Незавершённый проект

Шигараки упал лицом в грязь. В прямом смысле. Играть с такой большой и капризной игрушкой, как Гигантомакия оказалось совсем не просто. И, к сожалению, Гигантомакия работал не от электричества (какой-либо связью в этом лесу вообще не пахло), а на батарейках, причём солнечных. Иначе как объяснить его периодический четырехчасовой сон = единственная возможность поспать или хотя бы тупо посидеть у Шигараки с Тамаки. Он не досчитался пары рёбер, в боку что-то кололо, а шею постоянно зудило. Вся эта игра — один сплошной зуд. — Тому-чан, пожалуйста, давай ты просто убьешь его!!... Тамаки считала своим долгом протяжно ныть эти слова через каждые полчаса. У Томуры не хватало сил вредничать, или делать что-то на зло, и вскоре он даже перестал говорить "нет" (не только потому что начал сомневаться в этом ответе сам) и лишь покачивал головой. Тамаки устало вздыхала: это было не выше её понимания, но выше её терпения. Она хотела домой. Хоть и обратно в её уютную комнатку в любимом баре, они точно не смогут вернуться, но хотя бы в ту заброшку, где они провели крайние дни. Ну, просто, пожалуйста... По-правде говоря, Тамаки довольно редко приземлялась не на ноги, а например на копчик, лицо, грудь, Шигараки, но за крайние дни с поразительным успехом била по таким приземлениям все рекорды. Шигараки видимо также "хотел" попасть в книгу Гиннеса и не отставал от Тамаки. И в очередное такое рекордное, незарегистрированное падение Томура пропахал спиной вперёд несколько метров по земле, периодически подпрыгивая на кочках и ямках, из-за чего часто переворачивался, ударяясь животом о камни, и снова падая спиной. Спиннер, Компресс, Тога и Твайс, ставшие случайными свидетелями, морщили лицо только сильнее с каждым новым ударом. Если взглядом проследить дальнейшую траекторию его движения то можно увидеть финишную прямую в виде резкого, скалистого обрыва. Наверное, в тот короткий промежуток времени, когда Томуру отрывало от земли, он тоже увидел яркую вспышку своего фотофиниша и успел вынуть из кармана изодранного плаща нож, воткнув его в землю, чем остановил свое падение, пробурив лезвием в земле дорожку. В судорогах крепко сжимая рукоять, Шигараки глубоко дышал, пытаясь собрать в себе силы и встать. До ушёл донёсся протяжный, быстро растущий в громкости крик и Тамаки свалилась сверху, почти один в один копируя траекторию Томуры. Шигараки успел схватить её за руку, прежде чем она бы финишировала в тот же обрыв. — Как тебе посадочка? Нестандартненько, скажи. — рвано выдыхая, и неуверенно поднимаясь на ноги, сказал Шигараки. — Как ты? — Мгх, фантастически! — выплюнула Тамаки ответ, опираясь на протянутую ей руку Томуры и с трудом поднимаясь. Они прошли вдоль обрыва до временного расположения их команды. Тамаки упала на землю, не обращая внимания на ноющие ссадины и поднявшуюся клубами пыль. Шигараки сделал также — наконец-то долгожданный сон Гигантомакии. — Ребята, вы как? — не без беспокойства спросил Спиннер, подкидывая дровишки в их небольшой костёр. Тамаки подняла руку, сжав пальцы в кулак и тяжело уронив их в какую-то неизвестную точку на спине Шигараки, почти не прилагая в принципе отсутствующие усилия, на что он глумливо промычал. Тамаки подняла голову, приблизившись к его уху, чтобы адрес всех её дальнейших слов был известен, и сипло, но громко сказала: — Если бы кто-то не упрямился и убил бы эту игрушку то лично мне сейчас было бы намного лучше! — Вот лично тебя тогда сенсей живьём и закопает. — промычал в ответ Шигараки. И чтобы уже в сотый раз повторить ей эту заветную истину, тоже поднял