bite your tongue

Эндрю наслаждался пятницами. В пятницу ему не приходилось просыпаться на грёбаном рассвете. В пятницу он мог остаться в постели до восьми и просыпаться медленно, в своём собственном темпе. К тому же, несмотря на то, что он отсыпался, у него оставалось достаточно времени, чтобы неторопливо позавтракать перед лекцией в десять. Также было много и неприятных вещей по пятницам. Например, надевать свою джерси и мириться с идиотами по всему кампусу, которые думают, что она даёт им полное разрешение говорить с ним. И много другой ерунды. Тем не менее после того, как с глупым экси будет закончено, Эндрю может сесть за руль своей «Мазерати» и уехать из Пальметто, как будто ему никогда не нужно будет возвращаться. И эти выходные должны были стать его и Нила второй самостоятельной поездкой в Колумбию. После этой недели Эндрю понял, что и он, и Нил жаждут сбежать. Даже если всё, что они сделают, это проспят до полудня воскресенья, это будет чертовски того стоить. Каким-то чудом, когда Эндрю проснулся в пятницу утром, всё было… тихо. Несмотря на то, что им не нужно просыпаться так рано, как на протяжении всей недели, Кевин часто забывал выключить будильник или оставлял его включенным, говоря себе, что «будет дополнительная тренировка» или что присоединится к Нилу на утренней пробежке (он никогда этого не делал). Эндрю обычно мог перевернуться на другой бок и снова заснуть, как только проблема будет устранена, но это всё равно чертовски раздражало, и было приятно просыпаться естественным образом около восьми после непрерывного ночного сна. Что было ещё лучше, так это лёгкий звук шипения, доносящийся из кухни, и безошибочно узнаваемый запах бекона, который только начинал проникать в спальню. Безмолвно ворча себе под нос, Эндрю слез с кровати и оглядел комнату. Ники и Кевин, как и следовало ожидать, всё ещё спали, и это дало понять, кто на кухне готовил завтрак, ещё до того, как Эндрю повернулся к кровати Нила. Это было удовлетворительно. Хотя Ники, возможно, был лучшим поваром, он всегда был чертовски болтлив. Кевину вовсе не разрешалось приближаться ни к кухонным приборам, ни к продуктам. У него были чертовски неприемлемые представления о том, что такое «питательный завтрак для спортсменов». Натянув джерси и протерев заспанные глаза, Эндрю бесшумно выскользнул из спальни, осторожно прикрыв за собой дверь. У него не было ни малейшего желания будить остальных так рано, особенно когда он стоял первым в очереди за завтраком. Завтрак был забыт, когда Эндрю подошёл к кухне; его шаги замедлились, и он остановился, как только достиг края ковра, где он сменялся простой белой плиткой. Это не должно было быть возможным. Он не поклонялся богу завтрака. Но это было до того, как он был так близко к источнику и мог слышать музыку, и чувствовать аромат, соблазняющий желудок. И всё же Эндрю был здесь, стоял в нескольких метрах от совершенства, и его разум был пуст и сбит с толку из-за вида перед ним. Слегка двигаясь в такт музыке в полубессознательном и не полностью осознанном способе, Нил напевал какую-то песню, которая тихо играла с его телефона. «МИНЬЯРД 03» было написано большими белыми буквами на спине толстовки, которую он носил, а под ней были эти шорты… Честно говоря, Эндрю понятия не имел, как выглядят шорты, кроме того, что они были настолько короткими, что он мог совершенно беспрепятственно полностью видеть ноги Нила. От обманчиво тонких лодыжек до сильных икр и мощных, невероятно идеальных бёдер. Он не торопился любоваться всем этим вплоть до весёлой кроличьей задницы, прежде чем позволить своему взгляду вновь опуститься вниз, чтобы проделать этот путь снова, просто чтобы убедиться, что он ничего не пропустил. На этот раз Эндрю позволил своему взгляду подняться выше и не стал отмахиваться от вспыхнувшего самодовольного одобрения, когда увидел своё имя на спине Нила. Даже когда достиг конца своего визуального путешествия и обнаружил, что Нил с любопытством наблюдает за ним через плечо, остался вполне доволен собой. Должно быть, это было заметно, потому что Нил скривил губы и наклонил голову. Эндрю приподнял подбородок в знак признательности и подождал, пока Нил тоже насмотрится. Ни у кого из них не было причин скрывать, как высоко они ценят формы друг друга. Да и с какой стати? Это Нил, блядь, скакал вокруг с выставленными напоказ ногами, хотя он очень хорошо знал, что Эндрю питает к ним особое пристрастие, так и Эндрю был хорошо осведомлён о том, как Нил любил смотреть на него в спортзале. — Ты мне вроде как нравишься в моей джерси, не буду врать. Нил ухмылялся, но в его голосе чувствовалась теплота. И чёрт возьми, было так приятно слышать его голос. Эндрю не беспокоило молчание Нила, как старшеклассников, и к сегодняшнему дню двое из них уже были более аккуратны с ними. Но когда Нил говорил вот так, легко и непринужденно, без напряжения, пытающегося подавить его голос, это означало, что ему было хорошо и по-настоящему комфортно. Это означало, что он чувствовал себя в безопасности, и Эндрю… У Эндрю не было слов, чтобы описать то, что он чувствовал. Ни одна из стандартных эмоций не казалась подходящей. Радостный, удовлетворённый, гордый. Часть всех этих вещей была там, но это всё ещё было не совсем правильно. Когда Нил мог говорить с ним вот так, казалось, что весь его мир был просто… правильным, хотя бы на краткий миг. Если бы Эндрю был из тех людей, которые умеют улыбаться, он бы улыбнулся прямо сейчас. Вместо этого он поднял бровь и посмотрел вниз на толстовку, которую носил, когда Нил протянул руку и осторожно потянул ткань. На его груди красовалось большое белое число десять — точно такое же, как и на обратной стороне. Эндрю даже не заметил, что надел чужую джерси. Их верхняя одежда была одного размера, потому что Нил предпочитал всё носить на размер больше, а Эндрю был заметно шире, чем нападающий. Эндрю слегка пожал плечами. — Единственное, что изменилось, — это имя, — сказал он, как будто вид Нила с «МИНЬЯРД» на спине абсолютно ничего для него не значил; как будто он понятия не имел, почему Нил нарочно решил надеть свитер Эндрю, когда его собственный был рядом. Паршивец что-то промычал, словно что-то знал, и повернулся обратно к тому месту, где готовил завтрак, давая Эндрю ещё одну возможность взглянуть. Эндрю изучающе посмотрел на него, потом позволил себе поддаться порыву. Он подошёл к Нилу сзади и легонько положил руки ему на бёдра. Когда Нил вздохнул и слегка прильнул к нему, Эндрю сократил дистанцию и крепче обхватил его за талию. Губы Эндрю нашли шею Нила, и он легонько поцеловал в точку пульса, прежде чем позволить себе положить лоб на плечо и просто дышать им. Он так и стоял, пока Нил дожаривал бекон и готовил упаковку сосисок. Он не чувствовал абсолютно никакого стыда, шаркая вместе с Нилом к холодильнику, чтобы взять несколько яиц, и был совершенно доволен, продолжая опираться на него, пока завтрак не был почти полностью готов. Только когда звуки пробуждения их соседей начали доноситься из спальни, Эндрю неохотно отстранился. Нил повернул голову, чтобы посмотреть ему вслед с весёлым пониманием, написанным в его глазах и лёгком изгибе губ. Не то чтобы они с Нилом активно скрывали свои отношения. Нет. Они были просто частными людьми, и до сих пор это утро было действительно хорошим. Эндрю не нужно было слушать лекции Кевина о том, как отношения могут повлиять на их карьеры, и ему не было дела до каких-либо предсказуемых комментариев Ники или ещё чего, особенно когда уединение уже было достаточно трудно получить. Поэтому он отстранился и постарался не злиться. Нил поймал его взгляд, ухмыльнулся и поднял руки. Потом он подписал: «Вечером», и настроение Эндрю немного восстановилось. Он был прав. Вечером после игры они с Нилом сядут в «Мазерати» и поедут прямо в Колумбию, только вдвоём. Ни Ники, ни Кевина, ни Аарона. Больше никого. В их распоряжении будет