Белые ходят первыми

Рано или поздно это должно было произойти. Эти люди в черном не понравились ему с первого взгляда: грозные, вечно нахмуренные, с тяжелым прищуром, осматривающие их дом с ноткой пренебрежения. Широкие плечи едва пролазили в проход, а сами незнакомцы расхаживали среди комнат так, будто были хозяевами этого места. Враждебные и мрачные. Так Джордж может их описать, когда один из мужчин холодно смотрит на него, и взгляд этот до неприятного зуда под кожей напоминает мамин, стоит ему притянуть домой очередного беспризорного звереныша. Они пугали, они не вписывались в картину их небольшого уютного дома, из-за них в воздухе витало настолько сильное напряжение, что даже обычно болтливая мать едва заметной тенью шаталась за ними. Миссис Фаунд, словно сама не своя, постоянно нервно сжимала побелевшие ладони, что-то бормоча себе под нос. Отец же о чем-то уверенно разговаривал с одним из них, время от времени кидая в его сторону обеспокоенные взгляды. Джордж прислушался к чужим невербальным знакам. Знал, что родители о чем-то волнуются, и это может напрямую затронуть не только его. Их неприметный дом, тихая жизнь и небольшая семья — какое-то гадкое предчувствие не давало покоя. Один из мужчин вдруг останавливается прямо возле него, и Джордж боязно приподнимает голову, натыкаясь на равнодушный взгляд. Мужчина, как и другие, был одет в черное. Волосы, будто над ними издевались не один час в попытке уложить, растрепались, обрамляя меланхоличное смуглое лицо. На правой руке в тусклом свете кухонной люстры поблескивали часы, явно дороже всего их имущества. Но привлекло мальчика не это. — Что это тут у нас? — мужчина присел перед ним на корточки и улыбнулся уголками губ. Светлые глаза оставались все так же холодны. — Ему же всего десять, смилуйтесь, мистер Т… — Заткнись. С тобой разберусь позже, — Джордж крупно вздрогнул от угрожающего тона в голосе мужчины и сильнее вжался в стену, внутренне желая слиться с ней в одно целое. В тот же момент, в груди развернулось пламя негодования. В его семье никто и никогда не смел кричать на его маму, так какое право имеет этот незнакомец ей грубить? — Не кричи на нее! — от его звонкого, дрожащего вскрика снующиеся по дому мужчины внезапно замерли на своих местах, а мать тревожно сглотнула, побледнела. Отец сделал несколько решительных шагов в их сторону, но поднятая рука незнакомца вмиг остудила его пыл. Теперь он смотрел на мальчика чуть более внимательно, как и все присутствующие. — А что мне за это будет? — ехидничал. Подергивал нервы, словно опытный кукловод, пытаясь задавить более слабого собеседника беспомощностью. Джордж молчит, напряженно сжав тонкие губы. Он не любил конфликты, не любил в них участвовать или как-то способствовать их появлению. Мужчину это явно забавляло. — Ну, что язык проглотил? Уже не такой смелый? Мальчик стойко смотрит в зелень чужих глаз, взгляд не отводит даже тогда, когда прищур незнакомца ядовитой змеей копошится под кожей. В конце то концов, мужчина фыркает. — Смелый, — он треплет Джорджа по темным кудрям, словно нашкодившего пса, и движение это неожиданно ласковое. Мальчик от неожиданности замирает на месте, едва не пропустив мимо ух следующие слова: — Смелый, но до жути глупый. Мужчина задумчиво смотрит на него какое-то время, а после неожиданно оказывается ближе. Первое вспыхнувшее в запаниковавшем сознании желание — отшатнутся от чужака, что он, вопреки голосу разума не делает. Джордж испуганно замирает и в следующее мгновение осознает себя сидящим на чужих сильных руках. Краем глаза он замечает, как дергается со своего места мать, а отец угрожающе сжимает кулаки. Напряжение в доме будто взросло еще сильнее. — Филл, ты знаешь, что делать. — Конечно, босс, — мужчина — Филл — коротко кивает в ответ и отводит родителей Фаунда в соседнюю комнату. Джордж даже не успевает что-либо им сказать, прежде чем дверь его спальни закрывается за их спинами, лишь успевает заметить какие-то странные черные рисунки, выглядывающие из-под ворота рубашки чужака. — Не бойся, прогуляемся с тобой немного, пока твои родители не решат пару