Через тернии

      Куроо слышал несколько раз, как кто-то стучится к ним в комнату, но у него не было никакого желания открывать дверь. Он лежал рядом с Софи, которая только однажды пришла в себя и, увидев Куроо, то ли не ответила на его взгляд, то ли просто прикрыла глаза. Нервному мужчине, у которого уже спало действие успокоительного, могло показаться, что Софи вовсе не рада его видеть. Он очень осторожно, почти шепотом поинтересовался — не хочет ли она воду, ответом был утвердительный кивок. Мужчина тогда заметно выдохнул, пытался взять себя в руки и хотя бы перед Софи не нервничать.       Он уже наметил себе некоторый план по замаливанию грехов и хотел бы в скором времени реализовать его. Однако все было не так однозначно и тем более не так легко, и это понимал сам Тетсуро. Как только Софи выпила воду, она снова прикрыла глаза и совсем, кажется, не противилась тому, что Куроо снова улегся рядом с ней. Куроо и думать не хотел, что у нее нет сил противиться такой компании.       Когда уже после очередного стука послышался голос врача Куроо, как бы он не хотел вставать и открывать дверь и нарушать тот, по его мнению, создавшийся пузырь тишины и спокойствия, заторможено понимал — врача надо бы впустить. Медленно переставляя ноги, словно бы после длительной попойной ночи, он подошел к двери.       — Не шуми так сильно, сейчас открою, — голос Куроо охрип, в нем не было больше ни силы, ни задора, ни прежней уверенности. Голос превратился в серое нечто, которое легко можно было спутать с любым мужским голосом, не имеющим своей изюминки.       — С вами все в порядке? — без приветствия и без разрешения на вход, врач прошел к Софи, и вел себя так, словно был у себя дома. Он разозлился на Куроо, что тот долго игнорировал его, почему-то врач был уверен, что мужчина делает это нарочно. — Как она? Приходила в себя?       — Только один раз. Просила дать ей попить.       — Это хорошо, — пробурчал Кенджиро, усаживаясь рядом с Софи и проверяя ее жизненные показатели, — нужно будет анализы сдать и проверить, есть ли какие изменения у вас троих.       Последнее слово резануло слух Куроо, и он сделал вид, что вовсе и не слышал врача.       — Что мне и Софи надо сделать?       — Вам, Софи и Осаму, — врач будто нарочно заставлял каждый раз напоминать Куроо, что теперь их трое, — однако, трудно будет все это провернуть в Комитете.       — Если пойдем только мы, это будет не так трудно, — Кенджиро уставился на мужчину, который за последнее время, кажется, сбросил вес — вид у Куроо был очень изможденным. Врача осенило, что может быть он через свою метку пытался воздействовать на состояние Софи и потерял много жизненной энергии. Под рукой у него не было никаких подходящих лекарств.       — Осаму тоже нужно проверить, и вам это известно, но это будет трудно сделать из-за его метки. Нам нужно уехать, — врач все же не отказывался от своего плана и решил надавить на Тетсуро. — Даже если вы пойдете вместе, и Комитет обнаружит в ее показаниях какие-то изменения, как думаете, они не обратятся к вам, чтобы вы воздействовали на нее? — врач дождался, пока мужчина ответит, но тот молчал и в его молчании можно было прочитать правду. — Вы уже пытались, и у вас ничего не получилось, не так ли? Поэтому нам нужно уехать, чтобы не привлекать к себе ненужное внимание со стороны Комитета.       Врач уже встал и направился к двери, и, хотя он был не до конца уверен в том, что ему удалось заинтересовать Куроо в поездке, он был уверен — ответ он получит скоро.       — Кстати, вам нужно самим побольше пить воду, постарайтесь поесть орехи, шоколад, йогурт и какие-нибудь сезонные овощи и фрукты, чтобы привести себя в тонус. Когда Софи снова очнется, заставьте ее съесть что-нибудь. Например, жидкую кашу, чтобы она легко усвоилась. Я буду ждать вашего ответа, Куроо-сан.       Куроо закрыл за ним дверь, даже не удосужив его взгляда, не говоря о благодарности или иных словах. Он прислонился к стене и смотрел на то, как медленно поднимается и опускается грудь Софи, как она немного хмурится во сне и на какое-то мгновение он умиротворился этим спокойствием. Ему стало абсолютно безразлично что его поджидает завтра, какие очередные неприятные подарки готовит ему судьба, как он будет оправдываться перед своим соулмейтом — все это стало каким-то бессмысленным. Всего лишь на одно мгновение он просто позволил себе прочувствовать то, что называют сегодняшним днем.       