Белые ходят первыми

За окном бушевал ливень, в душную комнату въелся запах перегара, а телефон в руке настойчиво трезвонил битых полчаса. Голос Джастина Тимберлейка, еще несколько месяцев назад претендовавший на одного из его самых любимых певцов, сейчас бесил до глубины души. Джордж лишь морщится, вздыхает. Он не помнил, как и каким образом добрался до кровати прошлым вечером. Помнит только, как тащил пьяное тело Карла практически весь путь, потому что не нашлось ни одного таксиста в столь позднее время. Помнит, как помогал тому забраться в постель и заставлял наконец-таки заснуть после столь насыщенного вечера. И вот. Ленивым движением руки Джордж подносит телефон на уровень собственного лица, прищуривается и сбрасывает трезвонящий будильник. Парень отбрасывает вещь куда-то на кровать, а сам переворачивается и устраивается поудобнее, перебросив руку и ногу через мягкое одеяло. «Слава Исусу Христу, блаженная тишина», — вскользь проносится быстрая мысль в голове, прежде чем Фаунд вновь задремал. — Джордж! — Карл врывается неожиданно, распахивая дверь настежь, и упивается диким взглядом в спящего друга. Волосы торчком, на щеке остался высохший след от слюны, под глазами залегшие от тяжкой жизни тени. Парень выглядел настолько помято, насколько это вообще было возможно, и Джордж нехотя поворачивает голову в сторону слишком бесящего, по его скромному мнению, шума, да так и замирает, встретившись с другом таким же опешившим взглядом. — Придурок, ты когда пижаму успел на себя напялить? — хрипло спрашивает Фаунд, пытаясь протереть заспанные глаза, ибо картина, представшая перед ним во всей красе, никак в голове укладываться не хотела. При всем уважении, но сегодня единственный его выходной за неделю, а ему уже хотелось придушить полмира. Что за подстава, мать вашу? — Ты видел, что по новостям показывают? Там просто пиздец! — Карл стягивает с него одеяло, за которое Джордж хватается всеми конечностями. «Зараза», — про себя думает парень, когда вслед за одеялом с кровати потянули и его. Казалось бы, после пьянки — спи, наслаждайся и, по возможности, не лезь к уставшим соседям по выходных. Но Карл, как всегда, отличался. Первые птицы еще глаза разуть не успеют, а тот уже по квартире, словно в жопу ужаленный, бегает, да над душой стоит. Высасывает. Дементор хренов. — Опять твои турецкие сериалы? Друг мой любезный, я таким не увлекаюсь. Будь любезен отодвинуть свою возбужденную физиономию от меня, — бормочет Джордж и не успевает вовремя среагировать на то, что точки опоры под телом не оказалось. При столкновении с полом парень коротко вскрикивает и сквозь зубы посылает друга туда, откуда относительно целыми практически не возвращаются. На голову сваливается одеяло вместе с захваченной по пути вниз подушкой. Вот что за день-то, а? Ему кто-нибудь объяснит, как это работает, и почему кровать удобнее только по дням рабочим, а в выходные, уж извиняйте, таких привилегий не дождетесь? Разовая акция, так сказать. Джордж медленно садится, выпутываясь из-под одеяла, потирает саднящий локоть и смотрит на отошедшего в сторонку Карла с раздраженным прищуром. Тот же, от греха подальше, поднимает руки в оборонительном жесте. Знает, что утром его лучше трогать только после того, как он раздуплится после будильника. И пофиг, что тот был наглухо проигнорирован и утрачен где-то на кровати. Джордж ни секунды не жалел, что отправил телефон в неизведанное и, при возможности, сделал бы так же. А Карл, тем временем, времени не теряет. Бочком продвигается к двери. Смотрит на него, едва сдерживая смех. По глазам видно, что боится. Сволочь. — Боишься? — с какой-то непонятной интонацией говорит шатен. Пока что подниматься с насиженного, но крайне неудобного пола, он не собирался. — Изволь. Такой чахлый лох, как ты, даже встать без помощи не может, — нравоучительно начинает Якобс, да вот только так и не заканчивает предложение. Прилетевшая в лоб подушка, весившая, как среднестатически упитанный питбуль, поставила точку в их разговоре и окончательно развеяла сонную негу. Чему Джордж был не рад. Ой как не рад. Понимание, что поспать получиться разве что в мечтах, разворошило желание придушить наглого друга. Благо, его любимая подушка сейчас прекрасно справлялась с этой задачей. Не без его помощи, конечно же. — Да за