***
- Просыпайся, chéri, – Элиот легонько потрепал друга за плечо. Фабьян, раскинувшийся поперёк кровати, зашевелился и открыл глаза. - Эли́в! – он широко улыбнулся. - Завтрак через десять минут, лежебока, - Оливер сел в кресло и покрутил в руках пустую бутылку из-под шампанского. – Кто-то вчера отлично отдохнул? - И не собираюсь этого отрЬицать, - Дюбуа вскинул два пальца в победном жесте. – Я нежился в джакузи, с сигарЬетой и шампанским, под хиты «Сан-Ремо». - Я рад, что ты не грустил, - Элиот улыбнулся. - Комфортные условия отдыха всЬегда позитивно на мЬеня влияют, - Фабьян сел, свесив ноги с кровати. – Я ещё потом нашёл какой-то кабЬельный канал со старыми французскими фЬильмами на французском языке! С такЬим удовольствием посмотрЬел «Paris chante toujours!» пятьдесят второго года с Ивом Монтаном… - Здорово! - У тебя голова не болит? Таблетка не нужна? – заботливо поинтересовался Оливер. - Я прЬедусмотрительно взял с собой свои волшебные пилЬюли, - юноша усмехнулся. – Сейчас выпью и буду как огурчЬик! - Тогда ждём тебя в столовой, дружище, - молодой человек поднялся из кресла. - А ты развЬе не похвастаешься ещё однЬим подарком от ОливЭра, Эли́в? – Фабьян округлил глаза. - Конечно, похвастаю! – Элиот встал с кровати. – После завтрака. - Я смотаюсь в душ и сразу в столовую, - Дюбуа потянулся за бутылкой с водой. - Пока! – Оливер махнул рукой, и вместе с Элиотом покинул гостевую комнату.***
- Вы уже и на стол накрылЬи! – радостно выпалил Фабьян с порога столовой. - Да чего тут было накрывать? – Элиот улыбнулся другу. – Достали всё из лифта и выставили на стол. - Омлет и жарЬеные колбаски! – Дюбуа довольно потёр руки. – Я ужасно голодный! – он плюхнулся на стул и взял в руки приборы. - Приятного всем аппетита, - Оливер приступил к еде. - Спасибо! – хором откликнулись сотрапезники. - Вот положа руку на сЬердце – что может быть лучше горЬячего омлета на завтрак? – сказал, прожевав Фабьян. - Разве что яйца всмятку, - парировал Элиот. - А я был очень впечатлён английским завтраком, который приготовил профессор Перлман, - вставил Оливер. - Мой прадедушка – любитель английской кухни? - По крайней мере, завтраков. - Попрошу его как-нибудь побаловать меня с отцом! – Элиот мило улыбнулся. - ЖарЬеный бекон и немного фасоли к яичнЬице – тоже достойная еда для утра, - констатировал Дюбуа. - Кстати, насчёт снеди. Пока не забыл, - хозяин дома сосредоточенно посмотрел на друга. – Ты ведь из Крема поедешь домой, chéri? - Да. Позвоню маме, она забЬерёт меня оттуда на машине. - Тогда прихвати с собой, - Элиот кивнул на бумажный пакет, стоящий на столе. - ОчерЬедной гостинец? - Твой любимый конфитюр, шесть банок. - Элиот уже успел сгонять за ними в кладовку, - Оливер принялся намазывать микетту паштетом. - Спасибо, Эли́в! – Фабьян просиял. – ПрЬизнаться, я уже съел свои запасы. - Ну вот. Новая порция! – юноша налил себе кофе в бокал. – Какие у вас планы на сегодня? Надеюсь, вы не будете скучать без меня? - КонЬечно, будем! – отозвался Дюбуа. - Но мы ещё вчера решили, что лучше скучать по тебе вместе, - губы Оливера дрогнули в дежурной улыбке. Элиот негромко усмехнулся. - Поедете купаться на реку? – он перевёл взгляд на друга. - Пока только намЬетили, - Фабьян потянулся за сыром. - Мне нужно будет уделить время Перлманам, хотя бы пару часов пообщаюсь с ними, - сказал Оливер. – Опять же, сумку дособираю, - он вскинул глаза на Дюбуа. – Встретимся в два часа в «Tramonto»? - Да! СогласЬен! - У меня к вам просьба – надо отдать фотоплёнки в проявку, – Элиот замялся. - Я как раз хотЬел спросить, где ты собЬираешься печатать фотографии? – Фабьян откусил от бутерброда и глотнул кофе. - Понимаю к чему ты ведёшь - на плёнке есть слишком откровенные кадры: наши с Оливером руки с одинаковыми перстнями, мы вдвоём с букетом, очень напоминающим свадебный… Меня мало кто знает, как отпрыска здешнего миллионера, но всё равно это – риск. - Вот имЬенно! - эмоционально поддержал Дюбуа. - Ещё не хватало, чтобы мЬестные газеты потом пестрЬили вашими снимками. Да и слава мужЬеложцев вам обоим ни к чему. - И какой выход из положения? – Оливер отодвинул тарелку. - На проявленной плёнке посторонний человек ничего не разберёт, изображения в негативе, так что можно не переживать за слив информации. А что касается печати… Придётся мне освоить этот процесс самому… - Элиот поджал губы. - Я помогу тЬебе, – заверил друга Фабьян. – Купим руководство для начЬинающих фотографов, все необходЬимые реактивы и оборудование, и сами отпЬечатаем снимки! До твоего отлЬёта в Америку точно успеем! - Спасибо, chéri! - Потом вместе посмотрим фотографии в Нью-Йорке, - Оливер улыбнулся любимому. - Через неделю… - Даже чуть раньше. - МожЬем заскочить в кнЬижный на площади, - предложил Фабьян. – Там точно найдЬём какой-нибудь справочник или самоучЬитель для любитЬелей фотографировать. - Я лучше в Милане поищу. Думаю, там выбор побогаче, - хозяин дома отставил пустой бокал в сторону. - А ты прав, mon cher, - Дюбуа перевёл взгляд с Элиота на Оливера. – ЗначЬит, после обеда в кафе сразу рванЬём на реку? - Забыл тебе сказать… Я собираюсь съездить на кладбище… Глаза Фабьяна на миг округлились от ужаса, он замер и затаил дыхание. - Чего ты так испугался, chéri? – Элиот притронулся к руке друга. – Всё хорошо. Я вовсе не против, чтобы Оливер попрощался… - Прозвучало нЬеожиданно… – юноша посмотрел на Оливера. – Возьмёшь мЬеня с собой? – добавил он после короткой паузы и покосился на Элиота. – Ты ведь не протЬив, если я тоже… - Разумеется, нет. Я не стремлюсь к тому, чтобы искоренить в ваших сердцах память о человеке, который вам дорог. - Мы уже не были там больше недЬели, - Дюбуа