не закрывай глаза.

Колфилд его не послушала. Он нисколько не удивлён. Он игнорирует стуки в дверь, накрываясь одеялом с головой. Вскоре, стуки замедляются, и в один прекрасный момент мир вокруг затихает. Однако, Нейтан едва может разобрать сдавленное негодование, вероятно, принадлежащее Колфилд. Следующий стук выходит до того громким, что дверь начинает дребезжать внутри деревянной рамы. — Чё за хуйня? — вскрикивает Нейтан, упёртый в своём желании остаться в кровати до вечера. Как минимум. — Нейтан, открой, — на этот раз он уверен на сто процентов, что это Виктория, однако мысль о том, что игнорировать её и дальше можно бесконечно долго, кажется ему соблазнительной. Виктория не была бы Викторией, если бы не дёргала за ручку так остервенело, не оставляя у Нейтана никаких сомнений в том, что она просто выбьет дверь, если захочет. Он ворчит, вываливаясь из кровати. Ступни, опухшие и окровавленные, шершаво волочатся по ковру. Он смутно припоминает, как, спотыкаясь в темноте, выскочил на улицу босиком в поисках чего-то необъяснимого. Он даже не уверен, что толкнуло его на это, но одного взгляда на пустую банку из-под таблеток в качестве объяснения ему достаточно. Нейтан приоткрывает дверь достаточно широко, чтобы протиснуть голову, раскалывающуюся от боли, в образовавшийся проём. — Чё? — не спрашивает — требует ответа. Вик предпринимает попытку толкнуть дверь, но Нейтан удерживает её ногой в изначальном положении. — Я думал, это Колфилд. — Ну, она была здесь, — отзывается Виктория. — Почему эта селфи-шлюшка вообще ошивалась о твоего порога? Она смаргивает беспокойство, и он замечает гневные слёзы, собравшиеся в уголках её глаз. Нейтан осматривается, прислонившись к двери. — Она просто чересчур любопытная сука, — мямлит он, понимая, что для Виктории это не ответ. — Что происходит, Нейтан? — голос её тихий, бархатный, и он ненавидит, когда она говорит с ним так осторожно, как с ребёнком. — Нормально всё, — бормочет он в ответ, и Виктория усмехается ему прямо в лицо. — Она думает, что схватила меня за яйца, но она и понятия не имеет, что я всегда на шаг впереди. Нейтан кожей ощущает тяжесть её взгляда в своих мешках под глазами, во впалых щеках, в заполненной болью голове. — Я просто заебался, Вик. Я так заебался. Последнее, что он чувствует — это то, как уголок двери врезается в пальцы его ног, и Виктория налетает на него с объятиями, по-матерински укачивая. — Поспи немного, Нейт, — и она уходит, вздёрнув плечами и бегло поправив волосы. Виктория оставляет после себя искрящееся в воздухе напряжение. Он так хочет рассказать ей обо всём, но вдруг возникшие перед ним глаза Рейчел, полные отчаяния, благополучно отбивают это желание. Он не наступит второй раз на одни и те же грабли. — Нейтан. Колфилд, абсолютно жалкая в своей напускной ярости, выжидающе скрещивает руки возле своего школьного шкафчика и смотрит на него. Он расплывается в улыбке, когда отталкивает её в сторону с своего пути. — Тебе было сказано держаться подальше, Колфилд. Это не предложение. Это ёбаный приказ, — его вчерашние слова давно утратили свою остроту; сейчас Нейтан, скорее, звучит скучающе, потому что он знает всё, что она скажет, заранее. — Только тронь меня ещё раз, и я… — Расслабься. Больно ты мне сдалась, — он скользит по ней взглядом, от растрёпанной макушки до кончиков потёртых старых конверсов. — Просто хотел донести до тебя смысл сказанного. — Какой смысл? Почему я должна остерегаться Джефферсона? В чём дело? Нейтан вовремя зажимает ей рот своей ладонью и вытягивает шею, просто чтобы убедиться, что никого рядом нет. — Ты в курсе, что ты ебанутая? — шипит он, когда она сбрасывает его руку. — Мы не можем говорить об этом здесь. И стоит Колфилд только приоткрыть рот, чтобы вставить свои пять копеек, Нейтан вновь благополучно затыкает её. — Оно тебе не надо, Колфилд. Поверь мне. Если будешь лезть не в своё дело, долго