вопросов, хорошо? — чувствую ладонью напряженную спину мальчика, мужчина позволяет легкой ухмылке проскользнуть на губах и встречает чужой твердый взгляд со всей присущей ему отрешенностью. — Хороший мальчик. Мелкий даже не подозревает во что поневоле втянула его собственная семья, оттого и щетинится, как дикий котенок, которому палец в рот не клади. Еще откусит. Мужчина оглядывается в сторону дома, от которого только что отошел в сторону своей машины. В одном из окон, обклеенном детскими наклейками в виде звездочек и каких-то зверушек, горел свет, мелькали тени. Не было слышно ни звука. На мгновение колыхнулась занавеска, и Джордж внимательно проследил за этим движением, точно помня, что окно он не открывал. В последнее время он часто болел, и родители строго настрого запрещали лишний раз выходить на улицу, чтобы от сильного ветра не подхватить очередную болячку. Это показалось ему странным. В следующее мгновение мужчина легким движением приложил палец к губам в знаке, соблюдающим тишину. И повернулся к нему. — Любишь сладкое? Родители не запрещают? Можем заехать в кондитерскую по дороге, — Джордж молчит. — Не хочешь? Ну что ж, твое дело. Незнакомец пристегивает его на переднем сидении черной машины, и сам садится на водительское место. Сейчас он не выглядел столь угрожающе, как в доме. Плечи были расслаблены, взгляд полу прищурен, внимательно смотрящий вперед, когда машина трогается с места. И улыбка. В момент, когда они отошли подальше от его родителей, с уверенного оскала она сменилась на что-то более мягкое, теплое и приятное. Мужчина словно размышлял о чем-то вовсе не тревожном, а даже радостном. Образ в голове Джорджа совсем не вязался с тем, что он видит здесь и сейчас. Оттого более тревожно. В следующий момент чужая рука тянется к коробке передач, и тут мальчик замечает кое-что интересное. На тыльной стороне правого запястья ему улыбался смайлик: едва заметная дуга улыбки была будто бы нацарапана дрожащей рукой, а круглые глаза-точки глупо уставились прямо на него. «Какой странный рисунок», — думает он и тревожно забивается между спинкой сидения и дверцей машины. Заметив его интерес и явный страх, мужчина тяжело вздыхает. — Нравится? Сын мой нарисовал. Вы с ним примерно одного возраста, но характером похожи. Он тоже любит поиграть в героя, когда не нужно, — какое-то время незнакомец молчит, а после загадочно ухмыляется. — Знаешь, будь ты чуть постарше — проблем было бы не сосчитать. Тебе десять, да? Отличный возраст для взрослеющего ума. Ты, вроде, парень не глупый, так что слушай внимательно, — Джордж внутренне напружился, навострив слух, и не сводил взгляда с, внешне, совершенно расслабленного собеседника. Как оказалось, чужая легкость была всего лишь маской, которую незнакомец так просто перед ним снял. — Твои родители перешли дорогу не там и не тем, кому следовало. Собственно, то, что сейчас происходит в твоем доме — сугубо их личное дело, покуда ты не решишься в силу своего детского ума потребовать от меня развернуть машину и вернуться обратно, чтобы спрятаться под мамину юбку. Предполагаю, что ты, возможно, даже не понимаешь, о чем идет речь. Хах, как будто меня это волнует. Джордж понимал. И понимал, что родители сейчас в большей опасности, чем когда-либо было до этого. Его семья не редко брала деньги в займы. Кредиты были их основной частью жизни, поэтому мальчик на свой небольшой возраст прекрасно знал, что будет, если вовремя не погасить долг. Тем не менее, ситуация, в которой он и его родные оказались сейчас, существенно отличалась от остальных, и от того гадкое чувство на душе, притихшее за такое короткое время, заворочалось вновь. — Ты еще мелкий, поэтому за долги своих мамы и папы в ответе не будешь. Но, — многозначительно посмотрев на Джорджа, мужчина продолжил: — Если твои родители сглупят, ситуация может поменять свое направление в совершенно другое русло. Мои парни поговорят с миссис и мистером Фаунд, не бойся, я их у тебя не отбираю. И все же тебе следует знать: если твои родители вовремя не вернут мне долг — у них будут проблема похуже, чем я. Сюда вмешается правительство, и никто не будет