд? Губы Нигмы дергались несколько секунд, прежде чем он буркнул: - Это - физиология. - Снова хочешь похвастать знаниями в сфере естественных наук или просто портишь мне настроение? - Освальд погладил его по животу, рассеянно переворачивая кисть с тыла на ладонь. - Напротив, создаю тебе настроение мстить. - Не очень разумно злить своего заимодавца. - В данном случае наоборот. Эмоции всегда заставляли тебя спешить, а мне хочется поскорее разобраться с долгом. Пальцы Освальда веером соскользнули с его пупка вниз, и Нигма чуть не задохнулся, выгнувшись на подлокотниках. - Твой план как всегда работает, - подбодрил Освальд, ощерившись и щекоча его по бедрам. Глаза Нигмы впились в почти парящую над его бедрами руку. Заметив его взгляд, Освальд улыбнулся и будто случайно провел по краю его мошонки. Нигма едва подавил желание сомкнуть бедра. - Освальд... Пингвин захихикал под острый нос. - Боже, Эд, такой вид! Таким безнадежным ты не был даже перед заморозкой. Глоток воздуха Нигма буквально проглотил. - Припоминать распри, за которые мы уже квиты, низко. - Низко? - Губы Освальда выгнулись притворно-задумчивой дугой. - Как скажешь, дорогой Эд. Я буду выше... этого, - пингвиньи пальцы оставили складки кожи и зашагали вверх по животу Нигмы, подбираясь к соскам. Эдвард едва не застонал. - Признаю, я поступил с тобой еще ниже. - Такое упрямство! - Освальд глухо рассмеялся и легко прищипнул его сосок. - Никто не виноват, что ты не умеешь мстить. Нигма посмотрел на него оскорбленно. - Я тебя не дразнил. Освальд не выдержал и перевел взор на его лицо. Взгляд Нигмы стал серьезным и вкрадчивым. Ладонь Пингвина остановилась на его сердце. Наконец, Освальд смог себя одернуть и хихикнул. - Хочешь загадку, Загадочник? - Попробуй, - тяжелое дыхание Нигмы съело всю запланированную задиристость. - Протяну тебе руку, но будет несладко, - ладонь Освальда сползла вниз так тягуче, что Нигма выгнулся к ней, стараясь продлить контакт. - Не помощи жди... - Это было про удар кулаком! - голени Нигмы вжались в подлокотник в неудержимой дрожи. - Я помню. Как и то, что ты мог вытащить меня из Аркхема и без подобных ухищрений. - Это был оптимальный вариант! - Нигма застонал, когда пальцы осторожно перебрали по волоскам внизу. - Но издевательскую загадку ты все же не преминул добавить... Освальд посмотрел вниз так мечтательно и хищно, что у Нигмы перехватило дыхание. - Должен же я был подать какой-то знак... Эд уже едва контролировал речь, чувствуя как член пачкает его живот. Пингвин хитро прищурился. - Ты так взволнован... Обычно при этом целый шквал загадок. Ну, где твои загадки, Загадочник? Эдвард сдавленно заныл, глядя как неумолимая рука продолжает обходить самое чувствительное. Освальд только довольно оскалился. - Ты меня разочаровываешь. С тяжелыми вдохами на каждой строфе Нигма еле выдавил: - Кто дает меня - помнит, Кто берет - забывает... Возвращаюсь красным, А в шелках я велик... Освальд почти подавился смешком. - Ох, даже без рифмы, Эд? Такой «сложной» загадки я со времен твоей разморозки не слышал!.. Серьезно? Уже так безнадежен, что загадал мне «член»? Его рука милосердно подобрала «ответ» и слегка помяла. Эд дернул бедрами, но внутренне выдохнул от облегчения. - Вообще-то этой загадкой я напомнил про «долг», но твоя логика меня более чем устраивает... - расслабившись, он все же не удержался от того, чтобы поправить: - Хотя на первые две строфы сходство небольшое. - Отчего же, - Освальд принялся осторожно размазывать выступившую слизь по самой верхушке с гримасой злорадства: - Во время нашего визита в Уэйн Энтерпрайзис я все хорошо запомнил, а вот ты - забыл. И вот мы здесь. Освальд провел кистью вдоль, чуть стиснул и постарался отвлечься от приятного ощущения бархатной кожи и ответной пульсации. Губы Эда ввернулись меж зубов, едва сдерживая мычание. Освальд с притворной задумчивостью закусил щеку изнутри. - Знаешь, Эд, а мне нравится. Выражение «долг поджимает» никогда не звучало столь заманчиво. - Освальд снова протянул ладонью, надавливая на выпуклую границу. Безуспешно пытаясь стряхнуть возбуждение, Нигма завертел головой, однако не мог перестать ловить каждый хищный обертон пингвиньего голоса. - Наверное, даже как-нибудь использую это на своих должниках. К звучному стону Эд застонал еще и мысленно, при одном воображении, как Пингвин выколачивает долги. Только нездоровая ревность к получившим внимание Освальда в этих фантазиях одернула его от того, чтобы толкнуться в изводящую его кисть. Стоны сдержать оказалось куда сложнее. Освальд усмехнулся, любуясь его метаниями. - Хотя не думаю, что кто-то из них будет таким же... музыкально-одаренным. Освальд сжал кулак немного сильнее и все двадцать пальцев Эдварда разом скрючились. Ему хотелось выплеснуться в жестокую тугую кисть, но это означало бы вскоре уйти от глаз, глядящих так игриво, что весь мир вокруг пропадал. Он попробовал зажмуриться, но тактильная чувствительность вышла на первый план, и пришлось сразу отказаться от этой идеи. Более того, едва он снова посмотрел на изводящую его руку, ощущения вернулись с обновленной интенсивностью. У Освальда уже сводило скулы от ухмылок, но то, как забился под ним Эд, и открытое отчаяние в его глазах, делали собственное возбуждение невыносимым. Равно как и мысль, что все вот-вот закончится. Не прекращая движения, свободной рукой Освальд схватил пакет со льдом. Заметив это, Эдвард едва успел вдохнуть, прежде чем Освальд выдрал кубик льда из целлофана и быстро приложил к верхушке его члена. Истошный вопль заполнил комнату до последнего уголка. Эдвард выгнулся так, что чуть не свалился с кресла. С глухим шарканьем оброненный кубик льда покатился по полу. Оцепенение едва не заставило Освальда кончить прямо в брюки, пока растрепанный Эд уставился в его лицо опустошенными до абсолютной черноты глазами. Прекрасный, полностью открытый, и весь в его распоряжении. Таким он был перед Освальдом впервые, и это захватывало дух. Едва игла острого холода в позвоночнике растаяла, голова Эда безжизненно перекатилась на подлокотнике. На его носу и над верхней губой заблестели крошечные капельки пота. Освальду потребовалась несколько секунд, чтобы увериться в твердости своего голоса. - Да, Эд. У тебя определенно талант к тому, чтобы быть «холодным» логиком. Держу пари, Фриз оценил бы. Эдвард поднял на него глаза, но