сегодняшняя ночь, весь завтрашний день и почти всё утро воскресенья. — О-о-о! Бекон и колбаса?! Я чувствую себя избалованным. Восхитительно избалованным. Эндрю, не обращая внимания на Ники, решил приготовить себе чашку кофе. — У нас сегодня игра, — неодобрительно проворчал Кевин. — Весь этот жир и масло — плохая идея. Это замедлит нас. — Кевин, заткнись на хрен, или единственное, что ты получишь, это яичные белки, — небрежно парировал Нил, не потрудившись взглянуть на него, когда закончил с завтраком. Ники хихикнул, положив локоть на плечо Нила и слегка на него опираясь. — Ну же, Кев! У нас есть около десяти часов до начала игры. Кроме того, нам нужны белки с хорошего крепкого завтрака! Кевин что-то проворчал, но не стал настаивать. — Ладно, но мы должны пойти на корт во время обеда, чтобы немного попрактиковаться. Этого и не нужно было говорить. На данный момент это была довольно обычная рутина по пятницам. Кевин и Нил выйдут на поле. У них должна быть только одна тренировка по пятницам, и то она была сокращена, чтобы избежать лишнего риска и игроки не могли навредить себе прямо перед игрой. А этого было просто недостаточно для пары наркоманов. А Эндрю будет тащиться рядом, если ему будет скучно. Ники, как и любой другой Лис, будет втянут, окажись он где-нибудь поблизости. Эндрю пришлось закатить глаза, когда он увидел, что Нил уже кивает, выглядя совершенно нетерпеливым, и дело было не в беконе, который он накладывал на свою тарелку. — Я думал, у тебя сегодня тест, к которому ты хотел подготовиться, — заметил Эндрю, понимая, что это бесплодная попытка отвлечь наркомана от его драгоценного поля. Нил скорчил гримасу и ткнул в него куском бекона. — Со мной всё будет в порядке. Сегодня утром у меня есть немного времени для учёбы, и, если мне действительно будет нужно, я могу просмотреть свои записи во время утренней лекции. Я не пропущу ничего жизненно важного. — Правильно. — Эндрю стащил бекон прямо с вилки Нила, заставив идиота усмехнуться и наклониться вперёд, чтобы попытаться забрать его обратно, но Эндрю запихнул всё это себе в рот прежде, чем он смог даже дотянуться. Затем стащил ещё два куска прямо с тарелки наркомана и тоже запихнул их в рот. — Эндрю! С полными щеками и чувством удовлетворения Эндрю уставился на Нила невозмутимым взглядом, пока медленно жевал свою добычу. — Вы отвратительны. — Это был вклад Кевина, и Эндрю даже не потрудился взглянуть на него, когда показал ему пару средних пальцев. — Оставь его, — обиженно вздохнул Нил. — Что вы думаете о новых схемах нападения сегодня днём? — После этого Эндрю абстрагировался, позволив разговору раствориться в глухом гудении «бла бла экси экси экси бла экси бла бла». Эндрю заметил, что Кевин вгрызся в еду, которую Нил разложил на столе, как будто не он был той сукой, которая жаловалась на это ровно пять минут назад. Ники поймал его взгляд через стол, и, когда его кузен закатил глаза и произнес «типично», Эндрю ухмыльнулся в свой кофе. ***** Сообщение пришло Эндрю ближе к обеду. pipedream: дэн только что написала в групповом чате, что игра отменяется Вы: а они говорят, что хорошие вещи никогда не происходят pipedream: какой-то скандал у другой команды pipedream: дэн говорит, что у неё будет больше информации на тренировке Вы: зачем нам тренировка? pipedream: …дрю pipedream: просто потому, что нет никакой игры, не значит, что мы не будем тренироваться pipedream: возможно, у нас даже будет нормальная продолжительность тренировки, и нам не придется беспокоиться о том, что мы устанем перед игрой Вы: чёртов наркоман pipedream: тебе это нравится [эмодзи лисы с глазами-сердечками] не ври Вы: … Вы: я ненавижу тебя. pipedream: [эмодзи ухмыляющегося лиса][ракетка экси] [сердце] [эмодзи злого лиса][нож] Эндрю смотрел на это дольше, чем когда-либо, когда-либо признался бы. Ему также совершенно не нужно было бороться с желанием, чтобы его лицо сделало что-то глупое вроде улыбки. Нет, он явно сильно прикусил внутреннюю сторону щеки, дабы не усмехнуться от отвращения. Вы: 139% Эндрю вернулся ко всем диалогам и нажал на чат с Ники, зная, что именно он научил его маленького идиота кролика использовать эмоджи. Вы: 3 пинты (двойной шоколад, moose tracks и candy supreme) и 2 бутылки walker или ты лишишься правой почки ники: чё я сделал?!!! Вы: ты знаешь, что ты сделал ники: Нет! Я не знаю! Я правда правда не знаю!!!!! ники: Эндрю!!! Эндрю отключил телефон и сунул его обратно в карман. На этом его полномочиям конец, и нет необходимости в дальнейших переговорах. ***** Эндрю понадобилось пригрозить только одному человеку за то, что он подошёл слишком близко и попытался «по-братски» расспросить по поводу игры, которой даже не будет. Вернувшись в Лисью Башню, он стащил с себя джерси и сменил её на что-то значительно менее яркое, затем рухнул на диван и включил телевизор для заднего шума, пока он делал небольшую домашнюю работу. Нил вернулся не слишком поздно и сел за свой стол, чтобы погрузиться в учёбу. Эндрю предположил, что он передумал насчет практики в обеденное время, что его вполне устраивало. Особенно, если долбаный наркоман будет настаивать на том, чтобы у них была более длинная послеобеденная тренировка. Только когда Кевин вошёл, Эндрю понял, что у него появилась возможность. — Нил, давай. Пойдем. — Кевин даже не снял обувь, когда вошёл в общежитие, очевидно, намереваясь задержаться только для того, чтобы сбросить рюкзак, захватить спортивную сумку и забрать Нила, чтобы они могли пойти на корт. Нил даже не поднял глаз. Он пренебрежительно махнул рукой в сторону Кевина. — Не поеду. Буду учиться. — Прошу прощения? — медленно протянул Кевин, как будто в словах Нила была какая-то скрытая игра, которую он, должно быть, пропустил. — Ты свободен, — легкомысленно ответил Нил, всё ещё не потрудившись взглянуть на него. Кевин издал звук, похожий на писк страдающей белки. — Нил, ты не можешь пропустить тренировку. На этот раз Нил сел и, повернувшись на стуле, посмотрел на Кевина с тяжёлым вздохом. — Кевин, сегодняшняя игра отменена, и у меня тест перед тренировкой. То, что мы не пойдем на нашу не необходимую импровизированную практику во время обеда, не испортит мне жизнь. Не воспользоваться возможностью подготовиться к этому тесту, когда у меня внезапно появляется время, которое я могу использовать? Определённо нет. — Он говорил медленно, как будто Кевину было года четыре, а между его бровями пролегла явная морщинка раздражения. — Ты же не всерьез. — Кевин казался шокированным тем, что что-то может быть более срочным, чем дополнительная практика, и сердитым, что Нил осмелился решиться на это. Эндрю посмотрел на Нила как раз вовремя, чтобы увидеть, как тот закатил глаза и повернулся, послав Кевина через плечо. Когда Кевин двинулся, как будто собирался подойти к Нилу, чтобы попытаться убедить его снова, Эндрю закатил глаза и схватил ключи, вставая достаточно внезапно, чтобы Кевин остановился и посмотрел на него. Эндрю встретился с ним взглядом. От мертвенно-зелёного до холодного безразличного орехового. — Если хочешь прокатиться, не отставай. В противном случае я проеду мимо стадиона и просто куплю тако. — Затем Эндрю направился к двери, не потрудившись закрыть её за собой. Он уже хорошо понимал Кевина и знал, что одержимый идиот не отстанет от него. Верный себе, Кевин догнал его ещё до того, как он добрался до лифтов, ворча себе под нос, хотя Эндрю не слишком заботился о том, чтобы попытаться понять то, на что он жаловался. Это могло быть о Ниле или о ракетке экси, засунутой ему в задницу. И которая, должно быть, знатно потрепалась, учитывая, что голова Кевина тоже торчала там. В любом случае Кевин был достаточно счастлив, чтобы бормотать себе под нос. По крайней мере, пока они не добрались до поля. Они были в раздевалке, Кевин возился со своим снаряжением, а Эндрю сидел на скамейке с телефоном, когда нападающий повернулся к нему