Бабочки

      Какое-то время они обе думали, что это будет недолго. Как сотрудничество двух старых врагов, эти отношения должны были существовать ровно до того момента, пока одна не вернёт себе комплекс, а вторая не отомстит за предательство.       Только вот Челл давно уже не могла показать на пальцах даже обеих рук, сколько времени они с ГЛэДОС… Были вместе. Даже звучало забавно — «быть с ГЛэДОС вместе». Она даже не признавала этого первые несколько лет… Года три точно. И при этом по большей части пользовалась привилегиями, которые доступны только возлюбленным. Особенно в области «дружеских» подколок. Впрочем, если она перегибала, Челл всегда могла вставить своё тихое, но весомое «хватит», и глава комплекса действительно переставала. Так что здесь привилегии работали в обе стороны.       Челл знала о таком выражении, как «бабочки в животе». ГЛэДОС знала расхожую фразу «любовь живёт три года» и, может, как раз поэтому года три не признавала, что между ними происходило что-то большее, чем отношения испытуемой и испытывающей. Да, ведь любой испытуемый, которого уже несколько раз чуть не убили разными интересными жестокими способами, возвращается к испытывающему!       Хотя поначалу Челл и правда думала, что, может, у неё просто так проявляется стокгольмский синдром. «Вот было бы грустно», — решила она и наотрез отказалась проходить любые испытания. Поначалу. Ей хотелось посмотреть, что с таким заявлением будет делать ГЛэДОС.       А та, против всех ожиданий бывшей испытуемой, не возражала. Сначала говорила, что ей нужно прежде всего восстановить комплекс. Потом — что некоторых необходимых материалов внутри больше нет из-за «кое-чьих актов антинаучного вандализма» (при этом она бросала на Челл самый обиженный взгляд, какой только могла тогда). Следовательно, добывать эти материалы нужно было с поверхности, а так как Челл и пальцем не пошевелила, чтобы помочь с этим, пришлось отправлять других андроидов. Рабочих. Заодно и портальная пушка тестировалась в полевых условиях.       Однако Челл к работе так и не привлекли. Сама она подозревала, что ГЛэДОС нравится её компания как таковая. Хоть она и не была уже человеком, она была им когда-то, и, как казалось Челл, знала, что такое одиночество. Конечно, ничего особенного сама по себе Челл не делала… Просто была рядом. Гуляла там, исследовала здесь. Не совалась в огороженные металлическими панелями двери. В общем, вела себя достаточно благоразумно, но при этом не слишком подчинялась. А ведь её ещё и кормили за это!       Челл, может быть, не первая почувствовала это, но первая распознала и призналась в этом себе самой. Ей нечего было скрывать от себя, а уж от главы всё ещё напичканного всякими высокотехнологичными приблудами комплекса утаивать что-либо тем более смысла не имело.       Другое дело, что Челл просто не знала, как объяснить ГЛэДОС это ощущение бабочек в животе каждый раз, когда они взаимодействовали. Нельзя же было с бухты-барахты ляпнуть «я люблю тебя»! Челл в целом словами не разбрасывалась, не говоря уж о таких громких.       Сомнений, что это взаимно, у неё почему-то не возникало. Может, потому, что она замечала, что ГЛэДОС иногда косилась на неё во время того, как Челл слонялась по этой странной главной комнате абсолютно без дела. Изредка ГЛэДОС при этом стреляла какими-нибудь едкими комментариями по поводу того, сколько энергии испытуемая… пардон, бывшая испытуемая могла бы выработать, если бы вместо бесцельной ходьбы кругами побегала, скажем, в огромном колесе. Челл не обижалась — она была точно уверена, по крайней мере, что ГЛэДОС обращает на неё внимание. И даже довольно пристальное, словно глава комплекса ждала, что Челл что-нибудь выкинет.       И Челл выкинула, но совсем не то, чего ожидала ГЛэДОС. Она сказала, что хочет вернуться к испытаниям. На своих условиях, конечно. С этим андроидом приходилось воевать за каждый клочок гуманности в отношении тестов.       А через года три… Не случилось ничего необычного, на самом деле. Просто как-то в одной почти односторонней, как и всегда, беседе ГЛэДОС произнесла что-то вроде… Челл уже даже не помнила, что они тогда обсуждали, но в памяти её засела эта фраза, произнесённая главой комплекса. «Вот за это я тебя и люблю». ГЛэДОС сказала это таким будничным тоном, что Челл сначала и не поняла, что её зацепило в этой фразе. Только спустя ещё пару предложений Челл вдруг улыбнулась, положила руку ей на плечо и сказала что-то вроде «я тебя тоже люблю».       