ожидаемого возмущения там не было. Сейчас его волновало лишь то, чтобы Освальд не оставил его в таком состоянии, превращая месть в настоящую пытку. В конце концов, холод выиграл ему еще немного времени, и подобный исход теперь был бы ужасно несправедлив. Нигма выдохнул усилием. - Это было подло. Тень беспокойства в глазах Освальда сменилась задорным всполохом. - Нет, мой дорогой Эд. Подлость требует расчета. А это - импровизация. Дыхание Эдварда только начало выравниваться, как ладонь мягко легла ему на грудь и в поглаживаниях начала пропускать сосок то меж одних, то меж других пальцев. Задержав дыхание, Нигма втянул верхнюю губу, чтобы слизнуть пот. Но все же в перерывах волн накатывающего возбуждения он заключил, что Освальд решил продлить это для них. Каковы бы ни были причины. И это заставило его снова расслабиться. Сознание Освальда плавало в прострации, пока рука спускалась все ниже. С каждым движением он все больше понимал, что рано или поздно ему придется отпустить Эда. Как и всегда. Ох, он должен был подумать об этом раньше, прежде чем согласился на такую расплату. На миг ему даже захотелось вышвырнуть Нигму прямо так и нырнуть в спасительное опьянение, пока он не сможет снова остудить свою голову. Но Эд смотрел ему в глаза так доверчиво... даже моргал редко и быстро, будто старался каталогизировать в памяти каждый момент. Смирившись с собственной опрометчивостью, Освальд осторожно обхватил его внизу, и начал медленно массировать, едва заметно наращивая темп. В ответ Нигма старался не двигаться, лишь иногда непроизвольно дергался и цеплялся за обивку с поролоновым хрустом. Их взгляды, слишком серьезные для подобного занятия, скрестились неотрывно. Ни один из них в этот момент не думал о том, чтобы получить или доставить удовольствие - будто все происходящее было лишь для того, чтобы попытаться если не прочесть мысли друг друга, то хотя бы получить о них догадки. Наконец, успокоившись в этом мирном ритме, а точнее смирившись, что Эдвард остается нечитаем, Освальд стал гладить напористо и беспорядочно, в поисках темпа и точек, что заставляли брови напротив подергиваться, а губы поджиматься. И едва в черных глазах мелькнула паника, ладонь сжала жестко и плотно. Эд застонал, лицо вытянулось в ожидании неизбежного, и Освальд, перекошенный болезненно-злой досадой несколько раз резко опустил кисть. Задушенный стон потонул в его голове, и изливаясь, Эдвард зажмурился, продолжая кричать беззвучно. Полминуты прошло в полном молчании. Оба отводили глаза - Нигма на собственные колени на подлокотнике, Освальд - на неоновый зонт на обитой тканью стене. Пальцы были сплошь скользкими, но руку Пингвин не убирал, будто не замечал этого. Его мысли были лишь о том, что ему надо вышвырнуть Эда из своих апартаментов, а решимости и сил на это у него не было вовсе. Так он и сидел, положив ладонь поверх уже мягкой кожи и почти не ощущая контраста от тепла и уже холодного мокрого пятна. Нигма также молчал, хотя уже давно отдышался. Его мозг как никогда напоминал ему таймер его любимых бомб. Однако в отличие от них, у него не было разгадки, чтобы все обезвредить, и оставалось лишь прислушиваться к мерному течению секунд. Он ожидал какого-либо едкого комментария или насмешки. Но вовсе не оттого, что готовился быть ими задетым. Просто после наверняка последовало бы выпроваживание. Наконец он позволил себе осторожно поднять взгляд на Освальда. В глазах у того недвижимо стояли неоновые зонтики. Почувствовав обращенный взор, Освальд посмотрел в ответ. Зонтики исчезли. Время вышло. Половина его рта скривилась в усмешке. - И снова моя импровизация закончилась тем, что ты застыл, как ледышка. Эдвард и впрямь лежал не шелохнувшись. Единственное, что сейчас висло на его распухших от закусывания губах «Так согрей меня». Но слова не срывались - только стояли в глазах, блестящих черными шариками, и - он был уверен - выглядело точно у собаки. Он открыл было рот, но его окрикнул Загадочник, оставляя ему, однако, половину контроля, несмотря на возможность полного перехвата сознания в таком состоянии. «Не смей, Эд. Мы знаем, чем это кончится.» «Не время быть упертыми победителями.» «Даже не думай...» «Оттого что ты носился со своей гордостью, вышло только хуже!» «Дело не в ней, и ты знаешь, что это так. И потом план...» «Но ведь когда-то ты поддерживал подобное! И именно с моей откровенности все началось!» «И что в итоге?» Воспользовавшись ступором Эдварда, Загадочник оскалился, глядя Освальду в глаза. - И льда маловато, и вообще «теряешь хватку» извини за каламбур. Не впечатляет. Губы Освальда поджались так, будто собрали весь возможный скепсис. - Заметно. Чистой рукой он достал платок и принялся оттирать вторую ладонь с самой брезгливой из всего набора своих гримас. Нигма усмехнулся, встал и поднял с кресла полотенце, подцепив его всей пятерней нарочно близко к ширинке Пингвина. - Не расстраивайся, что отомстить больше нечем. Такое бывает, когда эмоций с излишком. Освальд наклонил голову, дернув уголками губ. - Это только тебя заводят до скуки продуманные планы. Нигма тщательно обтерся еще влажным полотенцем и, аккуратно сложив его, положил на столик. Забрав с него же очки, он надел их на нос и поправил деловитым жестом. - В твоей мести тоже сейчас не было ничего оригинального. Все это можно было получить у любой сотрудницы твоих борделей. Даже меньше. У любой твоей массажистки. Освальд резко отбросил платок и стиснул зубы так, что верхняя губа подбилась к носу дергающимся валиком. Опускать взор ниже пояса, как было удобнее и притягательнее, он, однако, не решился. - Предупреждаю, Эд... Ничуть не стесняясь наготы, Нигма поглядел в ответ с нарочитым спокойствием, затем поднял свою рубашку и усмехнулся со всей возможной наглостью. - Предупреждаешь о чем? Ты ведь горазд по-настоящему мстить только тем, кто заведомо не сможет тебя убить. Мне достанется максимум на мороженое. Освальд вскочил с кресла, едва успев схватить трость. - Ты забываешься, Нигма! Эдвард невозмутимо продолжил поиск пройм на рубашке. Это было рискованно, хотя вряд ли Освальд догадался бы, что он прячет глаза, опасаясь что в них сейчас читается лишь один страх - быть вышвырнутым из этой комнаты. С демонстративной леностью он снова посмотрел на задыхающегося от гнева Пингвина. - Ну и? Что ты сделаешь? Чем еще ты можешь мстить? - Для