голову, переворачиваясь на бок и заглянув в эти сердитые глазки. — Тамаки, это любимая игрушка сенсея. Ты можешь представить, что будет, если мы её убьём? И вообще-то мы не просто так тут бегаем. Забыла цель нашей миссии? Тамаки подняла глаза к небу, проскулив и уронив голову обратно в траву — слышать это так часто было слишком невыносимо. (Тамаки была готова прямо в эту же секунду и отключиться, провалившись в недолгий, но такой долгожданный сон, если бы в неё не бросили какой-то среднего веса пакет). — Ой, прости, Тамаки! Так тебе и надо! — сказал Твайс, разрываясь между жалостью и унижением. Шигараки отозвался таким же протяжным стоном, когда в него прилетел тот же снаряд, и подобно Тамаки, с тяжёлым вздохом, сел на землю. Это оказалось ничем иным, как упаковкой с моти (если честно, Шигараки вообще как-то равнодушен к сладостям — вот кисленькое или горькое другое дело — а Тамаки уже не может видеть их с былым удовольствием, но вот как сообщить об этом заботливым друзьям?...) — Опять это дерьмо? — поморщился Томура. Ну, да, так сойдёт. — Видеть больше не могу. У кого они занозой в заднице сидят? Сколько можно одно и то же брать?! Тамаки осторожно опустила глаза, надеясь, что эта канонада пройдет мимо неё, иначе она точно не сдержится и весь её образ дружелюбной сладкоежки рассыпется. — Уж прости, Томура-кун, — подала голос Тога. — Но по акции в магазинах идут только они. — Только не говори, что вы на это ещё и деньги тратите. Тога фыркнула, пересаживаясь к Тамаки, чтобы передать ей кипяток, и немного посплетничать. — А как ты думал? Мы здесь слишком долго, если воровать еду так регулярно у нас просто не останется магазинов с ослабленной бдительностью. Шигараки устало вздохнул, запихивая в рот этот чёртов десерт. Тамаки ткнула его в бок локтем, шепнув "13", на что Томура ещё более устало закатил глаза. Когда пятый раз за день ты падаешь с большой высоты, ломаешь кости и свою психику, убегая от гигантской живой скалы трудно сдержаться и не проклясть что-нибудь на этом свете, поэтому как Томура, так и Тамаки за эти три недели потеряли практически все цензурные слова в своей жизни. В какой-то момент их счёт даже сравнялся, но в ту же секунду Шигараки снова стал на шаг впереди, если так можно выразиться, когда твоё HP просто тает на глазах. Тогда: на шаг ближе к полному проигрышу, так лучше? — Завтра купи хотя бы тайяки, пожалуйста. — просипел Шигараки, укладываясь спать ближе к костру. — Боюсь не получится... — Томура поднял тяжёлый взгляд на заговорившего Компресса, приготовившись впитать в себя новую проблему. — Я тут подсчитал...нашего бюджета хватит до конца месяца только если мы будем кушать раз в месяц покупать продукты раз в неделю... Продукты? Он назвал продуктами две упаковки моти на всех, или может ту одну шпажку якитори с тремя кусочками курицы? Томура прикрыл глаза, тихо выдохнув. Впрочем, это не особо меняет дело: они и раньше-то ели раз в три дня, разделяя чуть ли не упаковку чипсов на шестерых, так что день плюс-минус не особо ощутится. Под треск костра и монотонную беседу Тоги и Тамаки где-то близко, Томура быстро провалился в дрёму, но не уснул. Он вообще давно не спал, и чуть посмеивался, когда вспоминал, как добровольно лишал себя сна ради прохождения миссий в видеоиграх. Х, вот дурак. Хоть он не жаловался и не ныл, подобно Тамаки, когда приходилось просыпаться, а ты вроде как только уснул, но ему всё равно ощутимо не хватало этих потерянных часов. Он сделал неправильно, немного сглупил: нужно было спать и копить драгоценные минутки, как жетоны в играх, но кто же знал, что дальше его ждал