Курокава Изана
Чтобы что-то получить — нужно с чем-то распрощаться. За всю свою недолгую жизнь, Изана убедился в этом неоднократно. И когда потеряв, пусть и не родного, но брата, Курокава нашёл Т/И — он не был удивлён. Это баланс жизни. Но что если… Нет, ему и думать о таком страшно было. Однако… А вдруг и Т/И когда-то предстоит потерять? Любимая покинет этот мир или захочет покинуть конкретно его? Нет. Нет-нет-нет. Так просто он не позволит единственной дорогой ему душе — умереть. Изана позаботился об этом сразу. Всё своё свободное время Курокава со своей пташкой, если отлучается по делам — с ней с десяток стражи. Она и всё её окружающее, под полным его контролем. Ни ошибки, ни повода для внезапной кончины быть не может. В таком случае, вариант остаётся лишь один… Изана открыл входную дверь дома Т/И персональным ключом, о создании которого он озаботился ещё задолго до того, как девушка впервые пригласила его в гости. Парень вальяжной походкой поднимался на второй этаж. Скрытые камеры уведомили о крепком сне родителей, а Какучё доложил своему боссу о том, что его драгоценная девушка всё также тихо посапывает в их кровати, ни разу не открыв глаза. Снотворное, добавленное в чай перед сном — отлично справилось с задачей. Курокаву тянуло в пляс… Парень всё с бОльшим возбуждением приближался к спальне единственной причины для ухода его любимой из его жизни. Она ни раз подчёркивала, что Изана и мама с папой — самое важное для неё. Нет на свете тех, кого ей доводилось любить сильнее. Звучит мило, казалось бы, так как он и хотел — исключая лишь тот факт, что позицию самого дорогого и самого близкого — приходится делить. Исключено. Именно так и считал юноша. Любимая не имеет право говорить о том, что он относится к числу самых дорогих для неё людей — никогда не теряв их. Не теряешь — не обретаешь. Так Изана и считал. Он был пуст и точно понимает о чём толкует. Для того чтобы полностью принять его, нескончаемо и беззаветно полюбить — нужно лишиться чего-то. Чего-то, что считается важным. Ведь такова эта природа, верно? Одно важное обязательно заменит другое и лишь тогда наступит гармония. Курокава был хорошо осведомлён о беззаветной любви родичей к своей единственной дочурке и считал, что это честь — передать её в его сохранность. Парень до конца дней будет оберегать то, что ему дороже жизни и ничто в этом мире не найдёт причину для обратного. Ведь они будут всем тем единственным, что друг у друга есть. Никого лишнего — баланс не нарушен. И до этого светлого, полного счастья и наслаждения остатка жизни в плену объятий и ласк его любимой Т/И, остались считанные часы. Вот он едва перешагивает порог спальни и разносится два выстрела. Две цели — два выстрела — два попадания. А вот и верные псы его Поднебесья прячут в машину последнюю канистру из-под бензина. Отъезжая всё дальше от дома, в котором выросла его любимая, образы того, как Т/И будет счастлива в их поместье — становятся лишь ярче. Он уверен, что поступил правильно. Убеждён, что расправился с единственной преградой на пути. И опускаясь на постель, заключая в объятия свою Т/И, точно знает что скажет, когда заранее проплаченные сотрудники полиции со скорбью в голосе сообщат о внезапно-возникшем пожаре, что унёс две жизни. Изана точно знает, что предпримет, когда она заплачет. Точно знает, что сделает, дабы она как можно скорее забыла об этой, конечно же, ужасной истории. Изана просчитал всё до мелочей, что могло бы касаться его долгой истории любви. И начнёт он, пожалуй, с: — Доброе утро, любовь моя. Что снилось?Казутора Ханемия
— Казутора, это день рождения моей матери. — битый час повторяешь парню одно и то же. — Так пойдём вместе. — Мне нужно личное пространство, хоть немного поговорить с кем-то кроме тебя. — Ты просто хочешь оставить меня, я прав? — агрессивно спросил он. К резкому поведению Ханемии тебе не привыкать. Он и отношениям вашим задал такое начало, буквально ворвавшись в твою жизнь и закричав всем вокруг — моё! И то ли ты больная и тебе просто нравится, когда безумно привлекательный юноша всем показывает, с кем ты, очень властными и собственническими способами. То ли в действительности так сильно любишь Казутору, что спускаешь с рук ему тот факт, что он тебе готов печать на лбу с его именем поставить. — Меня ни пугает ни твоё прошлое — ни твоё настоящее, Казу. Если бы я хотела уйти, ушла бы давно, ещё когда только начала узнавать тебя. Не перекрывай мне кислород, Ханемия. Верь, я никуда от тебя не денусь. — сказала ты и поцеловала парня в губы. Казутора теснее прижал тебя к себе и углубил поцелуй. Жаль, что на этом всё не закончится. Ты прекрасно понимаешь, что спокойствие Ханемии по поводу твоего присутствия в его жизни — явление лишь в моменте здесь и сейчас. И со временем, если «всё исцеляющая» любовь не развеет его неуверенность и сомнения, кто знает чем всё закончится. Тем что ты хлопнешь входной дверью, не выдержав этой больной озабоченности твоим присутствием, или же дверь клетки, которую Казутора специально подготовит для своей пташки…Баджи Кейске
— Баджи, перестань. — бунтуешь, отталкивая парня от шеи. — Ещё скажи, что тебе не нравится. — с некой жадностью он всё же отстранился. Твой взгляд выражал недовольство. — Да, не нравится. Я устала носить водолазки. — А я устал их с тебя снимать. Закатываешь глаза, а Кейске всё не унимается. Дело в том, что Баджи алчный собственник. С момента, как ты ему понравилась, он застолбил тебя во всех кругах. И о том, кому ты принадлежишь — знали даже слепые и глухие. Ты не сразу согласилась на отношения с Баджи, но и в связи с его активной деятельностью в отношении тебя — выбора не оставалось. Противоположный пол за несколько метров обходил. А на стенах подъездных уже места не оставалось для комплиментов и приглашений на свидания. По итогу все дороги и привели тебя к одному лишь Баджи Кейске. Ты не жалеешь об этом, наверное… Но и не всегда рада активным проявлениям юноши в ваших отношениях. — Ответь, почему я тебя не клеймлю? — Потому что не смотря на всю мою привлекательность, любая девчонка меня уже на следующий день обратно к тебе приведёт. — весомо. Длинный язык Баджи искусен лишь в одном месте. А как звуки издавать начнёт — в окно выйти хочется. — А на такую Богиню грех не позариться. — Спасибо, конечно, за комплимент, однако знаешь как мне неудобно было вчера на пляже перед твоими друзьями? Я вся в следах твоих прикосновений, бедный Такемучи вообще решил, что ты меня бьёшь. — А перед этими кобелями в другом виде вообще показываться опасно. Опознавательных знаков нет = зелёный свет. Детка, оцени мою заботу. И тебе не приходится от всяких идиотов отбиваться, и пацаны не побитые — все в плюсе. — Особенно ты. — съязвила. — Особенно я. — ухмыльнувшись, ответил Баджи. — Эх, и что же мне с тобой делать, м? — спросила, зарываясь пальцами в его распущенные волосы. — Во всяком случае, лучше уж твои укусы на моих бёдрах, чем перегрызанные глотки товарищей. — парень рассмеялся. — Я ни дня не сомневался в твоей сообразительности, малышка.Рюгуджи Кен
Сколько дней не спал Доракен? Три? Пять? Он сбился со счёта. Все его мысли, как и базовые человеческие потребности, были поглощены лишь одной Т/И Т/Ф. Девушкой, с которой так стеснялся динамично взаимодействовать, но без которой свет ему не мил. С её появлением Майки, Мицуя и все остальные Свастоны ушли на второй план. Каждый прожитый день его жизни — это отслеживание её перемещения, внутренний мониторинг социальных сетей и прослушивание любого взаимодействия, через её смартфон. Нормальному человеку может и хватило бы обычных отношений с любимой девушкой. Но к таким Кен себя точно не приписывал. — Доракен, это же мои любимые цветы и закуски. Как ты догадался? — спрашивает она на пикнике, который парень затеял в соответствии с её расписанием, до которого добрался благодаря внутреннему мониторингу смартфона. Здесь всё продумано до мелочей, так, чтобы ни одна встреча в мире, на которую она потенциально могла бы быть приглашена — не сравнилась с этой. Всё в соответствии с её предпочтениями. — Они показались симпатичными. Всё. — Ты так немногословен. — ответила, мило улыбнувшись и достав из коробочки пару орешков в сахаре, протянула Доракену. — Вот, попробуй. — и он тут же съел пару штук из её рук. Ему нельзя, но из рук Т/И хоть кислоту выпьет и не поморщится. Сильная аллергическая реакция, о которой девушка понятия не имеет, скоро даст о себе знать. Ему бы не помешало уже сейчас озаботится тем, чтобы не слечь на пару дней дома, отходя от отдачи организма на инородные ему продукты — но он и с места не сдвинется, пока она не захочет домой. Всё ради того, чтобы довезти её до подъезда и услышать заветное: — Спасибо, Доракен. Я отлично провела время. — после чего Рюгуджи вернётся домой, растворяясь в самоудовлетворении на воспоминания о её виде, голосе, запахе. А затем продолжит вслушиваться во всё, что происходит в комнате Т/И и с анонимного аккаунта просматривать социальные сети. Считает ли он, что болен? Определённо. Хочет ли лечиться? Ни разу. Куда бы не привела его эта тропа, он с каждым днём будет искать лишь больше. Больше причин любить её, восхищаться ей, желать её…Сано Манджиро