осёкся. - Если честно, меня это мучЬит… - он досадливо скривил рот. - Понимаю… - Элиот виновато улыбнулся. – Вы щадите мои чувства, боитесь обидеть меня лишним упоминанием о моём дедушке… Я благодарен вам за это, но глупо делать вид, что Элио словно никогда не существовал, что его не было ни в моей, ни в ваших жизнях… Воцарилась неловкая тишина. Оливер взглянул на часы. - Нам нужно закругляться с завтраком, - сухо сказал он. – Ты ещё хотел показать Фаби подарок. Элиот вскинул руку и посмотрел на циферблат своих часов. - Да. Надо поторапливаться. Ты утолил голод, chéri? – обратился он к другу. - Я абсолЬютно сыт! – Дюбуа вытер рот салфеткой. – Хвастай подарком! Молодые люди встали из-за стола и направились в спальню. Хозяин дома открыл дверь, пропуская гостей вперёд. - Mon Dieu! – восторженно воскликнул Фабьян, входя в комнату. – Да у вас тут всё в лепЬестках, и аромат роз просто невообразЬимый! - Представь, как я вчера изумился! – лицо Элиота озарилось счастливой улыбкой. – И всюду были свечи в подсвечниках! - Очень романтЬично! - Свечи я уже убрал, утром, - вставил Оливер. - ПозволЬите мне дать вам совЬет? - Естественно, дружище. - Заприте спальню на ключ и перЬедайте слугам, чтобы не входЬили сюда, а вечером сами уберЬите лепестки, и обязатЬельно в непрозрачный пакет. Не нужно давать пЬерсоналу повода для подозрЬений. Меня бы уже насторожили букЬеты, находящиеся тут. - Мы именно так и собираемся сделать, – заверил Элиот. – Займёмся уборкой вечером, или завтра утром. - Но спасибо за заботу, - Оливер подмигнул другу. - Следы надо замЬетать, - назидательно произнёс Дюбуа. – Будь то слЬеды бурной ночи или банальной пьянки. - Наши с тобой пьянки проходили безукоризненно, - Оливер усмехнулся. - И мы умЬело шифровались. ПрЬидраться было не к чему! Ребята рассмеялись. - Так гдЬе твой подарок, Эли́в? – Фабьян обвёл комнату внимательным взглядом. - Я прикрыл его рубашкой, чтобы ты не увидел сразу, - Элиот отошёл к стулу, стоящему у окна, и откинул одежду, прикрывавшую игрушку. – Смотри, какой он классный! – он протянул другу плюшевого мишку. - Mon Dieu! – лицо юноши исказилось в гримасе умиления. – ПрЬелестный медвежонок! Я обожаю тряпЬичные игрушки, - он взял мишку и прижал к груди. – Это же Тедди? - Ты не ошибся, chéri! - Он славный! – Дюбуа повернул голову к Оливеру. – Как ты догадался купЬить Эли́ву медведя? - Элиот обмолвился об этом на выходных. - Charmant! - Я знал, что тебе понравится. - У меня в парижской квартЬире тоже есть мягкие игрушки – лис и мЬедведь, только не Тедди, другой марки, французской. - Чувствую себя воспитателем в детском саду, - Оливер тряхнул головой. Фабьян усадил плюшевого мишку на стул. - В общЬем, Тедди стал вишенкой на вчЬерашнем праздничном пЬироге, – подытожил он. - Да. Вчера был самый счастливый день в моей жизни, - Элиот печально улыбнулся. - И он не последний, - Оливер подошёл к любимому и обнял. - Пойду позвонЬю маме. Скажу ей, чтобы уже выезжала, - Дюбуа поспешил к выходу. – Буду ждать вас внЬизу! - Мы тоже сейчас спустимся, - Оливер крепче сжал Элиота в объятиях. Дверь слабо хлопнула, и молодые люди остались вдвоём. - Тебе по-прежнему грустно? - Да… - Меня тревожит твоё настроение… - Оливер взял лицо юноши в ладони и начал покрывать невесомыми поцелуями. - Какая-то тоска гложет изнутри… Не могу понять её причину… - Может, ты разлюбил меня? - Скорее небо упадёт на землю. - Тогда как мне поднять твоё настроение? - Не знаю… - Элиот вскинул на Оливера полные слёз глаза. – Нам даже не удастся нормально попрощаться в Крема… - Давай попрощаемся сейчас. У нас есть несколько минут, ты успеешь кончить… - Нет. Я не намерен заниматься любовью впопыхах, посматривая на часы… И опять же, я спокойно могу обойтись какое время без физической близости, но я не хочу быть вдали от тебя… - Ситуацию всё равно не изменить. Встреча в Милане назначена. Твой друг будет ждать. - Я не отказываюсь ехать… Просто не хочу разлучаться с тобой… - Элиот сильнее прижался к Оливеру. - Ну, ты же прекрасно понимаешь, что это выглядело бы, как минимум, странно, если бы я сопровождал тебя в поездке. Как бы ты объяснил другу моё присутствие? - В том-то и дело, что никак… - В таком случае, перестань себя накручивать, мальчик мой… Лучше думай о том, что мы увидимся вечером и проведём вместе всю ночь… - Оливер приник к губам Элиота. С трудом оторвавшись от желанного рта, он посмотрел в печальные глаза юноши. - Я люблю тебя, Элиот. - Ещё… Целуй меня ещё… Пожалуйста… Оливер вошёл языком в приоткрытый рот любимого и стал жадно целовать.***
Чёрная «Ferrari» остановилась в переулке, недалеко от главной площади Крема. Элиот, Оливер и Фабьян вышли из машины. - Нам будЬет не хватать тебя сЬегодня, Эли́в, - Дюбуа коротко обнял друга. - По-любому, увидимся завтра. - Кстати, завтра я собираюсь устроить прощальный обед в «Tramonto», - вставил Оливер. - ОтлЬичная идея! – воскликнул Дюбуа. – Буду рад повЬидать Перлманов! Оливер обвил руками плечи Элиота. - Постарайся хорошо провести время в Милане, - сказал он. - Без тебя хорошо не получится… - юноша вцепился в рубашку Оливера. – Мне страшно… - прошептал он. Фабьян покосился на друзей, затем подошёл к машине и, загородив обзор водителю, завёл с ним разговор на итальянском. - Хочешь, я провожу тебя до станции в Клузоне? – с тревогой в голосе спросил молодой человек. - Я не хочу уезжать… Хочу остаться с тобой… - Элиот сильнее прижался к груди Оливера. - Мальчик мой… Ты меня пугаешь… - Я люблю тебя… очень сильно тебя люблю… Элиот высвободился из объятий Оливера и пронзительно посмотрел в его глаза долгим взглядом. - Мне пора ехать, - тихо произнёс он. – Жди меня, как и