Меняя мизансцены

Я иду по пустынной дороге, По единственной дороге, которую я знаю. Веки удается разлепить не с первого раза, а спокойная мелодия не особо способствует пробуждению. Рука неприятно затекла от неудобной позы, а одеяло сбилось в течение ночи. Настроение портится с первых секунд, — накрывают воспоминания от кошмара, где он бежал от кого-то по нескончаемому лабиринту. Грудь всё ещё сдавливает тревога, но марево этого сна быстро забывается, — у него так всегда. Если снятся каждую ночь кошмары, но ты их сразу же забываешь, то всё в порядке. Сейчас волнует другое. Глаза медленно фокусируются на настенных часах и видят, что до будильника ещё десять минут. Так какого хрена… Мне неведомо, куда она ведёт, Но для меня она как дом, и я иду по ней один. Он берет телефон в руку, видя говорящую надпись «Карин», а значит, можно не торопиться отвечать. Парень медленно встает с кровати, перед этим посидев пару секунд на краю. Шестеренки в голове почти скрипят. Он подходит к окну и отодвигает тяжелые синие шторы, чтобы увидеть стену холодного осеннего дождя. Не очень приятно, но не смертельно. Я иду по этой безлюдной улице, По бульвару разбитых надежд. Телефон всё ещё разрывается, пока он привычными движениями застилает постель. Порядок в комнате помогает устаканить бардак в голове. Взгляд падает на разбросанные по полу бумаги, которые приходится собирать. После этого на стопку обязательно нужно сесть на том же полу, и только тогда сложить бумаги в черную папку. Кажется, он уснул, пока учил сценарий, а тот упал за ночь. Плохая примета. Там, где спит город, А я один, и я иду в одиночестве. Приходится всё же взять телефон и долго сверлить экран непроницаемым взглядом. Но на той стороне никто не додумывается положить трубку. Я иду в одиночестве, Я иду в одиночестве. — Да? — Он прикладывает телефон к уху, и, черт, очень зря. — Саске! — низкий для девушки, но всё еще режущий слух голос вырывается из динамика, и парень убирает телефон. Ставит разговор на громкую связь, — так легче. — Карин, я просил не зво… — Суйгетсу не у тебя?! — у неё явная истерика, так как обычно она не перебивает. Даже шести утра нет, а у Саске уже гудит голова. — С чего бы ему быть у меня? — наверное, его голос слишком недовольный, но как-то всё равно. — А у кого ещё? Его нет в комнате! Эти двое живут в соседних комнатах в общежитии, и Учиха не понимает, как они каждый раз друг друга теряют. Суйгетсу уходит в загул с периодичностью в две недели. Он подрабатывает в клубе, где сотрудникам иногда перепадает бесплатная выпивка. Саске считает это детским садом. — Слушай, он твой парень, — ты и ищи. — Он не мой парень! — Карин переходит на утразвук и начинает оправдываться, а потом и вовсе сбрасывает. Каждый раз срабатывает. Нет, всё-таки Саске не понимает, зачем его в это втягивают. Он шлет смс Джуго, чтобы тот по пути забрал Хозуки из клуба, и продолжает пытаться проснуться. После ванной однозначно легче, и он спускается со второго этажа на кухню, чтобы оступиться и пожалеть о том, что вообще открывал глаза сегодня. Он сидит за белым круглым столом, так гротескно смотрясь со своими волосами цвета вороньего крыла. На столе привычная кружка черного чая, настолько крепкого, что скулы сводит от одного глотка. Кажется, он похудел ещё сильнее, из-за чего кажется намного старше, чем есть. Или это из-за взгляда? Проницательный, глубокий. Ты ещё ничего не сказал, а он уже всё знает. Его харизма наполнила всё помещение, словно ядовитый газ. Вам повезло, если ваш брат не Итачи Учиха. Иногда Саске чувствует себя главным неудачником. Снова давит в груди. — Когда ты вернулся? — вырывается первое, что больше всего волнует. — Около часа назад, — низкий голос пробирает, и Саске чувствует пристальный взгляд пока идет к холодильнику. — Как первая неделя учебы? — Нормально, — он достает два помидора и яйца, чтобы приготовить омлет. — Как съемки? — Хорошо, через месяц-два закончим, — Итачи делает глоток чая, и сидит так расслабленно, будто это не он уехал на три месяца в другую страну ради фильма, сообщив об этом только сухим смс. — Меня назначили первым режиссером. Безразличное «поздравляю» и кивок головы вместо благодарности. Голос в голове студента кричит о том, что в семье не должны так разговаривать. Но ответить ему на это нечего. — Слышал, вы ставите «Макбет», — и кто только рассказал? — Ты будешь играть главную роль? — Да, — отрезает Саске, — конечно, будет еще пробоваться один придурок, но это неважно. — Омлет немного пригорает, а нервы начинают срываться. — Значит, тебя есть кому заменить. Острый взгляд натыкается на мягкую улыбку старшего брата. Как же раздражает. — Итачи… — предостережительно. — Я бы хотел видеть тебя в своём фильме, а не на сцене университета. Учиха способны на большее. Кто бы сомневался. Конечно, то, что хочет сам Саске, никто не спросит. — Я так сделал в прошлом году, — он как-то очень резко режет помидоры, не заботясь о пальцах. — Отличный получился фильм. Да, и отличные заголовки в прессе. «Учиха Итачи открывает младшему брату двери в мир кино». Ни имени, ни фотографии. Кто такой Учиха Саске, когда есть гениальный молодой режиссер? — Я тебе сказал на предпоказе, что больше не буду сниматься в твоих фильмах, — омлет комком падает на тарелку. — Я снимаюсь у твоих знакомых –достаточно. Учеба на первом месте. Тарелка со звоном опускается на стол, и темные взгляды сталкиваются в борьбе на пару секунд. Итачи первым отводит взгляд, качает головой и встает из-за стола. — Глупый маленький брат. Хочется кинуть вилку в уходящую спину, но Саске как мантру читает то, что он взрослый, осознанный человек. Настроение не то что ниже плинтуса, — оно пробило фундамент.

