Pull Start / На старте

Аки наблюдал за водоворотом в унитазе, созерцая то, как он уносит остатки очередного ужина, более похожего на попытку отравления — организованного Пауер, скорее всего, но и руки Денжи тут не были чисты. Он посмотрел на себя в зеркало, и его взгляд сразу же зацепился за тяжёлые мешки под глазами. Фиолетовые, они наливались усталостью, и ведь нельзя было даже сказать, что Аки не спал. Он открыл кран и принялся ополаскивать лицо холодной водой снова и снова до тех пор, пока не почувствовал, как от холода немеет нос. — Денджи и Пауер отправятся на операцию,–сказала Макима с нежной улыбкой на губах. Такое короткое предложение, и, всё же, оно разорвало его сердце на кусочки. А потом очередное видение от Демона Будущего, в котором Денджи разрезает его на пару с Пауер, словно этих мыслей ему не хватало. Он закрыл кран, но в зеркало постарался не смотреть. Пауер уже спала — в последнее время настоящее чудо. Стоит отметить, что её состояние начало постепенно улучшаться, да и Денджи стал всё лучше и лучше ухаживать за ней. Пацан сидел у своего футона и тупо пялился в потолок стеклянным взглядом. От этого он немного походил на трупа. — Что ты делаешь? — осторожно пробормотал Аки, чтобы не дай бог не разбудить врага, похрапывающего на кровати Денджи. — Думаю. — О чём? — Сегодня я думаю о сиськах. Аки тихонько что-то промурлыкал и облокотился о дверной проём, наблюдая за тем, как Денджи вернулся к своему мысленному телеку. Глаза снова остекленели, рот приоткрылся, а лицо уткнулось в потолок так, будто заняться было больше нечем, будто смотреть было вообще больше не на что. Телевизор, книги, журналы — всё это оставалось нетронутым, пока Денджи думал о сиськах, а Аки думал о нём. Где-то на задворках его сознания всё же копошились мысли о том, что он мерзкий, поломанный человек, который смотрел на Денджи далеко не с братской или платонической любовью; обгладывали разум за желание прикоснуться к нему даже не смотря на видение от Демона Будущего, за знание о том, что ничего не может получиться у двух мужчин в их суицидальной рабочей сфере. Он смотрел на резкие линии плеч парня, на изгибы его грудных мышц, бугорок в его штанах. Смотрел на то, как он дернулся, наливаясь кровью. Жизнь Аки была прямой, как стрела, и в ней у него всегда было одно направление, одни цели и мечты…пока Денджи и Пауер не появились на его пороге. Пока Пауер не напомнила ему, каково это, иметь родню. Пока Денджи не напомнил, каково это, желать прикоснуться к другому мужчине. Когда ему в последний раз так сильно хотелось кого-то касаться? Бывало ли это вообще когда-нибудь? Аки думал о Макиме, о его безграничной любви к ней, о смерти, таящейся за каждым углом и в руках парня, сидящего перед ним. Его что к Макиме…? Ну да. Любовь. Аки любил Макиму. А ещё Аки был геем, а Денджи был привлекательным и без рубашки, такая маленькая ловушка, поджидающая в его спальне уже как несколько месяцев. — Денджи, пойдём в гостиную. Денджи всем своим естеством противился порывам закатить истерику — Пауер разбудить никак нельзя, не в тот момент, когда она спит крепче всех последних дней. Он встал, и выпуклость в его трениках бесстыдно давала о себе знать, когда он направился к двери. Аки закрыл дверь. Денджи уселся на диван, раздвинув ноги и скривив лицо. — Я устал и, ну, собирался скоро спать. — Я знаю. — Так чего тебе? Аки ничего не ответил, он знал, что это