Игра темного янтаря

— Кто это? — Муж, — сказал Джон почти шепотом и взял два бокала с подноса. Гости словно проплывали мимо них, их лица искрились из-за улыбок, смеха и восхищения. Кто-то останавливался, считая нужным сказать, как роскошен этот вечер, как игривы вина и как изысканы речи. Джон пытался отвечать каждому, не упуская комплиментов со своей стороны и изредка взволнованно смотря на баронессу, чей напряженный взгляд был направлен на одну персону. Если кто-то загораживал ее, баронесса недовольно осматривала подошедшего и делала глоток, пока тот спешно уходил. — Не рекомендую игнорировать всех, баронесса, — Джон начинал свои нравоучения, приветствуя улыбкой очередного гостя, обходил баронессу, — ведь эти люди пришли исключительно ради вас. — Мне теперь разорваться? — сухо кинула она, наконец переведя взгляд на мужчину. Тот же сглотнул и отвел взгляд, поправив галстук. — Продолжай светить улыбкой и льстить каждому. — Вам бы тоже не помешало. Баронесса свела брови и отпила шампанского — Джон приготовился брать пустой бокал и звать официанта с подносом, но Хеллман сделала все сама, только вместо одного бокала взяла два, сказав: «Позови ее на балкон», — и ушла. Джон кивнул и искоса посмотрел на нее. Ему не требовалось говорить, кого имеет в виду баронесса, на кого она смотрела весь вечер. Казалось, только ее она и ждала, устраивала все эти роскошные показы и искала в толпе, сжимая хрустальную ножку бокала, если оставалась проигнорированной. Это была игра, контроль над которой давно утеряла баронесса. Под ее контролем было все: начиная от мебели и заканчивая улыбками, но только не Миранда, в голосе которой была легкость, в движениях — грациозность, а в глазах — искры. И какой же огонь они разводили в баронессе, невольно оказавшейся в этой игре. Миранда Пристли умела собирать толпу. Она умела очаровывать, приковывать все взгляды к себе, хоть и делала это неосознанно. Просто всем было сложно пройти мимо нее, пепельной блондинки в сдержанном, но открытом платье цвета черного янтаря. Сложно отвести взгляд от тонких, аккуратных черт лица; от приподнимавшегося кончика носа, когда она смеялась над какой-то нелепицей; от падавшей на лоб челки, которую она тут же закидывала с особой легкостью; от плавно вздымавшейся груди под округлым, глубоким вырезом платья; от тонкой талии, стянутой широким ремешком, и руки на ней. Баронесса фыркнула, поднимаясь выше по лестнице, к тому самому балкону. От каждого шага игристый напиток плескался по блестящим стенкам — Хеллман боролась с желанием выплеснуть его на лицо мужа Миранды. Она не видела в Миранде соперницу, сколько бы взглядов не было обращено на нее, сколько бы внимания она не получала. Скорее, она видела соперника, нагло поглаживавшего талию женщины. Ужасно. Баронесса ненавидела в себе это гадкое чувство — она старалась как можно быстрее избавиться от него, его причины, но сейчас не могла. Что-то ее останавливало. Точнее, кто-то. Этот кто-то уже узнал о просьбе подняться на балкон, но не торопился. Почему же? Останавливало тело рядом с собой? Или отсутствие желания? В любом случае ее будут ждать, считая каждую минуту и крошечную бусинку шампанского. Свет замерцал, когда объявили о начале показа. Гости занимали места. Дав волю нежной мелодии, прекращали разговоры, словно по команде. Свет потух. Мелодия, напоминавшая светлый весенний день, начала затухать — и проекторы в миг осветили сцену белыми, розовыми оттенками, будто игравшимися друг с другом. Баронесса услышала тихий стук каблуков. Уголки губ приподнялись. Она покосилась назад, протягивая правой рукой бокал, который тут же взяли, и услышала мелодию, будто бившуюся в такт сердцу. — Интересное место. — Отсюда лучше видны модели и люди. — Баронесса сделала глоток, чувствуя, как приятно разливается по горлу напиток, прохладный и играющий. — Все снизу. Каждый их шаг, взгляд — все видно. Одно удовольствие смотреть на них отсюда, сверху. Наслаждение. — И правда, — сказала Миранда, поднеся бокал к губам. — Всегда было интересно, куда ты исчезаешь во время показов. — Теперь знаешь. — Миранда отпила, будто и не коснувшись бокала губами: не осталось противного следа губной помады. Кадык плавно поднялся на тонкой шее — баронесса сглотнула и приоткрыла губы. — Можешь подняться сюда в следующий раз. — Какая честь, — слегка усмехнулась Миранда, откинув челку с глаз. — Но, боюсь, следующего раза не будет. Баронесса непонимающе посмотрела на нее, изогнув тонкую бровь. — Лучше будет, если на показы будут приезжать корреспонденты. У меня слишком мало времени, чтобы писать статьи, задерживаться