С тех пор, как ей показалось, всё вроде и поменялось. То есть нет, внешне не изменилось почти ничего — ГЛэДОС даже ласкового прозвища ей не придумала, хотя «ты, чудовище» и было к этой категории ближе всего. Но теперь в каждой раньше нейтральной фразе или жесте им обеим казалось что-то более нежное и тёплое. А может, и не казалось, и Челл просто нужно было внимательнее смотреть и слушать. Сейчас уже в любом случае было поздно так делать, потому что нежность и теплота стали такими же обыденными, как утренний кофе. Местный заменитель кофе, ну да кому какая разница?       Прошло уже столько лет, что их нельзя было показать на пальцах обеих рук. Больше десяти, следовательно. Челл не была уверена, на самом деле, в точном количестве, но если бы её спросили, назвала бы приблизительно пятнадцать. Может, четырнадцать. Учитывая то, сколько она существовала вне таких необходимых обществу категорий, как возраст и смена времён года, Челл могла в этом вопросе положиться только на знания ГЛэДОС. А та, в свою очередь, выпускала первые три года без признаний и говорила, что они вместе лет одиннадцать-двенадцать. И что за всё это время Челл могла бы уже научиться говорить погромче.       Челл в ответ только смеялась. Смех, в отличие от голоса, у неё был громкий, и первые разы ГЛэДОС вздрагивала, когда слышала его внезапный раскат. Теперь уже привыкла и даже улыбалась в ответ, подавая своей лучшей испытуемой порталган.       Столько лет прошло, что ощущение от бабочек в животе у Челл уже должно было пройти. Наверное. Она так думала раньше, по крайней мере. Ни она сама, ни ГЛэДОС не знали, как это они так притёрлись друг к другу. Но ощущение бабочек, хоть и немножко слабее, всё ещё щекотало Челл каждый раз, когда глава комплекса ей улыбалась. Ей было интересно, испытывает ли ГЛэДОС что-либо похожее, но спросить Челл не решалась. Хотя бы чтобы не возникла необходимость объяснять, как это вообще ощущается.       Это стоило того в любом случае, по мнению Челл. Несмотря на то, что в целом жизнь в комплексе была несколько однообразной. Но она сомневалась, что снаружи было бы лучше — может, только чаще видела бы небо. Да Челл и так можно было свободно ездить на лифте наружу и обратно. ГЛэДОС только попросила не привозить с поверхности птиц и слишком много грязи. Вместо этого Челл привозила цветы и иногда насекомых. Насекомых не специально — они просто могли оказаться в очередной охапке цветов. Собирать цветы для возлюбленной — это вам не прогулка в парке, там всякое могло попасться…       Один раз это даже была настоящая бабочка. Белая. ГЛэДОС она понравилась, хоть глава комплекса и сказала насмешливо, что гусеницы от этой бабочки наверняка слопают «весь твой богатый гербарий, собиравшийся годами». Это было правдой, только вот в гербарий притащенные цветы превращала уже сама ГЛэДОС. Ей жаль было выбрасывать подарки Челл, наверное.       Вот в чём было дело. На поверхности жизнь могла бы быть не хуже, но там не было бы ГЛэДОС. А Челл, как ни странно, тоже без неё чувствовала себя одиноко. Может, как раз потому, что они уже замечательно друг к другу притёрлись.       А бабочку ту пришлось сажать в стакан, накрывать салфеткой и снова ехать с ней на лифте на поверхность.       Челл точно могла бы сказать, что живётся ей хорошо. Когда у неё на лице стали появляться морщины, это первой заметила как раз ГЛэДОС. Впрочем, Челл просто недостаточно внимательно разглядывала своё лицо. Почти совсем не разглядывала, если уж совсем честно. Только во время чистки зубов вечером.       ГЛэДОС сказала, что по ней стало видно, что она много смеётся. Не «слишком много», а просто «много». В случае с ГЛэДОС разница выбора слов была значимой. Челл снова улыбнулась, и глава комплекса положила руку ей на плечо. «Хорошо, что ты так счастлива», — сказала она и отправила её на тесты. Ну, не отправила, просто сказала, что тесты готовы. Челл всё ещё проходила их на своих условиях, как и пятнадцать-четырнадцать лет назад.       Челл посидела немного рядом, держа её за руку, а потом встала и пошла. Всё-таки тесты были и ей полезны. Не каждый человек в её годы, пожалуй, мог бы остаться в такой хорошей форме. И это несмотря на мимические морщины.       ГЛэДОС пробормотала что-то, и Челл остановилась, чтобы переспросить. Сама говорила болтать погромче, и в итоге… Глава комплекса вздохнула и сказала что-то довольно милое. Что-то вроде «и вот за это я тебя всё ещё люблю». За такое-то время эти слова, пожалуй, действительно чего-то да стоили. Челл, впрочем, не очень хорошо запомнила конкретное содержание. Потому что ГЛэДОС после этих слов улыбнулась, и Челл снова почувствовала это. Бабочек или что бы там ни было у неё внутри. И улыбнулась в ответ, конечно, и сказала «я тоже тебя люблю» — да погромче, чтобы ГЛэДОС наверняка услышала. Хотя Челл, если что, была не против и повторить эти слова.