Песни к Лесу

      Впервые эту песню — непохожую ни на одну из тех, что пели ему раньше — Трандуил услышал, лежа на подстилке из еловых веток, в сырую беззвездную ночь.       Голос, плачущий, сильный, то поднимался, то медленно падал, пробуждая мурашки, и в верхушках Эрин Гален при этом начинал заходиться свистящий ветер.       Голос звал кого-то, потерянного, изможденного, и Трандуилу виделась большая дорога Тракта и идущая по ней тень в плаще — печальная, обездоленная, сбившаяся с пути и сбившая в кровь ноги.       Голос молил. Он сперва обратился к воде — так было заведено у авари, потом — к звездам, после — к земле. И лес в ответ волновался, скрепя стволами, будто тоже хотел спеть.       Эта песня не вела вверх, как прочие, не окрыляла и не возносила. Она, придавив камнем грудь, легла на Трандуила, вжала в пахучую хвою, в прель ельника, заставила ухом прильнуть к сырой земле.       Невидимый певец вдруг озлился: начал с низкого, почти утробного, и дошел до отчаянно высокого, кляня не кляня, гоня не прогоняя. Лес тут же застонал, где-то в глубине ухнуло, охнуло, потянулось к небу узловатыми руками.       — Не зови! Перестань! — хрипел аранен, себя от ужаса не слыша, но голос всё не унимался: пел и пел, подвывая, страшно ползая с верхов до низа и обратно.       И была в этом своя стройная красота: в черноте неба, в скрипе ельника, в первородной тоске. Вжимаясь перебинтованной макушкой в колкие хвоинки, Трандуил подумал: «Быть может, такие песни пели эльдар, проснувшись у озера Куивиэнен, когда тени Великого ужаса ходили рядом и похищали беззащитных», и это успокоило, примирило и с мурашками, и с отсутствием привычной легкости мелодии.       Песня тянулась и тянулась, и Трандуил не заметил, как сам очутился посреди широкого Тракта подле уставшей тени в плаще и пошел в ногу с ней, не спрашивая и не раздумывая, повинуясь только песне, которая стлалась под сапогами, как серебряная пыль.