здесь. И не мои это обязанности, — произнесла Миранда, не сводя взгляд с моделей. — Тем более в этот раз я со Стивеном, баронесса. — Раньше тебя это не волновало. — Раньше я не понимала этого. Баронесса свела брови и отвела взгляд. Свет замерцал, когда вышла новая модель. Она двигалась плавно, словно скользя по подиуму, как по катку, соблюдая все правила и остерегаясь ошибок, найденных на репетиции. Баронесса сжала бокал. Неужели ей нельзя было оступиться, заторопиться? Сделать хоть что-нибудь, на что можно перевести внимание и разговор? Впервые Хеллман раздражала идеальность. — Дай угадаю, — все же начала она, прищурившись, — это он тебя надоумил? — Он ничего не знает. — Миранда вздохнула, понимая, к чему ведет баронесса. — После показа мы сразу же уедем в аэропорт, и вряд ли я уже вернусь. — С чего это? — Я уже сказала. — В голосе Миранды появилось недовольство. — Стивен и так не хотел идти сюда. — И не шел бы, — раздраженно кинула баронесса. — Не мог, — сказала Миранда. — Мы и так проводим с ним слишком мало времени в последнее время, а сейчас появилась прекрасная возможность для небольшого отпуска. — А мы видимся с тобой, в лучшем случае, раз в месяц, но большего энтузиазма ты не проявляешь. — Хеллман, — строго произнесла Миранда, посмотрев на нее. — Он мой муж. И ты прекрасно знаешь про наши проблемы из-за нехватки моего времени. Стивен уже грозил разводом, если ситуация не улучшится. Баронесса резко подняла ладонь вверх и сжала ее в кулак, сказав: «Не произнеси его имя». Миранда усмехнулась и отвернулась, взявшись левой, свободной рукой за перила, обвитые бархатом. — Очередной развод плохо отразится на моей репутации, на девочках. Это лишь задаст повод для желтой прессы и поднимет им продажи, — сказала Миранда, слегка облокотившись на руку. — Просто потребуй процент с продаж себе. Пристли издала смешок, слегка приподняв голову вверх. — Продаваться желтой прессе за грязь… Как изысканно. — И все же лучше, чем иметь лишнюю обузу. Баронесса покосилась на Миранду. Ее взгляд был многозначительным и словно окутанным надеждой. Как глупо — итог все равно известен. — Наверное, поэтому я и хочу прекратить наши встречи. — Она вновь отпила, но не посмотрела на баронессу. Нарочно избегала взгляда, ведь прекрасно знала, какой он в этот момент. Возможно, представляла его в мыслях, отчего поджимала губы и блуждала глазами по моделям, людям. Баронесса застыла. «Прекратить» осело в ее сознании и напрочь забрало покой из души, будто опустошило ее. Ей показалось, что это был выстрел — наглый, трусливый выстрел в спину от достойного противника. И что же? Сдаться? Признать поражение? А где благородство? Перчатки сняты, секундант принял позицию, шаги определены, только оружие они выбрали разное. Баронесса не умела проигрывать, особенно признавать это. Одним глотком допив содержимое бокала, казалось, четвертого по счету, она ближе встала к Миранде, что та заметила и будто напряглась. — Не думала, что ты настолько труслива, — произнесла баронесса шепотом. Миранда хотела посмотреть в ее сторону, но сдерживалась, молчала. — Боишься статей этой жалкой газетенки, в то время как способна уничтожить их одним словом… — Что ты делаешь? — проговорила Миранда, когда почувствовала ладонь на своей пояснице, медленно сползавшую вниз. — Нас увидят. — Думаешь, кому-то настолько скучно, что он решит посмотреть по сторонам? — усмехнулась баронесса, наклонившись к ее уху. — Тем более здесь темно. Она томно шептала, воздерживаясь от касаний к покрасневшему уху, проводила ладонью по ягодицам и останавливалась у бедра, там, где начинался глубокий вырез платья. Миранда вздохнула и затаила дыхание, поджав губы от прикосновения теплых пальцев к коже. — Под «прекратить» я имела в виду все, — проговорила она, хотев качнуться в сторону, но тонкие пальцы сжали бедро, не давая возможности выбраться. — Тебе так жалко? — с наигранной обидой спросила баронесса, наклонив голову в бок. Когда сопротивление прекратилось, она разжала хватку и не спеша, словно томя, провела ладонь под нежную ткань гагатовой юбки, останавливаясь на округлой ягодице, нежно сжимая ее, сминая. Миранда наклонила голову вниз, понимая, что сдается. — Ты все усложняешь, — прошептала она. — Я лишь продолжаю в игру, моя дорогая, — упоенная властью, сказала баронесса и отвела взгляд, будто ее рука не покоилась на ягодицах женщины, будто она была увлечена показом, репетиции которого видела около четырех раз. — Прекрасно. — Что? — на выдохе спросила Миранда. — Показ. Что же еще? — Как всегда, — проговорила Миранда, фыркнув от скрытой в голосе баронессы