тебя, Эд, всегда найдется! - рявкнул Пингвин и выдернул рубашку из его рук. Отбросив ее в сторону, он тут же воспользовался замиранием Нигмы - ткнул набалдашником трости ему в грудь. Тот попятился, скорее изумленный, чем испуганный, но с напором Освальда и длинными ногами было неудобно, и после первой же запинки, Эдвард развернулся спиной и пошел, направляемый тычками сзади. Так, с приставленной меж лопаток тростью, он оказался перед кроватью. Набалдашник требовательно надавил, и Нигма заполз на постель, улегшись на живот. Холодная металлическая округлость прокатилась вдоль его позвонков и ниже крестца. Горячий выдох Эдвард адресовал в простыни, вцепившись в них обеими руками. Освальд мысленно поблагодарил недавнюю вспышку гнева - в противном случае картина перед ним заставила бы его выть от возбуждения. Белые округлости ягодиц, натянувшиеся от напряжения мышц, как спелые ягоды... голова шла кругом от одного представления, как сильно он мог быть сжат внутри. Весь подавленный импульс был передан сжатию челюстей. - Есть что теперь сказать, Нигма? - Набалдашник сполз чуть ниже, и Эдвард дернулся, обожженный металлическим холодом. - Может быть, загадаешь мне это? Нигма поерзал, но даже трение самой чувствительной части не могло перекрыть желания, чтобы трость опустилась еще хоть на сантиметр ниже. - Могу быть обращен к кому-то, Хотя лица у меня нет. Но тот, кто меня направляет, Сам может потерять лицо. Кто я? Освальду до безумия хотелось если не прикоснуться, то хотя бы поглядеть, как будет корчиться под прикосновениями Эд. В этом и впрямь было что-то мстительное - Нигма в конце концов позволял себе получить хоть часть внимания, которого он жаждал сейчас для себя. Однако трость не двинулась, и Освальд протянул с издевательской задумчивостью: - Не представляю о чем ты, Эд. Нигма уперся лбом в постель с глубоким вздохом. - Это «просьба», Освальд. Сверху он услышал смешок. - Это я понял. Просто не представляю, о чем ты хочешь меня попросить. - Но это же очевидно, - Нигма поерзал, немного расставив ноги. Освальд не сдержал улыбки, глядя как ему открывается вид на складку морщинистой кожи между бедер. Запоздало он порадовался, что Нигма не мог видеть его лицо. - Нет, дорогой мой Эд. Ты же самый гениальный человек Готэма. Тебе придется разъяснить мне, иначе мне не понять. Эд уткнулся в простыню с таким звуком, что Освальд просиял от домысла, что тот, вероятно, впервые проклинает свой необъятный интеллект. - Опусти трость. - Ах это, - Освальд усмехнулся с фальшивым пониманием и вовсе убрал трость, упираясь на нее привычным движением в пол. От нагретого телом Эда металла по его руками пробежали мурашки и собраться ему стоило усилий. - Теперь я понял. Нигма просунул кулак к своему рту и укусил костяшки. Лишение окатило его так, что простыня казалась невыносимо раздражающей для всей соприкасавшейся с ней кожи. - Нет, ты не понял... - Значит, я глуп? - сердитости в смешке Освальда не было и на децибел. - Просто я неудачно подобрал слова! - Посмотрите-ка кто полагается на удачу! Загадочник, - последнее Пингвин протянул нарочито «устрашающим» тоном. Нигма осторожно обернулся через плечо и сглотнул. - Опусти трость на меня. Только чуть ниже, чем она была прежде. Освальд выпятил губы. - Ты портишь загадку про просьбу. - Пожалуйста... Нигма снова спрятал покрасневшее лицо в простыни, и у Освальда появилось большое подозрение о том, что стыд относился не только к неточной загадке. - Так-то лучше. Полюбовавшись алыми ушами, Освальд снова осторожно поместил округлую часть набалдашника ему на поясницу. Нигма вздрогнул - быстро остывший металл снова обжег кожу. В этот раз, благо, набалдашник скатился ниже, куда он просил. Спустя один выдох Освальд нажал сильнее, наслаждаясь стоном. О да, с тех пор как он стал королем Готэма он знал, как и куда надавить. У всех были слабые точки, жаль ему прежде не хватало духу исследовать их у Нигмы. Впрочем, это просто было единственным, где он хотел обойтись без этого. Теперь же он наверстывал с лихвой. С каждым нажатием Эдвард елозил по его простыням, сбивая их с серией тихих стонов, но стараясь не уходить от прикосновения. Будто насекомое, которое хотели пришпилить на булавку, но никак не решались проткнуть и вместо этого гоняли по скатерти. Пингвин выдохнул. Его булавка никогда не обращалась к Эду острым концом. Тихого, и теперь однозначно понятного «Освальд» оказалось достаточно, чтобы он приподнял трость, упирая набалдашник между напряженных ягодиц. Схватив воздух зубами, Нигма заставил себя расслабиться и развел ноги еще чуть шире. Глаза Освальда округлились от восторга, едва он увидел, как Эд вцепился в свои волосы, пытаясь хоть как-то себя унять. Одно слегка вкручивающее движение, точечное прикосновение наконечника, и в голосе того послышалось столько нужды, что месяцами взращиваемое равнодушие Пингвина треснуло. Это заставило его замереть и почувствовать, как внизу все окончательно отяжелело. - Освальд, пожалуйста... - Что даже загадки не будет? - Пингвин хотел усмехнуться, но вовремя понял, что голос стал на октаву ниже. И все же, пока трость замерла, на половину загадки Нигму хватило: - Я дочь реальности и все же Ее, родившись, уничтожу. Кто я? Освальд похолодел. Неужели Эд все это время видел его притворство? Видел, что он неспособен отказаться от любой возможности быть с ним дольше? И не для того ли продолжал его провоцировать, чтобы сделать это очевидным и после посмеяться? Пока замешательство не было замечено, Освальд надавил тростью сильнее. - Понятия не имею. Усилием заставив себя не отползать, Нигма прочистил уже пересохшее от стонов горло. - Я уточню... сегодня я с ударом, а не в ударе... Спасаю жизнь, хоть я безделка, Но разрушать могу реальность. На деле я - только подделка, Зато в театре - гениальность. Освальд тяжело вздохнул, стараясь найти хоть какую-то альтернативу первому пришедшему в голову ответу. Одно хорошо, размышления и тревога хоть немного отвлекали его от того, как ныло между ног. Спустя несколько мгновений напряженного дыхания он перехватил трость другой, не столь взмокшей, рукой. - Хочешь выиграть хоть в чем-то? - Это не победа, если я сам буду вынужден ответить. Пингвин улыбнулся и тягуче провел линию по позвонкам под ним. Эдвард вздрогнул, но сразу расслабился - нагревшийся на нем металл был больше приятным. Реакция