Затем он открыл глаза и вернулся в оглушающую реальность. Поцеловав Софи в лоб — совсем нецеленаправленно — а просто так, даже и не замечая за собой это действо, он достал свой телефон и заказал продукты, которые порекомендовал ему врач. Когда на потухшем экране телефона он заметил свое осунувшееся лицо, тихо выдохнул и снова прикрыл глаза. Стараясь взять себя в руки, он и не заметил, как начали дрожать его руки, как участилось сердцебиение и как нечто, рвавшееся оттуда, где по ощущениям могла бы находиться душа, сжалось и ухнуло вниз. Куроо качнулся в сторону, если бы не стена, он мог бы и упасть. Головокружение, от которого еще сильней не хотелось открывать глаза в страхе — что он не совладает перед тем, что откроется ему взору и просто рухнет вниз. Вместо этого Куроо повернулся спиной к стене и осторожно сполз, укладывая голову на свои руки и начал дышать медленно, глубоко.       «Как же все достало… надоело», — мысли Куроо повторяли эти слова раз за разом и почти каждый раз сказанное отличалось выразительностью, словно он заставлял свой мозг запомнить. Он позволил себе открыть глаза, когда понял, что ему удалось убедить себя и свой мозг, что он действительно устал — только как понимание его усталости способствует в дальнейшем? Зачем ему в этом себя убеждать, он понятия не имел, и что ему дальше делать с этой информацией — тоже.       Стоило ему открыть глаза, как он натолкнулся на взгляд такого же уставшего человека. Было неясно как долго Софи за ним следила и видела его состояние, но Куроо неприятно кольнула мысль, что она смогла его увидеть таким разбитым. Едкое подсознание бросило ему видения того, каким именно образом он не раз представал перед Софи, но мужчина старательно игнорировал его.       Они смотрели друг на друга бесконечное количество времени: кажется, рушились империи, где-то зарождалась новая цивилизация, где-то же, наоборот, приходила к упадку другая, но они все продолжали смотреть друг на друга. Внимательно, немного осторожно, но все же требовательно, словно они узнавали друг друга заново и от этих знаний у них зависело будущее — поэтому нельзя было прогадать; нужно было увидеть каждую деталь, каждую скрытую характеристику, вытащить наружу все хорошие и плохие стороны, оголиться друг перед другом так, как не сделали бы даже перед собой.       — Привет, — тихим голосом проговорила Софи. Своим «привет» она провела некую черту, которая позволила перезагрузиться их отношениям. Или это было воспаленное сознание Куроо, которое любое слово и взгляд приписывало к тому, что Софи его прощает.       — Привет, — слабым голосом отозвался мужчина, все так же пристально наблюдая за любым движением Софи. Казалось, что любые вопросы, касающиеся состояния девушки, будут не очень уместны, а то и вовсе — разрушат атмосферу — поэтому Куроо осторожно поднялся, уселся рядом с девушкой и погладил ее по голове, осторожно поглаживая рукой по волосам. Он точно увидел недоверие во взгляде Софи и даже некоторую растерянность, но Куроо бы ни за что не согласился сейчас прервать эту ласку. — Я заказал поесть. Врач прописал тебе кашу, попробуй не уснуть и поесть, хорошо?       Мужчина просил так, словно это было во власти Софи, но на его удивление она кивнула головой и, продолжая молча принимать своеобразную ласку Куроо, смотрела на него. Однако монотонные движения Куроо, его присутствие и состояние Софи не позволяли ей долго бодрствовать, она потихоньку ускользала и только лишь настойчивые, но не сильные потрясывания мужчины позволяли ей открывать глаза.       — Может ты немного привстанешь? Я подложу за спину еще одну подушку, так тебе будет легче поесть, хорошо? — Куроо немного помедлил, а потом, проведя рукой по щеке девушки, очень сладко спросил. — Справишься?       Софи помедлила с ответом, мысленно прикидывая свои силы, но почему-то разочаровывать Куроо не хотелось, хотелось показать ему, что с ней уже все в порядке. Нахмурившись, она нерешительно покачала головой.       — Постараюсь.       