И пропадает в миллионах на век

В море и музыке нету обмана. Молча смотреть и ни слова о главном. Я никак, а город спит. Я разлюбила стихи и романы, мне тишиной бы залечивать раны. Я молчу аккордами. Все говорят, что причины не надо. Я проверяла все это не правда. Как убежать от себя, все о тебе отпустить. Но только нет повода, нету причины, не говори ничего, давай по молчим мы. Больше не склеимся, нет. Наши осколки во мне… Давать концерт на корпоративе, Честер с большим трудом согласился. До последнего думал очередная авантюра Майка, из которой ничего хорошего не выйдет и выйти, вряд ли сможет. Место куда приехала группа, произвела на всех впечатление, возможно, дом снимали специально для проведения торжества, по началу думал Честер, вспомнил кем являлся владелец мероприятия, тут же любые сомнения выветрились из сознания, думать про них, забыл. Четко понимал, облажаться нельзя, строго запрещено, второго не дано. Горящие внутри переживания били через край, Честеру понадобилось, приложить не мало усилий, постарался, загнать в пыльный ящик, не хотелось, чтобы из-за него пострадала вся группа. В усталом сознании шла настоящая, ожесточенная война, залпы ракет не унимались на протяжении долгих дней проведенных в одиночестве. Перед выступлением солист еще раз глянул в зеркало, внешний вид по-прежнему ужасал, не узнавал собственное отражение, видел в глади стекла по-сути ожившего мертвеца. Ни каким гримом не удастся, замаскировать боль, что раздирала до крови внутренности, мешала, нормально существовать, Честер до смерти боялся, показываться на людях, находился на грани нервного срыва, апатия постепенно овладевала солистом, держался исключительно из большой ответственностью перед группой, публикой. Умел, расставлять правильные приоритеты. Знал точно, одно неверное движение подведет всех под монастырь. Как бы не одолевала усталось, постоянно натягивать улыбку, Беннингтон дал себе железное слово, не поддаваться гнету депрессии, продолжит держаться, пусть тяжело придется, он должен ради остальных. Новые линии на ладони своей сама себе без его имени. Я рисую рукой, своей рукой новые линии от мизинца и до запястья. Просто прости меня за то, что счастлива без тебя… Группа выложилась по полной. Гости торжества остались довольны отыгранной програмой, трек-лист устроил абсолютно всех, даже старшее покаление узнало некоторые песни. Танцевали, подпевали Честеру в унисон, на душе стало легче и спокойнее, зал не стал весь вечер, сидеть с каменными лицами, оторвались, словно последний раз, что называется. Сидеть до конца вечеринки, Чес не горел желанием, мысленно придумывал повод, скорее свалить от сюда и главное не заметно пробраться сквозь толпу состоящую из одних толстосумов. Подобные общества с годами меньше привлекали. Молодым еще грезил, стать частью какого-нибудь закрытого кружка, где миллионером стыдно называться, теперь подобное не привлекало, Чезза больше манил домашний уют, после концерта сразу несся домой к любимым детям, к мужу. Честер практически дошел до калитки, отпереть щеколду, уйти с праздника, ему не дал девичьий голос, нарушивший затянувшееся молчание: — Мистер Беннингтон! Постойте, я хотела, вам кое-что сказать. — Да девочка, я тебя слушаю. — Меня зовут - Уиллоу Смит. Вы сделали лучший подарок на мой день рождение. Мои одноклассники в восторге от вас! — радостно заявила Уиллоу, подлетая к кумиру, — Я очень довольна выступлением! — Рад знакомству, Уиллоу, ну как меня зовут, я вижу, ты знаешь, — по-доброму усмехнулся Чес, в ответ даря девочке улыбку, — Я рад. И с днем рождения тебя пусть в твоей жизни все будет хорошо, не зарывай талант. Честера прерывает приход темнокожего мужчины, он определенно видел незнакомца раньше, внешне напоминал шестнадцатилетнюю Уиллоу, от сюда в сознании певца проскользнула одна любопытная мыслишка. Заулыбавшись, Беннингтон направился вперед навстречу. Афроамериканец приветливо пожал руку, на что Чезз охотно ответил тем же. — Добрый вечер, мистер Беннингтон. Простите, я сразу подойти, не смог, наконец выкроил минутку, лично познакомиться с вами. Уилл Смит. Рад нашей встречи. — Это взаимно, мистер Смит. Значит вы тот, кто заказал наше выступление? На самом деле ожидал, увидеть какого-то магната нефтяного никак не вас, — признается брюнет, заставив актера, рассмеяться над собственной шуткой. Остроумию Честера позавидует любой комик. — Я чем-то хуже нефтяного магната? — шутит в ответ Уилл. — Не говорите ерунды, мистер Смит, вы потрясающий актер. Мой сын обожает ваши фильмы. — Надеюсь он не фанат банальщины? Там «Люди в черном», «В погоне за счастьем», и прочая чепуха. Сквозь смех Чезз отвечает: — Мистер Смит, не сочтите за оскорбление, из вас вышел бы отличный комик. — Папа! Пожалуйста, скажи мистеру Беннингтону, чтобы он не уходил, — встревает в разговор именинница, стоять в стороне, пока взрослые болтали, ей наскучило, решает, вновь обратить на свою персону всеобщее внимание. — Ну дочь, вопросы не ко мне. Я не в праве решать за мистера Беннингтона. По-мимо нас у него есть другие дела. Верно? — А я не против задержаться, — вдруг говорит певец, — Желание именинницы для меня, как для отца четверых детей, является законом. Уиллоу, какие планы у тебя на вечер? Не долго думая, кудрявая девчонка отвечает: — Я правда не знаю сколько у вас времени свободного. Хочу, чтобы вы посмотрели со мной сериал. Вы смотрели «Бумажный дом»? Папа не любит сериалы. Одной скучно. — Ты тоже смотришь «Бумажный дом»? — тут же оживился Чезз, напрочь выбросив из раздумий потребность, скорее свинтить в номер, одиноко плакать в подушку, глотая слезы разочарования, точно подменили с мрачного настроя, на горящий в карих глазах позитив, — Твой отец действительно не любит сериалы? По нему не скажешь. Мистер Смит, вы не составите нам компанию? Или останетесь, тут столбом стоять? — Ладно. И мистер Беннингтон, прекращайте, выкать. Посмотреть сериал в шикарном обществе, я буду только за! Не хочется, портить дочке праздник. В море и музыке нету обмана. Солью по венам все кем остался . Ты во мне погасший свет. Завтра наступит, в сердце бемоли. Я не хочу, чтоб тебе было больно. Так, как мне - вот мой ответ. Ты разрешил мне себя ненавидеть. Только во мне нет ни капли обиды. Тут нет палачей и врагов. Каждый учитель и Бог.