с обвинением. — Нил должен быть здесь. У него было достаточно времени, чтобы закончить с учёбой на этой неделе, к тому же у него впереди все выходные. — Эндрю не был уверен, что это из-за него, но он был более чем готов принять эту возможность. Было несколько вещей, которые Кевину действительно нужно было понять, и сейчас самое подходящее время, чтобы сосредоточиться на них. — Значит, ты всё ещё думаешь, что он бездельничает? — Эндрю выстрелил без промаха, позволив холоду своего неудовольствия заменить скуку. Кевин напрягся, а Эндрю смотрел, как нападающий вспоминает события вторника. Он не отрывал взгляда от лица более высокого мужчины, пока Кевин смотрел в сторону корта, несомненно воспроизводя образ Нила, вгоняющего себя в землю, когда он работал со своими демонами в саморазрушительном рвении. Эндрю позволил ему немного поразмыслить над этим, прежде чем продолжить, не желая давать Кевину шанс вмешаться с каким-то другим типично эксцентрическим уклонением. — Кто для тебя Нил, Кевин? Прямота вопроса, а может быть, и то, что Эндрю вообще что-то говорил на эту тему, явно поразили Кевина. У него отвисла челюсть и на мгновение непривлекательно повисла, как мусорный бак с оторванными петлями на крышке. Когда Кевин наконец достаточно собрался, чтобы закрыть свою пасть, то продолжил смотреть на Эндрю широко раскрытыми глазами. Эндрю терпеливо ждал, пока мозг Кевина, размером с горошину, снова начнёт работать. Кевин, казалось, понял, что Эндрю готов ждать весь день, если потребуется, чтобы получить ответ. Он неловко заёрзал на месте, возясь с чем-то, висевшим в его шкафчике. — Я… Эндрю, слушай… Я не знаю, что заставило тебя так думать.… Я натурал. И нет ничего… Эндрю издал звук, похожий на смех, и покачал головой. — О, заткнись, Дэй. Я не это имел в виду. Он решил не оспаривать его «натуральность». Гомофобия Кевина была проблемой для другого дня и, честно говоря, для другого, блядь, человека. Кто-то другой мог бы сказать невежественному остолопу, что его сердце стучало, когда Джереми Нокс появлялся на поле, в комнате, в разговоре, в чёртовой стратосфере, не столько из-за его навыков в экси, сколько из-за его красивой улыбки и того, как его задница выглядела в облегающих шортах (Эндрю был в преданных отношениях, и его не интересовали светящиеся, как солнце, мальчики, но он не был, блядь, слепым, спасибо). — Тогда что ты имел в виду? — настороженно спросил Кевин, как будто не был уверен в мотивах Эндрю. Что, признался Эндрю про себя, было, вероятно, справедливо. Не похоже, что он был известен тем, что усаживал людей, чтобы сердечно поболтать. Подход Эндрю к общению с другими людьми, как правило, разыгрывался, скорее, как фильм-слэшер, чем Холмарк. Тем не менее во всём есть исключения, и, если неудобства зрелости и ебучего личностного роста будут продолжать мешать его личному стилю, Эндрю решил, что не было причин, почему он должен страдать в одиночку. С таким же успехом он мог бы утащить за собой и остальных монстров. — Только то, что я сказал, Дэй. Кто для тебя Джостен? — Он… — Кевин запнулся, и Эндрю не удивился, поняв, что Кевин, вероятно, никогда не думал об этом раньше. Он также не удивился, что слово «друг» не сразу пришло на ум нападающему. Кевин, вероятно, знал о дружбе меньше, чем любой из них, включая Эндрю. Взросление в Гнезде с Рико в качестве «брата», попытки найти способ выжить, процветать в этом токсичном месте… Да, было бы очень странно, если бы Кевин вышел оттуда готовым петь кумбаю с Лисами, даже с таким долбанным наркоманом, как Нил. — Он… Лис, — наконец сказал Кевин, его тон был почти нерешительным. Эндрю поднял бровь и жестом велел ему продолжать. — Он лучший нападающий в команде, если не считать меня. Эндрю закатил глаза. — Для тебя, Дэй. Кто он для тебя? Просто ещё одна ракетка на корте? Может быть, мы могли бы подумать о том, чтобы обменяться с Троянцами, они могли бы даже дать нам Солнечного Мальчика Нокса. — Нет, — сказал Кевин так быстро, что Эндрю практически услышал тихий «щелчок» понимания в крошечном мозге Кевина. — Нет. Он мой напарник. Мы делаем это вместе. Здесь, с Лисами. Когда-нибудь мы будем играть за американскую сборную. — Он посмотрел на Эндрю раздражающе знакомым взглядом. — Ты ведь тоже можешь туда попасть, если… — Сейчас мы говорим не обо мне, Кевин. — Эндрю бросил на него тяжёлый взгляд, и Кевин закатил глаза, но пока оставил эту тему. Это был спор, в котором Эндрю отказывался участвовать в течение многих лет, и он не собирался присоединяться к нему в ближайшее время. — Ты только что назвал Нила своим напарником, — сказал он вместо этого. Эндрю надеялся, что до Кевина дойдёт раньше, но, по крайней мере, он додумался до этой связи сам и без того, чтобы Эндрю говорил об этом вслух. — Только когда дело касается дурацкого экси или как? Он сказал это специально, чтобы заставить Кевина поморщиться, в качестве расплаты за то, что он снова раскрыл весь свой «потенциал». Кевин вздохнул: — Эндрю, что всё это значит? — Тебя волнует только то, что Нил делает на поле, или ты видишь в нём настоящего, блядь, человека, Кевин? Теперь ты собираешься ответить на этот вопрос или просто продолжишь носиться вокруг него, как грёбаная крыса? — выплюнул Эндрю с большей агрессией, чем намеревался. О, очевидно, его темперамент всё ещё показывался из-за предотвратимого дерьма во вторник. Челюсть Кевина сжалась. От шока, гнева или защиты, Эндрю не знал, да и ему было всё равно. Он просто смотрел на собеседника, пока тот наконец не сделал глубокий вдох и не ответил: — Конечно, волнует. Но что действительно важно так это то, что он делает на корте. Ты что, блядь, не понимаешь? Нет, нет, чёрт возьми, он этого не понимает. Эндрю волновало то, что Нил делал на корте, только из-за того, как это заставляло его глупого кролика улыбаться. Для него имело значение только то, что Нил был доволен. То, что Нил наконец начинал понимать, блядь, собственную идентичность, в которой должен был иметь грёбаное право голоса до того, как ему, блядь, исполнилось девятнадцать лет. То, как Нил по утрам жарил бекон и двигался с нулевым грёбаным чувством ритма под тупейшую песню, играющую из его телефона. То, как Нил укутывал себя именем и запахом Эндрю в плохие дни, потому что это заставляло его чувствовать себя менее встревоженным, и в хорошие дни просто потому, что он хотел этого. Что важнее? Что важнее, так это улыбка Нила. Руки Нила. Сердце Нила, бьющееся под его щекой, пока они вместе просто потому, что они, блядь, могут это делать. Потому что спустя двадцать грёбаных лет жизни, в течение которых идея прикосновений пугала Эндрю так сильно, что ему было физически отвратительно даже думать об этом, он доверял кому-то настолько, что активно жаждал контакта семьдесят, блядь, процентов времени. Так что нет. Он ни хрена не понимал. — Объясни мне это, Кевин, — процедил Эндрю сквозь зубы. Так медленно и так тихо, что его слова могли бы быть неразборчивы, если бы он не изогнул край своего гнева ровно настолько, чтобы прорезать точное произношение в каждом слоге. — Нил не может вернуться из мертвых, — мгновенно ответил Кевин, его голос был жёстче и холоднее, чем когда-либо слышал Эндрю. Эндрю почти набросился на него и ударил за это. Затем он посмотрел прямо Кевину в лицо и увидел, что этот тон явно противоречит панике в глазах. — Если Нил не идеален, если он не лучший, если он не окажется стоящим вложением — он мёртв. Я думал, что ты из всех людей поймёшь это, захочешь, чтобы он выжил, Эндрю! После того, что случилось с ним в Балтиморе… — Нет, — Эндрю наполовину прошипел, наполовину прорычал это слово, вставая со скамейки, на которой сидел всё это время. Он предостерегающе ткнул пальцем в сторону Кевина. — Нет. Ты не поднимаешь эту тему. Ты, ты не говоришь мне о Балтиморе. Не тогда, когда ты знал, что это произойдет. — Я… Я не знал, что они собираются забрать его, Эндрю, — пробормотал