— Подонок. — Майки сплюнул от омерзения, вместе с тем оттирая с лица кровь парня, который буквально пару минут назад катил яйца к его девушке. Да, Майки прекрасно понимал, что этот парень партнёр по танцам и всё такое, но тот сам нарвался, так откровенно лапая твоё тело. Нет, не так. Его тело! Майки давно обозначил, что каждая частичка тебя — принадлежит ему. И по его мнению лишь тот, кто хочет умереть — так открыто будет его провоцировать. — Ревнуешь? — спросила зловредно. — Пф, он рядом со мной не стоял, ты это знаешь. — напыщенно ответил юноша, запирая за собой дверь танцевального класса, с неприязнью отметив, что и дверная ручка теперь в крови. — Но ты всё же ревнуешь. Я права? — насмешливо уточняешь, Майки заинтересованно окинул тебя взглядом. — Думаешь, найдётся тот, кто посмеет увести женщину главы Токийской свастики? — ты заметила, как под всей этой напускной самоуверенностью, глаза любимого действительно отражали ревностное чувство неуверенности. О да, под всей этой «мишурой альфача», скрывалось сомнение. Ты не могла не подразнить его, в такой то момент. — Ну, кто знает, вдруг враг какой-нибудь. — задумчиво протянула. — Ханма, например. — Майки рыкнул. — Такой высокий, привлека… — молниеносно молодой человек приблизился, и одной рукой притянул к себе, а другой аккуратно зажал рот. Ты ощутила лёгкое возбуждение от игры, которую затеяла. Майки зашептал, губами слегка задевая мочку уха: — Если договоришь, я одним ударом снесу этот столб фонарный, а затем как знамя победы прокачу его мозги по всему Токио, и на одного врага станет меньше. — Я тебя услышала, мой глава. — глубоко выдохнув, ответила, когда Майки убрал руку от губ и поцеловала, запрыгнув на юношу. Он сжал твои бёдра, ответив на поцелуй, а когда ты решила отстраниться, заявил: — Мало. — ногой он отшвырнул матрас, что был поставлен у стены и опустил тебя на него. — Майки, мы в танцевальном классе. — возмутилась, а Майки тем временем уже стянул с себя рубашку, оголив торс. — В самый раз. Со всех сторон хочу рассмотреть, какой пиздатый сверху. — на самом деле, ему в полностью зеркальном зале очень хотелось отчётливо видеть, как ты наслаждаешься вами. Как стонешь под ним, и как позволяешь трогать себя во всех местах лишь ему одному. Но это Майки уточнять, пожалуй, не станет.Нахоя Кавата
— Т/И, это кто был? — с нетерпением поинтересовался Улыбашка, передавая тебе мороженное, которое только что взял в ларьке. — Это мой бывший одноклассник, дорогой. Мы вместе окончили младшую школу. Помню, как он подарил мне билеты в кино на ужастик, нам тогда было по восемь лет, а потом ещё в самом начале сеанса расплакался и выбежал из зала. — ты улыбнулась своим же воспоминаниям, Нахоя это очень хорошо запомнил. — Очкошник. — Ребёнок, Нахоя. Правильно такого назвать — ребёнок. В ту же ночь в районе Синагава, полицейские обнаружили труп молодого человека, на вид лет шестнадцати-девятнадцати, личность которого ещё предстоит установить. Лицо изрезали так, что фактически полностью отсутствовали участки кожи, а кисти рук были отрублены. Ты вжималась в тело парня, который с максимальным утешением гладил тебя по голове. — Он был так молод, Нахоя. Это якудза, да? Это они с ним так поступили? — парень покачал головой. — Я не могу этого знать. Мне жаль, правда, но люди умирают каждый день. С этим ничего не поделаешь. — Улыбашка заботливо оставил поцелуй на твоей макушке. А про себя отметил, что искренне рад чувствовать, что ты ищешь в нём утешение. — Нахоя, будь осторожен. — услышал он как-то от тебя, спустя два месяца, после, несомненно, трагической гибели юноши, что во время твоей прогулки с подругой — настоятельно просил номер телефона. — По новостям сообщили, что все эти ужасные убийства, дело рук маньяка. «Пиздят» — ответил для себя, но в слух ничего не сказал. — Не волнуйся обо мне, всё будет хорошо. — Улыбашка крепче сжал твоё маленькое тельце в объятиях и уверовал в то, что просто прокатнётся с парнями по Токио. Ему точно не грозят никакие беды. — Тебя отвезти домой, или ты сегодня у меня? — Я останусь. Позабочусь о больном Злюке, пока тебя не будет. Я переживаю, как бы температура выше не поднялась и он бы совсем не слёг. — Нахоя почувствовал, как задёргался правый глаз. — Я тебя понял, спасибо большое за твою доброту, ты очень много делаешь для меня и моей семьи. — бросил он на последок. А всё дальше отходя от дома, отчётливее ощущал, как лицо и разум окончательно покрывал мрак… *** Девушка утопала в рыданиях. Как и сам Нахоя. Да, он тоже плакал. — Н-нахоя, мне страшно. Даже твоего брата… — Нахоя сожалел. Сильно, честно. Он искренне любил своего брата, однако… Считал, что совместные походы с его Т/И по магазином — явно лишние. Он объяснял Сое, пытался. Пробовал сказать о том, чего сам не понимал и до последнего вздоха Злюки, так до конца и не описал, почему счёл, что тот не прав и представляет угрозу для его отношений. — Тише, солнышко, мне тоже жаль, правда. Но я никому не дам тебя в обиду, слышишь? У нас всё будет хорошо.Сейшу Инуи
— Я полюбил тебя с первой встречи. — часто повторял Сейшу. Также неоднократно выделял, что очень сильно боится потерять тебя и сделает всё возможное, лишь бы стать сильнее и суметь тебя защитить. Инуи рассчитывал стать самым сильным, только в этом случае он видел спасение тебя от всех бед. — Ты для меня уже самый сильный, Сейшу. — нередко подбадривала парня. Но из года в год, сильнее Инуи себя не ощущал. Даже напротив. Какой там Шиба Тайджю. В каком месте тот ему по силе? Страшно заикаться о Доракене или тем более о непобедимом Майки. По сравнению с которым его физическая сила не ровнялась даже щепке. Такемичи — и тот сильнее. Парень, что духом каждого выносил. А что из себя представлял Сейшу? Что он вообще мог? Не было ни одной выдающейся способности, особой ценности, благодаря которой он мог хотя бы держаться на высоте рядом с кем-либо. Инуи ощущал себя излишне заменимым. Ничтожнее с каждым новым днём и знакомством. — Я хочу быть рядом с тобой всегда, Сейшу. — эти слова из твоих уст как яд. Ведь он прекрасно понимал, что так ненадёжен рядом с тобой. Слишком боялся тебя потерять, но и являлся ничтожно жалким рядом с любым потенциальным претендентом на сердце. Ненависть к себе и страх за тебя — сводили с ума. Постепенно Инуи начал ограничивать твою свободу передвижения, всё навязчивее предупреждая, в каких районах без него совсем не следует появляться. А после и список твоих же друзей пытался сократить до минимума. Оставляя лишь тех, кого потенциально счёл хуже себя. Но был ли он уверен в том, что они хуже? А вдруг каждый второй из этого небольшого оставшегося списка, как Такемичи? Проблема… И день ото дня, состояние твоего здоровья и ваших отношений — лишь ухудшалось. Инуи чуть ли не дни в календаре прописывал, когда тебе следует покидать дом и то в его присутствии. Объяснял он это по своему, но хоть ты и понимала, что любимый бредит. Совсем не имела представления, как следует себя повести. Слёзы и истерики с твоей стороны становились неотъемлемой частью дня. На всё это Сейшу лишь принимал как должное, с бесчувствием повторяя: — Я скоро стану самым сильным и у нас всё будет хорошо. — и однажды ты всё же не выдержала: — Нет, не станет, Сейшу. Я хочу уйти. — кроме как пустить слезу, Инуи на это ответить не смог ничего, а вечером… Парень вошёл в вашу спальню, держа в руках две кружки какао. — Прости меня за сегодняшнее. Вот, выпей. Твой любимый, тебе должно стать легче. А завтра, я бы хотел извиниться стояще. Ты сможешь делать всё что захочешь, я не скажу ничего, честно. Только не уходи. — ты с недоверием посмотрела на парня. — Честно? — парень сплёл ваши пальцы между собой так, чтобы парные кольца, которые он подарил буквально пару месяцев назад, соприкоснулись. — Клянусь тебе. — ты мирно улыбнувшись, поцеловала его в щёчку. Не сказать, что шибко верила, но обрадовалась, что заставила его задуматься. *** Дым вырывался из дверей и окон. Весь дом окутало бушующее пламя. Пожарные пытались прорваться на второй этаж, где даже по внешней картине, можно предположить, и произошло возгорание. Инуи наблюдал издали, машинально покручивая кольцо на правой руке. Он не мог. Не мог отпустить тебя. Любил. Сильно любил. Сильнее стать не смог, но и дать уйти к сильнейшему не позволил бы. Считал ли Сейшу это своей слабостью? Определённо, за что лишь больше себя ненавидел. Он помнил о твоём желании, которое ты загадала на прошлое день рождение. Ты попросила Сейшу дать обещание, что вы всегда будете вместе. И парень знал, что не мог поступить иначе. Хоть что-то он должен был сделать правильно? Хоть где-то быть тебе полезным? Когда ты возжелала уйти, до него дошло, что иного пути не найти. Выхода нет и всё что стоит — проявить смелость для того, чтобы сдержать своё слово. Пару часов назад, он добавил сильнодействующее снотворное в твой любимый напиток. А ещё час назад, облил весь дом, начиная с вашей спальни, быстровоспламеняющимся веществом. И вот на улицу вывезли накрытое белой простыней обугленное тело. По щеке парня пробежала слеза. Он смог. Он смог сдержать данное обещание, вы вместе до самого конца. Любой ценой, как ты того и попросила… — Я полюбил тебя с первой встречи, Т/И, и всё ещё люблю на последней.Соя Кавата
