Ocean eyes.

Они смотрели друг другу в глаза. Голубые напротив зеленых. Двое парней, потерявшихся где-то по дороге, которым всегда кого-то не хватало, но даже спустя столько лет они не могли сказать – кого. Два парня, которые полюбили друг друга с самого начала их дружбы. Парни, для которых их дружба была самой важной в мире, для которых ничто и никто больше не имел значения. Которые хотели быть рядом, хотели проводить время вместе и которые расстраивались, когда у кого-то из них не было на это времени. Парни, которые никогда не должны были быть разделены. Эвен сделал шаг вперед и, положив руку на щеку Исака, смотрел ему прямо в глаза, ожидая реакции. Исак не оттолкнул его, не отошел, не сказал ни слова. Он стоял перед ним слегка улыбнувшись и кивая головой в знак согласия, позволяя Эвену себя поцеловать. С чувством, с тоской, с извинениями, со страстью. Они только поцеловались, но уже знали, что больше не должны отдаляться. Никогда больше не должны быть отдельно и так далеко друг от друга. Никогда не должны больше жить на разных континентах, пытаясь исполнять свои мечты порознь. Никогда не должны пытаться связаться с кем-то другим. Это всегда должны были быть они. Вместе. Их поцелуи стали более глубокими, более страстными. Языки боролись за власть, ладони, жаждущие тела, терялись, цепляясь то за майки, то за шлевки брюк, то снова возвращаясь к волосам, оттягивая их. Эвен направлял Исака в другую комнату, на ходу снимая с него майку, к которой сразу же присоединилась и собственная. Жаждущий его губ, Исак целовал его щеки и шею, оставляя на ней красные следы. Эвен уложил Исака на кровать, внимательно всматриваясь в его лицо, ища каких-либо намеков на несогласие. Чего угодно, что дало бы ему понять, что надо остановиться. Вместо этого Исак даже не думал отпускать его и давать ему остановиться. Он сильно держал его за шею, обвивая его бедра своими ногами, глядя с вызовом. Эвен резко стянул с Исака брюки, ожидая, что сделает то же самое. Оба на минуту остановились, сидя в одних боксерах, понимая, что это последний момент, когда можно все прекратить. Тогда Исак перенял инициативу, меняясь местами. Сидя на бедрах старшего, он целовал его лицо, шею, губами спускаясь ниже, вдоль груди, оставляя влажные следы вперемешку с красными. Оба парня стонали от наслаждения, находясь в своем личном мире, в месте, в котором они никогда не расставались. На семь долгих лет. Уже избавившись от нижнего белья, Эвен снова перенял инициативу, обозначая точно такую же дорожку из поцелуев на груди Исака. Он поцеловал его в том месте, где у Исака было сердце, опускаясь ниже. Подготавливая его, Эвен смотрел на лицо Вальтерсена, которое было переполнено страстью и волнением. Он не был в состоянии что-то укрыть, даже если бы очень этого хотел. – Ты уверен, Исак? – тихо спросил Эвен, держа ладони на бедрах, будучи готовым войти в него. Исак притянул его для очередного поцелуя, еще более глубокого и страстного, чем все предыдущие. Он прикусил губу Эвена и только после ответил. – Если ты сейчас остановишься, я тебя убью. – Серьезно ответил, подмигнув, на что Эвен рассмеялся, входя в Исака в этот самый момент. Исак застонал, а вместо боли почувствовал лишь приятное ощущение, которого ему так не хватало все эти годы, но которое он не мог разобрать. Ни на секунду они не переставали смотреть друг на друга, целуясь, издавая стоны, оттягивая один одного за волосы, оставляя очередные засосы. Их дыхание перемешалось, стоны становились все более громкими. Еще спустя два толчка Эвен упал на подушку рядом с Исаком уставший, но счастливый. – Это было невероятно, Эвен – сказал Исак, поворачиваясь к Найшему. Лежа напротив него, он положил ладонь Эвену на щеку, улыбаясь. – На самом деле невероятно. – Мне тоже очень понравилось, Исак – он ответил, наслаждаясь его осторожным прикосновением. – И что теперь? – тихо спросил Исак, перебирая волосы Эвена. – Что между нами? – Я люблю тебя, Исак. – Он сказал это серьезно, наклоняясь над ним и целуя. – Я любил тебя еще тогда, когда ты спрашивал меня про моль в животе. И я никогда не переставал, даже когда улетел и пытался делать что угодно, только чтобы не думать о тебе. – Почему ты мне тогда этого не сказал? – тихо спросил Исак. – Просто собрал чемодан и оставил меня тут одного? Я люблю тебя с того дня, когда ты начал объяснять мне домашние задания, с того дня, когда мы сидели в моей комнате, когда мы вместе пекли и когда пробовали впервые кофе, который сразу же вылили в раковину. Я не знал, что значило это чувство, потому что еще был ребенком и не понимал многих вещей, но и ты совсем не облегчил этой задачи. – Значит это моя вина, что ты не смог правильно назвать то, что чувствовал? – Эвен показал на себя, а ямочка на щеке увеличилась от широкой улыбки. – Хочешь сказать, что если бы я никогда не уехал, то ты бы быстрее это все понял? – Да, Эвен. Очень вероятно, что это твоя вина – он ответил. Найшем закатил глаза, снова нависая над Исаком, целуя его глубоко и горячо, пряча в своих ладонях его покрасневшие щеки. – Я скучал по тебе уже тогда, когда ты сказал мне о том, что летишь в Нью-Йорк. Когда я отвернулся от тебя и отошел. Я чувствовал себя так подло, когда сказал тебе, что ненавижу тебя. – Ты имел на это право, Исак. Я ранил тебя. – Я тебя тоже, Эвен. Я не должен был это говорить. Это не была твоя вина, ты был ребенком и не ты решал что-то на эту тему. Поэтому прости меня, Эвен. – И ты меня прости, Исак. А что насчет твоего вопроса – мы можем посмотреть, как все пойдет дальше. У меня нет в планах возвращения в США, я остаюсь тут. Мы можем попробовать снова исполнить свои мечты. Вместе. – Ты же не оставишь меня снова за день до отъезда? – У меня нет никакого желания оставлять тебя снова.