Кевин, его голос был хриплым, и одна рука потянулась к горлу, как будто он всё ещё мог чувствовать призрак пальцев Эндрю, сжимающих шею. — Ты, блядь, знал, что его дни сочтены. Ты знал, что он чего-то ждёт. Ты знал, что за ним охотятся. Ты знал, кто за ним охотится. Ты знал, что я хочу защитить его. И тебе даже не пришло в голову сказать мне об этом. — Эндрю почти забыл об этом пятне ненависти. Он совсем забыл, что пламя его ярости горело именно в этой точке. Кровь праведно горела в жилах, и Эндрю шагнул ближе к Кевину. — Ты был слишком смиренным грёбаным трусом, готовым просто стоять в стороне и позволить ему умереть прежде, чем даже попытаться. Ты собирался позволить ему умереть, Кевин. Ты собирался просто позволить ему… Просто дать ему, блядь, уйти и умереть, без задних мыслей. Что, это слишком отвлекало от твоей драгоценной грёбаной игры, что ты наплевал на человека, который стоял рядом с тобой каждую грёбаную секунду, тогда как если бы он развернулся и побежал в другую сторону, то спас бы себе грёбаную жизнь? Эндрю построил свою жизнь на пепле ярости, боли, страха и взаимной ненависти. Сделки и обещания. Мучительно точный баланс. Взаимоотношения с чёткими, определёнными правилами и ожиданиями. Давать и получать — равный обмен. Он больше не нуждался в этом, но эта философия всё ещё была основой того, кем он создал себя, когда кто-то другой сделал его ничем и оставил умирать. Может быть, именно поэтому то, что делал Кевин (или, точнее, то, что Кевин не делал, что он никогда не делал), так сильно беспокоило его. Почти вся кровь отлилась от лица Кевина. Он выглядел мертвенно-бледным и слабым, почти болезненным, зелень его глаз походила на плесень вокруг ужасно расширенных зрачков. Он несколько раз открывал рот, не издавая больше нескольких сдавленных вздохов. Эндрю ждал. Он смотрел, разъярённый, и ждал объяснений, которые Кевин, блядь, ему должен. Наконец спустя пять минут, а может быть, и двадцать, Кевин стиснул зубы и с огромным усилием поднял глаза, чтобы встретиться взглядом с Эндрю. Он смог удержать контакт лишь секунду, прежде чем он снова прервался. Его руки, сжатые в кулаки, дрожали. — Всё, что я мог ему дать, — это игра. Всё… Всё, что я могу ему дать, — это игра. Всё, что я… Всё, что я могу дать кому-либо, — это игра, Эндрю. Эндрю ожидал, что Кевин будет звучать слабо и хлипко, целлофановой копией того, что должно было быть человеком. Пластик, липкость и плохо сформировавшиеся формы, лишь отдалённо напоминавшие то, что должны имитировать. Вместо этого голос Кевина был хриплым и наполненным таким отвращением, что Эндрю пришлось сделать паузу. Он внимательно изучал Кевина и крепко держал в руках свой гнев, не желая позволить зарождающейся идее о сострадании пройти сквозь его защитную ярость. — Когда я выяснил, кто такой Нил… Блядь. Он должен был бежать, Эндрю. Он должен был бежать. Он пытался. Едва ли, но сначала он попытался. Когда он увидел меня в Милпорте, когда узнал, что Ваймак там, чтобы подписать контракт. Он пытался сказать «нет», но ему так хотелось играть в эту игру, что он был готов рискнуть всем даже ради нескольких месяцев. И потом он появился здесь и остался… Он снова и снова вставал между мной и Рико. Он разозлил меня на корте. Он толкнул меня. Он бросил мне вызов. Он… он защищал меня, как и ты. Вы оба стояли за меня, как… Кевин сделал паузу, всё его тело сжалось в напряжении, которое показалось Эндрю до боли знакомым. Потому что это выглядело точно так же, как когда Нил пытался говорить, когда ему нужно было говорить, но его разум не позволял словам сформироваться и прорваться. Кевин, однако, сумел выдавить из себя эти слова. И сделал это с яростью и отчаянием утопающего, пробивающегося сквозь тонкий лед на замерзшем озере, борющегося за право дышать воздухом, которое должно было быть прирожденным правом. — Ты стоял за меня, как должен был стоять Рико! — Эти слова прозвучали громко и резко, и их прервал удар кулаком по шкафчикам. — Я не защитник. Я не друг. Я не брат. Я не партнёр. Я думал, что когда-то был им, я думал, что смогу им стать, но я знаю, что это не так и никогда не будет. Единственное, что я есть — это экси. Это всё, что я могу дать Нилу. Я не могу быть рядом с ним, как ты. Я не могу быть его другом, как Лисы. Но я могу дать ему его игру. Я могу удостовериться, что он останется жив, потому что, если Мориямы… — Голос Кевина сорвался, и он издал звук, который больше напоминал полудикое, загнанное в угол животное, чем суперзвезду экси, когда снова ударил по шкафчикам. Понимание было горьким на языке Эндрю. Оно окутало его лёгкие свинцовым одеялом и заставило гнев вернуться под кожу. Он не исчез, но он тлел. Он кипел, ожидая и голодая, и Эндрю позволил ему наполнить его глаза. Эндрю медленно двинулся так, чтобы оказаться прямо перед Кевином (достаточно далеко, чтобы ему не пришлось запрокидывать голову назад, а только поднять подбородок, чтобы посмотреть мужчине в глаза). — Ты знаешь, что Нил сказал мне в тот вечер на поле, Кевин? — Его голос прозвучал ровно, но гораздо грубее, чем он хотел. Он хотел проецировать что-то более холодное, что-то недосягаемое, но проблема чувств была в том, что если однажды начать испытывать их, то отказаться от них уже не получится. Эндрю наблюдал, как кадык Кевина подпрыгнул из-за тяжёлого сглатывания, затем нападающий медленно покачал головой в ответ. Эндрю поднял руки и начал жестикулировать, параллельно говоря: — Потому что я ничто. Ничто. Н-и-ч-т-о. Ничто. Я. Я ничто. Я должен быть ничем. Должен быть никем. — Он говорил и показывал точно так же, как это делал Нил, но сохранял голос пустым, даже когда вскользь вырывалось рычание из-за всплывших воспоминаний. Закончив, Эндрю опустил руки и посмотрел на Кевина. — Именно это он и сказал мне. Когда он чувствует себя вот так. Когда он оказывается ничем. Есть только одна вещь, к которой он может обратиться. И это экси. Это единственная мечта, которую он всегда позволял себе. Поэтому, когда всё остальное, что он построил, кажется недостижимым или подавляющим, экси — единственное, что он всё ещё может постичь. И ты. Ты, Кевин, должен быть тем, кто понимает это в нём. Предполагалось, что ты сможешь увидеть его, поможешь опереться, когда ему надо будет разобраться со своим дерьмом, или же просто остаться на плаву достаточно долго, чтобы отдышаться. Ты не можешь сказать мне, что не понимаешь, где именно он находится, когда речь заходит об экси, когда ты только что сказал мне, что думаешь, что всё, что ты есть, — это экси. Было слишком много разных вещей в глазах Кевина, в положении его плеч, в его дрожащем дыхании и сжатых руках, чтобы Эндрю знал, что он думает или чувствует на данный момент, но были части, о которых он мог догадаться. Эндрю знал Кевина не так хорошо, как Нила, и даже не так хорошо, как Аарона и Ники, но он понимал страх на лице Кевина, когда тот вспыхнул, смешавшись с остальным. Он может различить гнев и отвращение, потому что это достаточно откровенные чувства на чьём-либо лице. Эндрю не мог не заметить их, даже если бы попытался. Он также достаточно знал Кевина, чтобы знать, что все эти эмоции были направлены внутрь, и он понял, что это был ещё один из тех моментов, которые Эндрю так ненавидел. Это был ещё один из тех моментов, когда у него появлялась возможность сделать шаг вперёд и протянуть руку, в которой не было бы ножа. Он мог бы предложить уязвимость, обнажить слабость и рискнуть более глубоким порезом. Эндрю колебался. Он подумал о перемене в их с Аароном отношениях. Он подумал о своих руках, сжимающих горло Кевина. Он подумал о Ниле, называющем Кевина своим другом. Он подумал о том, что Кевин не смог быть рядом с Нилом в ответ. Он подумал о «ничего» Нила и «единственное, что я есть, — это экси» Кевина. Он думал так долго, что момент был почти упущен. («Или, может быть, — что-то новое и тихое (или, может быть, вновь приобретённое) внутри