настолько сильный босс, который требовал в сто раз больше энергии, чем Томура смог накопить за всю свою жизнь. Просматривая какую-то ересь в своей дрёме, Томура нахмурился, пытаясь отогнать от себя роящиеся мысли. Но рука нащупала что-то более реальное. Коснувшись кожи, покрытой мурашками от холода, Шигараки неосознанно отогнул мизинец. Появилось такое тёплое и знакомое ощущение: её милая комната, кровать, вкуснопахнущие вещи. Томура еле скрыл улыбки, когда увидел всё это перед глазами, и не обратил внимания на то, какой непривычно жёсткой была её розовая кровать: будто он лежал на земле, а не на матрасе. Но было как-то всё равно, когда сердце аккуратно билось в груди, дыхание выровнялось, а рука притянула маленькое тельце Тамаки ближе, так привычно оседая на изгиб её талии, сгибаясь в локте и спутываясь с чужими руками, костяшками оказываясь где-то ближе к её миленькому личику. Вторую Томура привычно вытянул, чтобы Тамаки уложила на неё свою голову — девушка всегда врала себе, что так намного мягче, чем на подушке. Шигараки зарылся носом в волосы на её макушке, чувствуя накатившее тепло и облегчение. Он прижался к ней всем телом, подтягивая выше ноги и упираясь коленками в ямочки на обратной стороне её коленей. Так было намного теплее. — О Боже, как мило! Фу! Меня сейчас стошнит! — Иногда я не понимаю их... — отозвался Компресс, когда Твайс начал разговор. — Если честно, я почти всегда не понимаю их. — продолжил Спиннер, потягивая горячую воду из старой кружки и буравя взглядом их сцепившиеся в объятиях у костра спящие тела. — Мне кажется, что она так раздражает Шигараки, но иногда, если я резко поверну голову, вижу, как он смотрит на Тамаки так, будто не может насмотреться... — Или вспомни как выглядело его лицо, когда Тамаки угрожала опасность. — поддержал Компресс. — Он прикончил ту банду не используя причуды, в перчатках: да я до сих пор вздрагиваю! — Ничего вы не понимаете! — вмешалась до этого просто хитро улыбающаяся Тога. — У них с Тамаки любовь! Все трое кажется одновременно фыркнули. — Прф, да ну, конечно! Да ты что!?? — первым огрызнулся Твайс. — Любовь? Тога, ну, ты хоть иногда думай, что говоришь! — продолжил Спиннер. — Мы все лично видели, как они душили друг друга в коридоре! — Зато я видела, как они душили друг друга в объятиях! И потом, а вы думаете, почему Даби не остался с нами?! Ммм?? Спиннер недоверчиво фыркнул на восклицание Тоги, примерно, как и остальные. Это мало было похоже на правду: ты не можешь любить того, кого хочешь убить. (Хотя Тога могла и во многом поэтому вызывала такое недоверие). Их тет-а-тет был очень противоречив: плохо сочеталась пицца с ананасом, да и трюфели с солью, однако имели свой интересный и неповторимый вкус. А насчёт Даби всё вообще было зыбко: конечно, они замечали что-то странное в его поведении, но их жизнь в принципе была наполнена странностями, а Даби ещё и умело уходил от любой неприятной ему темы. И в этот раз он с самым серьезным на свете лицом сказал, что отказывается, потому что хочет искать союзников, и это было больше похоже на правду, нежели то, что он приревновал Тамаки к Томуре. Хотя эти два лидера явно прятали большие скелеты в шкафу... Томура не сопротивлялся, когда Тамаки забирала Отца, плела из его волос косички, делая его смешным, вмешивалась в игру, или просто бесила. Тамаки беспокоилась о его здоровье, режиме сна, часто одёргивала от корябания кожи шеи и лишнего стакана виски. Они вместе смеялись, играли, кажется, понимая друг друга с полуслова. Видеть это было так странно, что казалось либо они сошли с ума, либо весь мир вокруг