— Злюка, у твоего брата — поразительная улыбка. Какую бы гадость не сказал, лицо вообще всю ситуацию спасает. — со смехом отвечаешь ты, наблюдая за тем, как Улыбашка «уроки жизни» преподаёт пацанам дворовым. Злюка ничего не сказал. «Стоит ли мне начать улыбаться, чтобы ты и для меня смеялась?» - с грустью подумал он. А спустя пару дней ты, зайдя в гости к Кавата, заметила, как Соя с жутким напряжением в лице, давит из себя улыбку. — З-злюка, всё хорошо? Почему у тебя такое лицо? — Тебе не нравится моя улыбка? — Да не то что бы. Просто прежде я её не видела, но тебе явно неудобно так искажать лицо. Так зачем ты это делаешь? «Всё — лишь бы стать поводом для твоей улыбки» Соя понял, что выбрал не лучший вариант. Не привычный, если совсем откровенно. Так как тебе от его выражения лица было лишь некомфортнее. И он так делать перестал. Но парень всё ещё не был уверен, всё ещё не знал, есть ли у него хотя бы малейший шанс тебе понравиться. Он бы очень хотел, чтобы ты смотрела на него так же, как и он на тебя… Ну, не с таким же недовольным лицом, конечно. А с тем же наполненным любовью взглядом. — Ого, Нахоя крут. — отметила ты однажды, когда довелось наблюдать за тем, как Улыбашка один семерых из строя вывел. Соя посмотрел на тебя с немым вопросом: «Тебе нравится насилие?» - ты тоже вопросительно посмотрела на него. — Соя, что-то не так? — Нет, всё в порядке. Однако позднее, довелось ужаснуться от увиденного. Злюка, прям на твоих глазах, с прежде тебе незнакомыми злобой и зверством, избивал паренька из другой группировки. Даже Улыбашка диву дался. — Злюка, ты как? Тебе не кажется, что для своей обычной тактики боя — перегибаешь? — Мы же должны были проучить их. Я это и делаю. — Нахоя уже было собрался остановить брата, за которого сам начал переживать, как тут вмешалась ты. — Соя, прекрати! Прекрати пожалуйста, ты же его так инвалидом оставишь! — он обернулся на тебя и оцепенел. Парню прежде не доводилось видеть твоих слёз. Как сейчас. Руки зажимали рот, словно от испуга, или же в попытке сдержать свои эмоции при себе. Соя тут же отпустил парня и пошёл к тебе. Ты медленно отступала. — Т/И, я… — Зачем? Что на тебя нашло? Что он сделал то такого? — Ты и прежде видела, как мы дрались. — Да, но не с таким зверством. Ты колотил его железной балкой до хруста костей! Ты же… — и вот здесь, решила притормозить. Всё же ты прекрасно понимала, кто они такие. И зачем в целом ввязываются в стычки. Знала, с кем общаешься, но сейчас… Это уже не было похоже на «пацанские» разборки. Скорее на откровенную бойню. Тем более от лица того, с кем и близко не сочеталось слово «жестокость». — Прости, может мне не стоило вмешиваться. Я не имею права, просто я так испугалась. — Я лишь хотел тебе понравиться. — Не поняла? — переспросила от изумления. — Нахоя одно, Нахоя другое… — вытирая слёзы, изъясняется парень. — Я пытался стать чуть более похожим на него. Хотел, чтобы ты и мной восхищалась. Я хотел, чтобы ты так же улыбалась, говоря кому-то обо мне. — Боже, Соя… — ты сжала парня в крепких объятиях. Он тут же ответил на них, уткнувшись носом тебе в плечо. — Ты и без этого не был мне безразличен. Я думала мы ближе, чем оказалось. Почему же ты смолчал? А что если, я бы о чьей-то смерти пошутила, мол, хочу этого… Может и бредовый пример, прости, но всё это… — Я бы сделал всё, лишь бы тебя порадовать. — абсолютно безэмоционально выдал Соя. Ты на мгновенье задержала дыханье. — Ради твоей улыбки, что будет предназначена лишь мне, я пойду до конца. - p.s. да, и не совсем яндере, и не совсем насилие, но на Сою я две недели не могла придумать АБСОЛЮТНО ничего иного. Прошу, не бейте.Такаши Мицуя
Лишь успела попрощаться и сбросить вызов, как телефон из рук тут же вытащили. Тяжело вздыхаешь. — Кто это был? — Папа, Мицуя. Это был мой отец. — парень присел рядом и сжал твою руку в своей, при этом большим пальцем, нежно поглаживая ладонь, дабы жест казался не столь грубым и властным. — Т/И, я знаю голос твоего отца, он не такой. Позволь убедиться. — говорит, а сам снимает блокировку с телефона и залезает в контакты, не дожидаясь ответа. Ты уже привыкла, с Мицуей спорить — себе дороже. Он найдёт тысячу причин, дабы оправдать свои действия. Вновь накрыла тоска и обида, с некогда «лучшим парнем на всём белом свете» — не ощущаешь себя живой. Лишь куклой, которая принимает все его действия, как неизбежное. — Мицуя, тебе не кажется, что это перебор? — парень, судя по всему, убедился, что звонил действительно отец и удовлетворённо положил телефон в свой карман, а сам оставил невесомый поцелуй на твоих губах, как бы говоря тем самым: «Послушная куколка». А затем вновь сел за швейную машину, продолжая кроить платье. — Забота о близких не может быть перебором. Я люблю тебя и не хотел бы, чтобы твоё время занимали бесполезные личности, когда ты можешь посвятить его себе и своей семье. — ты понимала, что под словом «семья», он всегда имел в виду тебя и себя. Но никогда того не уточнял. — Почему ты решаешь, кто мне семья? — Мицуя осёкся, в недоумении посмотрев на тебя. — Что, прости? — Нет, забудь. — сказала, поняв, что сболтнула лишнего. И Такаши явно не оставит это без внимания, если продолжишь. А ты помнишь, что ничем хорошим прежде такие вещи не заканчивались… Твои слёзы, истерики и мольбы простить за совершённую или же сказанную глупость. Мицуя искусный манипулятор, что умеет внушать чувство вины и ответственности. Он точно знал, на что надавить, чтобы с игрушкой вновь стало удобней играть. Поднимаешься и под пристальный взгляд Такаши, хочешь покинуть комнату, однако тот останавливает, резко схватив за руку, развернув и прижав к себе. — Ответь мне, Т/И, кто ещё, кроме отца и матери, безусловно и безоговорочно любит тебя? — Ты. — Ты не считаешь меня своей семьёй? Даже не смотря на то, что мы в шаге от помолвки? — Мицуя мгновенно завёлся и это давление едва позволяло сдержать слёзы. Хотелось просто успокоиться. Чтобы он успокоился. Чтобы здесь и сейчас вновь появилась вся та идиллия, которая возникала каждый раз, стоило лишь Такаши оказаться рядом. — Считать меня дорогим и любимым твоему сердцу человеком, тебе мешает отсутствие ебаного штампа в паспорте? — Вовсе нет, я люблю тебя, Мицуя. Просто вспылила, извини. Ты и есть моя семья. — говоришь ровно то, что нужно сказать. То, чего он ждал и подкрепляя свои слова действиями — целуешь парня в губы. Лицо того начинает постепенно расслабляться. И поцелуи, как и руки Мицуи — исследуют горячо любимое тело всё нежнее. — Ты любишь меня? — спрашивает он, отстраняясь. — Люблю и всегда буду любить. — отвечаешь, словно по заготовленному тексту. Хотя, может, так и есть. Сценарий вполне изучен. Руки парня залезают под домашний халат, нежно касаясь сокровенных участков тела, а по щеке пробегает слеза. «Мицуя любит меня, лишь беспокоится. Это и есть настоящая, искренняя любовь — это нормально» — повторяешь сама себе. Ведь если бы не любил, ему бы было всё равно на твою жизнь, верно? Он действует, как человек, которому ты небезразлична, а не как тот, кто просто порабощает. Верно же? Правда ведь?Такемичи Ханагаки
Лето. Самая его середина. Самое тёплое и беззаботное время года. Твой любимый загорелся выехать сегодня на природу, дабы побыть лишь вдвоём, вдали от города. Сказал, что для отдыха уже и дом подготовил, будет уют, тишь да гладь. Ты с радостью согласилась на предложение, тем более, что вам обоим необходим сейчас отдых. Такемичи на протяжении последних нескольких месяцев то и дело пытался всех спасти, был озабочен этим дольше всего и ты понимала, что любимому приходится нелегко. По этой причине и активно соглашалась на всё, лишь бы ему стало лучше. Хотя он сам и был первоочерёдно озабочен лишь твоим комфортом и хорошим настроением. Всю дорогу шутил, рассказывал забавные истории, обнимал и, самое главное, сохранял интригу. Ведь специально завязал глаза и попросил не снимать повязки до самого прибытия, дабы не испортить первое впечатление. Как ты и поступила. Дом изначально вызвал лишь положительные эмоции, за исключением, пожалуй, железных ставен на окнах, что явно смущали. Чистый и уютный, хорошо оснащён светом, высокий кирпичный забор. Вдали от соседей, лишь только. Но столь ли это большой минус? Зато никто не помешает. Рядом лес и река. Время шло к вечеру и Такемичи изъявил желание удивить тебя каким-то авторским рецептом овощей и мяса на костре. Ты помогала ему с нарезкой ингредиентов, а сам Ханагаки воевал с грилем, что выглядело весьма забавно. В один момент он обернулся и обратился к тебе: — Т/И, можешь спуститься в подвал за решёткой для гриля? Не волнуйся, там чисто и сухо. Паутины тоже нет, честное слово, я всё проверил. — ты мило улыбнулась. — Хорошо. Где она лежит? — В комоде, в углу. — ты вошла в дом и открыла дверь, включив свет. Изначально спускалась с небольшим сомнением, насчёт того, действительно ли там какой живности не водится, однако осмотревшись поняла, что Такемичи не солгал. В подвале действительно уютно, более того, даже подвалом такое место назвать язык не поворачивается. Книжный шкаф, телевизор с приставкой, комнатные растения, кондиционер, музыкальные инструменты и нечто похожее на импровизированную гардеробную. Плюс ко всему, достаточно широкое пространство. «Ну не подвал, а бункер чей-то. Может такая странная «гостевая»?» — подумала про себя и прошла к комоду, о котором, судя по всему, и сказал любимый. Но открыв его, увидела там лишь вещи. Нижнее бельё, футболки, халаты… Всё было ещё с ценниками и не распакованным. Стало не по себе. Другие же ящики были заполнены женскими гигиеническими принадлежностями, полотенцами и прочим. Ты обернулась на скрежет, лестницу, по которой ты спустилась, резко утащили наверх. Ты подбежала и увидела наверху Такемичи, что рукавом вытирал слёзы. Голову наполнило непонимание, полное отсутствие осознания ситуации. -Ханагаки, ты за такие шутки получишь по башке. — Мне нужно вернуться, но я очень за тебя переживаю. Так как я не знаю, выживут ли парни, я нашёл на кого тебя оставить. Это обезопасит до моего появления, честное слово! — глаза мгновенно распахнулись. — Ты что несёшь, Такемичи?! Неужто ты… — Одна женщина позаботится о твоей сохранности, Т/И, ровно до дня моего возвращения. Когда я вернусь, ты будешь цела. Ты не умрёшь. — резко накрыла паника, стало тяжело дышать, на лице парня ни читалось ни шутки, ни страха. Он точно понимал, о чём говорил. И готовился сказать об этом не один день. — Такемичи, ты с ума сошёл?! Ты запрёшь меня в подвале на двенадцать лет?! — Здесь есть всё, что тебе может пригодиться. Т/И, потерпеть нужно лишь немного. Верь мне, я всех спасу. — Такемичи, это безумие! — перешла на крик, дабы хоть на долю секунды вразумить парня. — Пожалуйста, не делай глупостей! — Я дал слово, верь мне, я его сдержу и освобожу тебя. — Такемичи выпрямился и дверь, что привела тебя в это злополучное подвальное помещение, в тот же момент захлопнулась и раздался звук запирающихся ставней. — Не-е-ет! — последнее, что услышал Такемичи из твоих уст, покидая дом, в котором лично построил для своей любимой — клетку на чёртову дюжину лет.Хаджиме Коконой
