Как сказал один военнопленный: "Лучше быть мертвым победителем, чем живым проигравшим"

      Он любит русскую зиму. Особенно конец декабря, перед большими праздниками. Снег отвратительно скрипит под ногами, но не акцентируешь на этом внимание. Даже расслабляешься, пытаясь уловить шажки самого маленького человечка на этой площадке. Видимо, эта зима для него первая, глаза горят веселым огоньком, отражая танец снежинок. Смех такой наивный, звонкий, будто отскакивает от сугробов, как мяч. Америка улыбается, наблюдая за уставшими родителями, чье дитя только научилось ходить.       Мороз неприятно колит щеки, шарф не спасает нос, на котором, на удивление, нет запотевших очков. Союз как-то сказал, что в них у Америки встроен маленький компьютер, который и помогает принимать решения. Эго США эта фраза задела, и он решил доказать, что «ничто не влияет на гениальные решения, кроме его гениального мозга». Выходит пока что туго, но очки стали появляться на самодовольном лице только на собраниях.       Глаза слепит целая тонна разноцветных мигающих гирлянд, которые висят, кажется, повсюду. Так и до повреждений сетчатки не далеко. Ладно, он признает, что ему это нравится. В воздухе витает атмосфера волшебства с примесью дурости. Легкомысленность, «детскость» — главная черта этого народа, которая особенно остро проявляется именно в это время. Русские находят повод улыбаться даже тогда, когда купить горошек для оливье не на что, когда возле дверей магазинов слишком скользко, когда пальцы рук замерзают до противного покалывания, когда толпа становится все гуще именно в момент спешки, когда последнюю елку забрали прямо перед носом, а времени остается катострофически мало. Суета — она их не угнетает. Прямо скажем, это удивляет.       Промозглый ветер проникает под шерстяное пальто, и Америка сильнее кутается, ускоряя шаг. Хочется поскорее оказаться в тепле. Носом он втягивает трескучий воздух, обжигая слизистую. Пахнет приятно. Сложно сказать чем конкретно, но приятно. Руки в перчатках замерзли, но убрать их в карманы не выйдет — мешают сумки. Советы попросил купить какие-то мелочи, США забыл, какие именно. Поэтому набрал исключительно нужных вещей и продуктов на свое усмотрение: пачку овсяного печенья, календарь на предстоящий год с милым, но странным зверьком, магнитик с Дедом Морозом. бутылку лимонада — «дорогим» детям, и банку огурцов. На кой черт ему это все — не понятно, но наблюдать затем, с какой трепетной любовью он перекладывает пакеты с руки на руку, весьма забавно. Сейчас так идут все люди со своими безделушками, искренне надеясь, что купили все самое необходимое. Эта черта объединяет все народы.       В подъезде тепло и сыро. Пахнет елью и перегаром. Потопав сапогами по полу, стряхнув снег, Америка медленно начал пересекать пролеты, вслушиваясь в звуки, которые проникают на лестничную площадку из квартир. №243 — дети смешно пищат, очевидно, бегая по кругу, ведь их кот перевернул уже украшенную елку. №247 — жена отчитывает мужа за то, что он нажрался еще до боя Курантов. №250 — свекровь читает рецепт курицы бедной девочке, которая уже миллион раз пожалела, что разрешила мужу пригласить маму. 251 — подозрительно тихо. Слышно лишь «Иронию судьбы…». На площадке перед этой квартирой пахнет корицей. Новый запах. Еще нигде Америка его не улавливал.       Переложив оба пакета в одну руку, США нажал на звонок. Звуки за дверью мигом расцвели букетом.       Кто-то запрыгал на месте с одним лишь: «Это Дед Мороз?». Америка готов поклясться, что это БССР. Кто-то заплакал, испугавшись резкой трели звонка. Чутье подсказывает — Литва. А кто-то, точнее РСФСР недовольно зашагал по коридору, ведь именно его отправили открывать. США все никак не привыкнет, что, подписавшись на отношения с Советским Союзом, он еще и взял на себя обязанность поладить с 15-ю потенциальными соперниками — детьми СССР.       Замок лениво щелкает, дверь с характерным скрипом открывается. Да, на пороге Россия с недовольной миной. Нужно приветливо улыбнуться, но выходит по-идиотски фальшиво, поэтому Америка просто кивает в знак приветствия.       Почему-то этот мальчишка ненавидит «папиного дружка» сильнее всех республик. — Нет, Беларусь, это не Дед Мороз. Увы, это к отцу, — Россия сделал шаг назад, пропуская, хоть и нехотя, гостя в дом. А заперев за ним дверь, удалился, не сказав ни слова.       Возле обувной тумбы так и стоят сумки, которые США завез сегодня утром, перед тем, как его отправили по магазинам.       Из гостиной не слышно ничего, кроме того новогоднего фильма, который все эти странные люди уже знают наизусть, но все равно смотрят. Из кухни доносится шум кипящей воды и ножа, которым что-то режут.       Раздевшись и взяв пакеты, Америка прошел по коридору, попутно заглядывая в комнату. Дети облепили телевизор, жадно поглощая все реплики героев киноленты. Скудно, но все же с особенно нежном чувством украшенная елка слабо мерцает разноцветными огоньками и фольгой, в которую завернуты яблоки и апельсины. А из кухни пахнет корицей… — Черт, — СССР прошелся лезвием ножа по пальцу, сразу же запустив поврежденный участок в рот. Нелепо. — Винегрет планируется с мясом? — США выдавил усмешку, поставив пакеты на стол. — Прости, что не встретил. — Ну, я не в обиде. Ни каждый день я застаю тебя в этом нелепом фартуке с пальцем во рту.       Союз нервно усмехнулся, подставляя руки под холодную воду. Неловкое молчание первым нарушает сбежавший бульон. — Да что же такое… — да, плиту определенно придется мыть. Уже в пятый раз за сегодня.       США отчего-то смешно. Смешно до колик, но он держит себя в руках, лишь сверкая своими токсично-голубыми глазами.