договорились, у моих родичей, после восьми вечера. Я заеду за тобой, - он направился к машине. - Приятной тЬебе поездки, Эли́в! – сказал Фабьян, откинув волосы со лба. - До вечера, Элиот, - Оливер не сводил глаз с любимого. - Хорошего вам дня! – Элиот натужно улыбнулся и сел на переднее сидение рядом с Риккардо. «Ferrari» медленно покатила по улице. Оливер и Фабьян махали вслед автомобилю, пока он не скрылся за поворотом. Дюбуа повернул голову, недоумённо посмотрел на друга. - Что с Эли́вом? – спросил он. – На нём с самого утра лЬица нет. - У него с момента пробуждения тоскливое настроение… И я ничем не смог ему помочь… - Он не хотЬел ехать в Милан? - Да… - Вот она – ужасная оборотная сторона дажЬе взаимной и безоблачно счастлЬивой любви – зависЬимость… Эли́в подсЬел на тебя, как на наркотЬик… С Эли́ была та же история… - Это укор? – Оливер внимательно посмотрел на Фабьяна. - Боже упасЬи! – юноша достал сигарету и закурил. – Я просто констатЬирую факты. И перЬеживаю… за Эли́ва, за тебя… и за Эли́ переживал в своё врЬемя… - Я знаю… - Если Эли́в сейчас оторваться от тЬебя не мог, то что будЬет завтра в аэропорту? Его оттаскивать от тебя прЬидётся? - У меня тоже промелькнула эта мысль… - Перлманы только до станции с нами прокатЬятся? - Да, - Оливер достал пачку «Gauloises», зажигалку. – По крайней мере, на поездку в Линате никто из них не намекал, - он закурил. - Я провожу тЬебя вместе с Эли́вом в аэропорт. - Спасибо, amigo… - КонЬечно, вам было бы прЬиятнее побыть вдвоём, я это осознаю, но Эли́ву нельзя оставаться одному, когда ты улЬетишь. - Я это понимаю… - Оливер посмотрел на часы. - Где тебя будет ждать мама? – спросил он. - Возле магазЬина фототоваров. Нам же надо отдать плЬёнку в проявку. - Пойдём, дружище. Молодые люди направились к главной площади Крема.***
Оливер заглянул в библиотеку – Перлман-старший перебирал корреспонденцию. - Доброе утро, профессор. - Здравствуй, Оливер… – хозяин дома обнял вошедшего. – Элиот, наверное, так привык делить досуг с тобой и Фаби, что уезжать не хотел? – он грустно улыбнулся. - Да… - Неудивительно, что он так искренне привязался к вам обоим… - профессор замялся. - У него здесь нет друзей… - начал Оливер, но, посмотрев на понурого мужчину, замолчал. – Что случилось? – спросил он после короткой паузы. - Ты располагаешь временем? - Мы договорились с Фабьяном встретиться в Крема в два часа дня, но я могу перезвонить ему. - Мне нужно кое-что тебе показать… - взгляд Перлмана-старший хаотично заметался по стенам библиотеки. - Я в Вашем распоряжении. - Тогда присядь. Оливер снял рюкзак, положил его на диван и сел рядом. - Будешь коньяк? – спросил профессор. - Я бы с удовольствием, но в город я поеду на велосипеде, - Оливер достал из кармана пачку «Gauloises», вынул сигарету, закурил. - А я плесну себе немного, с твоего позволения… - мужчина открыл крышку мини-бара, достал неполную бутылку «Martell», налил коньяка и сделал пару глотков. - То, что я тебе покажу, конфиденциальная информация, и ты должен пообещать мне, что дальше Фабьяна она не пойдёт. - То есть, она предназначена только для Вас с Анеллой, меня и Фаби? - Да… Вчера позвонил адвокат семьи Пьяветти и попросил приехать в его офис в Пандино… Оливер помрачнел и замер с зажатой между пальцами сигаретой. - Я не стал тревожить тебя вчера этой новостью, - продолжил Перлман-старший. – Я даже Анелле ничего не сказал, просто сообщил, что мне надо съездить на почту. - У семьи Пьяветти какие-то проблемы? – нервно спросил молодой человек. - Нет! – активно возразил профессор. – Извини, я нагнал на тебя страха. - Просто у Вас очень удручённый вид. - Информация настолько дикая, что я уже сутки не могу прийти в себя. - Профессор, не тяните, прошу Вас!.. – Оливер нетерпеливо мотнул головой. - Адвокат передал мне письмо… от Элио… - От Элио?.. - Да. Точнее, Элиот Пьяветти написал ещё одно письмо чуть меньше четырёх лет назад, незадолго до смерти, и поручил своему адвокату передать его десятого сентября тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года… То есть сегодня… - Странно, что он не вложил письмо в предназначенный вам пакет, который был в кейсе… Перлман-старший приподнялся, взял со стола небольшой конверт. - Прочти… - тихо сказал он, протянув конверт Оливеру. Молодой человек затушил сигарету, вынул письмо и, расправив бумажные листы, начал читать: «Папа! Прости, что снова вклиниваюсь в твою жизнь с того света… Я хотел унести с собой в могилу один секрет, но потом понял, что меня гложет нечистая совесть. Не то чтобы я боюсь Геенны огненной – в Бога я уже давно не верю, но я переживаю за моего светлого мальчика, за отраду последних шестнадцати лет моей затянувшейся каторги – за Элиота.» Оливер резко отложил листы бумаги. - Пожалуй, я тоже выпью, - сказал он, встав с дивана, потом приблизился к мини-бару и взял стакан. Плеснув коньяка, он залпом выпил, снова сел и продолжил чтение. «Мне трудно писать в будущее, которого я не знаю. Сейчас – август 1980 года. Прощальные письма от меня вы получите 19 августа 1984 года, на тот момент вы все будете живы и здоровы и в Ломбардии - последнее относится к Оливеру и Фабьяну. Мой адвокат передаст тебе это письмо 10 сентября, спустя три недели после моего перемещения в прошлое, поэтому я в полном неведении, как сейчас обстоят дела у вас с мамой, у Сэмуэля и Элиота, у Фаби и Оливера. Я пишу наобум, надеясь на то, что вы все, как минимум, в добром здравии. И дату я выбрал не случайную – Оливер ещё при мне поменял билет на 12 сентября, то есть моё письмо ещё может застать его в Италии. Хотя, велика вероятность, что он уже улетел в Америку. Фабьяна тоже ничто уже не держит в