Отношения с Коко набирали обороты со скоростью Джексона Шторма. В день знакомства, парень флиртовал так, что думала, что завтра с ним уже под венец, а послезавтра на роды. Юноше ты приглянулась сразу, да и он понравился. Красивый, харизматичный, умный. Поэтому и в свиданиях ему не отказывала, и во встречах. А кто бы отказал такому парню? Тем более, Коконой безумно красиво ухаживал. На регулярной основе дарил самые красивые букеты, что тебе только доводилось видеть. Дорогие подарки, начиная от лимитированных импортных сладостей, заканчивая современной техникой. Бесконечное количество комплиментов и внимания. В том что Коко парень мечты — можно было не сомневаться. За ним как за стеной бриллиантовой. И как только появилась уверенность в том, что Коконой в действительности видит в тебе девушку не на один день, ты позволила вашим отношениям зайти несколько дальше поцелуев и обнимашек, чему сам парень был безмерно рад. Так и подвёл тебя к знакомству с твоими родителями и разговору о том, чтобы вы съехались. Убедил, что обеспечит их дочь до конца жизни, будет холить и лелеять. Свою спешку в плане совместной жизни, юноша объяснял тем, что очень занят и приходится много работать, дома то появляться получится не каждый день, а если в этом доме ещё и тебя не будет — ваши встречи станут вовсе редкостной роскошью. Изначально ты согласилась просто оставаться чаще у него ночевать, но парень быстро сообразил, как привязать тебя к месту. Подарил домашнего питомца, которого никогда не разрешали заводить родители. Затем ещё одного. И с того времени, покидать квартиру более чем на сутки, стало просто нереально. Животных нужно кормить, нужно с ними играть, доверять их посторонним — опасалась. Так что решение собрать вещи и покинуть родительский дом — долго себя ждать не заставило. Коконой светился от счастья, когда ты появилась на пороге с чемоданами. Отношения, несомненно, продолжали напоминать сказку. Но сказку в стиле Андерсена или братьев Гримм, до издания для детской аудитории. С твоим проживанием в его обители, Хаджиме начал контролировать и принимать во внимание мельчайшие события твоего времяпровождения. Уточнял, с кем по телефону разговаривала сегодня, зачем курьер приезжал, куда выходила. А в постели кроме удовольствия, оставлял ряд отметин, что приходилось скрывать за водолазками и свитерами. Прутья этой золотой клетки лишь крепчали и времяпровождение с любимым или без него — становилось утомительным. Когда вы вместе — рядом не должно быть никого более. Лишь ты и он. Когда ты одна — развлекайся как хочешь, он обеспечит любую прихоть, вот только. Без лишних лиц, пожалуйста. К чему они? Коконой пытался убедить, что друзья, с которыми доводилось общаться прежде — вовсе ненадёжны. Приятелям доверять не стоит, а незнакомцам тем более. Есть сестра, родители — зови в гости, чтобы самой не мотаться, или проведи с ними время в ресторане, но домой вернись, обязательно, с частным водителем. С кем-то из его подчинённых, само собой. На присутствие мужского пола в твоём окружении — Коко реагировал агрессивно, на навязчивых, как он считал, девчуль — тоже. Всё уговаривал перейти на домашнее обучение, дабы не ездить в универ, но в этом лишь и удавалось оставаться непреклонной. На фоне чего, с молодым человеком возникали периодические споры. Ты сама не заметила, как искренне полюбила Коконоя и приняла его со всеми бесами, что жили внутри. С излишним контролем, коей навязчивостью. Хотя порой и задумывалась… Столь ли приняла, сколь страшно не было? Ты точно знала, что Коконой связан с бандитским обществом, сам не чист и деньги, что зарабатывает — грязны. Порой был крайне вспыльчив, но лишь ты могла сдерживать его желание пытать провинившихся до полусмерти. Лишь ты… От чего порой, преследовали навязчивые мысли, что если ты когда-либо сильно ослушаешься парня и покинешь его — тот не пощадит всех, кто окажется под рукой. В университете для выполнения исследовательской работы пришлось разделиться по парам. И тебе достался очень милый молодой человек, низенького роста и с пухлыми щёчками, что всегда угощал конфетами. На работу был отведён месяц, за который вы то собирались в самом университете, то дистанционно, по скайпу, связывались друг с другом, вводя правки. Оба шли на красный диплом, потому даже малейшие недочёты в работе — искореняли. К нему ты по понятным причинам домой не приходила, боясь, что любимый захлебнётся в подозрениях касаемо того самого «партнёра по проекту» и упаси Боже домой к нему наведается с персональным визитом. Однако к себе приглашала, в надежде, что даже если юноша попадётся на глаза Коко, тот лишь глядя на него, поймёт, что не к кому ревновать. И парень действительно из тех, кто залипает в учёбу с головой и ногами и помогает вытянуть его любимую девушку на успешное завершение учебного года. Ты уведомила Коконоя обо всём и он, казалось бы, отреагировал спокойно. Спокойней, чем ты ожидала. Пообещал прийти пораньше и посмотреть на процесс твоего обучения, вот только… Когда Коко вернулся домой, увидев сидящего напротив тебя незнакомого парнишку, что мило улыбался, что-то чертя на бумаге — как с цепи сорвался. Он набросился на юношу, яростно начав избивать ногами. Ты пыталась оттолкнуть его, плакала, кричала, умоляла отпустить заявляя, что он ни в чём не провинился. Но Хаджиме был неумолим и лишь когда ты встала перед парнем, прикрыв того собой и рука Коконоя случайно проехалась по тебе, а не по тому, кому удар предназначался — он замер. Ты указала парню на дверь и тот вмиг умчался, оставив вас наедине. Лицо Коконоя всё так же искажала злоба, а твоё лицо — исказил страх. Ты тряслась как осиновый лист, отступая, пока Коко размеренным шагом приближался. — Я жизнь готов положить на то, чтобы ты ни в чём не нуждалась. Так в чём твоя проблема, блять? Крутиться со всяким свинячим сбродом, твой фетиш, я не пойму?! — Коко, тише, прошу. — выставила руки перед собой, пытаясь показать тому, чтобы сбавил агрессию. Но сам парень в один шаг сократил расстояние меж вами и повалил тебя на диван. Ты закричала от боли, когда затылок зацепил тумбу при падении. — Чего ты ещё хочешь, а?! — Коко закричал ещё громче, тряся тебя за плечи. — Что мне ещё сделать для тебя, чтобы каждый день не опасаться твоего ухода. Ты хочешь, чтобы я охрану к тебе приставил, я не пойму? — Коконой, прекрати, пожалуйста! У меня и в мыслях не было, выслушай меня. — руки Хаджиме истерично и резко срывали с тебя одежду, совсем не заботясь о сохранности, а зубы впились в кожу. Казалось, что ещё немного и тот тебя разорвёт. Пустит кровь и будет ею упиваться. И только когда твой крик стих и осталось едва слышное хныканье, действия парня замедлились. Коко прошёлся взглядом по кровавым, разбухающим укусам, следам от ногтей и местам, на которых вот-вот появятся синяки, от столь сильной хватки. Ты надеялась, что в нём проснётся совесть. Что он посмотрит на то, что натворил и попросит прощения. Но взгляд Хаджиме стал лишь насмешливым. Он считал, что так и должно быть. На тебе его следы — потому что ты его. Тот парень получил по заслугам — потому что он чужой. А ты испытываешь на себе его гнев, потому что виновата. В отношениях всё должно быть обоюдно, так почему, когда он так старается — ты так равнодушна к его просьбам? — Я никогда тебе не отказывал в любви и в капризах, но твоего самовольничества в общении с уёбками, что с тобой контактируют — терпеть не стану. Я внятно дал понять, что не желаю видеть рядом с тобой никого, кроме себя и твоей семьи. Ни одной живой душе нет места, рядом с МОЕЙ собственностью. Хочешь сохранить этой свинье жизнь? Завтра же идёшь, блять, и подаёшь на отчисление. И пока не научишься проводить своё время так, как я одобрю — шага из дома не ступишь. Корми своих блядских животных, поливай ебаные цветы и жди меня. Тебе ясно? Прими смирение и покорность — не подпускай близко неведомых мне кретинов. Я так многого прошу? — отрицательно помотала головой, не сумев от страха, не издать и звука. Коко поднялся и отряхнулся. — Быстро в душ, смой запах этой твари, что сидел рядом, и выкинь всю одежду, что сейчас на тебе. — ты повиновалась, медленным шагом направившись в ванную комнату. Словно в трансе, сбросила с себя остатки порванной блузки и белья, встала под горячую струю воды, не обратив внимания на то, как саднит раны. В голове пустота, на душе тишина. И лишь покинув душевую кабину и встав перед зеркалом, принялась осматривать своё тело, к ощущению жизни, после шока, вернул голос того — кто во всё это и вогнал. Руки Коконоя опустились на талию, сжимая, а грудью прижался к твоей спине, шепнул: — Не расстраивай меня больше, малышка. Я той свинье визит в наш дом просто так не оставлю, но… Ты же не хочешь, чтобы пытки коснулись и тебя, верно? — кивнула, тяжело сглотнув и посмотрев в глаза самой себе через зеркало, подумала: «Почему девушка плачет? Почему она выглядит такой несчастной? Интересно, а Коко тоже её видит? Нужно поспать, мне уже мерещится. Нужно лишь лечь спать»Чифую Мацуно