просто отпугнёт парня. Вместо этого он стянул с себя галстук, расстегнул манжеты и закатал рукава. Аккуратно, методично. — Какого хера, Аки? — Просто успокойся. — А? — Помолчи хоть разок, Денджи. Он подошёл к парню, напрочь игнорируя все сирены, орущие у него в голове: «Остановись, это глупо, это уничтожит тебя и всё, что между вами есть», — и опустился на колени между его ног. — Ты мне доверяешь? Денджи опять сморщил нос в какой-то эмоции, напоминающей отвращение, однако на его щеках вспыхнул румянец. Когда же его ноги дернулись, желая сомкнуться, но благодаря усилию оставшись на месте, Аки понял, что получит то, чего хочет. — Ну, типа, конечно. Ты не самый плохой сосед, и делаешь неплохую жратву. Тупой мелкий нелегал. Аки хихикнул. — Ага. Окей. Он прошёлся руками по внутренней стороне бёдер парня, и спешно наклонил голову, прильнув губами к выпуклости на штанах Денжи; вздыхая, столкнувшись с мерзким запахом, который, скорее всего, был тремя днями не смытого мускуса. — Какого хуя. Денджи выругался, вздохнул, но не оттолкнул. Аки знал, что не оттолкнёт, знал, что парень был девственником, чувствительным и отчаянно жаждущим прикосновений. Он обвил губами член Денджи сквозь штаны, постанывая вокруг его длины, чувствуя, как она дёргается от прикосновений. — Аки, Аки, какого хуя, какого хуя! — Не ори, ты же не хочешь разбудить Пауер. Веди себя тихо для меня, ладно? Аки потянул за шнурок, развязывая и так свободные штаны Денджи, чтобы добраться до плоти. Денджи выглядел так, будто его сейчас хватит удар, но это было не важно. Не сейчас. Аки достал член парня, толстый и краснеющий от возбуждения, и взял его в рот, сразу же до основания. Вкус был омерзителен, запах — ещё хуже. — Аки, что ты, блять, творишь?! –Денджи пытался придать голосу возмущения, но всё равно простонал, всё равно согнулся пополам и схватил Аки за волосы, всё равно дёрнулся у него во рту. — Ты что, педик? Ты ебучий педик? Блять! Мужчина застыл и отстранился, чтобы, наконец, хорошенько взглянуть на лицо парня – оно было искажено удовольствием и страхом. Аки глубоко рассмеялся, согнувшись вдвое и положив голову на колено Денджи, мелко подрагивая от смеха. — Ага. Кажется, я педик, — он вздохнул, и незнакомая улыбка украсила его губы. — Отец говорил, что педики мерзкие. — Не все. Но я мерзкий. Я довольно мерзкий. — И он говорил держаться подальше, потому что они лапают людей. — Хмм. Нет, но…. — он взглянул на парня, губы в паре сантиметров от его сочащегося члена. — Но я лапаю, да. Прости за это. Но тебе понравится, я обещаю. На лице Денжи были гнев, отвращение. — «Чел, это, блять, мерзко, ты же чувак, отвали от меня!» — Ты правда этого хочешь? Парень застыл. — Ты правда этого хочешь? Тогда оттолкни меня. Аки провёл влажную полосу по всей длине, обвёл языком сочащуюся головку и погрузил её в рот. Он начал двигать головой вверх и вниз, помогая рукой там, куда не мог дотянуться, пробуя на вкус каждый сантиметр члена парня, чувствуя, как горло растягивается, пока он стонал и сглатывал. — Бля, бля, Аки – Он отстранился с громким, влажным звуком, всё ещё помогая себе рукой, всё поворачивая сжатую в кулак руку у головки. Он облизнул губы и посмотрел парню в глаза. — Ну, давай, оттолкни меня. Ударь меня. — Аки… Аки, Аки, хватит– бля, хватит… — Давай, толкни меня, ударь меня, сделай мне больно. Если хочешь, чтобы я перестал, тебе придётся меня заставить, Денджи. А