***

— Где ты была, сестра? — Карин зачитывает текст, учитывая в этот раз интонационные ошибки — Свиней морила, — отвечает Ино. Беззлобная шутка Сакуры на тему «Ино-свинина» и смех прокатывается по ряду стульев. Хатаке тяжело вздыхает и просит начать сцену заново. Девушки снова начинают читать свои роли ведьм. Саске искренне ненавидит эту часть подготовки спектакля. Они пока что просто выходят в центр зала со сценариями в руках, зачитывают слова, редко отыгрывая лицом. Все притираются к ролям и к тексту, а режиссер исправляет, меняет роли. Так Неджи поменяли с Гаарой, и сейчас первый играет Банко. Хотелось бы назвать этого персонажа другом Макбета, но может ли один друг убить другого? — Не помню дня суровей и прекрасней… — не зачитывает, а проговаривает Саске, так как успел за ночь выучить слова Макбета в третьей сцене. Учиха всё еще чувствует сонливость, — он долго не мог уснуть, думая, как именно играть главного героя. Видео спектаклей и аудиокнига не дали особого представления. Хотелось добавить в эту роль чего-то своего. Какой тварью не был бы Макбет, но при перечитке пьесы Саске даже нашел в себе сочувствие. Мужчина был героем, пока не почувствовал власть и силу, которые затуманили ему разум. Может ли Учиха его оправдать? Нет. Встать на его место? Определенно, да. Третья сцена подходит к концу, и Хатаке меняет Саске на Узумаки и еще пару актеров друг с другом. Учиха не хочет наблюдать за Наруто, так как еще не отпустил эту ужасно смущающую ситуацию утром после вечеринки. Суйгетсу пытался пошутить на эту тему, но одного острого темного взгляда хватило, чтобы он прекратил. Но почему-то Саске не может оторвать взгляд от отыгрыша придурка, со скрипом признавая, что для Макбета, который еще не стал злом, Узумаки подходит слишком хорошо. Он воодушевлен, как-будто действительно только что закончилась война, и сбит с толку предсказанием ведьм, которые пророчат ему стать королем. Саске вспоминает прошлогодний отчетный концерт, где все театральные группы ставили мюзиклы. Учиха тогда выбрал посмотреть не спектакль своей группы, а тот, где играл Узумаки. На втором курсе он смог забрать у Саске приз за лучшую мужскую роль, а на третьем ему не было равных, когда конкурент в лице Учиха ушел. Они ставили «Дорогой Эван Хансен» и Наруто настолько попал в роль главного героя, что ему прямо в тот же день предложил работу довольно известный театр в соседнем городе. Саске слышал, что Узумаки отказался и до сих пор не мог понять, почему. Тогда он мысленно окрестил его главным придурком потока. И сейчас опять. Они перешли к другой сцене, и Наруто уже отыгрывал Макдуфа; Саске на секунду подумал, что он сам так не сможет. Нет, он ни за что не уступит. Репетиция подошла к концу, и Учиха решил пропустить всех, чтобы поговорить с режиссером. К его сожалению, Наруто тоже остался. Видимо, тому так же хотелось узнать самое важное. — Какаши-сенсей, вы решили? — первым не выдерживает Узумаки. — Вы оба хорошо отыгрываете и Макбета и Макдуфа. Учите две роли, — учебный год длинный, посмотрим как сложится. Саске ловит его взгляд и начинает злиться. Хатаке тоже ждет, что он уйдет на съемки, как в том году. Неужели только он здесь верит в себя? Как же все достали.

