искусство эмпатии

Это изначально было… прикольно. Слово противное и поверхностное, по скромному мнению Игоря, и для этой ситуации подходит идеально. Стрелков приехал в понедельник. Ровно как и всегда. Кажется, что у людей ''там'' хобби такое — отправлять его раз в месяц в начале недели в северную столицу, чтобы он им хоть день-два глаза не мозолил, и выходные подольше подлились. Но на этом совпадения кончились. Совсем. Прокопенко, тоже ко всему этому привыкший, даже не волновался за Грома — да, отчитают, но аргумент «да мы сами всё разрулим, сейчас, дайте денёк» работал во все прошлые разы и в этот раз должен был сработать тоже. Не сработал. Москве надоело, хотя никто из них, конечно, прямым текстом этого не сказал — а Гром не дурак, понял, между строк прочитал, автоматически речь Стрелкова перефразировал: — «Нам надоело на вас деньги тратить из своего кармана. Почему из своего? Да вы поглядите на них, как дети малые, совсем ничего в коррупции не смыслят! Так мало того, что не смыслят, так ещё и одеяло на себя вечно перетягивают! Короче, сворачивайте лавочку. Этого конкретно — потому что не даёт нам мутки мутить, вечно свой геройский нос везде суёт. Да ещё и отношения наши с золотой молодёжью портит! Видели, как он Гречкина задержал? Я Кирилла ещё мальчишкой помню и такого отношения к своим людям не потерплю». Прокопенко заступился как всегда, — Стрелков против устоявшихся правил начал ломать и его: — «Вы же знаете, Фёдор Иваныч, что без этого никуда», — улыбаясь мерзко, натянуто, фальшиво. Было неожиданно… но ожидаемо. Это должно было когда-то случиться. И вот тогда, когда на листке появилась подпись Прокопенко, начался этап «прикольно» — Игорь целую неделю себя иллюзиями спасал — это вынужденный отпуск, что ты, Игорёк, нужно же отдыхать. Семь дней и снова на работу. В первый день, тот самый, когда шкаф опустел совсем — когда Игорь отдал форму, которую надевал один раз, и то во время выдачи — Гром пошёл гулять. Как в старые добрые, как в один из тех месяцев в прошлом, как тогда, когда он ещё числился сотрудником МВД — будто правда Прокопенко заставил взять отпуск. В голове была самостоятельно установленная пустота, ветер трепал волосы — приятно-приятно, это шевеление жизни придавало, — ноги не болели совсем. Даже после пятнадцатого километра. Даже после того, как Игорь запнулся и упал, стерев ладони до крови, было никак. Домой он пришёл в одиннадцатом часу, когда кровь совсем уже запеклась. Помыл руки ледяной водой, скинул кожанку куда-то на пол. Лёг спать. Шесть дней и снова на работу. Во второй день Игорь проснулся, когда солнце уже было высоко над горизонтом — час дня или, может, два. В голове всё так же было пусто. Погода была слишком хороша для прогулки, поэтому Гром, вернувшись из туалета, лёг спать дальше. Надобности в этом, конечно, не было — так же как и физической усталости. Во второй раз проснулся в шесть вечера, и вот тогда уже не зря — за окном, к счастью, вновь воцарился Питер. Дом сменял дом так быстро, смято и рвано, что Игорь слишком запоздало понял, где он. Ладно, привычно, — ни один его отпуск без этого не обходился, ноги-то помнят. И руки тоже — Игорь бросил мелочь кассиру, взял шаверму онемевшими от холода пальцами и привычно отцепил кусочек собаке. Всё как всегда. Пять дней и снова на работу. В третий день на пороге своей квартиры Игорь обнаружил Диму Дубина — тот стоял, мялся, видимо, пытался себя в кучу собрать. А Игорь дверь открыл так резко, что почти парня сбил. — Ты чё тут? — спросил, оглядев того с ног до головы. — Проверить… зашёл, — проблеял, пряча взгляд где-то в своих кроссовках. — Проверка окончена, свободен, — Игорь ступил вперёд, аурой и энергетическим полем двигая парня от себя подальше, и захлопнул дверь. Дима так и остался стоять на лестничной площадке — Игорь, вновь сделав себе «пустоту», покинул парадную — вышел в свет, вышел в день. В кармане, когда Дима Дубин и квартира остались где-то