усмешки. Указательным пальцем она оттянула кружевную ткань белья, медленно скользя под нее, опускаясь ниже. Миранда поджала губы. — Знала бы ты, сколько недостойных эскизов я пересмотрела. Все так обычно, сложно. В этот раз хотелось больше легкости и весны, — сказала баронесса, оглаживая пальцами влажную промежность, дразня проводя до лоно, но не входя. Она чувствовала, как начинала дрожать Миранда. — Будешь говорить о показе сейчас? — прошептала она, сдерживая стон. — Сама же говорила о незаметности. — Баронесса довольно улыбнулась. — Расслабься, милая. Миранда лишь вздохнула и взяла бокал обеими руками, перед этим сделав небольшой глоток. Баронесса сама удивлялась своей сдержанности. В полумраке, тускло доходившем свете огней Миранда казалась прекрасней, особенно с румянцем, попытками контролировать себя, но как же дрожало ее тело от тонких пальцев, оглаживавших клитор. Ее тело выдавало все, что она так хотела скрыть, спрятать от баронессы, взявшей руль игры в свои руки. Однако и Хеллман скрывалась: кровь била по ушам, вискам, туманя взгляд и нити рассудка. Она бы без стеснений и прелюдий сразу же задрала глубокий вырез, развернула Пристли спиной к перилам, прижала к ним и опустилась ниже. Плевать бы было на всех людей снизу, на их разрыв. Она нажала на курок — и видела, как пуля верно летела к цели. Игра продолжалась и не должна была закончиться так просто. Ей нужен был шик, изящность и сдержанность — ей нужна была победа. — Ты позволяешь себе слишком многое, — проговорила Миранда. — О, ну ведь это меньшее, что я себе позволяла. — Баронесса усмехнулась и остановилась, отчего Миранда будто в непонимании напрягла взгляд и хотела было перевести его на женщину, но приоткрыла рот в глухом стоне, когда баронесса ввела палец по одну фалангу. — Прекрасное платье. Миранда закусила губу. Медленные движения начинали сводить с ума. Она хотела податься назад, чтобы ускорить ее, но баронесса набирала неторопливый темп. Дразнила. Знала, чего хочет податливое тело. — Изысканное. Сдержанное. Сексуальное, — дополнила баронесса. Челку, совсем упавшую на лоб, не спешили убирать. Руки вжимались в тонкую ножку бокала, от движений его содержимое волновалось. Миранда отставила бокал на перила и крепче вжалась в них. — Наши вкусы слишком схожи, как и мы. — Не думаю. — Не думай. Расслабься, я же просила, — ласково прошептала на ухо баронесса, введя второй палец и набрав темп. — Ты всегда любила быть непослушной… Миранда молчала. Она закусывала губы, надеясь сдержать вырывавшиеся стоны; переносила опору на руки, надеясь успокоить подкашивавшиеся колени. Это помогало. И баронесса замечала это, ускоряясь, сгибая пальцы. Дрожь чувствовалась все ярче. Все ярче виднелся помутненный от наслаждения взгляд. Все ярче ощущалось гулкое биение сердца, готового вырваться из грудной клетки и отдаться во власть пепельной блондинки, захватившей его уже давно… Миранда простонала сквозь сомкнутые губы, положила голову на руки, согнула колени. Баронесса почувствовала, как пульсировали от быстрой разрядки стенки, — и неторопливо вытащила пальцы, обтирая их о подрагивавшее бедро. Свет потух. Раздались громкие аплодисменты сидевших снизу людей. Когда освещение неспеша начало возвращаться в зал, Миранда уже ровно стояла, поправляя челку и тихо дыша. Баронесса смотрела вниз, на восхищенных людей. Другой реакции от них она и не ожидала. Она ожидала другого от нее — не молчания, не холода. Неужели пуля была холостая?.. — Посмотри на них, — внезапно сказала баронесса. Миранда вскинула бровь и вновь развернулась, опустив взгляд. — Посмотри, как низко они в сравнении с нами. Все они. — Баронесса провела языком по нижней челюсти. — У нас власть, деньги. Мы плохие. Мы богатые. И мы превосходим всех их. Мы на вершине. — Она сглотнула. — И так могло бы быть всегда, если бы ты не выбрала его. Это не выстрел, нет. Это кровоточащая рана. Это поражение. Миранда молчала. Неужели у нее нет слов? Неужели американка уйдет по-английски? Или просто баронесса игнорировала слова, сказанные ею ранее? Они ведь давали все ответы. Они завершали дуэль. Конец оказался ближе, и даже пули в запасе не смогли отсрочить его. В проигравших осталась та, что не привыкла к поражениям; та, что добивалась своего от жизни, что вечна была в сражениях, а встав посреди одного из главных, проиграла. Она не хотела оборачиваться, когда слышала стук каблуков и скрип открывавшейся двери. Она осталась стоять одна балконе, пока ее не нашел Джон и не напомнил, что пора. Пора. Пора признать поражение. Пора убить в себе ее образ. Пора вернуть холод вновь пустому сердцу.