что в лицо-то? — С любовью, — Фаунд весело усмехается, успевает поймать прилетевшую обратно подушку. — С каких это пор в твоей гнилой душе поселилось такое чувство, как любовь? — взлохмаченный Карл отплевывается от встряхнувшейся пыли, смотрит с долей какого-то любопытства и обиды. Но Джорджа его жалобный взгляд не берет. Как и чужие нехитрые манипуляции. — С таких, — парень выжидает пару мгновений, чтобы после театрально приложить руку к груди и сердечно произнести: — Жить без тебя не могу, утырок ты подзаборный. — Серьезно? — Нет, конечно, — Джордж смеется, когда Карл раздраженно закатывает глаза к потолку. “ Так ему и надо», — думает он, и, конечно же, кое-кто еще был с ним согласен. — Люси, моя ты хорошая, — венгерская визла, застыв в дверях, сначала любопытно посмотрела на Якобса, но, стоило ей услышать знакомый голос, радостно завиляла хвостиком и рванула в сторону своего хозяина. Едва не сбив Карла с ног. Джордж мерзко захихикал, встретив чужой недовольный взгляд. — Если сегодня особенный день издевательств, то «ха-ха», очень смешно, — парень махнул на нас рукой и в долю секунды исчез в коридоре, откуда уже несколько минут вещал голос ведущей. — Да не обижайся ты, пупсик, — Джордж в последний раз треплет за ухом свою любимицу и, медленно поднимаясь, направился в след ушедшего друга. С такими шутками и без завтрака можно было остаться. На ходу потягиваясь, парень краем уха слышит фразу дикторши: — «Вчера ночью было обнаружено тело тридцати четырехлетнего Пола Мартинеза. По словам экспертизы, в теле мужчины было найдено три пулевых ранения, также в крови были опознаны следы наркотических веществ. Каких именно, экспертиза пока что не разглашает, как и то, что же именно стало причиной смерти. Очевидцы же уверены, что во всем этом замешано Сопротивление, так как до этого момента мужчина был основным действующим лицом нашего правительства и, соответственно, одним из немногих, кто имел прямую связь со Вилбуром Сутом, нашим президентом. Напоминаем вам, что недалеко от места происшествий, неделю назад было совершенно схожее убийство, детали которого все еще расследуются…» — Этого че, тоже наконец грохнули? — Джордж давит очередной зевок, вздрогнул, когда Карл неожиданно появился в его поле зрения и оперся на спинку дивана. Якобс неопределенным взглядом смотрит на монитор телевизора, короткими глотками поглощая свежеприготовленный кофе. На лицо парня без слез не глянешь: помятое ото сна и все еще не умытое, оно приняло столь озадаченный вид, что Джордж даже чуть брови приподнял. — Да, и, между прочим, не так далеко от нас, — Карл зевает, никак не задет информацией. Скорее, его волновало не кто, а где. Оно и понятно. К Вилбуру любви в Л’Мэнбурге не питал никто. Беспризорные псы, и те рвали плакаты и листовки с его фотографиями. А уж сколько людей от этого ублюдка настрадалось, и не сосчитать. — Пиздец, — вынес свой вердикт Джордж. Карл только кивнул. Неудивительно, что Сопротивление все никак не могли искоренить, если каждый житель города готов костьми лечь, дабы свергнуть нынешнего правителя. Даже дети не отзывались о нем с приязнью. Чего только в кафе не наслушаешься. «Мам, а это тот плохой дяденька?», «Почему его показывают по телевизору?», «Пап, я не хочу его слушать! Выключи это, выключи!» и так далее и тому подобное. Даже грудные младенцы начинали плакать, как только вездесущий ублюдок пихал свое табло в каждый монитор. — Народ любит своего правителя, что тут скажешь, — с последними словами ведущей о погоде на сегодня, Карл переключает канал. Знакомая турецкая мелодия резанула по слуху. Джордж вздыхает, разворачивается в сторону кухни, минуя стоящего на пути друга. — Ты со своей Хюрем заебали меня не хуже правительства, — парень слышит смех за спиной и, стараясь не слишком сильно париться по этому поводу, достает припасенный для таких случаев чай. Ромашковый. С мелиссой. Да-да. — Странно, я помню, как во время первого сезона ты по-другому пел. Поправь меня, если я не прав, — Карл ехидно посмеивается, когда на кухне, после его слов, что-то звонко брякает. Слышится отборная британская ругань. И вот. Знакомая голова уже вылазит из прохода, что-то неразборчиво бормоча себе под нос. — Если я начну все, как ты высказался, поправлять, то тебе нужно будет что-то явно менять в своей