там, далеко-далеко, за поворотом, нашлась купюра в сто рублей. Игорь, подняв голову, огляделся. Кефир приятно ощущался в руке, придавал дню жизни — Игорь проходил, попивая его, до самого вечера. Четыре дня и снова на работу. Игорь обнаружил, что у него прилипают ноги к полу. А ещё, что нет двери в туалете. Это было бы смешно… было бы. Но вот как-то не смешно. Проблемы решать оказалось сложнее — и он опять сбежал из дома. На набережную. В день. Три дня и снова на работу. На пятый день позвонил Цветков. Игорь трубку не взял, зарылся посильнее лицом в подушку. Выйдет — тогда и обсудят. Открыл холодильник впервые за всё это время, зарулив из туалета сразу на кухню. Подумал, что надо сходить в магазин… … и сходил. Первый раз за неделю вышел из дома с четкой целью и вернулся, достигнув эту цель — купил пачку макарон, сыр, молоко и пиво. Заглушить, забыться, забыть — повеселиться и расслабиться. Два дня и снова на работу. Шестой день начался рано — с иррационально пробудившейся в груди тревоги и бутылки молока. Было… страшно — это самое правильное слово из тех, что Игорь знает, и от этого страшнее ещё. Сон в один момент просто оборвался, Гром сел на диване, спину неприятно холодило, сердце билось так, будто его палкой подгоняют, но никаких… мыслей. Мыслей абсолютно никаких. Тогда он встал, когда глаза привыкли к темноте, и вытащил молоко. Выпил всю бутылку до дна в несколько глотков. Лёг досыпать — чувство никуда не пропало, но затихло. И на утро, — когда день начался не только у Игоря, но и у всего Санкт-Петербурга, — таким же затихшим это странное в груди и осталось. А Игорь сварил макароны. И вышел гулять под вечер уже — перед этим пару часов почитал. Оказалось, что у него дома есть книги. Оказалось, что не обязательно сбегать. Можно подождать окончание отпуска и дома. Один день и снова на работу. Но на следующий день он, конечно, вновь сбежал — помимо липкого пола и отсутствия двери в туалете, обнаружил плесень в чайнике и червяков в крупе. О существовании чайника в своей квартире Игорь знал, конечно, а вот о крупе не особо. Неприятная находка — от которой он и бежал. Опять в день. Опять на набережную — чтобы выдуло всё ледяным ветром до гудящей пустоты. А на улице весна Питерская во всей красе — лужи. Гром ничего, кроме поиска себе проблем, делать не умеет — так и в школе было, и в студенческие времена. Его карьера, — отпуск-отпуск-отпуск, — в какой-то степени ''успешная'' настолько именно из-за этого — из-за этих прогулок, из-за этих случайных находок. Самый грязный притон они накрыли именно после одного такого отпуска — он продлился две недели, потому что Прокопенко рвал и метал, и к середине второй Игорь оказался очень далеко от дома — так и нашёл. Сегодняшняя его находка похлеще всяких притонов. Юля Пчёлкина. Такая же яркая, как и в день их знакомства. Такая же яркая, как и в день выпуска. Такая же яркая, как и восемь лет назад. Они тогда, в перерыве между шотами, обмолвились друг с другом, мол, связь не терять — четыре года прообщались, с того самого дня, как сбили друг друга на лестнице, — они так и не решили, кто кого конкретно сбил, — и спустя такое время было бы логично дружить дальше… Игорь смотрел на неё, на её всё ещё вырвиглазно-красную прическу, на жёлтый зонт-трость, и понимал, что упустил и отпустил, когда потерял в тот первый официальный рабочий день телефон. Упустил юность. Захотелось вдруг подойти, улыбнуться, как в старые добрые… Потому что цель, которую он пытался добиться в те двадцать два, больше не важна. Юля сидела на скамейке, на плечах — пальто бежевое, в руке — зонт жёлтый. Сидела. И врываться вот так совершенно не хотелось… Игорь сделал первый шаг в её сторону только от того, что она не выглядела, будто ждала кого-то — слишком расслабленная поза, слишком плавные линии. Юля выглядела в тот момент так, будто вся эта чёртова набережная как минимум ей в наследство полагается. Шаги до скамейки дались, на