них. ... Шигараки осторожно дотронулся до шеи, стараясь издавать меньше звуков и, наконец, расчесал так зудящую кожу. Его глаза нервно бегали по пространству, и чуть вздрагивали, когда мерещился ответный взгляд Тамаки. Пока его нет в поле её зрения можно было со всей яростью отдаться своей вредной привычке. А, кстати, где она?... Томура сильнее воткнул ногти в шею, ещё более напряжённо бегая глазами. Место их привала перестало быть ликвидным и они совершали дислокацию, он приотстал, чтобы почесаться держать всё под контролем и сейчас видел спины всех, кроме одной. Знакомый вскрик пронзил уши и Томура ни минуты не сомневался кому он мог принадлежать. Его тело двигалось на автопилоте, будто Тамаки своим отчаянным "АЙ!" нажала какую-то кнопку, приведя механизм в действие. С полуоборота он ринулся к расщелине, поймав Тамаки в полёте и дёрнув назад от обрыва. Их закрутило в два кувырка, откинув достаточно далеко от края, и Шигараки невольно придавил Тамаки к земле, крепко сжимая хрупкое тело и чувствуя, как эти острые ногти вновь впиваются в его плечи. Как по команде их друзья обернулись, лишь в очередной раз лицезрея картину "Неравнодушие". — Так, ну и что стоило твоей жизни? — нависая сверху, с прерывистым дыханием, спросил Шигараки. Тамаки чуть облегчила его жизнь, разжав пальцы вынув ногти из его кожи, и виновато улыбнулась, прижав спасённый от падения в пропасть телефон к груди. Сглотнув ком всего того, что крутилось сейчас на языке, Томура поджал губы, изогнув в нерешительную линию и качнул головой: — А, ну, в принципе равноценно. Тамаки мгновенно обиженно надула губы, несильно стукнув телефоном Томуру по лбу. Он ойкнул, изобразив мучения и боль, от чего Тамаки лишь больше надулась. Только встав на ноги их внимание сразу привлекла хихикающая Тога, которая вдобавок ещё и тыкала в них пальцем, периодически оглядываясь на прифигевших ребят. — Что? — возмутился Томура, воздержавшись от расчёсываяния шеи (Тамаки уже прожигала его осуждающим взглядом, будто заранее). ... Тамаки было холодно, голодно и совсем не весело. Гигантомакия отмахнулся от неё, как от назойливой мухи, откинув в сторону. Тамаки приземлилась грудью на валун, пытаясь понять все ли её рёбра воткнулись во внутреннюю сторону спины или нет. Судя по ощущениям все. Шигараки повезло меньше и он впечатался спиной в тот же валун, только снизу. След от удара неровно повторял его силуэт, Шигараки поморщился, пытаясь отлепить себя от валуна. Но вслед за ним полетел огромный камень своей траекторией угрожая приплющить Томуру сильнее. Тамаки подняла глаза, дальше присутствуя в реальности лишь какими-то отрывками. (В паре из них она даже успела попрощаться с Шигараки и своей рукой, свисавшей сверху валуна до его головы.) В какой-то момент в голову пришла совсем не интересная, но вполне осуществимая мысль — нужно было переместить угрозу, а для этого дотронуться до неё: Тамаки напряглась до предела, выставив дрожащую в страхе руку в перчатке вперёд. Шигараки зажмурился, вдавливаясь в валун сильнее и кажется стараясь сжаться до размеров молекулы, чтобы не расплющиться от этого давления. Но боли не последовало, лишь сдавленное шипение Тамаки откуда-то сверху. Он осторожно открыл глаза, подняв их и уперевшись в свисающую, чуть искривлённую кисть Тамаки, и вздрогнул, когда в это же мгновение камень рухнул на землю недалеко от них. Томура стиснул зубы, представив себя несуразной лепёшкой под ним, если бы не Тамаки. — Спасибо. — немного растерянно прохрипел он, возобновив попытки отлепиться от валуна. — Всегда п-пожалуйста... — всё ещё глотая все ругательства, ответила