заставила Освальда повторить движение, да и хотелось бы отсрочить отгадку. Однако долго это продолжаться не могло. - И каков ответ? - Имитация. - Постарайся выражаться четче, будь добр, - процедил Освальд, ожидая насмешки, которую предположил вначале. Нигма к его радости, только на миг спрятал лицо в простынь. - Помнишь, я как-то говорил, что искусство - это все же имитация? - Освальд замер, и Эдвард сглотнул. - Так вот, каким бы высоким искусством ни был пингвин на набалдашнике твоей трости, я предпочел бы имитации оригинал. Губы Освальда задергались, складываясь в улыбку облегчения. Он провел тростью по ребрам Эда и, повернув набалдашник острым концом, осторожно подцепил, поманив приподняться. Эдвард встал на четвереньки, стараясь не думать об унизительности позы и рыбе на гарпуне, однако набалдашник тут же поднырнул ему под живот, точечно касаясь под пупком. Он старался не избегать уколов острия, но Освальд, заметив это, отложил трость в изножье кровати. Нигма замер, и на его бока невесомо опустились мягкие и чуть влажные кисти. Касание было мимолетным, но дрожь пробрала его по всему телу и до костей. Легкая тяга назад - и Эдвард подумал, что ни разу не испытывал ничего более целительного. Да, Освальд был настоящим королем - стоило ему преклонить колени - и он снова поднимал его к себе. Так же нежно руки скользнули на его грудь, наполняя его удушливым возбуждением. Прижаться спиной Нигма все же не решился, но почувствовал дыхание между лопаток. - Да, Эд. Имитация это искусство... И мы оба знаем в нем толк. Может даже больше, чем все остальные в Готэме. - Руки Освальда сползли к самому пупку. - И тем не менее, ты посмел украсть у меня Стрибблинга. - Я его вернул! Вернее, ты его выиграл. Освальд усмехнулся отчаянию в этом оправдании. - И все же вначале ты его у меня украл. - Хорошо, признаю, - задрожал голос Нигмы. - Но ты не меньше моего понимаешь, что главное в искусстве - обладание. Руки стиснули бедра так, что Эд вскрикнул. Зловещий смешок в затылок по его ощущениям был контрольной пулей. - И ты снова хочешь себе пингвина. Повторяешься... - Говорить Нигма уже был не в состоянии, поэтому просто закивал, сколько позволяло головокружение. Ладони Освальда провели вверх и вниз по его бедрам, останавливаясь на косточках таза. - Не боишься, что будет, как со Стрибблингом? Нигма очень осторожно положил свои кисти на гладящие его руки и подобрал самый недружелюбный тон. - Пингвину пингвиново. Освальд на миг замер, подумав, что на свете есть вещи, подчиняющее едва ли не сильнее, чем боль. Вторая мысль о том, что оружие это обоюдоострое, заставила его руки убежать от прикосновения на ягодицы Эдварда. Тот только перестал дышать, и снова упал ладонями на кровать. Его очки слетели с носа, но поднять их он не успел - проворная рука сзади опередила. Освальд подвесил добычу на вырез жилета. - Нет уж, - послышался довольный смешок. - Ты слишком любишь смотреть на пытки, чтобы я тебе позволил. - На самом деле я чаще в линзах в последнее время. Как и сейчас. Очки - чтобы кровь не брызгала в глаза. - Эдвард выпрямился на четвереньках, сожалея о потерянном прикосновении. Только упрямство и надежда на то, что Освальд хочет продолжить не меньше, удерживала его от импульса сбежать. Пингвин фыркнул и щелкнул ногтем по отобранным очкам. - Всегда подозревал, что это дешевый антураж. Но средства есть средства... - с напевным бубнежом под нос Освальд направился к тумбочке. Эдвард обернулся за плечо, и хотя знал, что тот там ищет, мысль заставила его сердцебиение участиться. Каждый шаг хромой походки резонировал стуком у него в груди, и пульсируя, спускался ниже. Когда на его поясницу снова опустилась теплая ладонь и что-то прохладное, он едва сдержал стон. Голова его свисла так, что он увидел, как сильно возбужден. Давление на поясницу вдруг стало чуть сильнее и между разведенных бедер опустилась и помахала свободная рука Освальда. - Значит, любишь смотреть? - Пингвин рад был тому, что сумел расслабиться на какое-то время. Мысль о том, что будет, когда Нигма уйдет, была отогнана на периферию сознания тем, что он видел сейчас. - Вот и проверим твое зрение, Эд. - Не убирая кисть из пределов видимости, Освальд согнул четыре пальца, оставляя указательный выпрямленным. - Сколько пальцев ты видишь? - Пять. Четыре согнутых, один прямой. Выдох звучно овеял длинный нос. - Ты понимаешь, что портишь хороший намек, Эд? Или хочешь сразу все пять? Нигма сглотнул от одного лишь представления и добавил голосу раздражения. - Терпения не хватит. Освальд усмехнулся. - Вопрос, кому из нас. Так сколько пальцев ты видишь, Эд? - Один, - сквозь зубы произнес Нигма, стараясь не ерзать. - Хотя технически... - Опять упрямство, - с приторным укором Пингвин поднял руку и, вылив смазку на пальцы, постарался, чтобы хлюпающий звук был слышен. - За это не увидишь ни одного. Нигма замер. С Освальда сталось бы оставить его в таком виде без продолжения. Слева от него на постель плюхнулся тюбик, явно недовольно брошенный… Однако тут же Эдвард почувствовал осторожное прикосновение сзади. Скользкое, мучительно дразнящее, по кругу, изводящее, будто разгадка, которая никак не давалась. О, подобное он одновременно любил и ненавидел. - А я уж надеялся, оставишь меня в покое, - захлебываясь вдохом, вставил Эд, и палец Освальда ощутимо нырнул глубже. - Посмотрим, - Освальд задержал любые звуки за зубами, ощущая, как горячо стало пальцу. Нетерпеливо он приставил к нему второй, и Эд замер также тихо. Все ополовиненное зрение Освальд неотрывно направил вниз. Казалось, что его единственный глаз взялся работать за утерянного собрата. Пальцы едва вкручивались из-за тесноты, и хотя Пингвин понимал, что это лишь непроизвольная реакция мышц, едва сдерживал желание нажать в ответ так, будто ему нарочно сопротивлялись. «Два глаза, а ничего не видит» - услышал Эд где-то внутри головы, но колкость Загадочника, даже напоминающая о наглом обмане, прошла мимо. Вскользь он даже подумал, что Загадочник много теряет, отвлекаясь от столь восхитительных ощущений. После этой его мысли, присутствие в голове второго сознания странно исчезло. - Я смотрю, ты даже доволен, что не видишь пальцев, - мурлыкнул Пингвин, поглаживая его свободной рукой по дрожащему бедру и наблюдая, как третий палец тяжело преодолевает сопротивление. Нигма смог ответить, только