удивление, легко — будто самым сложным было решиться и через себя переступить. Но сложности всё-таки начались — когда Игорь понял, что шаг — и всё. Ветер начал задувать под футболку, кожа покрылась мелкими мурашками, и Игорь сделал этот шаг, последний, контрольный. И ещё секунду назад можно было сбежать, но теперь — нет. Теперь уже нельзя. Теперь он сидит рядом со своей юностью на одной скамейке. Юля повернула незаинтересованно голову — Игорю показалось, что он ошибся… Отвёл взгляд, сглотнул нервно. Секунды — раз-два. Три. Бежевое пятно, до этого мозолившее боковое зрение, взметнулось резко. Зонт упал на брусчатку. Юля заставила посмотреть на себя — на плечи легли тонкие ладони, сжали с силой, встряхнули. Игорь поднял голову. Сердце билось как в последний раз. — Гром? — спросила голосом человека, который выиграл миллион. В глазах родные искорки плясали — Игорь помнит, как те выглядели на первом курсе. Запал, конечно, поугас. — Гром, — Игорь кивнул медленно. Юля наклонилась настолько низко, что это, наверное, со стороны выглядело странно, и обняла. Крепко-крепко, прижимаясь ухом к уху. Игорь неуверенно обнял в ответ. У них действительно была крепкие приятельские отношения — и поэтому Игорю стыдно. Настолько, что аж до желания объясниться. Но слова собираться в кучу отказывались… А вот у Юли нет — Игорь в сотый раз с момента их знакомства убедился в том, что журналистика в её случае — это призвание. Оторвалась резко, но руки с плеч не убрала. — Пошли пить? — Что? — Игорь нахмурился. — Стой, давай сначала- — По такому поводу нельзя не выпить — сам ведь подошёл, — Юля улыбнулась своей исключительно-коварной улыбкой. Игорь растаял и перед тем, как встать на ноги, задал себе лишь один вопрос: как он все эти восемь лет без неё жил? *** — И вот я, молодой, зелёный… Ты ж помнишь, как я выглядел тогда, на выпускном? Кудри, цепочка — всё при мне и в тот день было, — Юля улыбнулась мечтательно, вспоминая, видимо. Игорь почти за сердце схватился — точно бы сделал это, если бы не стакан в правой руке. Но время продолжать: — И вот, бродили мы по заброшкам. Меня тогда к Цветкову приставили, хотя он меня года на два всего старше, и альтернатив по-умнее и по-опытнее было ну ни одна и ни две… Короче, ближе к делу. Вечер наступил уже, Костян ныть начал, что пора в отдел, а у меня шило в жопе было, не меньше — я его всё тянул до конца обойти территорию, которую нам назначили. Ну дотянулся. Мы в последний дом решили зайти прям основательно — дошли до последнего этажа, потом вышли на крышу — дом больше на коробку похож, чем на реальный дом, крыша не треугольная, а прямая, — а я, дурак, фотку захотел сделать. Типа, первый рабочий день, все дела. Вытянул руку, вторую Косте на плечо закинул, улыбнулся… И прямо в тот момент, когда нажал на кнопку затвора, заборчик, на который я оперся спиной, чтобы получше ракурс взять, отвалился. Юля нахмурилась, приставила стакан к губам. Спрашивать не торопилась, поэтому Игорь продолжил: — У меня тогда вся жизнь перед глазами пролетела. От детства до того момента, как мне вручили диплом. Думал «всё». Зажмурился, — в горле пересохло, Игорь сделал глоток, — приготовился помирать — и дышать, и слушать перестал. Прошло секунд десять. А я всё ещё жив. Глаза открыл… Будто какой-то… затвор снял — и звуки пришли, и ощущения. Смотрю, Цветков в меня вцепился мёртвой хваткой, глаза — испуганные-испуганные. Мы посмотрели пару секунд друг на друга, а потом он руку разжал на предплечье моём. Я голову повернул туда, вниз, где по логике должен был уже искалеченный валяться… Забор лежал. Глянул себе под ноги… Он видимо заржавел. Или просто плохо приделали… Хотя заброшка, заржавел конечно… В общем, я ему только помог отвалиться, хотя он и сам бы справился. Потом отошёл подальше от края, к лестнице… И обнаружил, что телефона нет. Оглядел пол… Костян губы поджал, кивнул вниз. Я вернулся на то же место. Мобильник лежал отдельными кусками, развороченный