потом парень всхлипнул. Короткий, тихонький всхлип, сопровождаемый слезами, катящимися по щекам. — Я не хочу делать тебе больно… — хныкал Денджи. А. А. Аки был проклятым, омерзительным, поломанным человеком. И он всё влюблялся в этого проклятого, омерзительного, поломанного ребёнка, которому было нечего отдать, и который не собирался ничего брать. Он почувствовал, как потяжелело в груди и как сдавило горло, выжимая наружу всхлип такой же, как у парня перед ним. Аки привстал на колени и взял лицо Денжи в свои измазанные слюной и предэякулятом руки. — Я люблю тебя. — Какого, блять, чёрта, Аки, перестань, пожалуйста, просто дай мне пойти спать… — Я люблю тебя, Денджи. Это так. И я ненавижу это. Я ненавижу себя, своё тело, тебя и то, что я чувствую из-за тебя. Я бы проглотил тебя целиком. — Хватит, всё, блять, стой, нахуй… Всхлипы, скулёж, дрожь. Но это всё было нормально, ведь Аки тоже дрожал. — Можно я тебя поцелую? — Нет, Аки, ты ебучий- — Тогда оттолкни меня. И он прикоснулся к его губам. Поцелуй был нежным, медленным и жестковатым от потрескавшихся губ. Он простонал в этот поцелуй, притянулся Денджи ближе к себе за основание шеи и опустил вторую руку обратно к его члену, неспеша поглаживая парня в такт поцелуям. — На вкус отвратно, — пробормотал Денджи в губы Аки, поморщившись от отвращения. — Это потому что ты не мылся три дня. Аки поцеловал его снова, раздвигая языком дрожащие губы, он упивался стонами, что скатывались с языка парня, и пробовал его на вкус снова и снова, поскуливал мягко и сладко прямо в губы Денджи. — Я щас… Аки, Аки, я сейчас – — Нет, потерпи, потерпи, пока не надо. Он крепко сжал член Денджи у основания, поцеловал его в приоткрытые губы, пока парень всхлипывал от стимуляции, а затем аккуратно переместил его в лежачее положение, чтобы усесться между его ног. — Что ты– Аки…пожалуйста… — Ты мне доверяешь, правда? И если ты захочешь, чтобы я остановился, ты ведь ударишь меня? Денджи не ответил, а только всхлипнул, когда Аки стянул с него штаны и склонился над ним, чтобы начать облизывать и посасывать его яйца, руками крепко сжимая его ляжки. — Тебе приятно? -… — Тебе приятно, правда? — …Ага… — Ага. Он поцеловал внутреннюю сторону бёдер, облизал и прикусил нежную плоть, пока парень дёргался и постанывал, скулил, как побитая собака. Потом он аккуратно отодвинул яйца парня, нежно отвел в сторону его ногу для лучшего доступа и зарылся губами и носом прямо между его ягодиц. — Нет, нет, нет, Аки, Аки– Денджи плакал и дрожал, но Аки продолжал посасывать и вылизывать его дырочку, теперь поддев его колени руками, чтобы откинуть их наверх. Парень сразу же сомкнул ноги у него над головой, сжимая голову Аки ногами, пока тело содрогалось в ужасающем новом удовольствии, а сам Аки захлёбывался в экстазе. — Ты, блять, мерзкий, это всё, блять, мерзко! — Тебе не нравится? — спросил Аки. Он раздвинул ягодицы парня большими пальцами, провёл языком сначала широко, потом вокруг, а после окунул язык внутрь, ощущая, как колечко мышц сжимается вокруг него. — Это ужасно, ужасно! — Правда? Ещё одно движение, широко и влажно по его дырочке. — Д-д-даа–бляя… — Тебе правда не нравится, Денджи? Скажи мне. Пальцы парня зарылись в волосы Аки, но не потянули и не толкнули никуда, просто держали и подрагивали, пока Аки был занят его задницей, мокро раскрывал его, вылизывал, трахал юрким языком. — Аки, Аки… Аки… Были это стоны или