него шепчет, — моменты не могут быть упущены, может быть, они просто оставлены») — Ты больше, чем экси, — наконец сказал Эндрю в напряжённой тишине раздевалки. По выражению лица Кевина Эндрю понял, что никто, вероятно, никогда не говорил ему этого раньше. Он задавался вопросом, так ли выглядело бы его собственное лицо, если бы у него была способность проявлять эмоции, когда Нил впервые начал бросать ему спасательный круг за спасательным кругом в тонко затемнённых линиях его улыбок и восхода солнца на вершине голубого неба в этих вечно окрашенных глазах. — Ты больше, чем экси, — повторил Эндрю. В его голосе не было ни нежности, ни тепла, ни утешения. Он был твёрдым, холодным, как броня, и ровным, как биение самого времени. — Тогда что… что я? — задыхаясь, выдавил Кевин, и его голос был тихим. Настолько тихим, что казался почти детским — хриплым шёпотом мальчика за дверью шкафа, спрашивающего, действительно ли безопасно выходить. Эндрю не был тем человеком, который вытащит его. Он не мог сказать Кевину, что он. Кто он. Кем он мог бы стать. Но сейчас Эндрю был здесь единственным человеком, и, открыв эту дверь, он решил встретиться лицом к лицу с тем, что находилось по ту сторону. — Кем ты хочешь стать? — спросил Эндрю и, произнося эти слова, понял, что ему действительно любопытно. Блядь. Видимо, они с Кевином действительно являются друзьями. Что ж. Эндрю смотрел, как Кевин барахтается ещё секунд тридцать, потом со вздохом потянулся и захлопнул шкафчик. — Ч-что?.. Не обращая внимания на растерянное недоверие идиота, Эндрю схватил сумку Кевина и швырнул в него. Пока ошарашенный нападающий возился с ней, он вытащил телефон и выбрал один из пяти закрепленных контактов. Дважды прозвучал гудок, прежде чем грубый, невесёлый голос рявкнул на него: — Лучше бы ты, чёрт возьми, не говорил мне, что зарезал кого-то, Миньярд. Молюсь, хоть один… Просто, блядь, один раз пусть скандал не будет связан с нами… и… Эндрю закатил глаза и оборвал его, прежде чем тот успел начать: — Пора тебе поиграть в отца года, старина. — Подожди. Что? — Пауза, затем голос мужчины стал ещё более спокойным. — Кевин? Что случилось? С ним всё в порядке? — У твоего ребёнка экзистенциальный кризис. Ты должен это исправить. С Днём рождения или как там. Кевин смотрел на него широко раскрытыми глазами, снова открывая и закрывая рот, словно забыл, как работает челюсть. Возможно, он и пытался протестовать, но Эндрю было всё равно. Он не был тем, кто заставит Кевина пройти через всё это, но он мог бы привести его к кому-то, кто мог бы, блядь, сделать намного больше, чем Эндрю, даже если бы он знал с чего начать. Кроме того, вот это дерьмо? Ты должен выбрать человека, который провёл бы вас через это, по крайней мере, на каком-то подсознательном уровне. Кевин выбрал Дэвида Ваймака в тот день, когда появился истекающим кровью в его гостиничном номере в ночь зимнего банкета два года назад. — Где вы? — На заднем плане Эндрю услышал шарканье бумаг и ключей, затем стук локтем или коленом по твёрдому дереву, за которым последовало шипящее ругательство. Эндрю закатил глаза. — На стадионе. Где же ещё? — Когда Ваймак снова выругался, Эндрю действительно почувствовал некоторое впечатление от свирепости этого быстрого проклятия и понял, что Ваймак, вероятно, знал Кевина намного лучше, чем этот идиот думал. Эндрю позволил своему взгляду скользнуть к упомянутому придурку, который опустился на скамейку в каком-то растерянном оцепенении. — Не поднимайте копов на уши, тренер, он не причинил себе никакого вреда. Ну, он может оказаться в состоянии овоща, если не прекратит думать прямо сейчас. О, значит, Кевин был в сознании, судя по резкому взгляду, который Эндрю только что получил. — Что, чёрт возьми, случилось, Миньярд? — говорил Ваймак. Эндрю указал пальцем на Кевина и сказал в трубку: — Не мне рассказывать. Это снова охладило пыл Кевина. Эндрю закатил глаза, повесил трубку, пока тренер что-то там говорил, и убрал телефон в карман. — Зачем ты это делаешь? — сказал Кевин, и Эндрю показалось, что в его голосе не слышалось ни малейшего недоверия. Только смущение, а может быть, и что-то ещё, что-то, что намекало на оставшиеся клочки невинности. Эндрю не знал, что это могло означать, но не собирается зацикливаться на этом. Вместо этого вздохнул и пристально посмотрел на собеседника, прежде чем посмотреть на дверь, ведущую из зала в вестибюль. — Мы никогда не будем петь грёбаную кумбаю или плести друг другу косички, Дэй, но мы друзья. — Эндрю снова посмотрел на Кевина, бросая вызов чужому шоку своей непримиримой уверенностью в этом заявлении. Если он собирался это сделать, то, блядь, будет стоять на своём. — Поговори со своим отцом. Или не с ним, какая разница. Поговори с кем-нибудь. Поговори с Нилом. Поговори со мной, если хочешь. Вероятно, мне нечего будет сказать, но я выслушаю. — Он указал на него. — И, блядь, в следующий раз? Я наплюю на твои блядские мысли. Ты называешь Нила своим партнером? Тогда веди себя соответственно на поле и вне его. Эндрю наблюдал, как Кевин сглотнул, переваривая сказанное и всё, что за этим стояло. Он гадал, сдастся ли этот идиот или запротестует, скажет, что больше не может, что у него нет такой возможности. Если бы он так и сделал, у Эндрю не хватило бы терпения справиться с этим во второй раз, и он не знал, какой будет его собственная реакция. Однако Кевин глубоко вздохнул и, казалось, заставил себя выпрямиться, а затем действительно встретился взглядом с Эндрю. Он не отвёл взгляд, даже не моргнул, а только уверенно кивнул. Эндрю не знал, что творится в голове у Кевина. Он не знал, было ли у него какое-то прозрение или это была всего лишь мгновенная вспышка силы, и он вернется в свое желеобразное «я» в ту же секунду, когда ему придется отвечать за свои слова. Он не знал, понял ли сам Кевин, но, по крайней мере сейчас, он был готов принять то, что уже есть. Эндрю кивнул в ответ, вытащил из кармана ключи и направился к двери. Он помедлил, открывая ее, и оглянулся через плечо. — Давай, Кевин. Я подожду с тобой, пока не приедет тренер. Кевин открыл было рот, но тут же закрыл его и кивнул, прежде чем взять свою сумку и последовать за Эндрю. Они не говорили, когда устроились в гостиной, чтобы подождать, и молчание между ними было не совсем комфортным. Кевин всё ещё был слишком взвинчен, его колено подпрыгивало, когда он не знал куда деть свои беспокойные руки, но молчание также не было враждебным. Когда появился Ваймак, Эндрю встал и пошёл прочь, не глядя ни на кого из них. Хотя он совсем немного замедлил шаг, когда толкнул дверь, чтобы направиться к своей машине. За спиной он услышал, как Ваймак произнёс имя Кевина, и в тусклом отражении стеклянной двери увидел, что Кевин встал. Он услышал звук. Может быть, это было любое другое слово, может быть «Отец?..». Как раз перед тем, как дверь открылась слишком широко, чтобы можно было застать сцену позади него, Эндрю мог увидеть, как тренер шагнул вперёд, и под определённым углом это могло даже выглядеть так, как будто он потянул высокого, неуклюжего, почти взрослого Кевина в свои ожесточённые объятия. Может быть. Трудно было сказать наверняка, и, конечно, Эндрю вообще не заботился об этом. Ни капельки. Вообще ни разу. ***** Когда Эндрю вернулся в общежитие, то не рассказал Нилу, что произошло с Кевином в раздевалке, да и Нил не спрашивал. Он быстро поднял глаза, когда Эндрю пришёл так быстро, и, не увидев Кевина, нахмурился. Но вернулся к своим заданиям, удовлетворившись пожатием плеч Эндрю. Захватив на кухне что-нибудь перекусить, Эндрю вернулся к своей небольшой стопке домашнего задания, и они оба начали заниматься своими делами в тишине. Они вышли немного раньше на свои дневные лекции, чтобы успеть перекусить в столовой и Эндрю мог пройтись с Нилом до его корпуса, а затем спокойно вернуться к своему. С этого момента весь день, предшествующий