в мясо. — Прямо?.. — Юля сглотнул и сморщила нос. Игорь кивнул. — Прямо, — сделал глоток. — Я не помню, как спустился. Чудо, что на лестнице не навернулся. Опомнился только когда рукой о землю опёрся — она тогда холодная была, влажная. Телефон, как я понял, упал на забор именно. Его так раскурочило — на две части, между ними расстояние ну не меньше метра было. Я тогда ни о чём не думал. Пустота была в голове и сердце билось как бешеное. Единственная мысль, которую я помню — это найти сим-карту. Подполз на корточках поближе, одубевшими пальцами взял сначала одну часть… Потом вторую. И в обеих по половинке сим-ки обнаружил. Цветков стоял вдалеке тогда, я помню, заведя руки за спину. Я хотел сначала разрыдаться… Но не смог. У меня тогда правда до сих пор кадры мелькали перед глазами, как будто я фильм смотрел. И ты там была. — Игорь, — прошептала Юля и повернулась боком, крутанувшись на барном стуле. Уткнулась лицом в ладони. Игорь продолжил: — Я сидел, пытался реальность от воспоминаний отличить, и… понял. Понял, о чём в первую очередь подумал, когда почувствовал, что всё. Смерть. Что я ничего не сделал. Меня этот момент в несколько секунд сло-мал. Юля подняла глаза на ряды алкоголя за барной стойкой, взялась за стакан сверху, цокнула ногтями по стеклу. Игорь залпом влил в себя остатки. — Я тогда всё оборвал. Все контакты и связи. Проанализировал ситуацию на скорую руку и единственным, за что зацепился, стали люди. Решил, что так будет лучше, мол, никто не будет мешать дело жизни делать. — И не мешали? — Юля вновь повернулась боком к барной стойке. — Нет, — Игорь опустил взгляд на пустой стакан в своей руке. Помедлил пару секунд. Потом дополнил: — Я всех из жизни выгнал. Всех. Общался только с отцом и матерью. — Дядя Костя, да? — Юля вздохнула. Игорь понял, что она не знает. Не в первой. Кивнул, чтобы хронологию не нарушать. — И нормально было — раскрываемость в моём отделе сильно выросла, меня зауважали, хотя первый месяц называли, как и всех новоприбывших, «зелёным», — Игорь замолчал, передышку себе решил дать. Слишком много откровений на полчаса. Юля опять сделала им заказ. Бармен зашуршал своими стаканами. Игорь сделал вдох, побольше воздуха в лёгкие набрал, и продолжил: — А потом отца не стало. Юля дёрнулась, глаза распахнула. Игорь смотрел прямо на неё всё это время, и только сейчас понял, как же ему этого не хватало. — Соболезную, — глухо выдала и отвела взгляд. — Ваш заказ, — вдруг ворвался бармен и опустил перед ними стаканы. Что-то цветастое — Игорю всё равно. — Спасибо, — поблагодарила Юля натянутым тоном и кивнула. — И я понял тогда, какой же долбоёб. Мне двадцать шесть тогда было. Двадцать шесть, Юль, — Игорь нервно хихикнул и сделал глоток. Вкусно. Юля кивнула, поджав губы — «продолжай». — Отец был моим единственным другом, а это даже в семь лет ненормально. И вот отца нет, и я один. В двадцать шесть. Оказалось, что я даже с матерью без него не могу общаться. Меня сразу тянет подышать, чтоб нахуй всё выдуло из башки. Я после похорон с этой мыслью проходил две недели, а потом… Заобщался с начальником со своими, с Прокопенко. — И?.. — Юля всегда была очень умная. — Да, — Игорь кивнул. — Нашёл в нём почившего отца. Но мне от этого лучше не стало — я просто себя убедил в том, что теперь всё так же, как тогда, до аварии. Хотелось побитой собакой выть — тяжесть всего только что озвученного навалилась с тройной силой после того, как Игорь вслух это произнёс. Он ведь об этом и не думал даже до этого, а сейчас… Будто открыл коробку с детскими игрушками и понял, что больше никогда не сможет поиграть так же, как тогда, в детстве, — только в этом случае понял, что упустил юность. Момент. — И вот тогда я начал отжигать… Ты видела, наверное, да? — спросил Игорь, стыдливо отведя взгляд. За это время он ни раз вспоминал их дружбу, и в каждый обязательно думал о том, как ей, наверное, неприятно читать эти заголовки. И можно было бы