Ты вышла из магазина, в котором находилась вместе с любимым, дабы поговорить по телефону. Из-за толпы и плохой связи, внутри было не слышно собеседника. И едва закончив переговоры, услышала приближающиеся шаги. — Девушка, могу ли я с вами познакомиться? — мужчина, что подошёл, протянул букет цветов и бутылочку чего-то крепкого. Ты посмотрела по сторонам и твёрдо, но вежливо ответила. — Нет, извините, не знакомлюсь. — От чего же, красавица? Я вроде на мутного парня не похож. Да и в целом… — Сказала же, что не знакомится. — раздался голос парня, что подошёл со спины, прижав тебя к себе. — Так что фильтруйся, ёбыч. — Чифую окинул мужчину грозным взглядом и опустив руку на талию, направил вас в сторону дома. Шагал он быстро, при этом сжимая тебя крепко. Ты едва успевая за юношей, начала возмущаться. — Чифую, пусти. Мне неудобно. — в то же мгновение парень остановился, подхватил тебя на руки и пошёл дальше. Ты совсем не удивилась резким действиям возлюбленного, лишь покрепче обвила руками шею. — Отпущу, как только доберёмся до дома. Где лишние глаза не нужно убеждать в том, с кем ты. — Тебе не кажется, что ты с ревностью перебарщиваешь? — Чифую в недоумении посмотрел на тебя. — А тебе не кажется, что ты слишком, сука, красивая для этого мира? Глаза всех этих пиздавыблядков недостойны смотреть на тебя. — ты слегка покраснела, однако не отступила, заёрзав, пытаясь выскочить из его цепкой хватки. — В данной ситуации, Чифую, это не комплемент. Пусти. Пусти, сказала же! — Чифую поставил тебя на землю и развернул лицом к себе, впившись в губы. Ты попыталась отпрянуть, но он был, естественно, сильнее. Поэтому ничего не оставалось, кроме как укусить юношу за губу. Чифую зашипел. — Ты что творишь? — Прекрати реагировать как дикарь. Чифую, ведёшь себя так, словно я конфета, которую у ребёнка пытаются отнять. — Я бы разобрался с той рожей по другому, кроме как развернуться и забить на конфликт, но ты и тогда была бы недовольна, так что сейчас тебе не нравится? Я никого не тронул, не хамил, молча покинул со своей девушкой место, в котором ошивался этот мусор. «Ага, не хамил он…» Парень сильно раздражался, когда кто-либо проявлял к тебе интерес, и по началу отношений, действительно даже до драк доходило. Такая реакция на тебя — ни сколько не нормальна, и ты это понимала. Однако Чифую любила слишком сильно и лишь могла просить о регулировании этого процесса. Потому с посторонними лицами разговоры не затягивала, если должна была с кем-то встретиться — полностью выкладывала об этом Чифую и уделяла парню достаточно времени, чтобы тому не казалось, что между вами что-то «несерьёзное» Вот и сейчас, дабы показать, что ты сильно любишь парня и понимаешь, что его ревность, конечно же, не безосновательна — нежно обнимаешь и целуешь. Целуешь ушко, целуешь щёку, шею, губы. Он слегка расслабляется и взгляд становится чуть менее серьёзным, а руки более не вцеплены в талию, лишь мягко на ней располагаются. — Чифую… Ну что ты предлагаешь? Мне пакет на голове носить? — А ты согласна? — Мацуно Чифую! — Ладно, я понял. Извини. — он усмехнулся и оставил лёгкий поцелуй на виске. Чифую взял тебя за руку, и вы пошли вперёд уже спокойным шагом. Затем с полуулыбкой, парень обратился к тебе, — Кстати, ты бы могла почаще произносить мою фамилию. — Зачем? — Чифую соблазнительно провёл языком по губе. — Ну тебе же в скором будущем ей представляться, Т/И Мацуно.Шуджи Ханма
Вынимаешь из ушей наушники, обратив внимание на лай собаки. — Лорд, тише. Я чуть позже с тобой поиграю. — вновь возвращаешься к аудиокниге, однако пёсель снова залаял и ты поняла, что дело не в отсутствии внимания. Раздался звонок в дверь и ты тяжело сглотнула. Время позднее, к себе никого не ждала. Взяв в руки первый попавшийся предмет, спускаешься с собакой на первый этаж. Аккуратно заглядываешь в глазок, однако в лице, что разглядела — не узнала кого-либо из знакомых. — Кто там? — Посылка для Т/И Т/Ф. — От кого и почему так поздно? — продолжаешь спрашивать, держась за дверную ручку. Парень оторопел и покрутил в руках коробку, а затем вытянул её прямо перед собой. — Экспресс доставка, работаем двадцать четыре часа в сутки. Отправитель сбоку написан, вот, прочтите. «Сато Тамайо» — проговариваешь про себя. На ум никто не пришёл, однако ответ обратившегося оказался весьма убедительным, около недели назад ты и впрямь делала заказ у частного магазина одежды. Коробка по виду и размеру как раз походила на ту, в которой потенциально могли бы прийти твои зимние вещи. Ты открыла дверь и приняла её, поставив подпись о получении. Парень улыбнулся и развернувшись к своей машине, припаркованной прям на против твоего участка, сказал: — Всего доброго. — ты ответила тем же. Едва собралась закрыть дверь, как увидела, что юноша поскользнулся на ступеньке, что в темноте на участке едва была заметна, и упал. В ту же секунду выскочила, чтобы помочь. — Вы в порядке? Извините, что не предупредила. — говоришь, отряхивая поднявшегося юношу. Но тот лишь немного смутился. — Это вы извините, что напугал. Мне стоит быть внимательнее. — парень ещё раз одарил тебя доброжелательной улыбкой и ушёл. Ты в приподнятом настроении и полным спокойствием на душе, вернулась в дом. Лорд продолжал прыгать и лаять, кружа по кухне и гостиной, а ты принялась аккуратно распаковывать коробку. Вот только открыв её, удивилась. Внутри ни одной вещи, лишь наполнитель и груз. «Это чья-то глупая шутка?» — стала ворошить содержимое коробки и наткнулась на конверт. С любопытством достала и ощупала. Ничем не пах, был запечатан, внутри кроме какой-то картонной карточки — не ощущалось ничего. И вскрыв его, обнаружила, что внутри действительно находилась лишь открытка. От чего-то взглянула на Лорда, что всё вилял хвостом, словно просился поиграть с ним и стало тревожно. В ту же секунду перевернула открытку и на обратной стороне обнаружила надпись: «Обернись, мой падший ангелок» — на мгновение, забыла как дышать. Резко развернувшись всем корпусом, увидела стоящего перед собой парня. — Лорд, лови. — сказал он и бросил мяч в сторону гостиной, собака залаяла и побежала за ним. — Хороший мальчик. — ответил ей вдогонку. — Х-ханма… — Успела соскучиться, хьях? Лорд точно скучал по мне, смотри какой счастливый. Ему всегда нравилось играть со мной. — он усмехнулся, сделав шаг навстречу и расположив руки по обе стороны от тебя. Ты вжалась в стол. — Ты с самого начала знал где я? — спрашиваешь полушёпотом, не в состоянии поверить в реальность его присутствия. Родной город покинуть пришлось пару месяцев назад. Никому и ничего не сказав, сменив контакты и в спешке продав квартиру, ты с Лордом уехала из Токио. И причиной того стал друг детства и юности — Ханма Шуджи. Тот человек, что прямо сейчас насквозь пронзает своим лисьим взглядом. — Почти, тебе удалось на шаг ускользнуть от меня. — уткнувшись носом в твои волосы, сделал глубокий вдох. — Но я сделал два шага и нагнал. Знаешь, какая бы это не была прекрасная игра, а мне не хватало твоего живого общения. Ты с детства привыкла к тому что Ханма не особо любит церемониться, и что смысл и мотив его действий не всегда понятен, однако это не напрягало. До этого года. Когда Ханма, как обычно, без предупреждения и веской причины пришёл к тебе, но вместо привычных объятий при встрече — поцеловал. В тот момент ты опешила и решила, что он пьян, особенно, когда тот сказал: — А чего ты ждала? Ты в том возрасте, когда тебе нужен мужчина. Кто, если не я? Но ты сказала тогда, и подтверждаешь сейчас: — Я боюсь быть с тобой. — едва шевеля губами, произносишь, не отрывая глаз от Ханмы. — К чему эта ложь? Я всегда был с тобой. — Ты был не так… — А теперь будет так. — Шуджи провёл рукой от плеча до бёдер, нежно лаская тело длинными пальцами и невесомыми прикосновениями. Было страшно. — Зачем ты убежала? — Мы не можем больше общаться, я не хочу. Ты боялась. Искренне боялась Ханмы. Ведь со дня его «признания», из твоей жизни стали исчезать все. Коллеги на работе более не здоровались, друзья оборвали контакты, а новых знакомств, как таковых, не появлялось. И ты прекрасно понимала, чьих это рук дело. Он убирал всех, в ком потенциально можно было бы найти отдушину или поддержку. Убирал тех, кто потенциально мог не дать вам стать ближе, как он того хотел. Точнее, как он то внушал тебе. Ведь оды о любви и близости, он посвящал от своего лица тебе в, якобы, ТВОИХ ЖЕ интересах. Это тебе он нужен. Это тебе не нужны третьи лица, лишь он. Ты нуждаешься, он исполняет. И ты должна быть благодарна. Любовь ли это с его стороны? Забота? Нет, удовлетворение собственного эго. Он хотел доказать тебе, что ты его. Что он центр твоей жизни и если ты так не считаешь, то ты невероятно глупа. А кто мог ещё быть рядом, если не сам Ханма? Кто тот, из-за кого ОН мог оказаться на втором месте? Немыслимо. И хочешь того или нет, а он вдолбит это тебе в голову. — Глупая. Ты была со