К. Н. А. Х.

— Это женский туалет, ты в курсе? — Хмыкнула девушка продолжая мять руки, когда у неë за спиной хлопнула дверь, впуская в помещение Брагина. — Ты куда сейчас? — К Брыжинской. — Парень коротко кивнул, блуждая взглядом по полу. — Чего хотел то? Если я мешаю тебе сидя пописать, извини, сейчас уйду. — Усмехнулась она, стряхивая с рук капли, и, обтерев их об джинсы, направляется к выходу, огибая парня. Его плечо внезапно оказывается у неë на пути, и Тая, врезавшись во внезапно назникшее препятствие, делает шаг назад, проводя рукой по ушибленному месту. — Что? — Не ходи к ней. — С чего бы? Она ждёт. — закатывает глаза девушка, уже начиная не много злиться, но наверно в большой степени в еë голосе проскользнула такая ненужная сейчас тревога и раздражение. Особенно на словах «Она ждёт» — потому что они звучали какими-то особенно личными. — Ты и так вокруг неë круглые сутки, заночуй ещë, — фыркает. Тая поджала губу виновато, хотя на самом деле это был не жест неловкости и смущения, а комичности, ведь она уже была у Брыжинской дома и не раз. — Что она любит? — Татьяна Сергеевна? — В голове девушки проскользнули нотки обиды и заносчивости — она не забыла начало семестра, а увидев сегодня утром Брагина старшего, вспыхнула по-новому, а тут и младший на подхвате. Теперь Брыжинская ей как-то особенно близка и ценна, поэтому всё произошедшее вдруг ей показалось таким жестоким и обидным, несмотря на то что Татьяна Сергеевна взрослая и ни в какой защите не нуждается. — …Кафе, шоколад, цветы… Коньяк? — продолжает он, будто и не слышал колкости от Батиной. — Ты еë ещë в кино позови. — Прекрати. Если не хочешь помочь, то так и скажи. — Пара заканчивается... Меня ждут.