понадеяться, что Юля не читает новости, но… — Конечно, я ж во всём этом верчусь, — Юля вздохнула. Игорю вдруг захотелось узнать, что она думала о нём все эти годы — и он спросил. Пчёлкина сделала глоток и грустно улыбнулась. — После всего этого, конечно, очень глупо звучит, но… Я думала, что ты был в меня влюблён и решил так радикально эту влюблённость из себя вымыть. Ну и новая жизнь «послеуниверситетская», да. Игорь не подавился и не закашлялся, только взгляд перевёл на неровный ряд цветастых бутылок. Думал ли он о них в таком ключе? Никогда, блять. Ни-ког-да. А теперь вынужден. Посмотрел вновь на Юлю — та всё ещё улыбалась неловко. Пчёлкина красивая и интересная, но… нет. Игорь любит её до кома в горле, даже спустя столько лет, но эта любовь до того сестринско-семейная, что даже немного тошно. Юля в это время допила коктейль до конца и заказала третий. — А у тебя был кто-то?.. — Юля спросила без стеснения, но с неловкостью — будто не было всех этих лет, и не знать об этом ей было всё ещё так же непривычно. Игорь вздохнул. — Нет. Я настолько всех из жизни выгнал. Пару раз по первости цеплял девушек… вот в таких же местах, — обвёл зал взглядом. Музыка звучала тихо, приятно, стены слабо подсвечены красным. — И всё было взаимно… Но каждый раз на утро чувствовал себя последним мудаком. Меня хватило только на три раза с интервалами по полгода, и в четвёртый я не смог. Звучит грустно, но… Я привык к дрочке. Юля грустно улыбнулась, поболтала цветастую жидкость в стакане, будто на пробу. — А я считала так, как считала, и первый год… Ну… Первый год ни с кем не встречалась — думала, что ты придёшь, и мы хоть поговорим в последний раз, если уж тебе так плохо от этого. А потом напилась, плюнула и чуть-ли не с первым встречным встречаться начала, — хихикнула уже пьяно. Мыслей о Юлиных догадках у Игоря не было — он только рад, что она выбрала такую безобидную идею. Что не загналась и не стала обвинять себя. — И как он? — спросил Игорь, чуть склонив голову. — Никак, — Юля помотала головой. — Я даже имени его не помню — что-то на «С» или «М». А потом был, — ухмыльнулась, — Володя. Игорь резко вперёд подался. — Тот самый? — и будто не было всех этих лет, Господи, будто они только вчера плакались друг другу о том, как же сильно хочется всё бросить, а потом шли курить. Игорь, кстати, бросил. Чтобы о Юле не вспоминать. Чтобы ничто от благих дел не отвлекало. Дурак. — Тот самый, — Юля мечтательно прикрыла глаза. — Он в моё издательство устроился, мы с ним год провстречались, а потом он в Канаду уехал, даже не обсудив это со мной… Ну я его по телефону и послала. — Вот мудак, — Игорь опрокинул стакан — горло немного пощипало. Приятно. Юля пьяно рассмеялась. — После него я ещё полгода была свободна — отходила. Даже на несколько сеансов психотерапии сходила. Помогло, кстати, — Юля подмигнула. Она всегда была слишком осознанной. И Игорь этим всегда восхищался — тихо, молча. — А потом был… Александр Негодяев, — Юля сморщила нос и выразила всем своим видом такое отвращение, что Игорь его заочно возненавидел. — Фамилия говорящая, судя по всему, да? — спросил Игорь, заранее зная ответ. — Ты даже не представляешь, насколько, — Юля грустно ухмыльнулась и вмиг сдулась. Гром протянул руку слепо, потому что мозг отказывался нормально работать от этой внезапной дозы спиртосодержащего, но в итоге удачно упал ладонью на плечо. Сжал, погладил большим пальцем. Юля вдруг спрыгнула со стула и в один шаг прижалась щекой к Игоревой груди. Игорь сглотнул и переложил ладонь на спину. Погладил. Юля прижалась сильнее — без рук, сухо. Постояла пару секунд, а потом вновь запрыгнула на стул. Игорь обеспокоенно повертел в руке стакан. Юля, поджав губы, продолжила: — Мы с ним в редакции познакомились, хотя, конечно, стоило задуматься тогда уже о том, что что-то явно с этим местом не так. Он тогда нёс заявление на увольнение, а я первый день работала — с прошлой ушла после статьи