жизни. Биографию, к примеру. Или завещание, — Джордж ставит горячий чай на кофейный столик и, недолго думая, закидывает на него ноги, стоит заднице приземлится на мягкий диван. За что тут же получает локтем в бок. Заслужено, между прочим. — Да блядь, что тебя не устраивает? — Гоги, мы с тобой, вроде, воспитанные люди. А воспитанные люди ноги на стол не закидывают, — для пущей картины Карлу нужно было только пальцем со стороны в сторону покачать. Но докапываться Джордж не стал. Лишь вздохнул, когда после своих слов Якобс протянул собственные ноги на то же пресловутое место. — Для баланса вселенной. Парень спорить не стал. Глаза закатил. Слово вставил. И, под тихий смешок друга, старался вникнуть в сюжет сериала. — Это когда-то закончится? — спустя какое-то время тихо шепчет себе под нос Карл. Джордж поворачивает голову, смотрит на друга, подмечая малейшие изменения на чужом меланхоличном лице. Казалось бы, Якобс разговаривал с самим собой, в его глазах Фаунд прочитал явную тревогу. Оно и понятно: когда революция в далекой Погтопии дала свои первые ростки, Карл в мгновение ока потерял буквально все. И сейчас, когда в новом месте ситуация повторялась вновь, парень нервничал. Джордж долго думает над ответом. Говорить Карлу, что все будет хорошо — напрасно. Поэтому он молчит. Не понимает, что говорить в такой ситуации, осознает, что любое утешение не поможет. Джордж знал, что в такие моменты он был бесполезен. Скелеты в своем шкафу Карл прятал усердно, как и сдувал с них пылинки. Не хотел, чтобы его проблемы затрагивали других. Пусть. Джордж уже давно с этим смирился. Лазить в чужие души он не любил.

***

— Как вы себя чувствуете? Что-нибудь вспомнили за выходные? Или, быть может, узнали новое лицо? — голос психолога, тихий и меланхоличный, расслабляет уставший разум. Джордж едва заметно вздыхает и качает головой. — Ничего, — и, немного подумав, добавляет: — Простите. — За что вы извиняетесь, мистер Джордж? — Паффи ласково улыбается, удобнее перекидывает ногу на ногу и кладет блокнот на стоящий рядом с креслом столик. Парень слегка тушуется под ее взглядом, не понимая, что его так смутило. Она всегда была такой — слишком отдалена от того мира, что кроется за этими бетонными стенами. Меланхоличный и спокойный образ, слепленный стараниями женщины. — За то, что ваши старания безуспешны? Или, может быть, потому что как бы я не старался, но толком ничего вспомнить не могу? Это… бессмысленно, — Фаунд раздраженно трет линию подбородка, смотрит на чужие лакированные туфли, стоящие как три его месячных зарплаты. Его все чаще бесило собственное неведение. И невозможность повлиять на собственный разум, прочно застрявший в одной точке, лишь подливал масла в огонь. Он не понимал. Это пугало. Это порождало мерзкое бессилие, справиться с которым у него не выходило. Миссис Пафф лишь поправляет свои очки, изучающе смотрит на бурлящие на дне темных глаз эмоции. — Все, что мы с вами сейчас делаем — не бессмысленно, как вы думаете. Каждый человек особенный, у каждого свое восприятие этого мира. Проблемы тоже решаются у каждого по-разному. Если для того, чтобы помочь вам, нам понадобиться больше времени, то так тому и быть. Мы не должны торопить события, Джордж, иначе все будет напрасно. На все свое время, место и люди, — женщина говорит прямо и спокойно. — А если времени нет? — спустя какое-то время спрашивает Джордж и встречается с задумчивым взглядом. — Время есть всегда, мистер Джордж. Всегда, — миссис Пафф чуть смещается в кресле, устраиваясь поудобнее, а после ее губы изгибаются в меланхоличной улыбке. Парень смотрит на нее с долей усталости и откидывается на спинку своего сидения. Он видел, что женщина хотела что-то сказать — в мелком дрожании губ и пристальном взгляде — но, было ли дело во врачебной пунктуальности, или в человеческой толерантности, она все-таки решила промолчать. Тем не менее, Джордж продолжал молчать, задней мыслью думая о том, что же ему (им) делать дальше. — Знаете, — спустя какое-то время миссис Пафф все же разрушает спокойную тишину между ними, и парень навастривает слух, — в моей практике бывали случаи, когда к клиентам возвращались воспоминания, стоило им встретить ключевого человека из прошлого. Такие случаи нередки и, чаще всего, более эффективны, но… — Шанс того, что