когда снаружи остались лишь костяшки. Вдох вышел судорожным, но Освальд похоже, давал ему время привыкнуть. Хотя наверняка, лишь потому, что показать нетерпение было бы проигрышным вариантом. Нигма переступил на коленях под ненастойчивым вторжением в свое тело. - Рад, что потеря глаза позволила тебе оценить другие чувства. Слова были скорее выплюнуты, чем брошены, но Освальд на миг замер, задумавшись, не вложен ли в них больший смысл, чем колкость об его жертвенном увечье. Шарады Загадочника в конце концов часто имели двойное дно. Сам он следил сейчас за интонациями, и может Эд делал то же... Неужели они снова лишь кружат друг с другом, пряча ножи? Когда ни один не шагнет, чтобы направить все в иное русло. Освальд подумал, что на этот раз уж точно не станет тем, кто так сглупит. - Ты, как всегда прав, Эд. Очень похоже, - рассерженный, он нажал на выступ под кончиками пальцев. Со стоном руки Нигмы подломились. Тело осело, и он едва успел опереться на предплечья. Смесь боли и удовольствия была пронзительной, но не настолько, как последующее сожаление о том, что он зря задел Освальда замечанием. - Не больно? От этого вопроса, произнесенного даже с едкостью, стало еще хуже. Но идти на попятную было поздно. Если вообще изначально имелся такой вариант. - Такое внимание, - язвительно пропыхтел Эдвард, но благодарность тоже проскользнула. Освальд переждал содрогание под собой и усмехнулся. - Мои должники часто переоценивают свои выгоды от сделок. Выгоду обычно получаю я. И люблю расширять поле действия. - Освальд развел пальцы в стороны, с удовольствием наблюдая, как спина под ним снова проседает с тирадой межзубных причитаний. Отдышавшись, Эд повернул голову, но увидел лишь край методично орудующей в нем руки. - Это ты недооцениваешь выгод своих должников. Освальд легко похлопал его по ягодице свободной рукой. - А ты того, как приятно на них надавить. Пальцы снова прошли по самые дальние фаланги, и Эд застонал. В животе все сжалось, и именно на этот эпицентр Освальд в следующий миг положил свободную руку. Нигма задышал глотками, но наконец, тряхнул головой. - По-моему ты в последнее время забыл, как заниматься должниками лично. Пингвин не удержался от смешка. - Нет, дорогой Эд. С тобой я готов действовать своими руками. Пальцы Освальда потеребили внутри так сладко, что Эдвард пригнулся лицом к простыне и прошептал, едко слюнявя ткань: - Потому что нога опять разболелась? Освальд замер, но в следующий миг кровь так ударила в голову, что он резко выдернул пальцы и дергаными движениями расстегнул брюки и стянул белье. Звук молнии полоснул по сознанию Нигмы, и он застыл так, что даже не вздрогнул, когда руки сзади выровняли его хваткой за бедра. - Нет уж, Эд, как ты любишь говорить: «все для тебя»! Одно движение до упора - и Нигма вскрикнул, выгибаясь так, будто член Освальда стал его остовом. Обожгло и пропороло почти не больно, но так неожиданно-приятно, что все насмешки разом вылетели из головы. Переполненный ощущениями и чувствами, он только и смог восторженно выдохнуть: - Освальд… - Пингвин! Следующий толчок был еще более явным ответом на упоминание увечья, но ярость Освальда вдруг полностью перекрыло чудесное ощущение полноты власти. Его вспотевшие пальцы перебрали по бедрам и уже медленно притянули к себе еще немного. Отстранялся Освальд неохотно и наполовину, будто это угрожало расставанием, но Эдварду казалось, что тот так медлит лишь в качестве пытки. Однако несмотря на взыгравшее внутри нетерпение, оба тут же бессловесно признали, что так прочувствовать друг друга получалось полнее. Несколько последовавших столкновений были такими пробными, что казалось, они занимались этим впервые. Лишь в самом конце Освальд вжимался в ягодицы Эда резче, как если бы войти целиком его ограничивали лишь бедра. Стоны Нигмы были сдержанными, буквально выбитыми, но и сам Освальд сжимал челюсти и пыхтел, лишь бы не проронить и звука. Только синхронная дрожь выдавала обоих. Даже если Пингвин чуть ослаблял хватку, Эдвард чувствовал себя еще более примагниченным к его рукам, однако с каждым скольжением, тягучим и плотным, с каждым прокатывавшимся по венам трепетом, дышал свободнее, хотя все еще не решался двинуться навстречу сам. Освальд пробивался в него старательно и плотно - с таким рвением, с каким когда-то доказывал ему свою обезоруживающую любовь. Глухие влажные шлепки только заводили их обоих, и желание слышать их беспрерывными, разгоралось внутри все больше. Не прошло и минуты, как Освальд принялся самозабвенно вколачиваться в столь послушное тело - как птица, раздирающая свою добычу - неаккуратно и прицельно тыкаясь в обмякшее нутро. И Нигма и впрямь чувствовал себя повсеместно заклеванным остриями сладких судорог. Не останавливаясь, Освальд потянул ягодицы под собой в стороны, и Эдвард в ответ только расставил ноги шире. Впервые он чувствовал себя настолько открытым желанию Освальда обладать им. На миг это показалось таким парадоксальным: сдаться, не ощущая себя побежденным. Без расчета, без надежд, полностью и очертя голову. И при этом, настолько потрясающе. Так, как это чувствовал Освальд все эти годы. С этой мыслью Нигма замер, пропуская рывки еще глубже в себя. - Боже... Мысль пронзила его так же сильно, как и последовавший сзади толчок. Потерянный, он не слышал даже своего голоса, хотя замирание и тепло бедер к бедрам опустошающее успокоили. Он чувствовал Освальда так полно, что даже сознание Загадочника не восставало против этих пораженческих, но столь заманчивых мыслей. Пингвин был прав. Когда-то убийство любимого человека изменило его. Только жаль, что отчаявшийся в признаниях Освальд тогда не упомянул, что другое чувство может изменить его куда больше. Если прежде он из гусеницы превратился в бабочку, то теперь он ясно ощущал, что эта бабочка может летать. Что заставило его застонать сильнее - это осознание, или особенно упорный импульс сзади, в дезориентации он не понял и сам. Ему было так хорошо, что хотелось плакать от того, что во всей полноте это никак не выразить. Как он мог сомневаться когда-то, что Освальд его судьба? Только его нежности и жадности действительно могло хватить на них с Загадочником. Подавленный всем этим Нигма вцепился в простыню и разрешил себе стенать в открытую, зная, что это доставит Освальду удовольствие. Освальд был прав, так прав в