наших краях… Всё время задаюсь вопросом – как всё сложится в будущем? В идеале, я очень хочу, чтобы произошло воссоединение семьи, чтобы Фаби подружился с Элиотом, а Оливер полюбил его всем сердцем». Достав сигарету трясущимися пальцами, молодой человек щёлкнул зажигалкой, закурил и снова взял в руки письмо: «Если рассуждать логически, именно Оливер должен стать связующим звеном между двумя моими семьями, поэтому я отказался от доставки писем и кейса на дом 19 августа – я хотел, чтобы у Оливера с Сэмуэлем завязалось знакомство. Я предупредил сына, что Элиот должен появиться «на сцене» чуть позже, непременно позже. Но кто даст мне гарантию, что мою задумку удастся реализовать? Я знаю историю своей прошлой жизни до 19 августа 1984 года, но история семьи Пьяветти закончится для меня в час моей смерти… Он неотвратимо близится, а это значит, что образуется «глухая временная зона» - я не знаю, что случится за четыре года с членами моей нынешней семьи. Возможно, и Сэмуэль и Элиот тоже будут мертвы, когда ты будешь читать эти строки…» Оливер смахнул слёзы со щёк. «Вариантов может быть множество. Допускаю мысль, что внешность Элиота всех вас глубоко шокирует и оттолкнёт от него. Вероятность такого исхода ужасает меня. Именно она вынудила раскрыть правду о появлении Элиота на свет. Уверяю – я нахожусь сейчас в трезвом уме и твёрдой памяти. Не сочти мои слова за бред маразматичного старика – я немощен физически, но разум мой ясен. Элиот не внук мне… Он – мой клон.» Молодой человек отложил письмо, оставил сигарету в пепельнице и поднялся. - Фаби с самого начала понял, что Элиот – клон Элио… - с горечью признался он, плеснув коньяка в свой стакан. – Я гнал от себя эти мысли, но позже тоже убедился в правоте Фабьяна… - Осмелюсь предположить, по родинкам? - Да… - Анелла тоже разглядела все родинки Элиота, которые не были скрыты одеждой… - Перлман-старший сделал глоток виски. – Просто я никогда не допускал мысли, что сюжеты научной фантастики могут претвориться в жизнь… Впрочем, не буду отвлекать тебя, - он кивнул на бумажные листы. Оливер молча выпил виски, снова сел и продолжил чтение: «У Сэмуэля и Вайолет долго не было детей. Первые пять лет никто не выказывал беспокойства по этому поводу, но потом в их отношениях появилась напряжённость. Тогда я навёл справки, и несколько моих солидных деловых партнёров в Нью-Йорке порекомендовали мне одну частную клинику по планированию рождаемости – по отзывам пациентов, там буквально творили чудеса, за большие деньги, разумеется. Я лично встретился с владельцем клиники, и он познакомил меня с ведущим хирургом этого медицинского учреждения – профессором, доктором медицинских наук мистером Бауманом. Мы сразу прониклись друг к другу взаимной симпатией, и вскоре я привёз к мистеру Бауману Сэмуэля и его жену. Проведя ряд исследований, профессор с горечью констатировал, что у моего сына и невестки полная генетическая несовместимость, то есть – они могли иметь детей, но только не общих. Я не стал сообщать Сэмуэлю эту ужасную новость – он очень любил Вайолет и не помышлял о других женщинах, разумеется, он бы не развёлся с ней, но в таком случае они бы никогда не стали родителями. Тогда Бауман рассказал мне, что параллельно с практикой занимается генетическими исследованиями, а также инженерией в этой области. Он открыто заявил, что при достаточном финансировании его научной деятельности, он бы смог добиться революционных результатов в воспроизведении людей. В общем, я согласился спонсировать его проект. Мне было важно, чтобы мой сын был счастлив. Последующие четыре года Бауман экспериментировал, проводил опыты на животных. Не буду долго и нудно описывать его работу. В итоге, он представил мне женщину, которая выносила и родила ребёнка, который был клоном её родного дяди. К тому моменту я уже жил в своём особняке на окраине Крема вместе с Сэмуэлем и его женой, и мне пришлось уговорить Баумана временно переехать в Италию, чтобы закончить начатое. И я дал согласие на процедуру подсадки эмбриона Сэмуэля Вайолет под видом оплодотворённой яйцеклетки. Клонированный эмбрион не прижился. Процедуру повторили, но уже с эмбрионом самой Вайолет – и тоже провал. Тогда профессор предложил попробовать вариант с моим собственным эмбрионом. Честно признаюсь – я долго не мог решиться на клонирование, но весы сомнений перевесили в сторону моих личных интересов: во-первых, я желал счастья сыну, как уже писал выше, а во-вторых, я подумал о том, что мой клон мог бы стать утешением для всех вас…» Оливер затушил окурок, взял новую сигарету и закурил. «Я не знаю механизма создания эмбриона, напишу только, что у меня взяли образцы тканей, крови и прочего. Эбрион оказался на редкость живучим – он прижился, как по волшебству. Профессор Бауман неусыпно следил за здоровьем Вайолет, но плод развивался без отклонений, беременность была лёгкой, роды прошли без осложнений. И на свет появился малыш – с ручками, ножками, без видимых дефектов, абсолютно здоровый. Нашему всеобщему восторгу не было предела! Вайолет так и умерла в неведении о том, кого выносила под сердцем, а Сэмуэль только удивляется нашему сходству с Элиотом, но тоже не догадывается, что зовёт сыном клона своего отца… Из всех моих детей я больше всех люблю старшего сына – Оливера, его я чрезмерно баловал, но всё это не идёт в сравнение с моим отношением к Элиоту – он до сих пор моя единственная слабость. С самого момента рождения я холил и лелеял его, ни в чём не отказывал. Я лично занялся его воспитанием и образованием на начальном этапе, я привил ему любовь к классической музыке, обучал иностранным языкам, игре на фортепиано. Мы много путешествовали. Казалось