мной и останешься со мной, сама всю жизнь мечтала, чтобы мы были вместе до старости. — Как друзья, Ханма! Я не желала неволи с тобой. Я хочу жить спокойно, хочу быть свободной. Однако эти слова он пропустил мимо ушей. Молча прикасался и отказывался отстраниться, не смотря на то что ты обеими руками упёрлась в его грудь, дабы сохранить хоть какое-то расстояние. — Только я знаю, что тебе нужно. И лишь я смогу это дать. Как ты и думала. Не ты ему так яростно нужна, а твоя привязанность к нему. Вот, чего ему не хватает. Ханма собственнически опускает руки на твои бёдра, приподнимая и заставляя обхватить себя ногами. Зубами впивается в шею, оставляя след от укуса. Вскрикиваешь от боли, а он лишь сильнее сжимает и разжимает зубы, переходя с одного места к другому, тем самым, оставляя следы по всей шее. Это не попытка оставить засос, не какой-либо жест проявления своей симпатии или чего подобного. Эти следы, как клеймо, указывают на то — кто тобой распоряжается. Кто хозяин. — Это лишь игра, что нужно сделать, чтобы она закончилась? — взмолилась со слезами. — Лишь признать, что я — всё, что тебе нужно. Ты не имеешь права не жить мной, после того, как много я с тобой пробыл. Прими и сдайся, смирись с этим чувством. Всё лучше, чем пытаться отрицать, убегая, тем самым испытывая моё терпение. — Ханма усмехнулся и примкнул губами к твоему уху. — Надо будет, гвоздями приколочу. Если ещё раз решишь покинуть меня.Ран Хайтани
Связав себя с Раном, ты точно осознала, что безумна. Когда-то думала, что лишь в постели являешься любителем острых ощущений, но вступив в отношения с настоящим садистом… Приняла свои истинные желания везде. Тебе нравилось. Безумно нравилось смотреть, как он добивает — не смотря на мольбы. Как стирает с кожи чужую кровь и то, с каким страхом на него смотрели те, кто имели представление о том, кто такой Ран Хайтани. Настоящий монстр, с которым ты засыпаешь в одной кровати. Те кто знал о вас, просили одуматься. Даже бывшая лучшая подруга, сколько плакала о том, что он тебя погубит. Дура. Это любовь. Любовь, уровень которой ей не познать никогда. Это не нежные радужные свидания, с кучей бесполезных слов и притворством. Ваша любовь та, о которой не говорят в слух. За неё убивают. Как же сладко наблюдать за тем, как искажаются лица тех, кто посмел косо посмотреть в твою сторону. Как плюют кровью те, кто посмел коснуться. Ран с особой педантичностью подходил ко всему, что касается тебя. Избивал с особой жестокостью, следил предельно внимательно. Под заботой о себе ты понимала проявление внимания к твоей персоне. Забота, в первую очередь — заинтересованность. И то что не смотря на свою занятость, Ран знал о каждом твоём движении — не прекрасно ли? Стал бы он так делать, если б не нуждался в тебе? Ты — высший приоритет. И за такое отношение к себе, следует молить небеса. — Посмотри на меня. — чётко требует Ран, взмахом раскрыв телескопическую дубинку. — Ты меня не услышала? — послушно поднимаешь голову, обнажённая стоя на коленях, со связанными за спиной руками. Сегодня ты опоздала. Ран чётко потребовал вернуться домой к назначенному времени. Однако в силу того, что матери неожиданно понадобилась помощь, у родителей пришлось задержаться. И телефон сел, а зарядки с собой не было. Ряд совпадений, которые таковыми Рану не показались. Наказание было неизбежно. На проступках следует учиться. Ран ходит кругами, ещё раз внимательно разглядывая твоё тело на наличие чего-либо инородного. Следов, которые он не оставлял, например. Сделав взмах телескопкой, парень ударил по спине, заставив выгнуться. — Я не хотела ослушаться, честно. Я люблю тебя, Ран. — Милая, я это знаю. — спокойно отвечает тот. — Но ты всё же сделала это. Не позаботилась о том, чтобы вовремя выйти на связь так ещё и опоздала. Так разве поступают с любимыми? — повторный взмах и холодное железо отдало болевыми вибрациями по руке. — Я виновата. Но мне очень больно, прекрати, прошу. — ты спокойно принимала «дисциплины» плетью, грубые прикосновения, но тяжёлые удары от сильных взмахов дубинкой — хуже всего воспринимались хрупким телом. Последствия от них доводили и до лечения. — Странно. Я не делаю ничего нового, мы всё это проходили. — жестом Ран показал, что следует встать и ты немедленно поднялась. Холодный металл коснулся бёдер, заставив свести ноги. — Ты моя единственная самая смелая, крепкая и самая красивая куколка. Я верю, что ты не сломаешься. — Ты так жаждешь насилия? — едва подаёшь голос, чем вызываешь улыбку на его лице. Ещё один удар по обратной стороне колена и ты сдерживая болезненный стон, падаешь на пол. — Глупая, мне нужно лишь твоё хорошее поведение. Покорность во всём, вот, чего я жду. А если такой подход тебе понятнее всего, то почему бы не срезать дорогу к нашей утопии, м? — ещё пара быстрых и сильных ударов, ровно до проявления первой крови. Как положено. И Ран опускается к тебе, оставив нежный поцелуй на устах. Которые, кстати, тоже источали кровавую струйку. Ты прикусила губу, лишь бы не издавать лишних звуков. Так наказания проходят быстрей. Ран слизал кровь, от чего ты ощутила, как внизу живота стало теплее. — Я всё поняла, прости меня. — Я верю в это, ты всегда была умной девочкой. — рукой Ран прикоснулся к соску, сжав его и прокрутив меж пальцев. Из груди вырвался стон. — Вот так, моя хорошая. А теперь докажи мне, что ты не бесполезная игрушка. — Хайтани развязал твои руки и ты, преодолевая болевые ощущения в теле, потянулась к ширинке его брюк. Больше всего на свете боялась, что он тебя оставит. Боялась, что уйдёт. Что найдёт новую девушку, забыв о тебе как о неинтересном сне. Потому во всём отдавала себя подчинению ему. Отреклась от старых привычек, как он просил, отреклась от прежней жизни — как тот потребовал. Ведь кому ещё ты когда-либо будешь настолько интересна? Интересна так, чтобы человек мог полностью рассказать о твоём распорядке дня и времяпровождении. О том, с кем созванивалась и о чём говорила. Откуда ещё возьмётся такой интерес у обычных людей? Хайтани Ран — для тебя словно Бог. Его религию ты готова чтить до самой смерти. И плевать, что осудят. Никто не он. Плевать, что не поймут и сочтут больной. Никто не ты.И лишь тебе засыпать под колыбель вашей больной любви.
Риндо Хайтани
— Не смотри с такой неприязнью. — отвечает Рин, подходя к твоей постели. — Я не этого исхода хотел, ты же знаешь. — За что? — Ты же знаешь, как я забочусь о тебе. Я лишь хотел, чтобы ты выслушала меня. Я просил так много? — Это из соображений заботы ты сломал мне ноги? О да, не посчастливилось, так сказать. Ты прекрасно знала о том, как Риндо решает конфликтные ситуации с окружающими, но на тебя прежде ни разу руки не поднимал. Ты всё ему могла простить, но это… Парень, что с самого начала отношений обещал, что за ним ты будешь как за каменной стеной — в этих же стенах и запер. В прямом смысле. Скандал на скандале изо дня в день с тех пор, как вы съехались. Ему не нравились все с кем тебе доводилось общаться, а когда объяснять парню о личном времени/пространстве и интересах надоело — пришлось принять нелёгкое для себя решение. Ты объявила о расставании. Вот только с собранным чемоданом покинуть стены вашего общего жилья, удастся теперь лишь ползком. Риндо пришёл в ярость, когда увидел, что твои слова — подтверждаются на деле. И дабы остановить тебя, заставить ещё раз всё обдумать — пошёл на крайние меры. — Вывернул коленные суставы, детка, это другое. — Риндо присел рядом, отодвинув одеяло, дабы ещё раз посмотреть на те повязки и фиксаторы, что наложил врач. Однако ты кинула в того подушкой. Он скривился. — Не упрямься. — Я тебя ненавижу. — Неправда, ты любишь меня. — Я никогда тебе этого не прощу. — Простишь. — Ни за что. — Заставлю. — утомившись пустой бранью, он поднялся и отошёл к окну, уперевшись локтями о подоконник. Парень запустил ладони в свои волосы, оттягивая те, словно о чём-то размышляя. — Признаю, я причинил тебе боль. Но я самый близкий для тебя человек. Потому прости мне это, ладно? Я позабочусь о том, чтобы ты поскорее пошла на поправку. — Убей лучше сразу. Я как оправлюсь — уйду. — вновь услышав о твоём намерении покинуть его, Риндо потёр ладони, пытаясь сдержаться, дабы снова не наступить на одни и те же грабли. Он не мог понять, откуда в тебе столько упрямства и наглости. Смелости где столько набралась, чтобы решать за вас двоих? Рин поспешил покинуть вашу спальню, бросив на ходу: — Надеюсь, ты хорошо подумаешь над своими словами. Я не хочу это повторять, честно. Твоя боль — моя боль.Шиничиро Сано