я встречу именно такого человека, приравнивается к нулю из-за слишком мизерной возможности его отыскать. Я прав? — Джордж хмыкает. Он и сам думал о подобном, но никаких надежд не питал. Он жил в Л’Мэнбурге уже довольно долго, но, сколько бы ни всматривался в чужие лица, в голове ничего не щелкало. Миссис Пафф в этот раз молчит слишком долго. Между бровей залегла небольшая складка, лицо приняло более задумчивый вид. Женщина была глубоко поглощена собственными мыслями. Парень ждет, когда размышления приведут ее к какому-то конструктивному ответу. Правда, он и мысли не допускал, о чем именно захочет спросить его психолог, когда ее цепкий взгляд в конце концов вновь остановился на нем. — Тот мужчина, которого вы постоянно видите в своих воспоминаниях, — миссис Пафф внимательно следила за любыми изменениями в его мимике. — В прошлый раз нам так и не удалось поговорить с вами о последнем воспоминании, но вы вновь упомянули его. — Да, это… так, — Джордж внутренне морщится, внутри все скручивается в тугой клубок от непонятных даже ему самому эмоций, возникающих от одного воспоминания об этом незнакомце. — В этот раз вы настроены не так негативно при его упоминании. Что изменилось? — Он вел себя… по-другому. — Расскажете? — женщина любопытно склонила голову, клацнув ручкой и, взяв в руки отложенный блокнот, что-то быстро в нем написала. Джорджу оставалось лишь догадываться что именно. — Он всегда вел себя холодно и даже, в какой-то мере, негативно по отношению ко мне и моей семье. Вы об этом прекрасно знаете. Но, — дождавшись учтивого кивка, парень внутренне настроился продолжить разговор. Мысли, что странно, никак клеиться не хотели. — В этот раз он вел себя по-другому. Он… выглядел любопытным. — Любопытным? — миссис Пафф легким движением поправила выбившиеся кудри. Кроме их тихого разговора, комнату наполнил звук шуршания бумаги. — Я вспомнил, как этот мужчина приходил к моей семье в последний раз. Обычно он на меня не обращает внимания, но его словно переклинило, — Джордж вздохнул и на несколько секунд прикрыл глаза. Он никак не мог понять поведение мужчины. До недавнего времени парень еще считал его последним ублюдком и мерзавцем, но тот уставший, болезненный образ незнакомца из головы все никак не хотел искореняться. Все это выматывало и ставило жирный пробел между пониманием и действительность. В тот короткий миг Джордж не заметил, как женщина задумчиво отвела взгляд к окну, уставившись в одну точку с одной лишь ей понятной эмоцией. Парень вновь вздохнул. — Простите, но мне сложно сформулировать свои мысли в что-то адекватное. До последнего думал, что этот мужчина ужасен, но… — Все оказалось гораздо сложнее, верно? — женщина ободряюще улыбнулась, наблюдая за тем, как Джордж благодарно кивнул на законченную мысль. Миссис Пафф очень часто видела в нем то, что сам Фаунд разглядеть не мог. Это, вкупе с приятной компанией, не могло не подкупать. — Какое чувство у вас вызвало последнее воспоминание? Джордж какое-то время молчит. Смотрит на женщину и не замечает абсолютно ничего. Внезапный вопрос на мгновение выкинул его из реальности, а перед глазами вновь пронеслись картинки из недавнего воспоминания. Незнакомец, дом, нервная мать и злой, явно чем-то взволнованный, отец, непонимание происходящего, страх и любопытные зеленые глаза. Татуировка. Все смешалось в одну кучу, и разобрать ее у Джорджа никак не получалось. Он смотрит на понимающую женщину и грустно улыбается. Ответа на этот вопрос нет даже у него. — Простите. — Ты снова извиняешься, — миссис Пафф ласково улыбается, сцепляет руки перед собой. Смотрит на него с мягким прищуром, в котором отображались блики пасмурного неба. Джордж ловит себя на том, что впервые за день расслабляется в столь приятной обстановке. За окном все так же моросил мелкий дождь, который, скапливаясь, жирными каплями стекал по окну, пахло мокрым асфальтом и влажной древисиной. Здесь же было тепло и уютно, витал еле уловимый кофейный запах духов. На мгновение в голове засела мысль, стойкое ощущение дежавю, которое парень объяснить никак не мог. Тем временем, женщина продолжила: — Я недавно думала над тем, чтобы кое-что добавить в нашу терапию, если ты не против. — О чем вы? — Джордж удивленно смотрит на протянутую в его сторону кожаную записную книжку, не