своей жажде обладания! Но это запоздалое признание правоты было слишком, чтобы он мог сказать об этом самому Освальду. Теперь это могло оттолкнуть, теперь он мог быть непонятым, как и сам тогда не понял сказанного ему на пирсе. Слишком много стыда, слишком много сожалений. Простонав загнанно, и наконец, слышимо для себя, Нигма отстранился и быстро развернулся к опешившему Освальду, присев на пятки. Тот даже не успел опустить рук и только удивленно захлопал глазами, будто только проснулся. Пока это выражение лица не сменилось досадой или гневом, Эдвард схватил его руку, притягивая к себе. - Присядь… присядь. Мне надо видеть тебя. Голос был настолько сиплым и отчаянным, что у Пингвина даже не успело возникнуть и мысли о расплате за предыдущие дерзости. Едва он сел, Эдвард оседлал его колени и, направляя себя рукой, стек по его члену с гортанным хрипом. Освальд обхватил его не то поддерживая, не то удерживая на месте. Да, иметь своего врага под собой было великолепно, но видеть его умоляющее лицо и сжимать в руках кого-то больше себя, еще и безоговорочно ему принадлежащего, было особым сортом удовольствия. Однако даже это не перевешивало ощущения близости - прежний трепет, который не удалось похоронить даже под пластами колкостей и показного презрения, прокатился от сердца Освальда до кончиков пальцев. Не выдержав растекающегося в нем тепла, он обхватил знакомые до последней щетинки щеки руками. Нигма замер ошеломленно, будто вернулся в мир живых, и опомнившись, понял, что в глубине глаз напротив ищет лишь одну соломинку спасительного доверия. Страшась ошибиться, он отстранился, и сгорбившись, уткнулся в плечо Пингвина. Жаркий выдох в рубашку был решающей каплей. - Черт с ней с ногой! - прошипел Освальд, и выгнув стопы, встряхнул Нигму на бедрах. Тут же вывихнутая лодыжка столкнула их до упора, так что животы прижались друг к другу. Шрам к шраму, боль и наслаждение, разделенные, наконец, на двоих. Болезненные ответы на необходимые вопросы. Руки тут же вросли в тела крепкими объятиями, так будто стремились почувствовать дыхание кожи. Теперь каждый сконцентрировался на удовольствии другого, но взамен получал больше, чтобы в отместку и отдать больше, и так по кругу, пока Пингвин не застонал глуше и пронзительнее чаек на пирсе, а Нигма не запрокинулся на нем, заполненный долгожданным теплом, тут же пряча его лицом под мятый воротник-крыло. Впервые опустившаяся тишина не казалась пустой - дыхание, стук сердца, жизнь каждой клетки ощущались всеми органами чувств сразу. Эдвард лица не поднимал, и Освальда стали раздирать противоречивые чувства. Он хотел посмотреть Эду в глаза, но слишком боялся того, что может там увидеть. Поколебавшись, он отстранил его за плечи. - Вставай, Нигма. Иначе я подумаю, что тебе понравилось. Голова Эдварда выпрямилась, мотнувшись будто у аэродинамических рекламных кукол. Растекшийся было туманный взор прояснился почти моментально. Отточенным движением Нигма вытащил свои очки из жилетного выреза Освальда и постарался, чтобы на его лице никак не отразился дискомфорт от неожиданного выскальзывания внизу. Очки он надел обеими руками. Уходить отчаянно не хотелось. Не после того, что он для себя выяснил неожиданным путем. Оставалась лишь еще одна попытка - разозлить Освальда, чтобы увидеть ответ, хотя то, что запасных вариантов не было, обезоруживало. - Физиологически ты прав. Но не думаю, что буду вспоминать об этом хотя бы завтра. - Нигма осторожно слез с бедер Освальда, но остался сидеть на кровати. Как заметил Пингвин - немного боком, видимо, чтобы не запачкать простыню. Он не стал ничего говорить об этом, лишь стараясь сохранить вид в памяти. - Мы оба знаем, что есть огромное количество способов заставить тело человека делать, что надо тебе. Как и говорить. Но заставить думать - это иное. - Ты всегда так поспешен в самодовольстве, - усмехнулся Пингвин, и принялся привычными движениями расстегивать свой заляпанный жилет. Нигма проследил за его руками всего мгновение и тут же отвел глаза. Голос Пингвина вернулся с укоряющим обертоном: - Еще не пересек порога «Айсберг Лаунж», а уже кичишься тем, что посмел не оплатить мне долга. Опрометчиво пренебрегать великодушием и возможностью унести ноги. - Освальд с ухмылкой кинул жилет на пол. - Или лезть на рожон - это еще одна из твоих компульсий? Ничему тебя, похоже, клоунады в Нэрроуз не выучили. Нигма разлегся за его спиной нарочито вальяжно, подперев щеку кулаком. - Наоборот. Там я понял, как выжидать момент. Просто согласно логике, в отсутствии которой ты меня сегодня упрекал, я не представляю, как еще ты сейчас мог бы сделать меня беспомощным. Я никакой беспомощности не чувствую. Лишь решил немного отдохнуть в твоих апартаментах, дабы после уйти отсюда на своих ногах. Ведь тех, кто меня мог бы «сопроводить», как я понимаю, раскидал внизу Бэтмен? Освальд поджал губы, на миг прикрыл глаза и улыбнулся. - Как всегда, захлебываясь самодовольством, ты ошибаешься. У меня есть туз в рукаве. - Неужели? - губы Нигмы сладко растянулись. - Откуда бы? - Ты сам мне его вручил. Своим замечанием о… А впрочем, лучше я тебе это загадаю. Как там было… Я могу вызвать слезы, Оживить мертвеца… Помнишь, как нашел меня в лесу, выходил? - Освальд на миг обернулся с таким растроганым взглядом, что в горле Эдварда заныло от подступающей тяжести, несмотря на осознание провокации. Пингвин отвернулся. - Сколького мы достигали вместе?.. А помнишь свою последнюю ночь в особняке ван Даль? Как затащил меня по лестнице на руках? - Освальд расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и потер еще влажную шею. Однако смотреть на Нигму при этом не решился, хватало и того, что приходилось прятать дрожь в руках. - Как я скрывал стеснение, а ты набил тумбочку на все случаи жизни? - усмехнуться удалось, но пришлось сглотнуть. - А потом раздевал меня так осторожно и ласкал так долго, чтобы не было больно и страшно? А потом в постели… в ванной, у зеркала… - Незаметно вдохнув в отяжелевшую грудь, Освальд заставил себя посмотреть на Нигму с триумфальной улыбкой. - Это ведь уже не о физиологии, так, Эд? Или скажешь, что тело просто помнит прошлый опыт? Нигма замер, как взъерошенная статуя, непонятно откуда упавшая на кровать. Чувства его были не живее вида, и только разум подспудно признавал, что он тоже недооценил Пингвина. - Освальд… Освальд