бы, чрезмерное внимание и потакание всем капризам должны были испортить ребёнка, но Элиот… он словно взял всё самое лучшее, что было во мне… Он – квинтэссенция меня. Он – самый чистый, светлый и добрый человек из всех, кого я знаю. Как он будет жить на свете со своей ранимостью, чувствительностью и тонким душевным восприятием? Он слишком невинен для этого жестокого мира. И если вы с мамой ещё не познакомились с ним, то не откладывайте знакомство, а если знакомство состоялось, и вы отвергли Элиота, то умоляю вас, проявите к нему сострадание! Он с восьми лет растёт без материнского тепла! Будьте к нему милосердны! Найдите в своих сердцах хоть немного любви для него, моего ангела! Если у Оливера и Фабьяна какая-то предвзятость к моему мальчику, то разубедите их! Ведь Элиот – кровь от крови моей и плоть от плоти моей. Моё генетическое и физиологическое подобие, только с безгрешной душой». - Получается, Элио нас недооценил… - сказал Оливер, тяжело вздохнув. – В письме он пламенно призывает любить Элиота, а в его мольбе уже нет никакой необходимости… Профессор Перлман задумчиво посмотрел в окно. - А, может, наоборот? Переоценил? – с грустью произнёс он. - Вы тоже считаете, что мы все слишком быстро утешились? – молодой человек вытер мокрые щёки. - Думаю, в случае с Элиотом по-другому быть не могло. Он, без преувеличений, существо из другого мира… - Мне осталось дочитать совсем немного. Оливер взял в руки бумажные листы и сосредоточился на строчках: «Но самое дикое не то, что Элиот - мой клон… Я – клон самого себя…» Глаза молодого человека округлились, у него перехватило дыхание. Он с ужасом взглянул на профессора, тот понимающе закивал. Оливер оцепенело уставился на письмо: «Ты ведь прекрасно помнишь тот день, папа, когда обратился к Элиоту Пьяветти, то есть ко мне, с вопросом, не могу ли я порекомендовать хорошую клинику, где занимаются исследованием деторождения и планированием семьи. Ты поделился со мной тогда своими переживаниями, связанными с отсутствием детей. Профессор Бауман на тот момент продолжал работать в Бергамо – я обустроил для него лабораторию в частной клинике, он был всем доволен и полностью посвятил себя научным и, в частности, генетическим изысканиям. Он обследовал вас мамой и, вынес тот же самый вердикт, который уже выносил моему сыну и невестке – полная генетическая несовместимость… У вас с мамой не могло быть общих детей… Тогда, откуда взялся я? И тут меня ужаснула догадка: я – клон самого себя, и только я мог дать жизнь самому себе посредством клонирования… Признаюсь, осознать себя клоном тяжело… Я долго не мог смириться, что я - всего лишь продукт генной инженерии, недочеловек, искусственно состряпанный из клеток. Не воля провидения или Бога поспособствовала моему появлению на свет, а рука профессора Баумана. Я не просто познакомился с гениальным учёным и хирургом, подарившим мне Элиота – я встретился со своим Создателем… И на этот раз я ничуть не сомневался в успехе операции, ведь я же родился, в итоге… Бауман изначально создал два моих эмбриона – один успешно подсадили Вайолет, а второй заморозили на случай неудачи. Этот второй выносила моя мама… Разумеется, правду вам никто не сказал. И родился второй здоровенький малыш – точная копия меня. Ты, папа, так проникся ко мне благодарностью за помощь в решении семейной проблемы, что на радостях назвал меня в честь меня же, только последнюю букву из имени убрал. Так и появился Элио Перлман, мой клон, брат-близнец моего «внука» Элиота». - Уму непостижимо… - потрясённо вымолвил Оливер. – Всё было в реальности так, как описывает Элио? История его рождения - правда? – он сдвинул брови. - Да… Мы без колебаний согласились на обследование у профессора Баумана. Элиот Пьяветти сопровождал нас в поездке, оплатил наше двухнедельное пребывание в стационаре, все процедуры… У меня даже мысли не закралось… - Анелла уже знает? - Я рассказал ей ещё вчера… Она тоже в шоке… - То есть последние четырнадцать лет Элио жил, осознавая, что создал два клона себя самого… Оливер снова закурил и взялся за последний лист письма: «Элиот не должен знать, кто он. Эта информация стала бы для него страшным ударом. Я открыл тебе эту жестокую правду, чтобы снять с вас чувство вины и впустить Элиота в ваши сердца. Он – лучшее, что я могу вам всем оставить. Вы не оскверните память обо мне, если полюбите моего мальчика, как любили когда-то меня! Элиот будет самым преданным сыном, другом и спутником жизни.Ваш Элио»
Оливер сложил листы бумаги и аккуратно сунул в конверт. - Парадоксально… - он передал письмо профессору. – Парадоксально и противоестественно… Как человек может быть клоном самого себя? - Я не приверженец научной фантастики, так что не смогу ответить. - Какой-то дьявольский замкнутый круг… - Я надеюсь, эта информация не скажется негативно на твоих отношениях с Элиотом? – Перлман-старший демонстративно перевёл взгляд на правую руку Оливера, на которой красовался перстень и браслет. - Мы с Элиотом решили жить вместе, в Нью-Йорке. Элиот хотел поделиться с вами, но я его отговорил… - Что ж… Этого следовало ожидать… - профессор грустно улыбнулся. – Я рад за вас. - Возможно, в глубине души Вы всё-таки осуждаете меня… - За что? - За то, что я позволил случиться всему этому… между мной и Элиотом… - Поскольку Элиот - клон Элио, в него на генетическом уровне заложена любовь к тебе. Вы оба не могли иначе – вам суждено быть вместе… - Анелла придерживается такого же мнения? - Оливер затушил окурок. - Мы с ней единодушны в этом вопросе. - А в остальном? Как вы восприняли содержание письма? Кем теперь считаете Элиота? - Вторым сыном… - Перлман-старший вытер уголки