***

Следующая пара была сценический бой, и Саске любил и ненавидел этот предмет одновременно. С одной стороны, это очень интересно и полезно для большинства спектаклей, а с другой — их преподаватель… — Быстрее! В вас плещет сила юности, не подведите её! Двадцатый круг в малом спортивном зале, подкрепляемый влажным воздухом, который проникал из открытых окон, вообще не поднимал настроение. А Гай-сенсей, в своем неизменном зеленом трико и невероятной прической, вызывали у Саске желание выплеснуть силу юности в унитаз вместе с завтраком. Хотя после разговора с братцем он не съел и кусочка, поэтому спорт на голодный желудок был еще одной каплей в чашу терпения. Все остальные казались тоже уставшими, потому что разминки у них были такие, будто студентов готовили не к актерской карьере, а к боям без правил. Конечно, это не касалось неугомонного Ли, который тоже был в зеленом трико. Учиха не выдерживал. — Стоп! Громкий хлопок и все начали замедляться, но, очевидно, указание дошло не до каждого. Саске едва не распластался на полу, когда на него сзади налетели. Он обернулся со своим самым ядовитым взглядом, чтобы наткнуться на растерянный взгляд небесных глаз. Наруто открыл рот, чтобы что-то сказать, но Учиха решил напасть первым: — У тебя катаракта, придурок? — выплюнул он, останавливаясь на месте. — А у тебя недотрах, ублюдок? — встал в защиту Наруто, сразу же сменив мирное выражение лица на воинственное. Видимо, его настроение тоже было не на высоте. — Хочешь помочь? — криво усмехнулся Саске. Наруто покраснел то ли от смущения, то ли от ярости (но Учиха ставил на второе). Подоспел преподаватель, — и их стычка сошла на нет. Саске не слушал лекцию про их пылкий характер и силу юности, пытаясь собрать хваленое самообладание Учиха в кучу. Брат бы так себя никогда не повел. Парень осекся, снова вспоминая Итачи, и даже потряс головой. После окончания разминки они стали по парам, отрабатывая по движению друг с другом и потом меняя пары. Так можно было отрабатывать с людьми разного роста и комплекции. Театральная пощечина с низкой Хинатой и высоким Джуго обыгрывалась совсем по-другому. Как и удар в живот с Чоджи и Суйгетсу был совершенно разным. Сценический бой больше напоминает танец, а потому его качество зависит целиком и полностью от партнеров. Еще один хлопок, — и Саске хочет подойти к Неджи, но Гай-сенсей кричит ему, показывая рукой на Узумаки. Точно. Добродушная просьба Какаши ставить их в пару, чтобы они не убили друг друга. Саске слышал, что в одной из постановок «Макбета» актер Макдуфа умер от того, что играющий Макбета заколол его мечом насмерть в последней сцене. Хатаке боится этого? Смешно. Единственное, что радовало — это такое же недовольное лицо Наруто. Только вот придурок еще и не умел брать свои эмоции под контроль. — Ну что, ублюдок, хочешь получить по роже? — Узумаки хищно улыбнулся и хрустнул пальцами. — Это мы еще посмотрим, — Саске встал в стойку. — Вот это дух юности! — сенсей чуть ли не скакал от радости. Учиха не знал в чем проблема — в раннем подъеме, в приезде брата, в проклятом «Макбете» или просто в том, что Наруто заставляет все его клетки вскипать от непонятного азарта. Но за все четыре года обучения он никогда не участвовал в сценическом бою с целью действительно задеть. На этом предмете никто не дрался по-настоящему, конечно же, иначе все студенты театрального бы ходили побитыми. Но хотелось, чтобы Узумаки перестал вызывать столько эмоций, а Саске знал только один способ, как это сделать прямо сейчас. Они ходили кругами, меняя позиции, держа кулаки наготове. Замах ногой, удар рукой. Присел, чтобы уклониться. Отошел, чтобы дать партнеру место для удара, и потом от него же увернуться. Но ни разу не разрывая зрительного контакта. Эти чертовы озёрца вместо глаз не выходили из головы еще с занятия у Куренай-сенсей. Смотреть пять минут в них было похоже на то, что ты утопаешь. И сейчас там бушевало настоящее цунами, из-за чего взгляд стал почти синим. Наруто явно понимал его настрой. Когда Саске замахивался ногой слишком низко, стараясь попасть прямо в ухо, то Узумаки наносил удар не той рукой, из-за чего едва получалось увернуться. Краем глаза Учиха видел, что все смотрят на них, но азарт боя уже захлестнул с головой. Гай-сенсей крикнул, чтобы они исполнили движение, где один партнер опрокидывает другого на пол. Учиха не успел обдумать, а Наруто уже схватил его за грудки, как хотел тогда на балконе у Сакуры, и слишком сильно толкнул, делая подсечку. Саске упал на спину, но успел ухватиться за чужое плечо, увлекая за собой. Голова больно ударилась о пол, и он из мести коленом ударил в солнечное сплетение. Узумаки в секунду задохнулся, но не отпустил ворот футболки и ударил лбом Саске прямо в нос. Они откатились друг от друга, и в ту же секунду к ним все подбежали. Наруто судорожно глотал воздух, а Учиха коснулся остро ноющего носа, понимая, что из него бежит кровь. Карин и Сакура принесли для него салфеток, а преподаватель и остальные парни помогали Узумаки сесть и восстановить дыхание. Взгляды снова встретились, и от переполняемых эмоций в радужках парней мог произойти коллапс, если бы не закончилась пара.