Во всём бандитском мире Токио не для кого не секрет, что представляет из себя семейство Сано. Двое братьев, Шиничиро и Манджиро. С наивысшим пафосом можно сказать, что один величественнее другого. Живая легенда, начавшая эпоху, что мог лишь аурой убедить других в том, что за ним стоит следовать. И человек, что в свои юные годы являлся боевым гением, прозванный обществом как «Непобедимый Майки». При всём этом, сердце ни одного из этих парней не было омрачено жаждой наживы, власти, мести или же нескончаемой жестокости. Им довелось обладать самой главной и несокрушимой силой этого мира, что общество почти утратило в её истинном обличии — силой любви. К своим близким, к своему делу. Эта сила помогала двигаться вперёд, не смотря ни на что, проявлять понимание к тем, кто слаб и сочувствие к тем, чья слабость перекрывалась злобой. Любовь — это фундамент доброты, что читалась в глазах и поступках каждого из них. Однако, в столь жестоком мире, столь светлым сердцам, неужели всегда удаётся светить? Так это или иначе, никто точно не мог сказать, ведь ни один из них никогда не выносил на публику своих внутренних переживаний. Не просил о помощи, дабы не доставить никому проблем. И Шиничиро, пожалуй, в какой-то степени приходилось сложнее всего с этим справляться. Ведь он старший и осознавал, на кого смотрит Манджиро. Потому всегда, не смотря ни на что всем своим видом показывал брату свет. Когда внутри было темно. Шиничиро никогда не считал себя собственником, человеком завистливым в том числе. Но с каких же пор ему хотелось прикончить родного и горячо любимого брата лишь от одной мысли, что тот прикасается к тебе. О да, он ревновал и очень сильно. Влюбился с первой встречи, как малолетка, но его проявлений внимания, в силу разницы в возрасте, ты не приняла больше, чем за шутку. Тем более, что он был братом твоего молодого человека. Как мог Шин запасть на ту, что брат привёл в их дом, представив как свою возлюбленную — понять сам не смог. Но ты явно отличалась от всех прочих девушек, что крутились вокруг него. Милая, открытая, чистая и невинная… Ему хотелось тебя защитить. Всему научить и отдать всё, что возможно, лишь бы чаще видеть твою улыбку. И из раза в раз наблюдая за твоим общением с Майки, он лишь больше убеждал себя в том, что братец этого сделать не сможет. В силу юности и неопытности, как минимум. Которые ему ещё не не позволяли осознать, насколько рядом с ним прекрасное создание и как к ней следует относиться. Он разговаривал с братом насчёт тебя. О будущем его намерений и всё прочее. Но Майки не говорил о чём либо серьёзном. Дальше поцелуев ещё не заходило, и тот не торопил. Шиничиро спрашивал всё больше, потому что хотел быть полностью убеждён в том, что брат не сделает чего-то, что принесёт тебе дискомфорт. Тем не менее не замечал, что всё его скопившееся «любопытство», коим не с кем было поделиться, превратилось в одержимость. Которую Шиничиро принял как незибежное. В вашей паре стал чуть ли не третьим, лишь бы лучше контролировать и понимать действия Майки и изучить получше тебя. Он словно в любой момент был готов «перенять эстафету», дабы если что-то случится с самим Манджиро или вашими отношениями — он бы доказал, что сможет дать тебе всё самое лучшее. Лучшее обращение, вещи, поддержку, понимание. Каждый прожитый день его жизни был нацелен на то, что когда-нибудь ты станешь его и он проявит себя, откроется во всей красе. Но весь продуманный план и размеренный темп действий спустя несколько лет канули в никуда. Когда вы с Майки, сюрпризом для всех, объявили о помолвке… *** Шиничиро вжимает твои руки в постель, дабы ты меньше сопротивлялась. В его действиях не было сексуального подтекста, лишь желание разговора, которого очень хотелось избежать. Ведь парень был в явном неадекватном состоянии. Зрачки расширены, холодный пот, что стекал с его лба и безумное повторение предложения за предложением. Ты не боялась того, что Шиничиро что-то сделает с тобой. Лишь хотела помочь, позвонить в скорую, позвонить дедушке и Майки, но парень и слушать о других не желал. — Ты не должна быть с ним. — повторяет как в бреду, всё так же сжимая запястья. Пытаешься говорить медленно и внятно. Хочешь вразумить, успокоить. — Шин, мне больно. Слезь с меня, пожалуйста, и мы всё обсудим. — Ты не должна была быть с ним с самого начала. Но теперь ничего не поделать. Я ждал слишком долго и чуть всё не потерял. Ты скажешь ему о нас, а затем все мы заживём долго и счастливо. — ты в мгновенье озадачилась. Ведь принять, что родной брат твоего будущего супруга, которого ты и своим братом считала, говорит такое… Сложно, мягко выражаясь. А с другой стороны, головоломка из которой состояли ваши взаимоотношения с Шином, подходила к своему логическому завершению. — О каких нас, Шиничиро? Твой брат… — Я убью Майки. Сказал как отрезал. Ты не могла в это поверить. Человек, служивший для всех и вся примером, заботливый брат, верный друг и товарищ — так спокойно и безэмоционально говорит о смерти своего кровного родственника. О том, кто рос на его глазах с первых дней появления на свет. Ты в истерике забилась под ним, извиваясь и пытаясь выбраться. Хотелось к Майки, уткнуться в грудь любимого и никогда не слышать того, что кто-то может отнять вас друг у друга. Шиничиро, всё продолжая сдерживать тебя, ответил более спокойным тоном: — Тише, красавица. Мы обо всём можем договориться, ты же знаешь, я всегда был открыт для диалога с тобой. Одно признание и все останутся живы, продолжим жить большой и дружной семьёй, о которой ты всегда и мечтала. Я дам всё что нужно, всё что пожелаешь, лишь будь со мной. «Мечтала, Шиничиро. Ты прав. Но далеко не с тобой, не так…» — Я всё сделаю, позволь лишь увидеться с ним. — стараешься отвечать как можно сдержаннее и убедительнее. Но Шиничиро, расплываясь в улыбке, в этот же момент опускает голову, оставляя легкий поцелуй на твоих губах. Тошно. — Прости, любимая, но с Майки без моего присутствия отныне видеться не стоит. Я не хочу тебя в чём-либо ограничивать, но ты и сама скоро поймёшь, что он не нужен тебе. Я подхожу гораздо лучше. Я рождён для встречи с тобой… — и он вновь припал к твоим губам, пока ты, глотая слёзы, сжимала в кулаке помолвочное кольцо…Тетта Кисаки
Дверь в комнату открылась и вошёл Кисаки с подносом, на котором стояла еда. Парень поставил поднос на прикроватную тумбу и присел на край кровати, погладив тебя по ноге, ты лягнула его в бок. Он скривился. — Лучше бы я никогда с тобой не знакомилась. — Не говори так. — сквозь сжатые зубы зашипел Кисаки. — Я для нас это сделал! — ты вскипела. — Для нас что?! Похитил меня для «НАС»?! — переходишь на крик, а парень потянулся руками к твоему лицу, ты начала истерично отталкивать того от себя. — Может ещё и убьёшь за отказ? — Сука, да как ты смеешь. — проявив больше напора, он навалился на тебя, вжав в кровать. Чем больше ты сопротивлялась, тем быстрее уходили силы и в какой-то момент, ты просто застыла, обмякнув. Тетта нежно провёл рукой по твоим волосам. Ты находишься здесь уже неделю, или около того, Кисаки за всё это время видишь лишь второй раз, в основном приходил Ханма. Дом с вполне доступным перемещением, но оснащённый камерами. Территория частная, так что кроме людей Кисаки — поблизости ни души. Сбежать самостоятельно — непосильная задача. Охрана и камеры — как снаружи, так и внутри здания. Сразу видно, подготовка уровня Кисаки Тетты. Прежде чем выкрасть тебя из стен родного дома, парень рассчитал всё до мелочей. В этом доме есть всё для лучшей жизни, всё что только можно пожелать, кроме основного — свободы. Успокоившись, решаешь пойти мирным путём. Жестом просишь парня лечь рядом, что тот моментально и сделал. На выдохе отвечаешь. — Ты мне нравился, Кисаки, это правда. Но ты сейчас больше напоминаешь не гения, а умом поехавшего. Сегодня ты украл меня, посадив в золотую клетку, а завтра убьёшь мою родню, чтобы мне не к кому было возвращаться, кроме тебя. — Сегодня. — Что? — подумав, что ослышалась, в полном недоумении поворачиваешь голову в его сторону. Лицо Кисаки было максимально озлоблённым. Его сильно задело сказанное. — Я убью их сегодня, если ты не заткнёшься. И не нужно будет откладывать на завтра. — Кисаки… — глаза наполнились слезами, которые вот-вот прольются, но было страшно. Страшно что-либо предпринять, ибо казалось, что сейчас любое действие послужит для него провокацией. Однако лишь твой молебный взгляд стал направлен в его бездонные, тёмные глаза — тот растянул уста в улыбке и оставил на твоём лбу невесомый поцелуй. Замерла от неожиданности. — Да ты не бойся так, я же просто пошутил. Но это неплохой стимул дать мне шанс, согласись? Я отличный парень и у тебя за всё время здесь — будет возможность в этом убедиться. Конечно ты здесь не навсегда, но как долго ты пробудешь в этом месте — зависит только от тебя самой. — А что если я в итоге откажу? — не без страха спросила. — Убедишься в том, насколько из меня хороший шутник.Санзу Харучие
— Мы станем похожи, романтично, не правда ли? — спрашивает Санзу, закрепляя твои руки по обе стороны от кровати. Тело совсем не слушалось. Ты и не подозревала, что в столь невинном и обыденном предложении, выпить на ночь по чашке чая, может быть что-то не так. В сознании оставаться было всё сложнее. — Санзу, не нужно. — произносишь словно не своим голосом, едва различая сказанное. — Почему нет, любимая? Ты же сказала, что хочешь всегда быть со мной. А для меня ты прекрасна в любом виде. Так на тебя никто не посмотрит, кроме меня. И нам более никто не помешает. Мне не придётся никого убивать, тебе же это не нравится. Одни плюсы — это выход из ситуации. Санзу безумец. Всегда им был и ты приняла его таким, зная, что последствий не избежать. Потому изо дня в день ваших отношений, старалась ему помочь. Порывы агрессии, излишняя грубость, раздражительность и злоупотребление сомнительными препаратами — всё постепенно сходило на «нет», как казалось тебе. Санзу и сам отмечал, что чувствует себя лучше, с момента начала ваших отношений. Благодарил за поддержку и заботу. Но лишь одно регулярно очерняло твои труды и провоцировало пробуждение всех тех сценариев поведения, что ты с психотерапевтом старалась заменить в голове любимого — ревность. Харучие жуткий собственник, что было ожидаемо. Но именно эту проблему ты отчего-то решила отодвинуть на задний план, пока регулярно воздействовала на изменения в поведении любимого с другой стороны его