всхлипы, для мужчины это не имело значения. Проклятия и надломанные мольбы срывались с губ парня, пока Аки продолжал его ласкать, а пошлые звуки отражались от стен в залитой лунным светом комнате, прерываемые лишь периодическим гулом машин. Эти отдалённые шумы прекрасно смешивались с тяжёлым дыханием словно пробежавшего марафон Аки. На этом он прервался, чтобы вновь поцеловать бёдра Денджи, чтобы выразить свою любовь губами и языком, одаривающими его член и яйца вниманием, пока тот не начинал всхлипывать ещё, тянуть Аки за волосы этими красивыми, дрожащими пальцами. Денджи был демоном. Не демоном-бензопилой, не тем демоном, что заменил парню сердце. Денджи был проклятием в груди Аки, каждый стон и вздох его только туже завязывали тот узел у него в горле, и так уже натянутый, как тетива; и Аки приходил в ужас от мыслей о том, что может произойти, стоит парню задеть эту самую струну, что разорвёт его сердце надвое. Оно будто длилось вечно, это поклонение телу, эта любовь, которую он изливал на кожу Денджи и в его нутро, это отчаяние, неожиданное, но постепенное, словно смерть пришла слишком рано, но всё равно уже взводила курок. Аки пользовался этим временем, этой крошечной возможностью. Потому что что-то подсказывало ему, что это его последняя ночь с Денджи, и ему хотелось бы, чтобы парню было, что о нём вспомнить. Его большие пальцы раскрыли тугие мышцы, и он смотрел, как они расступаются, бархатисто-мягкие и озлобленно-красные внутри, все в слюне, которая стекала по краям и капала на диван. Аки хотел бы весь оказаться внутри, спрятаться в глубине тела Денджи. Однако, придётся довольствоваться альтернативой. Аки встал на колени и, наблюдая за тем, как мерно вздымается и опускается грудь парня, расстегнул пуговицу и ширинку на своих штанах, поддел пальцами пояс с бельём и стянул их ровно настолько, чтобы высвободить желающий внимания член. У него стояло до боли, и уже некоторое время, но это было не важно. Всё было не важно. Всё. Всё, кроме Денджи. Мягкая кожа Денджи, вздрагивающая грудь Денджи, распахнутые, все в слюне, губы Денджи, затуманенные глаза Денджи, Денджи, Денджи… Аки был ужасным, ужасным человеком. Он щедро сплюнул себе в ладонь и растёр слюну по своей ноющей длине, после чего наклонился к парню, одной рукой направляя свой член, а другой придерживая свой вес. — Денджи. — АаАааа? — Дыши. Аки толкнулся, и в глазах парня отдалённое удовольствие сразу же сменилось острым страхом, пока мужчина неспешно проталкивался дальше и дальше в тело Денжи, в его тепло, в него. — Аки–АкиАкиАкиАки—  — Всё хорошо. — Аки, мне больно! — Всё хорошо, поболит и пройдёт. Сейчас станет лучше. А если не станет — проси чего хочешь. — Что угодно? — Что угодно. Всё-всё. Всё, — Аки поцеловал его в лоб, потом в левую щёку, потом в правую, в кончик носа, — Вообще всё, — пробормотал он, и поцеловал Денджи в губы, — Я сделаю всё. Но обещаю, будет приятно. — Ты делаешь мне больно… — Я уже почти весь внутри… — Это так много… Аки улыбнулся. Он взглянул парню в глаза, посмотрел на то, как из уголков его глаз одна за другой покатились слезинки, чтобы исчезнуть в его волосах, пока тот тихонько всхлипывал. Но Денджи был расслаблен, растянут, как перчатка. Боль была только от нервов. — Этого хватит. Он вошёл до упора и сразу же спрятал лицо в сгиб шеи Денджи, вдыхая его запах, смакуя его пот. — Уже всё? — Я дам тебе минуту, и начну двигаться, — прошептал