Тамаки, стараясь не смотреть на сломанную кисть и поднять себя одной рукой. Она присела на валун, не чувствуя ног: это перемещение явно было последним за этот день. Она уже изнемогла до предела, а ведь только время обеда. О Боже, обед, зачем я это сказала... По привычке потянув сломанную кисть к вогнутому внутрь животу, Тамаки вскрикнула от острой боли, будто проколовшей её запястье насквозь. Томуре удалось подняться и даже почти не шатаясь он стоял на ногах, обеспокоенно смотря на Тамаки. Он помог ей спрыгнуть с валуна и усадил её, для устойчивости, прислонив к камню. Порвав нижнюю часть своей футболки, под растерянный взгляд девушки, он взял её кисть в ладони, осторожно обматывая искривлённость тканью. Тамаки вскрикнула от неожиданной боли, когда Томура вправил ей кость и закончил перевязку, напоследок нежно коснувшись губами пальчиков, чтобы успокоить. Тамаки закусила губу, чуть покраснев и, не без помощи Томуры, встала на ноги, в этот же миг ныряя руками ему под плащ и прижимаясь щекой к пыльной, но теплой груди. Ей нужна была ласка, обнимашки, успокоительное в конце концов. Она всегда была готова дарить Шигараки всю себя, но никак не ожидала, что в один момент все её ресурсы кончаться и ей не станет их хватать даже на себя. Их совместная жизнь была слишком яркой до этого, чтобы сейчас так обесцветиться, превратившись в бесконечную игру на выживание. Он обнимал её только случайно, во сне, и просыпаясь не дарил Тамаки жаркие поцелуи, как это делал всегда, а лишь быстро отходил так, будто боялся, что его заподозрят в намеренной нежности. Хоть Тамаки понимала и даже отчасти разделяла его желание не афишировать их отношения, но ей всё равно было обидно. Нет, не так — ей было ОЧЕНЬ обидно. Она просто хотела, чтобы всё вновь было как раньше, и больше ничего. Ей не нужен мир, ей не нужна власть, ей нужен он, бар, и игры. И может такие моменты, когда они оставались только вдвоём... Когда он запер в баре дверь и горячо целовал её, уложив на барную стойку; когда она случайно вышла из его комнаты в коридор в одной его толстовке и столкнулась с Спиннером — о Боже, было так неловко; когда они прыгали по крышам, хвастаясь друг перед другом трюками и скользили по перилам наверху многоэтажки на скейтах; когда она заставила его надеть ошейник и вывела на улицу, игриво покручивая в руках цепь и притягивая к себе ближе под завистливые взгляды проходящих девушек; когда он покраснел, в подарок ей на день рождения, разложив четыре района в форме сердца. А сейчас она чувствовала лишь голод, усталость и жалость...к себе, к нему, ко всей их команде вместе. Гигантомакия уснул раньше, подарив им шанс на отдых или может на что-то большее, но Тамаки всем телом чувствовала, что на что-то большее у неё попросту не хватит сил. Как и у Шигараки, судя по всему. Негласно они остановились на том, чтобы просто медленно дойти до укрытия, подержавшись за руки. Тамаки наконец удалось рассмотреть лесной массив, где она провела уже почти месяц. Это оказалось довольно красивым и спокойным местом, если не смотреть на искаженную их битвами местность. Светило солнышко, пели птички, где-то слышался треск веток и шевеление травы, что говорило о наличии диких животных, шуршала от слабого ветра листва. Шигараки бережно сжимал её руку, задавая медленный ритм их шагу. Тамаки была готова плакать от такого долгожданного спокойствия и тишины. На какое-то время она даже забыла о сводящем желудок голоде, пока гуляющий взгляд не упёрся в одинокую яблоню в двух шагах от красивого озера, упирающегося в живописную скалу. — Ах, Тому-чан, давай