***

О последствиях Саске подумал только вечером. Переносица всё еще болела, синея, а вместе с ней наливались синевой и мешки под глазами. Девушка-гример истерично хлопотала над ним, пытаясь всё скрыть. Да, за своим намерением надрать кое-кому зад, он забыл о съемках вечером. Возможно, это связано с тем, что Учиха не хотел здесь находиться. Сняться в короткометражном фильме на сорок минут предложил не очень известный Саске режиссер. Через месяц работы всплыло, что его пропихнул Итачи, но контракт был уже подписан. Тогда парень мечтал сжечь бумажки, но он бы не выплатил сумму, которая значилась в пункте «самовольный уход». Брат не смог получить Саске в свой фильм, так привел в другой. Словно его младший брат был немощным, словно он не мог пройти кастинг куда-то сам. Из-за этой короткометражки Учиха не смог работать летом в театре в массовке, как и хотел. Конечно, тут платили намного больше. Но когда Саске брал эти деньги, то не чувствовал ничего, кроме отвращения к себе. В сфере кино он тень Итачи, а в театре он тот, кого не ждут. Режиссер, который мог свою длинную бороду заплетать в косички, окинул Саске взглядом, недовольно хмуря густые брови. — За девчонку подрался? — прохрипел мужчина. — А это ваше дело? — хмыкнул Учиха. — Чтобы больше такого не повторялось. Через пятнадцать минут на площадке, — он вышел, хлопнув дверью трейлера. Девушка пискнула и начала работать быстрее. Ему было немного жалко гримера, но не чересчур. Но всё же стоит научиться держать свои эмоции в присутствии белобрысых придурков. Съемки, как и всегда, были невероятно выматывающими. А помада его партнерши была ужасно невкусной. Учиха проклинал каждую секунду этого фильма. Нет, он любил кинематограф и уважал актеров кино. Но не хотел быть таким же. Здесь всё было так просто, — камера его любила, роли ему давали всегда одинакового типажа, а-ля, холодный принц-хулиган. Играй сколько влезет и никогда не развивайся, потому что вряд ли режиссер осмелится дать тебе другое амплуа. Саске пришел в сферу театрального искусства не за этим. И ничьей тенью он не собирался оставаться. И если Узумаки рожден для театра, то ему придется вырывать себе это место руками и зубами. Даже если придется идти по головам, то… Может, он и Макбет не такие уж и разные.