Аки. Денджи обвил талию Аки ногами и закинул руки ему на шею. В этот самый момент Аки был готов умереть. Он почувствовал, как от слёз покалывает глаза, вздохнул и сконцентрировался на всех точках соприкосновения их тел, на тепле, исходящем от парня под ним. — Я девственник, ты знал? — вдруг признался Аки, — Я знаю, что я гей. Я всегда это знал. Но я никогда ещё не влюблялся в парня. — Это грустно. — Ты когда-нибудь влюблялся? — Ага, ещё бы. В Макиму, — сказал он с абсолютной уверенностью, которую имеют только шестнадцатилетние, размышляя о любви. Аки поднял голову. Его волосы упали ему на лицо, а сам он анализировал выражение лица Денджи. — Я тоже её люблю. — Ну, тебе не повезло, потому что она будет моей. Рот Аки содрогнулся в улыбке. Нежной и любящей. — Хорошо. Забирай. Макима ему была не нужна. Ему ничего не было нужно. Только это. Аки медленно отвёл бёдра назад, смотря за тем, как глаза Денджи распахиваются от шока и страха, а затем толкнулся обратно. Глаза Денджи в этот момент захлопнулись от странного удовольствия. — Тебе нравится? — Нет, это ужасно. — Хммм… Он продолжал двигаться вперёд и назад, неглубокими толчками. Этого было достаточно для ритма, но маловато для приближения к оргазму. Но было тепло, так тепло и мягко, как ничто другое. Это чувство было идеальным, Денджи, туго и плотно обёрнутый вокруг Аки так, будто так должно было быть всегда. — Я будто сру, — пожаловался парень. — Но тебе нравится, правда же? — …Наверное. Аки ускорил темп, чувствуя трение нежной кожи о нежную кожу снова и снова, и они оба простонали в унисон, тихо и протяжно. — Я же говорил, — сказал он и поцеловал Денджи, глубоко, мокро. Аки трахал парня быстро, но нежно, смаковал, как тот сжимался вокруг него, и пил его стоны, вырывающиеся, когда он задевал особо глубокое местечко, звуки шлепков перекрывались поскуливаниями Денджи. Аки отстранился и просто посмотрел на парня на мгновение, испивая его поплывшее от удовольствия, выебанное лицо, пока мужчина втрахивал его в диван до исступления. — Ты так хорошо сейчас выглядишь. — Затк–аааах…заткнись….ах, аххх — И звуки издаёшь чудесные. Денджи постарался сжать губы, чтобы перестать стонать, но это не помогло, а наоборот, сорвало последующий стон почти до крика. — Тихо, не разбуди Пауер, — сказал Аки с ухмылкой, хотя на самом деле ему уже было плевать. Он был так пленён парнем, извивающимся под ним, таким надломанным и разобранным на части, что если бы мир вдруг сокрушился прямо здесь и сейчас, он бы умер счастливым. — Я люблю тебя. — Мерзость–аааааахн… — Я люблю тебя, я люблю тебя… Аки целовал его щёки, его нос, его губы, трахал его сильнее, грубее, отчаяннее, чем, хотелось бы; но слёзы бежали по его щекам, а грудь вздрагивала от слёз. И, может, он был немного в отчаянии, немного сломан, немного поехавшим, но он любил Денжи такой, какой был, а значит, всё было в порядке. В порядке. Даже если он не знал, что такое любовь. — Аки, Аки! Аки, бля-ахх, бля, бля– ааххн, аах! — Тебе хорошо? Парень только простонал в ответ и откинул голову назад. — Я не–аах, твою мать, я не хо— ахнхх…Я не хочу так конч-кончить. Икота, всхлипы, слёзы, стоны и скулёж — всё это смешалось и нашло выражение в дрожи тела вместе с безжалостными толчками Аки. Это было глубоко, это было туго, Аки чувствовал, как дырка Денджи сжималась так сильно, и казалось, будто его член сейчас оторвётся. А затем Денджи