***

Как Тая к ней относилась? Она безумно хотела её любить, и это выражалось во множестве вещей, которые она неосознанно делала. Как смотрела в след, как в каждой случайной спине видела её, и с испугом вздёргивала, когда ловила себя на этой мысли, которая неосознанно и даже независимо от неё возникала перед глазами. Этот «подменный ребёнок» как в старых деревенских сказках, когда глаза сами видели, что хотели. Это было странно и страшно, шутка ли любить человека так, чтобы видеть его в каждом? Как его надо любить, чтобы было так? Тая всячески отрицала какие либо романтические отношения, потому что клеймом она бы наградила не себя, нет, молодёжи все сходит с рук, но что было бы, если бы кто-то сказал, что-то плохое о Брыжинской, которая отнюдь не являлась застенчивым и робким ягнёнком, но тем не менее Тая видела в ней что-то беззащитное и светлое, что ни в коем случае нельзя растоптать. Наверно неспроста от неё всегда пахло какими-то нежными полевыми цветами, как у диких цветов предупреждающих насекомых о ядовитости, так и от неë пахло самыми нежными цветами, предупреждая о еë пусть и тайной, но лёгкости, аромат которых появлялся скорее всего из-за ромашкового, мятного или какого угодно ещё чая, который она пила цистернами. Ведь ни разу она была не замечена за выпиванием черного крепкого чая, и уж тем более, прости господи, кофе. Это совсем не про неё нет, от неё всегда пахло цветами и травой, чем-то тёплым, а после праздников или перед ними, когда кафедра собиралась, чтобы отметить что-нибудь коллегиально, от неё тянуло тонким, как летний туман, ароматом бурбона или виски, рюмку которых она могла выпить с коллегами, но этот запах был настолько лёгкий и настолько её, что прекрасно вписывался в её нежную и изящную натуру ни чуть не хмелевшую и не велевшую даже в праздники. Не так много таких замечательных людей на свете, и что если только в свете Таиной любви ко всему и вся, как законченной оптимистки (на самом деле Тая терпеть не могла почти все на свете, но отчего-то она любила все вопреки всему, и причина тому была то ли в том, что рядом с ней был такой замечательный человек, то ли в том, что за неимением возможности напрямую говорить тому кого она по-настоящему любит и ценит о своих чувствах, чтобы не показаться безумной от любви и страсти девушкой, у которой всё ещё бушуют гормоны то ли от не окончившегося пубертата, то ли от недостаточно большого количества секса в жизни. Во всяком случае поводов понять её неправильно была уйма). И именно поэтому она не лезла на рожон, сохраняла оптимизм и лёгкость, пытаясь ни одной душе на свете не показать, как она в случайной женщине в узкой юбке ниже колена и заколотыми наверх волосами видит её. Женькино: «Не пялься», когда девушка вновь не понимала прошла мимо Брыжинская или нет, её как холодной водой обливало, и это несмотря на то, что теперь Татьяна Сергеевна всегда, приходя мимо кивала или роняла вежливое «Здравствуйте, девочки». Уверенно постучав, Батина толкнула дверь, заставая двух женщин за разговором, который прервался с её появлением, и обе обернулись на неё. — Здравствуйте. — Привет. Заходи. — Благосклонно отвечает Брыжинская, поворачиваясь на офисном стуле к своему столу, и поправляя волосы, пока Степанцова складывает книжки, с которыми явно собралась уходить. — Третья пара уже кончилась? —Глядя на наручные часы, удивляется она. Тая едва слышно угукает, кивая для достоверности, и смотрит на женщин, которые как по команде начали заниматься своими делами. — Так быстро, — с вежливым удивлением произносит она, — что ты хотела? «Вас» — в шутку сама про себя повторила Тая Женькину шутку, за которую она когда-то осудила подругу, и мгновенно залилась краской, прикрывая глаза от неловкости. — Видимо что-то очень личное, раз ты так покраснела, — усмехается она, поднимала глаза от бумаг. — Тогда подождём, пока Катерина Михайловна выйдет. — Ухожу, ухожу, оставляю вас наедине, — практически сразу же мурлычет женщина сладким голосом, выскальзывая практически на цыпочках и едва слышно прикрывая за собой дверь. Телефон Брыжинской брякнул, оповещая о пришедшем сообщении, глядя на которое поверх очков, она только закатила глаза, гася экран. Но из сознания сообщение Степанцовой: «Если что вешайте носок на дверь;)» не сотрёшь, поэтому ещё какое-то время, секунд десять-пятнадцать Брыжинская недовольно сопела носом, по окончании с тихим звуком прочистила горло, снова возвращаясь к девочке. Эта женщина неисправима. — Чего хотела? — У меня после завтра день рождения. — Так… — согласно кивнула женщина, стараясь не подавать виду, что она не знала и забыла. В конце концов ещё три дня, она успеет пять раз придумать что-нибудь, хотя в сухом остатке сам факт того, что она забыла почему-то очень больно её кольнул. Какая она бесчувственная. — У нас пара с вами последняя… И я в общем… я бы очень хотела принести торт и что-нибудь такое, просто чтобы посидеть с одногруппниками… ну и с вами. Просто ваша пара последняя, — виновато улыбается она, чувствуя, как на её голове плющом вырастает диадема ответственности за все вышесказанное. — А что ты от меня хочешь? — Непонимающе спрашивает женщина. На самом деле она все прекрасно поняла, и то, это совершенно случайно так удачно все срослось, что в начале года на расстановке написания месяца так три назад на заседании кафедры распределяли часы и женщина сама проголосовала за то, чтобы в пятницу её пара была последней, и вон оно как вышло, где это аукнулось. И что девочка с таким трепетом и желанием хочет отметить день рождения именно тут, и то присутствие женщины число случайно так удобно. Хотя может быть это всё ещё больна фантазия и она выдаёт желаемое за действительное, ведь в самом деле день рождения у неё в пятницу и вот так все случилось… но ведь не отмечает же она его дома, не валит с последней пары ради того, чтобы скорее собраться дома, спрашивает разрешения именно здесь и именно с ней, значит ли это что-нибудь? Наверняка. Но Брыжинская все отрицает, профессиональная этика. — Можно? — Ну можно, — пожимает плечами она с улыбкой делая совершенно непричастный вид, как будто вопрос очень глупый, и это можно было всегда и спрашивать не имело смысла. — А вы… останетесь? — уточняет она, шаркая ножкой по полу невинно, — Просто чтобы я знала сколько торта нести. — А для меня место найдётся? — Щурится. — Если что, я постою, — согласно прикрывает глаза.