глаз. – Разумеется, мы никогда его так не назовём, - он плеснул коньяка в стакан. - А что касается нашей с Анеллой родительской любви, то мы прониклись ей уже в день знакомства с Элиотом. Наша любовь уже тогда достигла абсолюта. - Теперь мы все можем не стесняться своих чувств и не заниматься самоедством… - Оливер тяжело вздохнул. – Элио снял с нас груз вины и укоров совести… - Очень удачно совпало, что Элиот сегодня уехал в Милан, - профессор сделал пару глотков коньяка. – До вечера ты переваришь полученные сведения, и, надеюсь, Элиот не заметит никаких перемен в твоём поведении. - Да… Конечно… - в голосе Оливера послышалась горечь. - И я считаю, что в нашу семейную тайну можно посвятить Фабьяна. Он имеет право знать, тем более, раз сам догадался насчёт Элиота. - Я доверяю Фаби, как самому себе, - молодой человек поднялся с дивана. – Пойду наверх. Мне нужно собрать сумку, - отрешённо сказал он. - Ты сегодня ужинаешь с нами? - Да. Элиот заедет за мной вечером, после восьми часов. Возможно, он ещё позвонит из Клузоне, - Оливер закинул рюкзак за плечо. – Анелла в саду? - Насколько я знаю, да. - Поздороваюсь с ней чуть позже. - Хорошо, Оливер, - Перлман-старший потянулся за очками. - Могу я попросить у Вас письмо Элио? – молодой человек замялся. – Хочу перечитать его. - Разумеется, - профессор взял со стола конверт и протянул собеседнику. - Если забуду отдать, то напомните мне за ужином. Мужчина молча кивнул. Оливер взял конверт, вышел из библиотеки и направился к лестнице на второй этаж.***
Оливер затормозил возле рощицы, спрыгнул с велосипеда, прислонил его к стволу оливы. Положив рюкзак в высокую траву, он снял эспадрильи и спустился по узкой тропинке к крошечному озерцу с прозрачной водой. Лицо Оливера скривилось, когда он ступил в воду. Чуть подождав, пока ноги привыкнут к ледяной воде, он двинулся по мелководью, обводя печальным взглядом знакомый пейзаж. Солнце стояло в зените. Ветер шелестел в кронах деревьев. Оливер наклонился, зачерпнул ладонями воду, ополоснул лицо, потом тяжело вздохнул и побрёл обратно. Вернувшись к месту, где оставил рюкзак, он сел в траву, достал сигарету из пачки «Gauloises». По щеке молодого человека скатилась слеза. Он щёлкнул зажигалкой и прикурил. Сделав глубокую затяжку, Оливер уставился отрешённым взглядом куда-то вдаль. На его глаза снова навернулись слёзы. Словно не замечая их, он сунул сигарету в уголок рта и полез рукой в рюкзак. Достав пачку открыток, он развязал атласную ленту и начал перебирать цветные и чёрно-белые изображения на картоне. Увидев на одном из них главную площадь Бергамо, Оливер с грустью улыбнулся, вынул открытку из пачки, перевернул и прочёл: «Оливер! Любимый! Сегодня мы с внуком гуляли по Бергамо. Когда мы шли по нашим с тобой местам, мои глаза застлали слёзы. Элиот увидел их и спросил, почему я плачу. Я ответил, что всё здесь напоминает о моей первой и единственной любви. А он обнял меня и сказал: «Не плачь, дедушка! Когда я вырасту, то тоже встречу свою единственную любовь и буду любить за нас двоих, сильно-пресильно». Вчера ему исполнилось 8 лет. С любовью Твой Элио.» Из дрожащих пальцев Оливера выпала сигарета. Он уткнулся лицом в сгиб локтя, и его плечи мелко затряслись.***
- ОливЭр! – Фабьян встал из-за стола на террасе кафе, пожал другу руку. - Привет, amigo, - молодой человек кинул рюкзак на соседний стул и сел. - Что будЬем пить? - Я бы взял двойной виски, но, как у велосипедиста, у меня нет выбора. - Двойной вЬиски?.. - Дюбуа нахмурился. – Что случилось? Оливер поднял на собеседника полные боли глаза. - Давай сперва закажем пива… - сдавленно произнёс он. Фабьян жестом подозвал официанта, сделал заказ и вопросительно посмотрел на друга. - Профессор Перлман показал мне письмо Элио… - Ты имеешь в вЬиду прощальное письмо, которое вручил ему три недЬели назад? - Нет, другое… Оно хранилось у адвоката семьи Пьяветти до вчерашнего дня, - Оливер достал сигарету и закурил. - Mon Dieu… Ещё одно предсмЬертное письмо Эли́?.. – взгляд Дюбуа стал напряжённым. - Да… - молодой человек глубоко затянулся. – Ты оказался прав: Элиот – клон Элио. - В письме было прЬизнание?! - И не только в этом… - ХочЬешь сказать, что клонов нЬесколько, и они тоже внуки Пьяветти-старшего?.. - У тебя богатое воображение, и, тем не менее, ты близок к истине… - Оливер уставился перед собой невидящим взглядом. – Элио тоже был клоном… самого себя… - Bordel du merde… - Фабьян застыл в оцепенении. - У Перлманов генетическая несовместимость. Они не могли иметь общих детей, как и Сэмуэль с женой. Из биоматериала Элиота Пьяветти-старшего искусственно вырастили два эмбриона. Один выносила Вайолет, а второй – Анелла. - Как это возможно?.. – еле выговорил юноша. - Я думал, ты мне объяснишь этот абсурд, как ценитель и знаток научно-фантастической литературы. - Но такого я не чЬитал… В голове не помЬещается… Информация про Эли́ва меня не шокЬировала, но что Эли́ – клон… ДЬикость полнейшая… К столику приблизился официант с двумя бокалами пива. Молодые люди взяли бокалы. - Письмо у меня с собой – я попросил его у профессора, чтобы перечитать, - Оливер сделал пару глотков пива. - Я бы дал его тебе, но оно личное и адресовано Перлману. - Не извиняйся! Я всё понЬимаю! – эмоционально отреагировал Фабьян. - Текст письма довольно длинный, нет смысла полностью пересказывать содержание, но назову причины, которые сподвигли Элио открыть правду. - Ставлю на желание усмЬирить муки совести… - Это – один из мотивов, но акцент он сделал на другом - Элио хотел снять с нас всех чувство вины, он написал прямо, что мы не оскверним память о нём, если полюбим Элиота… - То есть, он понЬимал, что мы