тренировке, прошёл без особых событий. Кевина не было в общежитии, когда все забрались в «Мазерати», чтобы отправиться на корт, но Эндрю не удивился, увидев, что тот уже ждёт их в холле, развалившись на своём обычном месте и смотря что-то по телефону. Кризис был либо успешно улажен, либо отложен на потом, потому что в выражении его лица и поведении не было абсолютно ничего, что указывало бы на то, что произошло несколько часов назад. Он поднял голову, когда команда вошла, его глаза метнулись к Эндрю, а затем остановились на Ниле. Он резко и четко поднял подбородок. — Нил. Не обращая внимания на властный тон Кевина, Нил взвалил сумку на плечо и направился к нему, опустившись на сиденье рядом и вглядываясь в то, на что смотрел Кевин. Получив предложение, Нил взял один из наушников и вставил его в ухо. Эндрю закатил глаза, усаживаясь на своё обычное место с другой стороны от Нила и заглядывая в телефон, чтобы посмотреть, на что они смотрят. Блядское экси. Это был какой-то комментарий к игре, и Эндрю потерял интерес, прежде чем даже вник. Остальные Лисы постепенно просачивались в течение следующих нескольких минут, и, как только прибыли последние (большинство первокурсников), Дэн встала и заняла своё любимое место перед большой маркерной доской. Она несколько раз хлопнула в ладоши, чтобы привлечь их внимание. — Так! Судя по всему, другая команда была поймана на использовании допинга. Сначала думали, что замешаны только двое из команды, поэтому им потребовалось так много времени, чтобы разобраться, но сегодня утром выяснилось, что всё гораздо масштабнее. НАСС подталкивает комитет провести полное расследование всех команд, чтобы найти тех, кто ещё принимал допинг. — Погоди, погоди… что значит «полное расследование всех команд»? — спросила одна из первокурсниц. Нападающий, Лидия… или что-то в этом роде. Она выглядела сердитой, и всё её нутро говорило: «Я нервничаю, потому что, наверное, повсюду ношу с собой наркотики». Дэн встретилась с ней взглядом. — То и значит. Они хотят, чтобы комитет разослал инспекторов, чтобы они проверили все команды. Тесты на наркотики, обыски в раздевалках и общежитиях, если сочтут это необходимым. — О-о-о, «если сочтут это необходимым». Очень мило, — вздохнула Рейнольдс. — Что? — с вызовом спросила она, когда все посмотрели на нее. — Мы Лисы. Они думают, что мы все под кайфом, и обыщут наши общежития, прежде чем отправятся на поле. Я просто озвучиваю то, что наверняка в ваших мыслях. — Они могут это сделать? — спросила Шина, и её голос звучал ещё более раздраженно, чем у Лидии. Дэн поморщилась. — Технически? Да, это есть в наших контрактах. У них, конечно, должна быть веская причина, но, учитывая проблемы прошлого поколения команды, несколько сегодняшних записей Лис и потенциально межрегиональный скандал с наркотиками?.. — Она пожала плечами и оглядела команду. — Послушайте, мы даже не должны знать об этом. Эбби связалась с медсестрой команды, которая попала под раздачу, и та была достаточно любезна, чтобы предупредить. Вполне вероятно, что комитет (ECA) согласится с требованиями НАСС (NCAA), и также вполне вероятно, что они придут в первую очередь сюда. — Как ты думаешь, когда они появятся? — Это было от Роуэна, обычно молчаливого бэклайнера. Эндрю заметил, что он, как правило, держался рядом с Калебом или новеньким вратарём Хейли, хотя первый обычно обращался с ним как с дерьмом, а вторая боялась собственной тени. Он не удосужился узнать что-нибудь ещё об этом человеке, решив, что тот не представляет ни угрозы, ни интереса, чтобы уделять ему внимание. Дэн вздохнула и пожала плечами. — Трудно сказать. Вероятно, не сегодня. Но в ближайшее время. Думаю, к понедельнику точно, но было бы неплохо, если бы они приехали на выходных, особенно учитывая то, что они хотят избавиться от всего этого до того, как поползут слухи. Последовал взрыв различной болтовни и протестов разной громкости и интенсивности. Дэн позволила этому продолжаться только минуту, прежде чем снова обратила на себя внимание резким «Эй!», которое, если бы любой другой попытался повторить, было бы полностью проигнорировано. — Послушайте, я знаю, что это та ещё заноза в заднице и что некоторые из вас нервничают и справедливо злятся при мысли о том, что комитет вмешивается в наши дела, но мы не хотим создавать здесь неприятности, ясно? — Выражение её лица стало жёстким, когда она оглядела комнату. — Я также не хочу, чтобы мы дали им повод сократить нашу команду или довести этот скандал до нашего порога. — Она посмотрела немного дольше на первокурсниц. Лидия встретилась с ней взглядом и обнажила зубы в подобии улыбки, а Шина закатила глаза. Хейли, казалось, вжалась в подушки. Затем Дэн взглянула вперёд и посмотрела прямо на Эндрю, на что тот лишь поднял одну бровь. Он забавлялся, думая о том, что сказал бы Нил, если бы узнал, что Дэн только что молча намекнула, что она думает, что у Эндрю могут быть наркотики в их комнате. Или, может быть, капитан просто думала, что он скрывает доказательства убийства. Дэн не слишком долго молчаливо оценивала, и она снова обратилась ко всей команде. — Дело в том, что нам нужно убедиться, что наши задницы прикрыты. Сегодня нет практики, так что делайте то, что вам нужно. Мне не нужно знать, что именно, но, если вы хотите о чём-нибудь поговорить, не стесняйтесь, приходите ко мне. Вы также можете написать или позвонить нашему вице-капитану. — Она указала на Нила, который кивнул в знак согласия, выражение его лица было серьёзным. — В эти выходные меня не будет в городе, но вы сможете связаться со мной по телефону. Однако я могу не ответить сразу, так что, если это срочно, свяжитесь с Дэн или тренером. Джек усмехнулся, потому что, по-видимому, он не мог не реагировать, когда Нил что-то говорил и особенно когда действовал в своём законном положении вице-капитана. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но подушка пролетела через всю комнату и ударила его по лицу. Эндрю не видел, откуда она взялась, но и Ники, и Мэтт выглядели слишком невинно. Прежде чем маленький говнюк успел что-то сказать, Дэн снова хлопнула в ладоши и громко заговорила, перекрывая смешки и тихое бормотание: — Хорошо, на этом всё. Мне нужно поговорить с тренером, так что, если я вам срочно понадоблюсь, я буду здесь ненадолго. В противном случае, убирайтесь отсюда. Позаботьтесь о своём дерьме и наслаждайтесь выходными. В понедельник обе тренировки на поле, так что не тупите и не приходите в спортзал. Там никого не будет, и вы будете бегать пять кругов за каждую минуту опоздания. Раздались вполне предсказуемые стоны, но большая часть команды была в восторге от возможности получить свободный вечер пятницы, даже если им вдруг надо найти место, чтобы спрятать своё грязное бельё из-за импровизированного поиска и проверки наркотиков. Однако, чего не было заметно, так это предсказуемых протестов Кевина и Нила. Нил ответил, когда Дэн указала на него, и подтвердил, что его не будет в городе, но Эндрю искренне ожидал, что он задаст вопрос об отмене тренировки. В конце концов, наркоман был единственным, кто надеялся на более длительную дневную тренировку благодаря отменённой игре. Эндрю с трудом верилось, что Нил так охотно всё это отпускает. И даже если Эндрю был достаточно тщеславен, чтобы считать, что Нил решил, что ранний побег на их выходные ценнее, чем практика в экси, у Кевина не было такого стимула. А может, и был, только немного в другом ключе. Эндрю только оглянулся, чтобы попытаться получить хоть что-то от Кевина, как увидел, что нападающий уже встал и направился туда, где стоял Ваймак, прислонившись к стене, во время небольшой речи Дэн. Когда он подошёл к нему, старший положил тяжелую руку на плечо младшего. Ага. Эндрю оставил их с этим отец-и-давно-потерянный-сын и посмотрел на своего кролика. Он не удивился, увидев, что Нил смотрит на него с глупым выражением глупого лица. Закатив