смотреть на маленького мальчика, у которого дядя полицейский отобрал его же собственную семью. Поэтому в твоих же интересах помалкивать и дать маме и папе спокойно отработать то, что они у меня задолжали, понял? Джордж смотрит на мужчину со смесью неприязни и легкого страха, но кивает головой. Знает, что тот видит все его движения боковым зрением. Как и знает о том, что в таких случаях нужно слушать собеседника. Иначе будут уже другие проблемы. Через какое-то время незнакомец вдруг останавливается — паркует машину возле какого-то дома — отстегивает ремень безопасности и вновь поворачивается к нему. Во взгляде мужчины неожиданно проскальзывает нотка какой-то тоски и усталости, но Джордж даже удивиться не успевает, когда та бесследно исчезает, а ее место занимает привычный холод. — Рано или поздно ты поймешь, о чем я говорю. И я очень надеюсь, что тебя проблемы твоих родителей не затронут, — мужчина склоняется к нему и вновь треплет ему волосы, с той же непривычной его поведению нежностью. — А пока будь умницей и… — …приготовь айс-латте. — Чего?.. — от неожиданности, шатен неприятно ударяется о стол и сдавленно стонет, прижимая ладонь к ушибленному месту. — Джордж! Ну, где ты там опять витаешь? Айс-латте сделай, говорю. И быстро, — Карл, перегибается через стойку, смотрит на то, как Фаунд морщится от боли и медленно поднимается со своего импровизированного тихого уголка. — Одну минутку, — Джордж вздыхает, поправляет сбитый фартук и тут же приступает к приготовлению кофе. Карл хмурится, но вопросов не задает и отходит к ближайшему столику, где его уже ждут клиенты. В последнее время, воспоминания о том дне мучают его все сильнее и сильнее. Гложут мысли, ядовитыми змеями копошась в сознании и тормоша то, что уже должно было давно закрыто под десятью замками. Дома, на работе, на прогулке — прошлое удушающим кошмаром преследует его даже во снах. Джордж никогда не жаловался на самочувствие, особенно моральное. После того, как он сбежал из родительского дома, с Лондона, где, казалось, его жизнь только-только должна была начать процветать, тихие и мирные дни сменились постоянной рутиной, которой конца края не было. Парень ни в коем случае не жаловался: он сам выбрал свое будущее, решив увильнуть от гиперопеки семьи, чтобы уметь зарабатывать на жизнь самому. Проблема была в другом. Фаунд ставит горячий кофе на поднос и смотрит, как Карл второпях уносит его к самому дальнему столику. Шатен задумчиво хмыкает себе под нос и возвращается к остальным заказам. Он уже привык к тому, что его жизнь — сплошной пазл, раздробленный на столь мелкие кусочки, что, порой, приходилось вгрызаться в них зубами, чтобы хоть немного уловить суть. После того, как ближе к совершеннолетию у него диагностировали диссоциативную амнезию, дни вообще будто выцвели, хоть в мыслях Джордж прекрасно понимал, что абсолютно все осталось все тем же. Обычная рутина на работе, отдых по выходных и прочие обыденности. Все было стабильно настолько, насколько это его вообще устраивало. Наверное, именно непонимание того, что было «до» и бьет по нервах сильнее всего, не устраивало его график жизни, так сказать. Казалось бы, живи и радуйся, но что-то гадкое, прочно вкоренившееся под кожей з годами грызло только сильнее. Оттого становилось лишь тревожнее. После установления диагноза родители почему-то не назначили ему психолога, и работать со всем этим приходилось с помощью личных средств — одна из немногих причин, почему Джордж вообще решился сбежать. Равнодушие со стороны родных ударило больно. Вкупе с другими их заскоками парень просто перестал терпеть, сбежав в место, где, как ему показалось, его никто и никогда не найдет. Семья с годами казалась ему более чужой, а солнечный Л'Мэнбург неожиданно привлек внимание. Так он здесь и оказался, один на один со своими воспоминаниями и кошмарами из прошлого, не дающие покоя по сей день. И этот странный мужчина, преследующий его буквально в каждом воспоминании… Джордж медленно моргает, смотря на пустой бумажный стакан в своих руках. Они уже говорили с его психологом об этой… особенности. Все, что он смог понять из