будем считать себя предатЬелями… - Но Элио также боялся, что, из-за его внешнего сходства с «внуком», мы все отвергнем Элиота… - ЗначЬит, у него было два разных прЬедположения – либо мы полюбим Эли́ва и будем мучЬиться угрызениями совести из-за этого, лЬибо наоборот, дистанцируемся от него, посчЬитав сходство с Эли́ слишком зловЬещим… - В общем, в письме он просит нас любить Элиота. - Что мы и дЬелаем… - Фабьян потупил взгляд. - Попытаюсь вспомнить дословно… - на лбу Оливера пролегла глубокая складка. – «Он – лучшее, что я могу вам оставить. Элиот будет самым преданным сыном, другом и спутником жизни». - Я же говорЬил, что Эли́ готовил себе замЬену, а ты не верил… - Ты был прав во всём… Получается, я совсем не знал Элио, в отличие от тебя… - Мы с тобой уже это обсуждали – я дружЬил с Эли́ год, а ты провёл с ним в общей сложности два с половЬиной месяца, и то узконаправлЬенно… - И это не даёт мне покоя… - Оливер достал сигарету и снова закурил. - Элиот своим письмом разбередил мою душу… Он добился обратного эффекта – не снял с меня чувство вины, а усугубил его… Я сам себе отвратителен… - Что-то мне не нравЬится брожение в твоих мозгах, - Фабьян осушил на треть бокал с пивом. – Оно можЬет не лучшим образом отразЬиться на отношениях с Эли́вом. - Нет, - молодой человек упрямо качнул головой. – Никто и ничто не отнимет у меня Элиота. Прошло всего лишь чуть больше четырёх часов с момента его отъезда, а я уже истосковался… - Я бы расстроился, если бы ты отдЬелался дежурными фразами, - Дюбуа открыл меню. – Нам надо поесть, ОливЭр, - сказал он. - Заказывай. Я не хочу. - Стресс надо заедать, друг мой, иначЬе в желудке образуется дыра. Я настаиваю, чтобы ты закЬинул в себя что-нибудь, кроме пива. Молодой человек безучастно поводил глазами по строчкам меню. - Я буду эскалоп с овощами. - Потом мне спасибо скажЬешь, - юноша сделал знак официанту, и тот приблизился к столу. Заказав блюда, Фабьян посмотрел на своего визави́. - И не накручЬивай себя. Мне, лично, стало ощутЬимо легче оттого, что Эли́ не считал прЬедательством нашу любовь к Эли́ву. А у тебя так и подавно должен камЬень с души упасть. И даже не камЬень, а огромный валун. - О чём это ты? – Оливер затушил окурок. - Тебя же смущало, что ты влюбЬился во внука Эли́, а теперь ты знаешь, что они оба – как братья-близнЬецы, если можно так назвать клонов. И прЬитом Эли́ чуть ли не благословЬил в письме ваши отношения с Эли́вом. Он недвусмыслЬенно написал, что Эли́в станет преданным спутнЬиком жизни, значит, он рассчитывал, что вы будЬете жить вместе. - Тут не поспоришь, но тогда мечты Элио о моей связи с его собственным клоном в будущем смахивают на извращение, на симптомы психического заболевания… - А может, это высшая стЬепень самоотречения ради счастья любимого человЬека?.. - Больше похоже на нездоровый мазохизм – растить свой клон для плотских утех бывшего любовника… - Ты слишком катЬегоричен. - Я всегда утверждал, что реально смотрю на вещи. Молодые люди замолчали. Повисла тягостная тишина. - Знаешь, в школе мЬеня немного напрягали уроки литЬературы… - начал Фабьян, пригубив пиво. – Прочтёшь очерЬедное произведение из программы, а дальше учитЬель начинает его разбирать, ссылаясь на отзывы, обзоры и критЬические статьи искусствоведов. И вот он стоит у доски и разглагольствует: «Автор данной книги хотЬел донести до нас то, что…» или «ПисатЬель обращал наше внимание на то, что…» или «Общепризнанно, что главная идея романа заклЬючается в том…». Но откуда им всем знать, что имЬенно намеривался сказать автор? Где его собствЬенная «расшифровка» смысла своего творЬения? Дюма, Камю, или Бальзак являлись крЬитикам во снах и подробно разъяснЬяли суть своих романов и посылы, которые они хотЬели донести до читателей? - Кажется, я понял… - Это я к тому, что мы сейчас можЬем только гадать, чем руководствовался Эли́ в той или иной ситуации. Я прЬизываю опираться только на сведЬения в письме и не домысливать за Эли́, не подкармлЬивать свои подозрения и сомнЬения. Если он клонировал себя, чтобы утЬешить всех нас, то мы должны верЬить его словам. - Он так и написал в письме. - Не терзай себя, прошу… - Дюбуа тяжело вздохнул. – Мне больно смотрЬеть на твои страдания… Снова повисло безмолвие. Ребята допили пиво. - Надо ещё заказать, - Оливер покрутил пустой бокал. - Не возражаю. - Ты ещё не забирал плёнки из проявки? - Нет. - Не забыть бы зайти за ними. - Кстати, как мы повЬезём цветы на кладбище? Если просто прЬикрепить букеты к багажникам, то лепЬестки осыпятся уже на полпути. - Розы из Голландии экспортируют в коробках. Попросим уложить в них цветы, и привяжем коробки к багажникам. - Ты здорово прЬидумал. - Элиот просил и от него купить цветов, - Оливер с грустью посмотрел на друга. - Я сЬегодня за завтраком не на шутку перЬепугался. - После моей реплики, что я собираюсь на могилу Элио?.. - Ага. - Ты буквально втянул голову в плечи. - Я боялся, что Эли́ расплачЬется… И это в лучшЬем случае… - Он сегодня утром вспоминал своего деда… Спросил у меня, что связано с фразой на памятнике… - Ты рассказал? - Да. И про домашний концерт, который вы устраивали, и про футболку с принтом, которую Элио купил в Париже, и про надпись в книге Стендаля… - И как он воспрЬинял? - Довольно спокойно, - Оливер взял со стола зажигалку и принялся вертеть её в пальцах. – Он даже прочёл мне стихотворение Целана на немецком языке, потом перевёл… А затем попросил меня съездить на кладбище… - Неужели он смирЬился… - Фаби поник головой. - Он сказал, что готов соседствовать в моём сердце с Элио... - Mon Dieu… да он просто в отчаянии… - Но я люблю его… Мне кажется, только сейчас, на расстоянии, я ощутил, как