перебил отстраненной усмешкой: - Мы даже белье не могли сменить. Прикованный его взглядом Нигма приоткрыл рот, дожидаясь, когда слова решат вырваться. Брови его дергались ощутимо болезненно. Оказывается воскрешать то, что и так живо, было убийственно. Он сглотнул в пересохшее горло. - Слов недостаточно… чтобы меня одернуть… Тон Нигмы казался исковерканным, а в глазах застыло такое ожидание, что Пингвин ощутил, будто держит в руках его жизнь. Одна за другой текли секунды, но Эдвард ни двигался, ни дышал. Как замороженный, Освальд потянулся к нему, опираясь одной рукой на постель. Все его тело будто было набито гвоздями невысказанных мыслей, отчего движение казалось тяжелым и нерешительным. Шокированный Эд едва успел поднять руки, как они сцепились в объятии при первом касании. Не желая выпускать из хватки, они отстранились только головами, чтобы прижаться губами так же крепко. Освальд старался не думать, чьей это было провокацией, Нигма - о том, что тому сейчас важнее. Пожирая рты друг друга под всеми возможными углами они продолжали до тех пор, пока возбуждение стало не только очевидным, но и давящим. Нигма потянул до тканного треска рубашку Освальда, и тот спешно дернулся кверху, позволяя чужим рукам разобраться с пуговицами. Из рубашки Эдвард его почти вытряхнул, снова поспешно притягивая к себе. Снова ощущать его обнаженным было ошеломительно. Восхитительно тяжелый Пингвин заставлял признать свое желание более весомым, а напор - давящим. Освальду было неудобно обнимать, лежа поверх длинного тела, и опираясь локтями на подушку, он лишь обхватил голову Нигмы, разворачивая его рот к своему, как вздумается. Руки Эдварда внезапно ослабли и осторожно потянулись к поясу пингвиньих брюк. Освальд хоть и заметил это, прерываться не стал. В процессе наткнувшись на липкое, Нигма улыбнулся в меру допустимого пингвиньим ртом и, сползая вниз, ухитрился стащить брюки и белье Освальда до щиколоток. С раздраженным мычанием Пингвин попытался из них выпутаться, но помешала обувь. Пришлось надавить носком одной ноги на пятку ботинка другой - по привычке сперва с правой. Невольно Освальду вспомнились выброшенные броги, но к этому воспоминанию он внезапно остался холоден, лишь подумав, как избирательна, однако, человеческая память. Заметив, что разобраться с ботинками Пингвину удалось быстро, Эдвард оставил идею помочь и вместо этого занялся вылизыванием зависшей над ним груди. «Всегда снимай обувь в начале»… Эдвард чуть не прыснул смешком в уже твердый сосок. Едва Пингвин стоптал на пол и штаны, он снова притянул его к себе - по разоруженному телу его руки теперь бродили в свободном изучении. Он не планировал опускать руки на ягодицы Освальда так скоро, но тот обнимал его сверху за плечи, и он упустил разницу в росте. Эдвард замер, собираясь убрать ладони выше, но Пингвин оказался быстрее - застыл всего на миг, и вместо ответа вернул поцелуй с двойным рвением. Нигма впервые порадовался случайности, задававшей вопросы вместо него. Поглаживая неумышленно завоеваное одной рукой, второй он нащупал в складках простыни смазку. Сосредоточиться на открытии тюбика под напалмом поцелуев было нелегко, но заманчиво, как любая усложненная задача. На миг он с удивлением признал, что был бы не прочь, если бы Освальд испытывал его терпение, отвлекая от дел подобным образом. Перебрав мокрыми пальцами в воздухе, он осторожно опустил руку. Освальд выгнулся по первому прикосновению, и Эдвард ухватил губами открывшийся кадык, присасываясь сильнее под челюстью. С выдохом Освальд едва удержался на руках и подставился все более настойчивым касаниям. Сдерживание стонов не уменьшало ощущения уязвимости, но напоминать себе, что инициатива все же за ним, пока удавалось. Нетерпение пальцев Эдварда, благо, убеждало в этом лучше, и он позволил себе прикрыть в блаженстве глаза. Заметив, как мышцы подались вторжению явно мысленным приказом, Эд фыркнул под ухо Пингвина смешком. - Ты тоже помнишь. Или скажешь что это лишь память тела? Освальд замер и запрокинул голову так, чтобы больше походило на доступ для чужих губ, нежели на увиливание взгляда. - Я вспомнил лишь ради напоминания тебе. Эдвард осторожно пропихнул второй палец, поглаживая подушечкой большого по краю ягодицы. - Но если бы не помнил сам, напомнить бы не смог. Освальд склонил к нему голову со скептической гримасой. - Зануда. Опустившись на предплечья, он подтянулся к уху Эдварда и легко укусил, одновременно пережидая волну судорог от найденной его пальцами точки. Почувствовав горячий выдох на оккупированном ухе, Нигма с задором ткнул в находку снова. - Я слышу это всегда, когда прав. Следующий выдох в его ухо был еще более шумным и долгим. - Заткнись уже. Игривое негодование Освальда тут же утихомирилось третьим пальцем - теперь ему больше ни до чего не стало дела, кроме рук Эда, елозящих внутри и бесцеремонно рыщущих снаружи, да губ липнувших к его шее с дуновениями имени. Вся его кожа, будто статически наэлектризованая, отзывалась вспышками удовольствия, невыносимо устремляющегося по нервам и стекающегося в пах тяжелыми переполняющими волнами. Спустя миг свободная ладонь Нигмы уже наглаживала его лицо, пропускала волосы меж пальцев. Освальд склонился было снова к беспрестанно улыбающемуся рту, но тут же почувствовал, как его большой живот вминается в стройное тело. Желание быть сверху исчезло в мгновение. Уловив его замирание, Эдвард забеспокоился и сам поспешно притянул его за затылок, еще напористее массируя изнутри. Освальд поначалу отвечал вяло - разум метался между тем, чтобы сейчас же выставить чертова Нигму и тем, чтобы тот не отстранялся. Но губы Эда от этого стали безудержными до отчаянной жадности, и последнее стало куда важнее. Возвращая этот порыв сторицей, Пингвин подался выше, однако вывихнутая лодыжка также напомнила о себе, и с болезненным стоном вцепившись в плечи Эдварда, он перекатился на спину, меняя их местами. Объятия были такими тесными, что Нигма не решился сразу выпрямиться, чтобы снять с Освальда носки. Лицо его посерьезнело, но очки в противовес комично сползли на нос. Он снял их, чтобы хоть как-то отвлечься, прежде чем присесть между бедер Освальда. Выдохнув, левую ногу Пингвин поджал сам, пока правую Эдвард приподнимал к себе. Первый гартер Нигма расстегнул с аккуратностью, большей, чем для любого из своих