глаза, Эндрю оттолкнул его и встал. Не обращая внимания на смех Нила, он вышел из здания и направился к «Мазерати». Дожидаясь остальных, Эндрю закурил сигарету и с любопытством поднял бровь, когда к нему подошли только Нил и Аарон. — Кевин останется с тренером, а Ники уедет с Мэттом, — объяснил Нил, пожав плечами и обойдя машину, чтобы проскользнуть на переднее сиденье, а Аарон занял своё обычное место сзади. Эндрю слегка кивнул в знак согласия и завёл машину. — Эй, ты можешь подбросить меня до общежития Кейтлин? — спросил Аарон с заднего сиденья, когда они выезжали со стоянки. Он даже не потрудился скрыть волнение в своём голосе, чёртов придурок. Эндрю ничего не ответил, но вместо того, чтобы повернуть направо, свернул налево, что Аарон, должно быть, заметил, потому что тоже не стал дёргать его за ответ. Только после того, как они высадили Аарона и отправились обратно в Лисью Башню, Эндрю наконец позволил своему любопытству взять верх. — Я удивлен, что ты не взбунтовался, когда Дэн объявила, что тренировка отменена. — Его голос звучал пусто и скучающе, взгляд был устремлен на дорогу, но он мог сказать по дразнящей улыбке, что это не обмануло Нила. Нил что-то промурлыкал и, пожав плечами, откинулся на спинку сиденья. — В любом случае, это не было бы продуктивной тренировкой. Все первокурсники сходят с ума, а старшекурсники мечтают о выходных. — М-м-м, — невозмутимо произнёс Эндрю с каплей сарказма, показывая насколько его не впечатлило это оправдание. Ему не нужно было смотреть на Нила, чтобы понять, что этот идиот закатывает глаза. — Ладно, может быть, это была немного тяжёлая неделя, — сказал Нил через минуту. Эндрю благожелательно решил не комментировать это небольшое преуменьшение. Когда Нил не сразу продолжил, Эндрю бросил на него быстрый взгляд. Нил смотрел в окно, выражение его лица было более серьёзным, но не расстроенным, так что он оставил его наедине со своими мыслями до конца короткой поездки. Подъехав к Лисьей Башне, он припарковался и выключил машину, но не сразу двинулся с места, чтобы выйти. Ещё через несколько минут Нил вздохнул и поёрзал на стуле, чтобы посмотреть ему прямо в глаза, и Эндрю без колебаний встретил его взгляд. — Мне не нравится мысль о том, что комитет копается возле моих Лис. Я не хочу, чтобы они совали нос в наши дела, рылись в наших шкафчиках или комнатах. — Нил старался говорить ровным тоном, но у него это получалось далеко не так хорошо, как у Эндрю, и Эндрю услышал вспышку негодующего защитного гнева. — Но я ничего не могу с этим поделать. — Нил даже не пытался скрыть горечь. — В этом случае здесь нельзя ничего сделать, ничего, что я мог бы сделать. Я мог бы остаться здесь, мог бы провести дополнительную тренировку, думая о команде и обо всём, что может или не может произойти в ближайшие несколько дней… Он помолчал, потом протянул руку и задержал её в нескольких сантиметрах от щеки Эндрю. Когда Эндрю сократил дистанцию, наклонившись к Нилу без необходимости спрашивать, то наконец увидел лёгкую улыбку на губах своего кролика. Последовала короткая напряженная тишина, и, когда Нил продолжил, его голос был спокойнее, а в пронзительных глазах-океанах появилось что-то уверенное и сосредоточенное. Тяжесть этого взгляда сделала что-то с грудью Эндрю, что не было похоже на удар по рёбрам от жаркого поцелуя. — Или я мог бы смириться с тем, что это не в моих силах, и провести несколько дополнительных часов с моим партнёром, если он согласится. Эндрю на мгновение забыл, как дышать. Он разучился говорить. Он забыл о том, что находится в машине, и забыл о самом существовании университета штата Пальметто. Он забыл обо всём, кроме мужчины перед ним. Потому что ему нужно было очистить всё остальное, чтобы переварить осознание того, что при наличии выбора: зациклиться на экси, поддаться своему неврозу и тревоге или провести дополнительное время с Эндрю — Нил выбирал Эндрю. Это было больше, чем просто победа Эндрю над самым глупым видом спорта. Это Нил выбрал то, что сделает его счастливым, а не то, что причинит ему боль. Это было осознание того, что Эндрю делал Нила счастливым. Эндрю давно смирился с тем, что может сделать так, чтобы Нил чувствовал себя в безопасности, но счастье не было чем-то, что он когда-либо приписывал себе, и чем-то, что он когда-либо рассматривал вносить относительно Нила. У Нила были его Лисы и его экси, они делали его счастливым. Эндрю мог заставить его чувствовать себя хорошо, конечно, особенно в сексуальном плане. Он мог заставить его чувствовать себя в безопасности, он мог заставить его чувствовать себя желанным, но счастливым? Нежное прикосновение большого пальца Нила к щеке вернуло Эндрю к реальности, отвлекло от мыслей и вернуло к человеку перед ним. Нил изучал его, его губы были мягкими, а взгляд твёрдым, брови слегка нахмурены со смесью любопытства и едва заметной озабоченности. Его рука слегка напряглась, но прежде чем он успел отстраниться, Эндрю поднял свою руку и положил её поверх руки Нила, чтобы держать их в контакте. Затем он повернул голову ровно настолько, чтобы запечатлеть легкий поцелуй на ладони Нила. Всё беспокойство и замешательство мгновенно исчезли из глаз Нила и сменились океаном тепла, которому Эндрю не знал названия. Он не был уверен, что такое слово может существовать. Разговорный язык был слишком мал, чтобы описать глубину этого взгляда, и Эндрю был доволен тем, что позволил ему омыть себя. Какая-то его часть хотела притянуть Нила ближе, поцеловать крепко, быстро и настойчиво, разделить хотя бы часть того, что это с ним делает, но вместо этого он позволил себе погреться в ласковом взгляде своего кролика ещё немного. ***** Им понадобилось двадцать минут, чтобы они наконец вышли из машины, упаковали свои вещи и обыскали комнату на предметы, которые могли бы не понравиться инспекторам. Не то чтобы кто-то из них употреблял наркотики, но, вероятно, раскиданные ножи или доказательства прошлого Нила не были чем-то хорошим. Были и более личные вещи, к которым Эндрю не хотел, чтобы прикасались, если бы им вдруг захотелось порыться. Всё, что он не хотел бы показывать постороннему, попадало в сейф Нила. Проверив кухню на наличие лишнего алкоголя (который Эндрю упаковал в рюкзак, чтобы привезти с собой в Колумбию), они отправлялись в путь. Это была тихая поездка в Колумбию. Эндрю позволил Нилу возиться с радио, и они оказались на инструментальной станции, которая играла столько же интерпретаций нео-барокко, сколько и кавер-версии рок-песен струнного квартета с редкими отрывками классических и раннеромантических композиций. Это была хорошая станция. Эндрю оценил, как они вообще пропустили модернистов и композиторов двадцатого века и проигрывали дерьмо, которое действительно звучало как музыка. За всю поездку не было ни одного трека в стиле поздней романтической «хроматической поэзии». Когда они въезжали на стоянку «У мамы Евы», маленького ресторана, который они любили и который находился в нескольких милях от дома, Эндрю даже протянул руку и нажал на одну из кнопок на приборной панели, чтобы сохранить станцию в качестве предустановленного фаворита. Он проигнорировал ухмылку Нила. Как только они вошли в ресторан, мама Ева сразу же загнала их в угловую кабинку. Через несколько минут перед каждым из них стоял стакан воды со льдом, а также корзинка, которая была так переполнена булочками, что две из них упали на скатерть ещё до того, как всё было полностью накрыто. Им обоим не дали меню, но они и не нуждались в нём. Эндрю приходил сюда с тех пор, как они с Аароном начали жить с Ники, и меню никогда не менялось. Он начал брать Нила сюда летом и всегда заказывал за них обоих, и Нил, казалось, никогда не возражал. Мама Ева была очень коренастой, суровой на вид женщиной с ограниченным английским. По-английски она говорила с сильным акцентом, который всегда звучал сердито, и Эндрю находил её очаровательной. Она