не протянешь. Когда мисс Грант проходит мимо, он ведёт себя как ни в чём ни бывало, слишком занятый притворными попытками открыть свой шкафчик. Макс вздрагивает. — Я знаю, что ты имеешь к этому какое-то отношение. И я докажу это. Нейтан оглушительно захлопывает дверцу, вынуждая Колфилд подпрыгнуть от неожиданности. Он думает о том, что она — та ещё заноза в заднице — а её настойчивость сродни уколам булавкой, и когда Нейтан рассеянно тянется к своей руке, чтобы счесать это странное ощущение, он замирает. С бледного лба Колфилд на него взирает большой глаз с бездонным зрачком в обрамлении тревожно красной радужки. Невольно он тянется пальцами к её лицу, развеивая видение, и они оба отшатываются друг от друга. — Какого чёрта ты творишь? — шепчет Макс. — Мне показалось… — начинает Нейтан, но отмахивается. Сказать об этом вслух — всё равно что признать, что это реально. А он к этому не готов. — Показалось, что у тебя что-то на лице. А это всего лишь ёбаные веснушки. Уродина ты всё-таки, Колфилд. Он пробирается мимо неё, а слух улавливает смех, которым люди, обычно, выражают своё недоверие. И Нейтан теряет былой запал в эту же самую минуту. — Убирайся, Колфилд, а не то… — Что? — вопрос, пропитанный издёвкой. Ему не нужно даже смотреть на неё, чтобы почувствовать, как она в страхе вжалась в его шкафчик. Вдох. Выдох. Её поверхностное дыхание, с тяжестью покидающее лёгкие, так похоже на его собственное. Вдох. Выдох. — А не то что? Он не останавливается, вышагивает по коридору, стискивая пальцы в кулаки. — Не то я позабочусь, чтобы твоя жизнь превратилась в ад, — звучит уже не так угрожающе, когда он вспоминает свой сон и осколки её больших голубых глаз на его дорогом ковре. Вдох. Выдох. Он берёт себя в руки. Он всё же идёт на занятия, и у него даже хватает сил отсидеть хотя бы один урок, прежде чем терпение с треском надламывается, и желание вернуться в общагу одерживает верх. Его кровь достигает немыслимой температуры, каждый нерв натянут до предела, и хочется только кричатькричатькричать. Она застряла у него в голове. Каждая её деталь. Её ёбаные глаза. То, как бездумно она отмахивается от его предупреждений, точно от комаров в летнее время года. Даже то, как она кривит рот, когда слушает его, точно она выше на голову его по всем параметрам. Точно она лучше него. Он приходит в бешенство, и идея кинуть её в проявочной на смерть с целью доказать, что он у руля, а она — никто, не кажется такой безумно. Она — ничто. Кожаный мешок, полный плоти и крови. Как и Рейчел. Будто она не заслуживала большего, будто он не был обязан ей, будто он не должен был спасти её. Изнутри Нейтан рвётся по швам как тряпичная кукла. Запёкшаяся грязь на ботинках утяжеляет каждый его шаг. Весь мир сливается в одно сплошное серое облако, но даже там есть глаза — он чувствует их кожей. Они сжигают его живьём. — Рейчел… — чувствует, как её имя невольно срывается с его губ, хоть он и не помнит, что в самом деле произнёс его. Нейтан спотыкается о бревно и валится на землю, понимая, что находится на свалке. Телефон его настойчиво вибрирует в кармане, но он уверенно это игнорирует. Когда, наконец, времени оттягивать момент не остаётся, телефон выскальзывает из его грязных пальцев. Марк. Марк звонит. Звонитзвонитзвонит. Марк должен знать об его местонахождении. Марк должен знать, что он собирается сделать что-то невероятное глупое. И он не может больше так рисковать. Нейтан пятится, в беспамятстве возвращаясь к своему грузовику. Каким-то образом ему удаётся добраться до общежития в целости и сохранности. Когда Марк вновь звонит ему, Нейтан нарочито растягивает слова, чтобы скрыть дрожь в голосе. Марк не должен знать, что его охватила паника. Всё под контролем, Нейтан. Ты в порядке, мужик. Нейтан просыпается в своей кровати, целиком заваленной вырванными из блокнота листками. На каждом из них выцарапаны глаза Макс Колфилд.