нарвём!! — радостно прокричала Тамаки, потянув Томуру в сторону дерева за руку. Шигараки пожал плечами. — Почему бы и нет. И поспешил за ней. Низкорослость Тамаки давала о себе знать постоянно, но в этот раз Шигараки не стал посмеиваться от этой разницы в росте — хотя бы потому что на это просто не хватало сил — и просто сцепил руки у неё под бедрами, выпрямился, подняв девушку вверх к ветке, и уткнулся носом Тамаки в живот. Это было лучшей, уже отработанной схемой. Щёки Тамаки опалил приятный румянец, по которому она даже успела соскучиться. Крайние дни девушка с опаской прокручивала в голове мысли о том, как хочет, чтобы Томура искусал её ниже живота, крепко шлёпнул по ягодицам, вдавил в кровать, так возбуждающе грубо сцепив её запястья над головой. Она боялась, что однажды увидит это во сне и не сможет сдержать стонов. — Ты чего там уснула? Тамаки закусила губу, спешно протянув руки к веткам. Этот хриплый голос лишь приумножил её пытку — сейчас было как минимум невозможно слышать этот басс и не представлять себе, как он бы расщепил на ней одежду, и обжёг ухо прошептав "Томи-тян". А Шигараки лишь подогрел напряжение, через рваную дырку в костюме, прикусив кожу у её пупка и совершенно точно оставив там красный, неровный след. Тамаки встряхнула головой, будто пытаясь перемешать мысли. Она согнула больную руку, уложив на макушку Шигараки и прижав к груди, чтобы складывать туда яблоки, и сорвала первый плод. Шигараки услышал чужое урчание в животе, но не увидел, как чужой рот наполнился слюной, а голодный взгляд стал плотоядным. Зато почувствовал, как сжались стенки его желудка, когда прямо над головой запахло дикими яблоками. Томура до крови закусил тот участок её кожи, который уже был покрыт синяками от его действий. Тамаки протяжно промычала, закусив губу. Они и сами порой могли быть дикими. Он был так голоден. Ему не хватало не только еды, но и её тела — такого вкусного, подтянутого, нежного тела. Её ледяные прикосновения давно не дарили ему наслаждения, холодные пальчики так приятно не изучали рельефы тела, а глубокое болото глаз не поглощало Томуру с головой. Всего лишь несколько часов сна он может позволить себе слабость и будто невзначай дотронуться до неё, обнять, прижаться всем телом, и вдохнуть этот дурманящий запах. А когда проснётся, он снова скажет "блядь" и шарахнется от неё в сторону, поедая себя изнутри за её обиженный на это взгляд. Он нежно дотронулся губами до пульсирующего, красного его стараниями синяка, пытаясь извиниться, сгладив боль поцелуем. Тамаки снова тихонечко хмыкнула где-то наверху, спровоцировав в Томуре только большее желание всадить зубы в её плоть с новой силой. Он бы прорычал, пустил слюни, надел бы снова тот ошейник — он бы сделал всё, лишь бы она снова стонала под ним. Внезапно их внимание привлек осторожный кашель. Одновременно повернув голову на звук, у обоих лицо стыдливо окрасилось в розовый, а грязные мыслишки выветрились, заменяясь совсем не похожими друг на друга мыслями. Тога сладко улыбалась, почти скалясь и смотрела на них через прищур. (Томура думал о том, как же хочет сейчас расчесать шею в кровь, а Тамаки о том, как же ей стыдно и пожалуй в этом и расходились их мысли). — Ууупс, — протянула она, делая вид, что засмущалась. — Не подумала, что вы задержались специально, чтобы побыть вдвоем, извини-ите... Её улыбка совершенно не была виноватой (Томура понял это, сопоставив в голове настоящую виноватую улыбку Тамаки — в том, что её улыбка была настоящей он не сомневался). Шигараки стиснул зубы, почувствовав как Тамаки чуть сжала пальчики на его плече, как бы попросив опустить на землю, но Томура лишь сильнее сцепил руки под её бедрами, и упёрся лбом в живот, будто Тамаки у него собирались отобрать и он готовился сопротивляться. — Э-эм..