сразу понимая, что от него хотят, но вещь из чужих рук забирает. Любопытно оглаживая корешок, парень отодвигает резинку и перелистывает пару страниц. Блокнот был чистым, без единого пятнышка. Видимо, миссис Пафф купила его перед работой, специально для него. Джордж смотрит на нее с немым вопросом. — Тебе очень сложно формулировать мысли о том, что ты видел или о чем думаешь, когда вопрос застает тебя врасплох. Без постоянного напоминания те моменты из прошлого, которые ты уже имеешь, будто частично стираются, и я подумала, что, возможно, ведение личного дневника поможет тебе лучше понимать самого себя, — женщина мягко прищуривает глаза. Джордж выглядел словно ребенок, которому неожиданно подарили давно желаемую игрушку. — И… что мне записывать? — парень наконец перестает вертеть вещь в руках, кладет ее к себе на колени и смотрит на миссис Пафф с долей нерешительности. — Все, что пожелаешь. Это будет лишь твоей личной вещью, в которой ты можешь запечатлеть не только свои воспоминания, но и переживания, успехи и неудачи. Мысли, о которых никому, кроме как себя, рассказать не можешь. Если не получается писать — рисуй. Никто, кроме тебя не будет знать, что кроется на этих страницах, поэтому… Если будет сложно или ты в чем-то запутаешься — просто попробуй им воспользоваться. Уверена, тебе понравится больше, чем ты думаешь. Джордж вновь смотрит на записную книжку. Ему еще никогда не приходилось пользоваться подобным. Дома он, обычно, все свое свободное время развлекался с Карлом за просмотром какого-то фильма или игрой. Чаще всего просто гуляли по оживленным улицам или на полупустых пляжах. На работе времени на себя не было никогда. Но… что, если попробовать? Начать все с чистого листа и попытаться сложить свои мысли не в голове, а на бумаге. Парень смотрит на женщину, ожидающую его ответа, и медленно кивает. — Хорошо, я… попробую. — Очень рада это слышать, — миссис Пафф смотрит в блокнот, после — на наручные часы. Видимо, сверяя время с консультацией следующего человека. — Что ж, сегодня мы с вами хорошо поработали, мистер Фаунд, но мне пора принимать других пациентов, как бы ни было интересно с вами разговаривать. — Вы слишком хорошего обо мне мнения, — Джордж усмехается вслед за женщиной, которая встала со своего кресла, чтобы проводить его до выхода из кабинета. — Кто знает, кто знает… Все мы люди и все мы разные. Ни о ком нельзя говорить лишь что-то хорошее, как и нельзя говорить лишь только о плохом, — у дверей женщина все же останавливается, смотрит на него с теплом на дне карих глаз. На секунду в них мелькает что-то грустное, и в груди парня вновь затягивается тяжелый клубок чувств. — Хорошенько подумайте, о чем мы с вами говорили. Возможно, это не сможет помочь вам вспомнить более важные моменты, но хотя бы будет намного легче принять себя таким, каким вы есть сейчас. Сохранив старые мысли на бумаге, в вашей голове будут появляться новые. Это… хорошо скажется на терапии. — Это действительно хорошая мысль, миссис Пафф. Спасибо вам за этот разговор, вы… Спасибо, — Джордж запинается на полуслове, но, так и не поймав нужную мысль, коротко качает головой и улыбается женщине. Та, будто поняв, что от нее хотели, мягко кивает и открывает дверь, краем глаза видя сидящего на кресле ожидания следующего пациента. — Хорошей вам дороги, мистер Джордж. До свидания. — До встречи, — парень проходит мимо, мазнув взглядом по фигуре незнакомца и направился на выход из здания. Уже на улице, под моросящим дождем, щедро увлажнившем его лицо, Джордж наконец понимает, что его так зацепило во взгляде миссис Пафф. Тоска. Медленная и мучительная, на мгновение нарушившая чужую собранность и спокойствие.

***

Дома Джордж, после просмотра какого-то ужастика, вновь смотрит на оставленную на тумбочке записную книжку, берет ее и ручку в руки, и открывает на первой странице. Ладонь осторожно оглаживает гладкую желтоватую бумагу, глаза застыли в одной точке. Мысли, тревожные и громкие, наконец улеглись. В тусклом свете прикроватной лампы и висящей вдоль стены гирлянды, с тихим шумом дождя за окном и легкого подвывания ветра, с еле уловимым запахом любимой выпечки Карла, слова стали появляться на чистом листе, одно за другим. И Джордж ловит себя на том, что расслабляется. В мыслях в кои-то веки царил покой.