того, что сказала ему миссис Пафф, это то, что этот мужчина часто присутствовал в его детстве, и сейчас, когда, благодаря терапии и долгой работы с собой, картина по крупицах складывалась в его голове, воспоминания настойчиво показывали самые яркие или эмоциональные эпизоды из прошлого. Хах, смешно. Если все, что связывало его с этим мерзавцем — пара угроз ребенку и его семье, то Джордж желал бы вообще ничего не знать о нем. Но кого и когда волновали его хотелки? Когда Карл устало опирается о стол локтями и прячет лицо в ладонях, Джордж не говорит ни слова, лишь протягивает стакан воды. Якобс коротко его благодарит. — Сегодня смена раньше заканчивается, босс уже сказал? — Джордж непринужденно протирает стол, когда от Карла слышится довольное «Ес!». — Спасибо господи, — парень в два глотка допивает воду и резко шлепает ладонями по столешнице, чем привлекает внимание некоторых клиентов. Фаунд равнодушно оглядывается, прежде чем вернуть все свое внимание к другу. — В честь чего? — Новенький. — Тот, что бармен? Блин, а я уже обрадовался, — Якобс вздыхает, разочаровавшись ответом. — Умеешь ты настроение испортить, шутник хренов. — Ты идиот? У нас нехватка персонала, а Скеппи, храни его господи, где-то откопал еще одного блудного официанта, — Джордж на лице остается беспристрастным, но в глазах его явно проскочило что-то нехорошее, и Карл тут же захлопнул рот. — И где только эти смельчаки берутся? — Серьезно? — кивок, и парень уже не сдерживается. Хватает опешившего Фаунда за плечи обеими руками и, будто одержимый, шепчет: — Чувак, я тебя сейчас поцелую. Это. Просто. Офигенно. Наконец-то не придется пахать без выходных, как хорек в сраном колесу. Наконец-то выходные и нормальный отдых. Господи, я напьюсь. — Я твою пьяную тушу тащить не собираюсь, подумай об этом, когда будешь тушить десятый шот, — Джордж отпихивает от себя наглое лицо коллеги (а также соседа по дому) подальше от себя. Карл любил тусовки, чего не скажешь о самом Джордже, любил быть в центре внимания и напиваться до потери пульса даже с самых идиотских поводов. Это было частью его жизни, к сожалению, и Фаунд ничего не мог с этим поделать. Он моментами даже умудрялся завидовать другу, чей организм переваривал алкоголь в крови, как святую воду. В конце концов, сделав для себя какие-то выводы, Джордж смотрит на погрустневшего друга с тем же снисхождением, что и прежне, хоть на губах и играла легкая улыбка от абсурдности ситуации. — Ладно, табло попроще сделай, присмотрю за тобой, так уж и быть. Думаю, сегодня можно себя немного отпустить. — Но у тебя же завтра смена, разве нет? — Списки лучше глянь, завтра меня заменяет Бэд. — О-о, сладкая парочка будет снова вместе? — Карл загадочно поиграл бровями и приглушенно засмеялся. Джордж же только улыбнулся уголком губ. Ни для кого из их небольшой компании не были секретом отношения между боссом и Бэдом — баристой-стажером. Сначала парни подумали об обычной интрижке со стороны Скеппи, но, как оказалось позже, встречались они довольно продолжительное время, после чего Хало, под многочисленными уговорами, все же согласился втиснуться в одну со свободных должностей кафе своего парня. Они действительно были милой парочкой, отлично дополняя друг друга даже в мелочах. Карл вообще был готов со штанов выпрыгнуть, когда узнал, что те в отношениях более пяти лет, и обещал быть лучшим тамадой на их свадьбе. — Конечно, только еще громче об этом говори. Уверен, босс будет не против добавить тебе пару дополнительных рабочих часов, — ехидно растягивая слова, Джордж негромко рассмеялся с убитого лица друга и, похлопав того по плечу, побрел в сторону комнаты для персонала. — Давай быстрей, иначе Скеппи реально передумает насчет твоего отгула. — А новенький? — Карл замельтешил ему вслед. — Да, скоро должен быть, — парень мельком взглянул на наручные часы. — С минуты на минуту. — Тогда идем, нельзя упускать ни минуты! Джордж обреченно качает головой, когда цветастое пятно чужой куртки в мгновение ока исчезает за дверью. Он уже предчувствовал все то веселье, которые готовили ему этот вечер и взбалмошный до невозможности друг.