оу, Т-Тога...эм, а мы тут я-яблоки решили нам всем собрать...поможешь? — действительно смущаясь за свои мысли, которые хоть и остались в голове, но грешили выйти наружу, спросила Тамаки чисто из вежливости, совершенно не ожидая, что Химико кивнёт головой. — Я не подниму её. — строго сказал Шигараки. — Оу, поднимать? Меня? Нет-нет! Тогда не надо! Не хочу, чтобы сестрёнка Тамаки ревновала к своему Тому-чаночке! — воскликнула Тога, не переставая подхихикивать и покружилась на месте, расставив руки в стороны, как бы изображая танцем их "большую и чистую любовь". Шигараки прошипел "не зови меня Тому-чаном", когда Тамаки только сильнее покраснела. — Ждём вас в пещере! Особо не шалите тут! — бросила напоследок она, быстро убегая в лес. Повисла неловкая тишина. Тамаки сорвала ещё пару яблок, и когда в руках уже не было места, попросила Томуру опустить её на ноги. Пытаясь избегать с ним зрительного контакта, она опустила глаза в землю, собираясь подобно Тоге быстро скрыться в лесу, но Томура не выпустил её из кольца своих рук. Дыхание спёрло, Тамаки растерянно подняла глаза на Шигараки, столкнувшись с его нахмуренным взглядом. Он прижал её сильнее к себе, заставив выронить яблоки и освободить руки. А потом наклонился, и Тамаки закусила губу, чтобы блаженно не прошептать "наконец-то", когда его губы коснулись её шеи мокрым поцелуем. — Тому-чан..? — она прикрыла глаза, не скрывая наслаждения в голосе, и чуть запрокинула голову, чтобы его размеренным, аккуратным движениям было больше места. Шигараки пригладил её волосы, изучая пальцами нецелованную часть шеи, а вторую смачивал, бесстыже огибая языком все ямки, каждый пупырышек от мурашек на светлой коже. Ему так нравилось, когда она называла его "Тому-чан" или "Тенни-чан", или "малыш Тенко" — всё это так звучало её приятным, капризным тоненьким голосом. И так не нравилось, когда кто-то передразнивал её и называл его также, будто марая и портя. Так могла делать только она. Только её голос был на это способен. Он не смог устоять и опустил руки ниже. Зацепив пальцами замок, он медленно оттянул его вниз, потом бросив где-то на середине, и проскользил ладонью под ткань, оголяя одно аккуратное плечико. Тамаки рвано выдохнула, зарывая пальцы в его мягкие волосы, чтобы тянуть назад белые пряди, путать их, чувствовать и доводить Шигараки до искорок в глазах. — М-мы не можем... — А мы и не будем. — также тихо и ласково протянул Шигараки, продолжая слюнявить её шею. Тамаки устремила свой растерянный взгляд на его лицо — такое расслабленное, со странной мягкой улыбкой, покрытое стыдливым румянцем. — Н-но почему?... Шигараки ухмыльнулся шире. — Кажется, только что ты и не хотела. Её щеки вспыхнули красным сильнее, как и пожар где-то в груди. Она закусила губу, отвела глаза и стала мямлить что-то в своё оправдание, впрочем, Томура не стал её долго слушать, быстро заткнув поцелуем. Тамаки не стала сопротивлялся, в очередной раз приняв эту игру. В конце концов, он просто читал её мысли, и ничего более. Как и было обещанно дальше поцелуев дело не зашло. Он просто обгладал её шею, как косточку, шепча на ухо то, что мне не позволяет цитировать рейтинг (и совесть). Они умыли красные, смущенные лица холодной водой из озера, подняли с земли яблоки, взялись за руки и направились в пещеру: все-таки их давно ждут, да и нужно было торопиться прийти пока фантазия Тоги не раздулась до размеров Восточной Европы.