не закрывай глаза.

Нейтана всегда завораживали глаза; он считал их своей самой любимой и в то же время ненавистной частью человеческого лица. Весь спектр эмоций, на какой только способно живое существо, находит своё отражение именно в глазах. Существует теория, что сетчатка хранит в себе последнее, что человек видит перед смертью. И когда костлявая, наконец, приходит, и все эмоции отступают назад, глаза превращаются в зеркало. Кристально чистое зеркало. По утрам Нейтан слишком долго смотрит на своё отражение, трёт глаза до тех пор, пока они не становятся влажными. Он хочет вычистить их до блеска. Не оставить ни единого развода. Глаза преследуют Нейтана по пятам — молчаливыми свидетелями оседают на стенах, на потолке, подле кровати. Они молча взирают на него, и в бездонных зрачках он может видеть своё собственное лицо. Иногда, эти глаза принадлежат Рейчел — широко распахнутые, опухшие от слёз, когда она истошно кричит, задыхаясь. Иногда, это глаза Кейт Марш — остекленевшие, полные страха, когда она одними губами молит о помощи. А иногда, это глаза Марка Джефферсона — слегка прищуренные, оценивающие. Глаза преследуют Нейтана по пятам — и он пытается выколупать их, скребётся, пока темнота не накрывает с головой, но даже в ней нет спасения. Глаза шепчут, напоминают ему о содеянном, и он кричит до тех пор, пока в ушах не начинает звенеть, пока сердце не начинает стучать так быстро, что вот-вот пробьёт дыру в рёбрах. И остаются только воспоминания, которые будут преследовать его до конца жизни. Нейтан не спал несколько дней. Но это не значит, что он не пытался. Он запирается в своей комнате, душит себя подушкой, пытаясь заглушить могильный шёпот. Не замечает, как сменяют друг друга сутки, ведь вместо солнца он видит большое надзирающее око, которое жаждет его смерти. Нейтан задёргивает шторы, но тщетно. Нейтан осторожен, когда идёт по коридору. Смотрит себе под ноги, прижав руки к бокам, точно оловянный солдатик. Его гнев сравни маятнику, раскачивающемуся из стороны в сторону. Он мечется, не знает, как успокоиться, когда находится под пристальным взором глаз. Они всегда смотрят на него. Всегда наблюдают. Марк говорит ему вести себя непринуждённо. И Нейтан думает, что у него получается, потому что за всё это время он ни разу не сорвался. И даже когда любопытная сука Колфилд пытается залезть к нему под кожу, он сдерживается и не душит её голыми руками. А так хочется. Так хочется нырнуть пальцами в её глазницы, пока ненависть вперемешку с жалостью не превратится в кровь на кончиках его пальцев. Она принадлежит ему, как и всё в этой школе. И он уничтожит её. Ведь огонь всегда побеждает лёд. — Держись подальше, — шипит он, протискиваясь мимо неё в сторону выхода из класса, но она никак не унимается, следует за ним по пятам, её вопросы — пули в спину; ему приходится обернуться, остановиться в нескольких сантиметрах от её лица. На мгновение её глаза распахиваются, а потом вновь становятся настороженными. Он ухмыляется, довольный тем, что сумел пробиться сквозь её браваду. — Нихуя ты не знаешь, Колфилд. Поэтому, блять, держись подальше, — Нейтан ловит её взгляд и не отпускает, пока она сама не промаргивается, невольно принимая поражение. Он делает шаг, вжимаясь своей грудью в её, и она отступает. Уходит прочь. — Я не боюсь тебя, Нейтан Прескотт, — кричит она ему вслед. Она врёт. И он знает это. Но так будет лучше. Когда Нейтан, наконец, засыпает той ночью, ему видятся глаза Макс Колфилд — большие, точно блюдца, голубые. В следующую секунду они рассыпаются стеклянными осколками на его кровать. На следующий день он нервничает сильнее обычного, дёргает ногой, пытаясь успокоиться. Когда пальцы начинают лихорадочно барабанить по деревянной поверхности школьной парты. Виктория хватает его за руку, и он отдёргивает её, одаривая свирепым взглядом. — В чём дело? — шепчет она, визуально смягчаясь. — Я начинаю беспокоиться о тебе. Есть что-то особенное в её мягкости. Что-то, что влечёт его, и он хочется погрузиться в это ощущение только чтобы избавиться от тяжести, коей наполнены его кости. Он отворачивается, бормоча: — Слишком много всего, что нужно обдумать. Жалость, с которой Виктория выдохнула, раздражает его. Нейтан скользит глазами по Колфилд, и она ёрзает на своём стуле. Он вспоминает свой сон в сотый раз, никак не может избавиться от ощущения, что она — следующая в списке Марка. Слишком идеальная для его задумки. Он не уверен, что переживёт ещё один раз, будучи его ассистентом. Он вырывает лист из своего блокнота и набрасывает быструю записку, которую поспешно скомкивает и швыряет в сторону Колфилд. Она отскакивает от её угловатого плеча и падает на стол. «Нужно поговорить. После занятий». Она вскидывает брови в ответ, но он не отвечает. После звонка он хватает её за руку и тащит за собой в пустеющий класс. — Мои друзья знают, где я, — заявляет Макс, высвобождаясь из сильной хватки. Нейтан смеётся, прижимаясь спиной к закрытой двери. Есть что-то забавное в том, как она смущённо мечется, загнанная в угол. — Говори, — наконец, выдавливает она, забираясь на одну из пустых парт. Пальцы её, сжимающие края стола, напряжены — она готова спрыгнуть в любой момент, стоит ему сделать шаг навстречу. Уголки его губ вновь ползут вниз. Он изучает её глаза, такие же яркие и кристально чистые, прямо как из его сна. Он может поклясться, что видит в них себя. — Держись… — Нейтан задерживается, ведёт рукой по волосам. Избегает её пытливого взгляда. — Держись подальше от Джефферсона. Не оставайся с ним наедине. Не говори с ним. Даже, блять, не смотри на него. — С какой это стати? — спрашивает она, режет его своим тоном без ножа. Это единственный вопрос, на который Нейтан не может ответить. Даже самому себе. — Просто доверься мне. Насмешка трогает её губы, и Нейтан не винит её — у неё нет ни единой причины доверять ему. Но когда он вновь обращается к её вопрошающему взгляду, полному покоя и решимости, которые ему так чужды, он не находит нужных слов. Он дёргает её за подбородок, снова ищет её глаза. — Потому что ты сдохнешь. Вот, блять, почему. Колфилд извивается в кольце его рук, впивается ногтями в кожу так сильно, что Нейтан может чувствовать металлический запах крови. На мгновение он грубо накрывает её рот своим, затем отталкивает и выбегает вон из класса. Её молчание звенит в ушах, но впервые за долгое время глаза не следуют за ним. Он понятия не имеет, послушает ли она его. Он не знает, стоит ли ему беспокоиться — а он беспокоится — но он проваливается в сон под китовое пение. Этой ночью загробные голоса не нашёптывают ему на ухо свои грязные секреты.