сильно его люблю... К молодым людям приблизился официант и выставил на стол тарелки. Фабьян заказал ещё пива. - Знаешь, я думаю, что в Америке вам будЬет легче – там ни тебе, ни Эли́ву ничто не напомЬинает об Эли́. Нью-Йорк станЬет глотком свежего воздуха. Ты переедЬешь к Эли́ву – другая обстановка, новая жизнь. ЧЬем плох отдых в Ломбардии? – Праздностью. Профессор Перлман перЬестал загружать тебя работой, и получается, что ты варЬишься только в своих мыслях и перЬеживаниях, а в Америке ты окунёшься в прЬеподавательскую деятельность, в научные труды, отвлЬечёшься от душевных мук. - Ты такой рассудительный… - Аж протЬивно? Оливер тихо рассмеялся. - Я этого не говорил, - он тряхнул головой. - Dieu merci, наконец-то, хоть какая-то положитЬельная динамика в твоём настроении, - Фабьян воздел глаза к небу. - Спасибо тебе, Фаби, - Оливер пронзительно взглянул в лицо юноши. – Я очень ценю твою поддержку и участие. У меня никогда не было таких друзей, как ты. - Мы подружилЬись при трагических обстоятЬельствах, но надеюсь, в дальнейшем, наша дружба не прЬетерпит испытаний. К столику подошёл официант с двумя бокалами пива. - Давай выпьем за нашу дружбу, amigo, - Оливер поднял бокал. - За нашу дружбу! – Фабьян улыбнулся.***
- Подержи велосипед, - сказал Оливер, взглянув на друга. - КонЬечно. Молодой человек ловко развязал верёвку, которой коробка была примотана к багажнику. - Цветы в отличном состоянии, - констатировал он, сняв крышку с упаковки. Фабьян вытянул длинную шею и изучающе посмотрел на розы. - Словно и не тряслЬись по жаре, - он прищурился. – ОтвяжЬешь и мою коробку? - Сейчас. Оливер положил коробку с розами на траву, опустил велосипед, снял рюкзак и начал высвобождать вторую коробку с цветами. - Твои тоже словно только что из Голландии, - он снял коробку с багажника. - Вазы пустые, - сказал Дюбуа, покосившись на могилу Элио. – НавЬерное, Эли́в предупредил смотритЬеля, что мы приедем, - он опустил велосипед рядом с дорожкой из гравия. - Главное, чтобы в них была вода. Молодые люди приблизились к памятнику и замерли в скорбном молчании. Спустя чуть меньше минуты, Оливер подошёл к статуе Элио и заглянул в вазу. - Тут есть вода, - он перевёл взгляд на вазы у основания гранитного памятника. – Все вазы полные. Фабьян вынул свои цветы из коробки и поставил их в каменный сосуд на могильной плите. - ТЬебе помочь? – спросил он друга. - Нет. Спасибо, - Оливер взял букет белых роз и поместил в вазу у памятника, потом вернулся к коробке и достал жёлтые розы. - Я так понЬимаю, жёлтые розы от тЬебя? - Слышал где-то, что жёлтые цветы символизируют разлуку, расставанье, - Оливер погрузил букет в вазу в руках статуи. – Сегодня я прощаюсь с Элио… - голос молодого человека дрогнул. Некоторое время друзья стояли возле надгробия безмолвно, смахивая слёзы со щёк, не сводя глаз с лица мраморного изваяния. - Ты ведь ещё не раз сюда приедешь до возвращения в Париж… - Оливер достал из кармана пачку «Gauloises» и зажигалку. - ЕстествЬенно. До конца мЬесяца ещё больше двух недЬель, - Фабьян задумчиво посмотрел в небо. - Покупай розы и от меня. Тёмно-бордовые… - Хорошо… - И всегда говори ему, что я его помню… - Оливер закурил. - Только это?.. - Ты знаешь, что ещё сказать… - Да… Оливер развернулся и направился к скамейке. Опустившись на сиденье, он снова устремил взгляд на статую. Дюбуа подошёл и, сев рядом, прикурил от зажигалки. - У меня до сих пор ощущение, что это всего лишь сон… - Оливер стряхнул пепел. - То есть, ты хочЬешь проснуться? - Я уже и сам не знаю, чего хочу… Письмо Элио совершенно выбило меня из колеи. Чувствую себя абсолютно потерянным… Может, Элио именно такого эффекта и добивался?.. Все эти призывы возлюбить клона не вяжутся с характером Элио. При всём своём великодушии, он умел мстить и всегда нутром чуял, куда и как больнее меня ударить… - Ты полагаешь, что он мстЬит тебе из небытия за твою любовь к Эли́ву? - Он был собственником… По-хорошему, собственником. Он не стал бы делить меня с кем бы то ни было, и уж тем более, не умилялся бы при мысли, что я утешусь его клоном. Элио соткан из противоречий… - Тогда Эли́в прЬедстаёт в ещё более выгодном свЬете. - Но мне от этого не легче… - Плохо… Молодые люди замолчали. - НавЬерное, будет лучше, если я оставлю тЬебя тут на какое-то время, - наконец сказал Фабьян. – Посиди один, поговорЬи с Эли́. Может, на тебя снизойдёт умиротворЬение… - Ты поедешь домой? – Оливер отрешённо посмотрел на друга. - Нет. Я не собЬираюсь бросать тебя на кладбище, - заверил юноша. – Сгоняю только в блЬижайший магазин, куплю сигарЬет и пару банок пива. Минут за сорок обЬернусь. Подожду тебя возле ворот. Оливер вскинул руку и взглянул на часы. - Договорились. Без двадцати шесть встретимся на выходе. Фабьян встал со скамейки, бросил окурок в урну. - УвидЬимся, ОливЭр. - Разумеется, дружище. Пока. Юноша поднял с земли велосипед и повёл его, держа за руль, в сторону главной дорожки кладбища. Проводив друга взглядом, Оливер сходил за рюкзаком, достал из него письмо Элио, потом вернулся к памятнику и сел на каменную плиту у ног статуи. Откинувшись спиной на ноги изваяния, он пошевелил плечами, пристраиваясь поудобнее, и вынул бумажные листы. Перечитав письмо несколько раз, Оливер вложил его в конверт. - Ты ведь никогда меня не отпустишь… Я прав, Элио?... И дело не в тебе, а во мне… Потому что я не смогу забыть наше с тобой прошлое… - Оливер свернул конверт вдвое и сунул в нагрудный карман. – И это письмо ты написал не своему отцу, оно предназначалось мне… И никто не разубедит меня… - он достал сигарету, прикурил и жадно, глубоко затянулся. – Но я не отрекусь от Элиота… Я люблю его… Прости…