жизни. Стоило какой-то незнакомой Санзу личности подойти к тебе, как он в мгновение вскипал. Он всеми вербальными и невербальными путями показывал, с кем ты. И зачастую, всё это решалось быстро. Люди действительно боялись и отступали, не пытаясь проложить дальнейший контакт с тобой. Но тех, кто был особо упрям, спасти, к сожалению, не удалось. Ты была слишком бессильна, а Санзу непреклонен. И оставалось лишь засыпать в безмолвии и объятиях своего молодого человека, который теми же руками, что ласкают тебя, сдирал с несчастных кожу. И ты, ровно как и Харли Квинн в своё время — потеряла себя в Джокере. Твой Джокер стёр границы сознания. Ты уже не понимала, кто кого пытается спасти и имеешь ли ты что-то в этих отношениях. Ты всё тот же солнечный цветочек в сердце Санзу, или же солнечный цветочек, запертый в клетке, вместе с его сердцем? Кого нужно спасать? Ты не понимала… Зато сам Санзу хорошо понимал, что к чему. Но тебе не сказал. И вряд ли когда-то станет объяснять, он же не хочет грузить твою милую головушку чем-то скучным-нудным-непонятным, верно? Парень искренне считал, что обязан беречь тебя, любить и заботиться до скончания дней, как обещал то твоей почившей матери, когда ты только представила его ей. Он считал, что всё им сказанное — не пустые слова. Санзу сможет стать тем, кто будет незаменим. Тем, на кого всегда можно положиться, к кому всегда захочется вернуться… Однако, что же делать с теми, кто по непонятным причинам — игнорирует ваше счастье? Кто отказывается замечать, как вам вдвоём хорошо и так и тянет свои паршивые, блядские руки, к его цветочку? Убить? Цветочек каждый раз расстраивается — когда её любимый марает руки об этих паскуд. Спрятать её? Цветочек увянет, это точно. В таком случае, что если оттолкнуть их? Отпугнуть, чтобы ни один больше не посмотрел в твою сторону. Им же всем интересно одно — твоя божественная красота. Твоё милое личико, которое каждая тварюга норовит осквернить. Лишь Санзу знает тебя всю, с головы до пят. Лишь он достоин и лишь ему можно прикасаться, быть рядом… Так он и решил, что если подпортить товарный вид, содержимое будет уже не так интересно. А значит и соблазна завладеть им — не возникнет. Харучие помнит, словно то было вчера, как пару лет назад ты впервые поцеловала его шрамы, обозначив, что они прекрасны. Что их не стоит стыдиться и что они — часть его. А ты его любишь. И Санзу обязательно, клянётся всему, что есть на свете, что заставит и тебя полюбить себя. Не смотря на внешнюю оболочку. Он всегда будет любить тебя, в независимости от вида. И ты всегда должна любить себя. Парень тщательно обрабатывает скальпель и места на твоём совершенном лице, к которому он вот-вот прикоснётся. Он же не хочет, чтобы ты получила заражение. Он заботится о тебе. — М-мне страшно. — последнее, что ты отвечаешь, прежде чем провалиться в глубокое бессознательное. — Моя королева, не волнуйся, я оставлю тебе самые прекрасные шрамы. Я долго тренировался на тех уёбках, что смели коснуться твоего пространства. Два аккуратных надреза, и нас будет сближать ещё большее. Я быстро закончу… *** Лучи солнца побудили открыть глаза. Голова кружилась и, кажется, подташнивало. Саднило щиколотки и запястья. Находишь в себе силы, чтобы приподняться на локтях. С другого конца комнаты, раздался голос Харучие: — Тише, цветочек, тебе нельзя вставать. И разговаривать, кстати, тоже. Прошу, не пытайся произносить ничего вслух. — ты едва понимала, о чём он. Ноющее ощущение, словно лицо поплыло. Сильный дискомфорт. «Это сон? Что произошло?» — Хочешь пить? Держи, только осторожнее. — он протягивает стакан с водой и трубочкой. Тянешься к нему и едва пытаешься открыть рот, как чувствуешь, словно тот стал шире. Гораздо шире. Притрагиваешься одной рукой к лицу и с испуга опрокидываешь стакан, что держал Санзу. Попыталась кричать, но вмиг оставила эту идею из-за шокового болезненного ощущения, что возникло, когда треснул шов. «Лицо… ОН ИЗРЕЗАЛ МНЕ ЛИЦО!» — аккуратно прикасаешься, проходишь пальцам по небрежно наложенным швам. С мест, где те разошлись, побежала кровь. Харучие среагировал: — Сейчас, милая, осторожнее. Давай обработаем, ты можешь занести инфекцию. — парень промокнул ватные диски в каком-то дурно пахнущем растворе и похлопывающими движениями прошёлся по повреждённым местам. Гнев, страх, паника — комбинация из всевозможных отрицательных эмоций окутала тебя и ты едва набравшись сил, бросилась в слезах на парня. Тот и не смел сопротивляться, когда ты повалила его на кровать и сверху оседлав, гневно мыча, дёргала его за волосы и колотила руками. На его лице не читалось наслаждения от происходящего, но и даже доли негатива не было. Словно сие для него обыденность. — М-м-м-м! — слёзы неверия в случившееся всё продолжали струится из глаз. Ты царапала его, вырывала пряди и даже выдернула две серьги с хряща. Чуть успокоилась лишь когда простынь начала пропитываться кровью самого Санзу. — Тебе принести зеркало, Т/И? — совершенно спокойно поинтересовался он. Ты никак не отреагировала и он осторожно поднялся, подходя к комоду. Зеркало, в кое когда-то перед смертью так любила смотреть твоя матушка, сейчас отражало исполосованный, зашитый рот. Некогда красивая, юная дева — превратилась в Кутисакэ-онну. О да, теперь твоя судьба равна женщине с городских легенд. — Ну разве ты не прекрасна? — воодушевлённо подметил Санзу. — Ты так изумительна в своей обезображенности, такая манящая, такая уникальная. И самое главное — лишь моя. Никто более на тебя не посмотрит! — эти слова, он чуть ли не прокричал в порыве счастья. — Когда боль стихнет, я надеюсь услышать от тебя, как сильно ты любишь меня. - Кутисакэ-онна (口裂け女) дословно переводится как «женщина с разорванным/разрезанным ртом». Известная японская городская легенда о прекрасной женщине, которая была изуродована и убита своим ревнивым мужем, а затем вернулась в мир живых как мстительный злой дух.Шиба Хаккай
— Хаккай, прошу тебя — не надо! — ты из последних сил пытаешься оттолкнуть парня. Но попытки тщетны. Хаккай лишь подмял тебя под себя, полностью блокируя сопротивление. В массе и силе ты явно уступала. — Я хочу, чтобы ты была моей. Пожалуйста, Т/И, отдайся мне. — его поцелуи, в отличии от слов, не были столь сладки. Грубые, сухие прикосновения к коже, едва выносимый запах сигарет. Некогда объект симпатии, сейчас вызывал лишь отвращение. — Хаккай, так нельзя, мне же больно. — пытаешься вразумить юношу. — Мне и морально и физически больно, пусти. Если любят, боль не причиняют. — Шиба младший пытался заткнуть тебя поцелуем, но ты лишь продолжала отворачиваться и сжимать рот. Тогда он всё же обхватил пальцами челюсть и надавил. Только ты от боли разжала губы, как к ним припал Хаккай. Появилось чувство тошноты, омерзения и неистового страха за себя. — Я знаю, поэтому хочу доставить тебе лишь удовольствие. — парень буквально срывал с вас одежду. Слёзы хлынули ручьём. Ты давно знала о том, что нравишься Хаккаю. Это всегда было чем-то очевидным. То как он смотрел, обращался. Но до недавних пор, он нравился тебе лишь как друг. И ты совершенно спокойно ему об этом говорила, даже подчёркивала, что лишь поддержишь его в решении найти другую пассию. Однако парня это лишь злило, потому ты старалась не упомянать об этом лишний раз. Но когда вы подросли и, как тебе казалось, поумнели, ты тоже начала видеть в отношениях с Хаккаем нечто большее, чем дружбу. Он всегда был рядом. Помогал чем мог, поддерживал в том, что изменить было не в силах, искал компромиссы, служил опорой в любом принятом решении. Ты прекрасно понимала, что просто все подряд так друг к другу не относятся. И подумала, что может Хаккай и есть тот самый комфортный человек в твоей жизни, что никогда не предаст и не обидит. Не уйдёт и будет любить. И всё будет обоюдно, само собой. И новый уровень ваших взаимоотношений пойдёт лишь на пользу… Ошиблась. Едва он услышал от тебя о взаимности симпатии. Шибу словно подменили. Он стал больше себе позволять уместных, а зачастую и наоборот, прикосновений на людях. Каждому твоему знакомому в лицо тыкал фактом того, что у вас всё серьёзно и вы вместе. Чтобы держали расстояние и не возникали. Тебе это не нравилось. А Хаккай лишь пытался успокоить тем, что он делает это для вас и ваших отношений. Он всё стремился ненавязчиво, изначально, перевести вас на новый уровень. Но ты не хотела спешить и каждый раз осаживала его юношеские порывы. До этого дня, когда Хаккай явился к тебе вусмерть пьяным. Заявив, что обязан быть первым и единственным. И оттягивать это ни к чему… — В тебе так узко, Т/И. — шепчет он на ухо, плавно подмахивая бёдрами. Глаза налиты кровью, а в горле першит, от мучительных криков, что буквально пару минут назад наполнили комнату. Хаккай тоже плакал. Но, судя по всему, в этом во всём он видел повод для радости. — Я так рад, что мы слились воедино. — шире улыбнулся он. — Я счастлив, что теперь ты навсегда моя. — Б-больно. — еле выдавливаешь, сотню раз себя проклиная за то, что открыла ему дверь. Открыла ему свои чувства. За то, что вообще когда-то подошла познакомиться к мальчику, что палкой бил растения. Будь в этом во всём хоть какой-то ЗДРАВЫЙ смысл, он бы не привёл к тому, что ты лежишь в своём же доме, вот так… В крови, боли и разочаровании под человеком, что силой распорядился твоим телом. — Прости, я ещё не нашёл способ, как доставить тебе истинное удовольствие, но у нас будет ещё много времени. Я обещаю, я исправлюсь. — лепечет он на ухо, но ты уже не слушаешь.