застонал. Застонал, по-настоящему, громко и отчаянно, откуда-то из глубины своей глотки, вздрагивая, пока его нетронутый член изливался на них обоих. Аки притянул Денджи ближе для очередного поцелуя, лизнул глубину его рта так далеко, что мог почувствовать сам формирование каждого стона. Он начал трахать его жёстче, быстрее, так поломанно, он трахал парня до тех пор, пока Денджи не стал лишь всхлипывать в поцелуй и умолять: «Хватит, пожалуйста, уже больно». И когда Аки, наконец, кончил, ему бы хотелось, чтобы этого не происходило. Он всхлипнул в поцелуй, обронил пару слёз на искорёженное лицо Денджи и излился так глубоко внутрь парня, и надеялся, что его семя никогда не сможет вытечь. И тогда всё закончилось. Вообще всё. Аки близко-близко держал его в своих руках, уткнувшись лицом в его шею, ощущал, как парень рвано дышит, запоминал, как их тела сплелись, так долго, как только мог. А потом Денджи наконец оттолкнул его. — Ты тяжёлый и я чувствую себя мерзко, съеби! Аки сжал его в объятии в последний раз, перед тем как приподняться и выйти. Он смотрел на то, как Денджи размялся и уставился в потолок, мышцы его задницы всё ещё сжимались вокруг пустоты, пока сперма Аки вытекала, пачкая обивку. Аки уселся с другого края дивана и тоже пялился в потолок. Он даже не заправил свой хуй обратно в штаны, не то, что вытерся. Такие мелочи были больше не важны, ничто не было важным. Они долго просидели вот так, их мысли где-то бродили, ни на чём не останавливаясь, их взгляды расфокусированы. — Аки? — Ммм? — Ты правда меня любишь? Мужчина вздохнул. — Да, правда. Он не знал, было ли это на самом деле ложью, но дети всё равно знают о любви ещё меньше, чем взрослые. — А как же Макима? Её ты любишь? — Хмм… ага. — Тогда почему ты её ещё не выебал? Аки взглянул на Денджи, запоминая его кожу, купающуюся в лунном свете, пока парень бездумно вертел в руках стартовый провод, торчащий из его груди. — Не думаю, что мне когда-то хотелось. — А почему ты тогда меня выебал? — Потому что мне, правда, очень-очень хотелось. Денджи наконец посмотрел на его, но его выражение было невозможно прочитать. — Ты ебаный урод. — Ага. — Я никогда тебе больше не позволю вот такое. — Окей. — Я серьёзно. Я убью тебя. Аки усмехнулся, — Ну да, я так и подумал. Так что…. Какое твоё желание? — А? — Я сказал, что можешь просить что угодно, — он осознанно проигнорировал тот факт, что Денджи всё понравилось. В конце концов, ну что такого пацан мог пожелать? Ну, выйти голым в мороз или съесть просроченного мяса. — А можешь поцеловать меня, вот как сейчас? Ещё разок? Аки удивлённо моргнул, — Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — Мой первый поцелуй был со вкусом блевоты. Ну да, бля, засудите меня за то, что мне понравилось, как стрёмный педик ласково меня целует, и на вкус как мята и всё такое. Мужчина только рассмеялся в ответ на это, облокотившись на диван. Он поднял взгляд к потолку, и перевёл его на Денджи. — Ладно, — ответил он. И это звучало так разбито, и всхлип застрял где-то в груди, — Ладно, я поцелую тебя. Столько раз, сколько захочешь. Аки поцеловал его только один раз. Это был долгий, мокрый, медленный поцелуй со вкусом смерти. Ноги Денджи обвили его талию, руки обернули шею, а его грудь прижималась к груди Аки. Он ужасно целовался, стучался зубами, неловко двигал языком и всё время пускал слюни Аки в рот. Они целовались до тех пор, пока он не научился.