экспериментов. Стянув носок, он не выпустил ремешка из рук и занялся другим. Освальд задержал дыхание, пока над остатками его гардероба буквально священнодействовали. Разделавшись со вторым гартером, Нигма сложил обе полоски кожи в ладони. Выражение его лица Освальд назвал про себя не иначе как «загадочным». Глядя на крепко стискиваемые ремешки в руках Нигмы, у него перехватило дыхание - он мог поклясться, что увидел в покусывании губ напротив многообещающее «может, как-нибудь после». Отложив гартеры, Нигма сграбастал смазку вслепую и ухмыльнулся. Кожа на кончиках его пальцев была уже сморщенной. - Я думал ты всеми силами стремишься остаться сверху. - Сверху тот, кто определяет порядок, - шикнул Освальд, и вытащил тюбик у него из рук. Ответить Нигма ничего не успел - влажная ладонь обхватила его внизу так чудесно, что слова провалились в глотку, возвращаясь стоном. Пингвину пришлось подавить дрожь от осязания тяжести в руках и предвкушения того, что она обещала. Вытерев руку о простынь, он посмотрел на Эдварда с вызовом. Сердцебиений за ним пряталось столько, что под горлом налился ком. Ему показалось, что когда Эд переступил на коленях, его член качнулся будто камертон, суливший непрерывный ритм. Нигма в ответ посмотрел сосредоточенно, но подумав, что Освальду наверняка почудится в этом поиск слабостей, поспешил наклониться к его губам. Порывистые вдохи на своей щеке и резкие спады груди под ним заставили его мысленно улыбнуться. Его рука вползла между влажными животами, и дыхание Освальда совсем сбилось. Не удержавшись, Нигма обвел всеми пальцами и головкой по кругу. Едва направление было выбрано легким прижатием, бедра Освальда задрожали. Нигма оторвался от его губ, чтобы посмотреть на встревоженное лицо. - Ты такой нетерпеливый, когда дело касается долгов. Сдвинув челюсть набок, Пингвин провел линию по позвонкам Эдварда кончиками пальцев. - И надеюсь помнишь, что с не меньшим удовольствием я расправляюсь с должниками, задерживающими оплату. От одних воспоминаний, каким упоенно-яростным было лицо Освальда при этих расправах, сладкая дрожь пробрала Нигму до костей. Черт, он даже не против был бы рискнуть ради того, чтобы увидеть его так близко, как возможно. - Верну с процентами, - глухо оскалился Нигма и втолкнулся сразу до упора. Освальд вцепился в его спину с таким пронзительным стоном, что оба застыли в оглушении на несколько мгновений. Позволив обоим лишь вдох, Нигма толкнулся снова, и еще раз, чувствуя, как пальцы Освальда вдавливаются в него сильнее с каждым движением. Эдвард всмотрелся в его глаза, и пока они застыли ошалело, как озера без единой полоски ряби, накрыл ртом его губы, а после старался двигаться, не оставляя их в покое ни на секунду. Хватка Освальда ограничивала, но теперь он знал, как справиться с такой жадностью. Но как бы сильно Нигма ни вбивал его в постель, Освальду все казалось безбожно недостаточным, и сквозь зубы он шипел, впиваясь пальцами в его ягодицы. - Еще… Больше, Эд… больше… - Я помню, с кем имею дело, - последовал не менее напряженный укус в шею. Нигма подхватил его под колени, вталкиваясь резче, и Освальд завозился на простынях. В собственном теле стало душно, и дышал он так, что казалось в нем не осталось ничего, кроме воздуха. Эдвард двигался в нем быстро, как мог, перестав даже понимать, откуда берутся силы. Несмотря на полноту Освальда, он проталкивал его по простыням настолько, что приходилось стаскивать под себя обратно и держать крепче. И с каждым «еще» Эд понимал, что любовь не слабость, а сила, которой невозможно отказать. И пожертвовать жаждой обладания куда сложнее, чем любовью. И в этом Освальд обошел его раньше. А значит приходилось догонять. Как всегда. Ему хотелось кричать Освальду об этих открытиях, но он не мог, и только бился в него все сильнее, желая быть понятым. Не имея теперь права признать вслух, как это прекрасно, он пытался показать это иначе. Вбить эту истину до самого пингвиньего сердца, если понадобится. В неистовстве он задирал то одну ногу Освальда на плечо, то другую, лишь бы слышать стоны и хрипы громче. Отчаявшись, он даже рванул того на живот, спешно и криво возвращаясь внутрь с некрасивым стоном. Опустошенными руками Освальд вцепился в простыню и, чувствуя себя нечестно ограбленным, застонал еще мучительнее. Он не хотел видеть качающуюся под ним постель - он хотел видеть бешеное желание в глазах Эда. И как бы сильно тот ни давал почувствовать себя сзади, он продолжал звать его, пока имя не стало дыханием. Такого Нигма стерпеть не смог и перевернул его обратно, прижимая к себе и хватая внизу рукой. Освальд уже не просил больше, только сдавленно стонал и мычал, скребыхая по придавившей его груди, но тяжелее всего было оттого, что нельзя было кричать о том, как ему хорошо, что он все еще любит, и ни на секунду не переставал. Едва он решался, страх парализовал его горло. Разве простит его Эд после того, как он разрушил все из-за своих страхов? Снова? Несчастный стон Нигма, благо перехватил своим ртом и высосал из него без остатка. И Освальд внезапно понял, что все это все равно слишком для слов. Слишком, чтобы он мог высказать хотя бы часть из этого. Выдохнув, он просто обвил плечи Нигмы руками и расставил ноги, открываясь тому еще больше. В конце концов, как бы Эдвард ни поступал после - это все окупало. Теперь Нигма двигался в нем мерно и резко, удерживая его на грани. Не успевала одна волна судорог скрутить его, как тут же обрушивалась вторая, захлестывая с головой. В каждом стоне он разрывался от желания прекратить почти выбивающую его из сознания ласку и получить еще. Его руки не находили себе места, и лишь хватка Эда удерживала его извивающееся грузное тело на нужном ему месте. Но как бы ни стремился Нигма сохранить остатки контроля, его разум и тело уже знали иное. Все его сознание затопил импульс вклиниться, погрузиться, дать ощутить себя, не просто доказывая что-то, а просто быть поглощенным с невероятной жаждой остаться внутри навсегда. Не брать, а отдавать с каждым движением, и кончить, не заканчивая. Шквал этих парадоксов, разрешимых лишь на уровне ощущений, и вскрикивающий, и кажется, уже рыдающий под ним Пингвин, швырнули его в беспамятство. Белесые линии ринулись поверх и вглубь Освальда, и с истошными сливающимися стонами Эдвард упал в его ждущие и тут же сомкнувшиеся за спиной руки.