носила два бейджа с именами, один с надписью «Мама», расположенный над другим с надписью «Ева», хотя, вероятно, могла бы просто иметь один с надписью «Мама Ева». Ей должно было быть уже за шестьдесят, и обе её руки были покрыты причудливыми татуировками, о прикрытии которых она, видимо, никогда не беспокоилась, поскольку регулярно носила платья с короткими рукавами и без даже зимой. — Новое мороженое, — сообщила она им теперь, тыча всем предплечьем в сторону кухни. — Зеленый. — Затем она заковыляла прочь. Нил смотрел ей вслед со знакомым выражением удивления на лице. — Двадцать баксов на фисташковое, — небрежно предложил Эндрю. Нил задумчиво наклонил голову, а потом ухмыльнулся. — Я принимаю это пари. Я думаю, это мята. Более распространённый вкус, было бы больше смысла добавить его в меню. — Именно поэтому она и купила фисташки, — заметил Эндрю. — Кроме того, она производит впечатление женщины, которая считает, что мятное мороженое для слабаков. После минутного раздумья Нил что-то промурлыкал и кивнул, соглашаясь с оценкой, но, похоже, не собираясь корректировать свою ставку. Вместо этого он положил себе булочку, и Эндрю молча просмотрел пункты меню в своей голове, решая, что взять. Что-нибудь лёгкое, решил он и, когда вернулась мама Ева, заказал пару своих любимых сэндвичей (и макароны с сыром). Вскоре мама Ева принесла их бутерброды, и после этого Эндрю заказал «зелёное» мороженое. Это было ни фисташкой и ни мятой. Зелёное яблоко. Мама Ева покрыла его обильным количеством шоколадного сиропа и взбитых сливок, которые представляли собой интересное сочетание с зелёным яблочным мороженым. Эндрю проглотил это без сожаления, а Нил в ужасе смотрел на него. Эндрю удалось уговорить Нила попробовать маленький кусочек только мороженого, так как оно было ароматизировано фруктами. Таким образом, ему сообщили, что зелёные яблоки не такого вкуса. Покончив с едой, они оставили маме Еве солидные чаевые и вышли из ресторана. Эндрю чувствовал… свет. Это было не то, что он привык чувствовать, поэтому всегда замечал, когда подобное происходило. Поначалу это чувство было тревожным и почти всегда, как только он замечал его, прогонялось волной разочарования и обиды (Би, эта сука, сообщила ему, что всё дело в страхе). Он все ещё сомневался в этом, но если Нил смог сделать шаг в сторону от искушения погрузиться в свою навязчивую тревогу и смог принять что-то, что заставило бы его чувствовать себя счастливым, тогда и Эндрю мог бы позволить себе принять это чувство. По крайней мере, сегодня. Это было действительно странно. Эндрю жил в этом доме в Колумбии больше года, прежде чем отправиться в колледж, с частыми поездками туда по выходным и праздничным дням, но до недавнего времени он не чувствовал там себя как дома. Даже сейчас он не решался назвать это домом. Это было слово, которое заставляло его насторожиться, мираж концепции, которая всегда казалась недосягаемой, сколько он себя помнил. Каждый раз, когда он думал, что, может быть, на это раз, оказывался катастрофически неправ. Считалось, что дом — это что-то безопасное, а этого у него никогда не было. Даже когда он начал жить с Ники и Аароном и больше не должен был беспокоиться о непосредственной опасности, у него все ещё не было того мифического, устойчивого чувства «дома», которое он всегда ассоциировал со словом. Дом был просто домом, местом, где он жил, спал, ел и мирился со своей нелепой семьей, но он никогда не мог назвать это домом. Сегодня, наблюдая, как Нил отпирает дверь с медлительным благоговением, с которым он всегда пользовался своим ключом в этом доме, Эндрю почувствовал, как в груди у него что-то вздулось, и он машинально подумал о возвращении домой. Но на дверь он не смотрел. В дом он не заглядывал. Он едва замечал непринуждённый, уютный беспорядок в гостиной или раскиданные туфли, которые были оставлены у двери много лет назад. Он заметил, как расслабились плечи Нила, как растаяло в нём всякое остаточное напряжение. Он заметил почти сонное выражение его глаз, отяжелённые веки и легчайший изгиб губ в мягкой улыбке. Он услышал тихое, довольное гудение Нила, когда тот вошёл в дом и бросил сумку на диван. Когда Нил обратил на него своё внимание, он ощутил, как всё его нутро наполнились нежностью. Помня об алкоголе, тщательно завёрнутом и спрятанном внутри, Эндрю поставил свою сумку, затем убедился, что дверь заперта, прежде чем подойти к Нилу. Он протянул руку и мягко схватил его за подбородок, усилив хватку, когда его кролик наклонился к нему. — Да или нет, Нил? — Да. Слово было почти выдохнуто, и Эндрю был более чем счастлив принять его, когда приблизил рот Нила на последний сантиметр к своему. Он начал поцелуй мягко, совсем немного, как приветствие, но было трудно удержать что-то между ними маленькое, когда Нил вздохнул в него так, мурлыкая и улыбаясь ему в губы. — Положи на меня свои руки, Нил, — почти прорычал Эндрю в эти игривые губы, и он почувствовал, что Нил был удивлен. — Я хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне. — Он оторвал свои губы от губ Нила, но только для того, чтобы вместо этого потянуться к его шее. Он повёл их к стене и сильно толкнул к ней Нила. — Куда? — Нил задохнулся, всё его тело напряглось. Эндрю не нужно было слышать эту особую нотку в его голосе, чтобы понять, что это из-за желания. Его собственное тело знало песню желания Нила так, как будто он был единственным композитором. И он предположил, что, учитывая Нила, он вроде как и был им. — Талия и выше, — согласился Эндрю между долгими поцелуями, которые вёл от плеча его кролика до самого уха, по которому слегка провёл языком, наслаждаясь дрожью, которую послал по телу другого мужчины. — Под рубашкой или поверх неё — всё в порядке. Нил не терял времени даром, и тогда настала очередь Эндрю резко вдохнуть, на мгновение отвлёкшись, когда тёплые, призрачно-легкие пальцы скользнули под его рубашку, чтобы провести по животу и груди, по спине и плечам, затем вниз и снова вокруг. Когда Нил издал разочарованный звук, потому что его руки всё время цеплялись за рукава, мешая его очевидному желанию пробежаться по рукам, Эндрю откинулся назад и стянул рубашку, чтобы предоставить ему этот доступ. Ему даже не пришло в голову отрицать это. Затем руки Нила снова оказались на нём, и его собственные губы были на Ниле, наслаждаясь соблазнительным биением его пульса на языке, когда он втягивал метку в горло, которым будет наслаждаться все чёртовы выходные. — Эндрю, — тихо вздохнул Нил. И хотя Эндрю никогда не был религиозным человеком, звук этих слогов на этом языке был почти священным от того, как его голос дрожал, хотя единственное, что Эндрю делал до сих пор, это целовал его шею. Сильные пальцы сжали его плечи, массируя и исследуя, вытягивая стон из такого глубокого места внутри него, до которого мог дотянуться только Нил. Нил снова провёл ладонями по рукам, и на этот раз Эндрю позволил себе ухмыльнуться, покусывая горло своего кролика, теперь выставленное ему под более удобным углом, так как Нил — о, так услужливо — наклонил голову, предлагая. — Чертов наркоман, — пробормотал Эндрю, уткнувшись в мягкую кожу, и Нил слегка фыркнул. Эндрю не мог сказать, был ли это смех или жалоба, потому что ещё до того, как звук закончился, он превратился в напряжённый, тихий стон, когда Эндрю крепко прижал Нила к своим штанам. — Т-тебе это нравится, — ответил Нил, и что-то первобытное и очень удовлетворенное внутри Эндрю прямо-таки замурлыкало от небольшого заикания и хрипоты слов. Эндрю не потрудился ответить. Вместо этого он упал на колени. Он даже не открыл рот, чтобы задать вопрос, как в ту секунду, когда встретился с этими синими-синими глазами, Нил выдохнул: «Да». Удовлетворенно напевая, Эндрю переключил своё внимание на то, чтобы разобрать своего Нила на части, и некоторое время слышно было только выдохи, вздохи и стоны: «Эндрю, о чёрт, да, Эндрю!».