Куроо просиял, хотя он потом ночью будет анализировать свою реакцию сотни раз и не найдет ничего убедительного в свое оправдание, почему он искренне обрадовался тому факту, что Софи постарается ради его просьбы.       К тому времени, как из подушек было создано нечто удобное и достаточно комфортное, чтобы поддерживать Софи в сидячем виде, прибыла и доставка. Куроо, который старался держаться изо всех сил и боролся с головокружением, кое как добрался до двери. Он помог девушке немного поесть, сам доел за ней и перекусил орехами, затем оба улеглись, и Софи, оказавшись рядом со своим соулмейтом, быстро уснула. Куроо же, тоже убаюканный мнимой тишиной, обнял девушку и прикрыл глаза.       Он мечтал, чтобы это время не заканчивалось, чтобы ему больше не пришлось выходить в этот страшный и развратный мир. Ведь он был уверен в том, что именно из-за этого мира он стал таким. Не потому, что это был его выбор — изменять своему соулмейту, а во всем вина этой жестокости, против которой он не видел средств к борьбе. Подобные мысли проносились со скоростью света в его воспаленном мозгу и, может и где-то, всего лишь на долю секунды у него появилась мысль, что такое восприятие вовсе не верно и что-то резонирует в этой идее, но убаюканный теплом своего соулмейта, истинного, единственного и, кажется, неповторимого, он дальше не посмел развить эту тему.       На следующий день вся чета Куроо пожаловала в комнату к своему сыну, потому что им уже было невтерпеж, да и сам Куроо намекнул сестре, что уже можно запускать неуемных родителей. Тетсуро, который пока еще окончательно не пришел в себя, идеально подходил под определение человека, который ухаживал за больной и мимоходом заболел — что и поддерживало легенду о том, что Софи нельзя контактировать с другими во избежание передачи инфекции другим людям.       Мать Тетсуро, несмотря на свое скептическое отношение к этой паре, подкрепленное странной меткой своего сына, что делало в ее глазах эту пару довольно фиктивной, не могла противостоять мыслям, возникшим в ее голове. И эти мысли, несмотря на разрозненность, на некоторое подобие хаоса, так или иначе приходили к одному знаменателю — эта сцена так похожа на семейную идиллию, которую нельзя никаким образом передать, при этом, играя роль. Она не могла понять — это ее обрадовало или наоборот — вывело из себя. Наверное, все же все вместе и, в течение времени, пока она была в их комнате, то одна эмоция брала верх, то другая.       Софи не могла пока долгое время находиться в сидячем положении, да и особо поддерживать разговор она была не в состоянии, и еще более — не желала. Метка заторможенно заныла, напоминая девушке о том, что она «вообще-то говорит о родителях солулмейта». Нахмуренную девушку сразу заметил Куроо, который оказался рядом с ней, заботливо взяв ее руку в свои.       — Где болит?       Софи боролась с желанием ответить ему немного с иронией, добавив обязательно что-то про душу, но в итоге она всего лишь покачала головой и прикрыла глаза, устраивая голову на подушке. Разговор окончен, как и посещение.       Каждый после этого много думал, о многом размышлял, но под конец все мысли приходили к самому думающему. Соулмейты соулмейтами, а своя душа ближе всех. Так думали и Софи, и Куроо, когда остались одни. Вынужденные находиться вместе под одной крышей и в одной комнате, они не могли избежать сперва переглядываний, а потом и острых тем, которые вообще не хотелось никогда затрагивать.       — Я не заставляю, — начала вдруг Софи, но споткнулась на полуслове, когда поймала взгляд Куроо. Этот крендель, подкрепившись немного, начал снова возвращаться в свою привычную среду обитания. — Ты чего?       — А чего я? — мужчина приподнял бровь, а затем уселся рядом с Софи, неосознанно погладив ее по лбу, проверяя еще и температуру таким образом. Он даже и не заметил, что прикосновения к ней стали чем-то обыденным и только лишь после немного удивленного и больше вопросительного взгляда Софи, он понял, что именно сделал.       — Ты странный.       — Весь в тебя, — мужчина невесело усмехнулся, убирая руки за голову и плюхаясь рядом с девушкой на подушку. Молчание. Не тяжелое. Не тягостное. Не вязкое. Молчание, за которым может последовать гром или вовсе ничего не последовать.       — Я не спала с Осаму, — Софи решила выбрать первый вариант и молчание разрезалось этим фактом как гром посреди ясного неба. Тетсуро приложил все свои усилия, чтобы тотчас же не подскочить и почему-то не начать кричать. Почему? Да просто потому, что у этой наглой девчонки хватило стали, чтобы так обыденно выдать нечто такое, что подкосило почву под ногами мужчины. Он-то был уверен, что между ними что-то явно было. Тетстуро прикрыл глаза, спасаясь от мыслей, которые грозили вырваться из его головы через рот — этого никак не мог он допустить, он что, зря присматривал за Софи?       — Какая ты у меня смелая, — невесело рассмеялся мужчина.       — Смелая бы была, когда бы переспала.       — Ты можешь не повторять это слово? — раздраженно буркнул Тетсуро, открывая глаза и слегка поворачивая голову в сторону девушки. Он был слегка удивлен, что и она смотрит на него.       — Какое? Переспать? Ты про это говоришь? — несмотря на серьезность сказанного, Куроо знал, эта маленькая провокаторша его просто-напросто дразнит.       — Да, именно это, — как можно более безэмоционально произнес мужчина, словно его это вообще не волнует, хотя сам факт того, что он ее попросил, уже был достаточным, чтобы подумать иначе.       — А чем тогда заменить? Совокупляться, сношаться?       — Еще одно слово и я за себя не ручаюсь, — Куроо даже чуть ли не щелкнул зубами от напряжения.       — Прелюбодействовать?       Что это был за звук — трудно было понять для Софи, то ли Куроо прорычал, то ли выругался на японском, но он резко привстал, нависая над девушкой, еще бы чуть-чуть и у мужчины бы из носа пар повалил. Это зрелище почему-то рассмешило девушку, она слегка улыбнулась.       — Весело тебе? — голос Куроо был злым, или это была всего лишь маска? Софи могла бы понять сразу, если бы у нее было желание, но ей совсем не хотелось сейчас думать или анализировать.       — Ага, я могу…       Что она может и чем это может ей потом обернуться, так никто и разбираться не стал — губы Куроо накрыли девичьи губы, только лишь бы она заткнулась. По крайней мере таково было первое желание мужчины. Однако, когда его язык прошелся по ее губам, призывая их приоткрыться, это было что-то такое, что не вписывалось в план Куроо по тому, чтобы ее заткнуть. Он углубил поцелуй, какой-то задней мыслью замечая, что Софи даже и не сопротивляется — даже больше — она как бы и не против?! Иначе как еще объяснить то, что ее ручки, в которых еще не было полной силы, цеплялись за его плечи, комкая в ладонях ткань его одежды. Куроо выдохнул в их поцелуй, делая его немного более откровенным, страстным, словно они доказывали друг другу кто из них более жертва. В такой битве точно нет победителей, и нет проигравших, да и не было понятно, что будет выгодней — остаться в проигравших или победить?       Стоило Куроо немного прижать свое тело к ней, как она, испытывая невероятную близость с соулмейтом, позволявшую беситься метке, тихо простонала в поцелуй, как все предохранители и здравый смысл мужчины подло сбежали, оставив его с диким желанием, неудовлетворением и попыткой доказать свое доминирование той, которой это наверное и не надо было.       — Стой… — тихий голос Софи, который еле пробрался сквозь будоражащие звуки поцелуев, не отрезвил мужчину. Поняв это, Софи сделала другую попытку привести в чувство изголодавшегося мужчины. Она просто потянула его за волосы.       — Ты совсем охренела? — поднял голос Куроо, отрываясь от поцелуя и гневно смотря на нее.       — Это ты охренел, — передразнила его она. Куроо недоверчиво посмотрел на нее, а затем нахмурился и убрал ладонью влажность со своих губ, но сразу же потом их облизав. Губы Софи горели и также были влажными, они подрагивали и девушки казалось, что она все еще чувствует поцелуи этого… идиота.       Не желая признавать свою слабость, Куроо решил проигнорировать этот инцидент и снова улегся рядом с Софи, теперь уже забираясь под одеяло и, словно бы все это уже и так было запланировано, притянул за талию к себе.       — Спи, дура.       — Сам такой, — Софи буркнула, поворачиваясь к нему спиной, на что Куроо ближе притянул ее к себе, укрывая лицо в изгибе ее шеи.       — Знаю, — шепнул он, так что даже сам не понял — сказал ли он это вслух или это осталось у него в голове, и улыбнулся, прикрывая глаза.