одной, там… Ладно, не суть. В общем, мы заобщались, потому что не смогли проход поделить… Всё как всегда. Я такой счастливой себя чувствовала. Он ничего от меня не требовал, мы встречаться начала свидания после пятого только — мне к тому моменту казалось, что я уже всё, знаю его как облупленного. Через две недели съехались. Игорь запоздало понял, что конец здесь будет очень грустный — по мимике, тону. Юля сильная, Юля очень сильная, и если она начала говорить так, значит что-то действительно случилось. — Мы жили душа в душу, — Юля в то время продолжила, — крышу делили, вместе даже путешествовали пару раз по России — в Сочи и Москву. В столице вместе были трижды. У нас своё место там появилось, представляешь? Кафе в центре, красивое такое, с цветами на подоконниках и кошечкой Линой, — подняла глаза. Сухие. Игорь кивнул рвано. Не знает, каково это, но представляет. Не настолько пока очерствел. — А потом всё пошло… Ну… По пизде, — хихикнула нервно и сделала глоток — большой, будто удачу захотела попытать — захлебнётся или нет? не захлебнулась. Вытерла губы запястьем. — Мы отпраздновали полгода, и я выдохнула — вот, нашла своё счастье, любовь. Ну и, расслабившись, решила в работу углубиться. Мы с ним обсудили это, и он сказал, что если я хочу продолжить карьеру строить — он только «за». Я на седьмом небе от счастья была. В общем, действительно углубилась в работу — начала активнее и вовлечённее вести канал, статьи для издательства писала так, будто в случае, если я не буду этого делать в таком темпе, меня похоронят как минимум, как максимум — через мясорубку пропустят перед этим. Параллельно ещё расследование одно вела. Ну и… В работе забылась настолько, что не успела отследить, когда цикл сбился. Села обедать уже когда меня Саш… он еле от ноутбука отлепил, открыла по-ошибке приложение для отслеживания менструации и… Охуела, — поджала губы и осушила стакан. Игорь нахмурился и наклонился вперёд. Что?.. — У меня тогда их не было два месяца. Юля постучала ногтем по стойке. Бармен подошёл тут же — посетителей в баре немного, кроме них с Юлей людей десять от силы, да и те все с пивом почти. — Водки, — произнесла глухо. — Чистой водки стопочку, пожалуйста. Бармен щёлкнул крышкой и без лишних вопросов исполнил заказ. Юля без таких же вопросов эту водку в себя влила. Игорь сглотнул. — Я была уверена, что у нас всё в порядке с контрацепцией, поэтому к гинекологу записалась с мыслью «пиздец, гормональный сбой?..» — вдохнула поглубже и на выдохе ответила самой себе из прошлого: — Нет. Не он. Игорь откинулся на невысокую спинку стула и обеими ладонями схватился за сидение. — Ты щас о?.. — спросил тихо. Юля кивнула. — Одиннадцатая неделя. Я узнала о ней на одиннадцатой неделе, представляешь? — улыбнулась так, что Игорь понял — сейчас будет истерика. Кинул неясно откуда взявшиеся у него в кармане три тысячи на стойку, допил коктейль и подхватил Юлю под локоть. На улице ощутимо потемнело. И похолодало. Игорь накинул Юле на голову капюшон её толстовки, прижал к себе поближе и завернул в ближайшую подворотню. — Мы забыли… пальто забыли и зонт, — сказала Юля, когда Игорь остановился и выдохнул. Пчёлкину трясло, но она не плакала. Ни слезинки. — Заберём, — твердо произнёс и стянул с себя кожанку. Накинул на плечи, поправил. Юля запустила руки в карманы и улыбнулась грустно. Игорь постоял так пару секунд, а потом спросил: — Хочешь ещё рассказать что? Юля кивнула. — Мне алкоголь в голову ударил, язык развязался, хочу это по полной использовать, — прижалась спиной к кирпичной стене соседнего ресторанчика и подняла глаза на тот промежуток неба, который им открыт. — Мне гинекологиня на вопрос «какие симптомы гормонального сбоя?» ответила мерзко так и приторно: «Да деточка, ты беременна скорее всего, давай, ложись на кушетку». Я не поверила, сказала даже чётко, что такого у меня быть не может, — перевела взгляд на Игоря и пронзительно так, плохо-плохо: — Может. Замолчала. А потом продолжила почти шёпотом: — Мне тётка отказалась аборт делать, и какой бы бойкой я не была… Не смогла добиться. Знаешь штуку такую, «время тишины»? — Игорь кивнул отрицательно. Юля невесело улыбнулась. — А я все тонкости знала, но воспользоваться не смогла. Мне сказали, что одиннадцатая неделя, но вместо сорока восьми часов полные семь дней прописали… И я не стала дальше пытаться — у меня так жгло внутри, казалось, глаза сейчас выпадут — их от слёз пекло. Игорь упал на стену буквально, впился взглядом в потрёпанные кирпичи напротив. В это поверить было, на удивление… легко. Такие истории случаются, и почти всегда в их центре люди, которые не выглядят так, будто закончили учиться где-то в пятом классе и полных курсов обучения у них в итоге семь. Не всегда. Иногда это случается с такими, как Юля. И Игорь удивлен, очень сильно, но не ошарашен… Совсем. А ещё он зол на себя — не впервые за вечер, но впервые так сильно — за то, что не был рядом. — Ну, как ты понял уже, — Юля грустно усмехнулась, — он меня… Он меня бросил. Я позвонила ему тогда в слезах… И он сначала так заботливо меня успокаивал, пока я от истерики задыхалась и соплями захлёбывалась, а потом, когда истерика спала и я сказала «у нас малыш» — сбросил звонок. И заблокировал меня везде. Я до дома добралась часов в девять вечера, грязная, мокрая, вся в пятнах от туши, со сломанным каблуком… А его уже нет. Будто и не было никогда — только записка на столе «Спасибо за всё, надеюсь, что ты пошутила, но я в такие шутки не играю. Удачи там, все дела». Мне казалось, что я в ту ночь с ума сойду, — Игорь почувствовал, как что-то теплое несильно ткнулось в плечо. Склонил голову и прижался щекой к макушке. — Проводить тебя до дома? — спросил через несколько секунд тишины. — Да, — ответила глухо и сделала шаг назад. Игорь оторвался от стены и будто невзначай провел по плечу — сухое. Жаль. Юля хотела зайти одна, но Игорь вспомнил про те три тысячи и зашёл тоже — за сдачей. Бармен смотрел вслед так понимающе, что Игорю стало не по себе. Юля в пальто и толстовке выглядела… Волшебно. Подстать ей всей. Игорь поверил каждому её слову ещё до того, как она его произнесла, но ощутить смог только сейчас — когда ветер так красиво растрепал волосы, когда уличные фонари сделали атмосферу… — Расскажи что-нибудь, — попросила вдруг Юля, когда они прошли от силы полтора квартала, но Игорь успел привыкнуть к тишине настолько сильно, что даже удивился — просто думал о том, какой же он самонадеянный идиот. — Лёгкое что-то, да? — спросил, грустно усмехнувшись. — Да, — Юля улыбнулась ломано-резано. Игорь перевёл взгляд с её профиля на небо. Лёгкое?.. — Мы как-то с Димой… А, это коллега мой. Так вот, мы как-то с ним расследовали дело о пропаже с оптового склада тридцати коробок майонеза. Ну ты представляешь, да, сколько пачек в коробке? — Ага?.. — Юля кивнула неуверенно и остановилась перед пешеходным переходом. — Ну, их там было примерно пятьдесят. И звучит как бы смешно очень, но нам за раскрытие этого дело потом Прокопенко премию выписал, — Игорь улыбнулся самодовольно. Позволил себе на минуту погрузиться в атмосферу. — А кто украл-то? — красный сменился на зелёный. Двадцать три секунды. — Сын хозяина склада… — Игорь глянул на Юлю мельком, а в голосе — смех. Юля улыбнулась и хихикнула. Игорь выдохнул. — А сейчас как дела на работе? — спросила, посильнее запахивая пальто. Поёжилась. — А сейчас там дело такое интересное, Юль, ты не представляешь!.. — остановился. Вдох. Нет, без выдоха. Блять. Юля остановилась шага через три, повернулась, в глазах — вопрос, в глазах — блик от фонаря, под которым Игорь встал. — Блять, — прошептал на выдохе и опустил взгляд на руки — те дрожали. Пиздец — Игоря всего трясло. — Что такое?.. — подошла медленно и положила обеспокоенно руку на плечо. Игорь поднял взгляд и такими же точно подрагивающими губами произнёс как приговор: — Меня ж с работы турнули. Юля сглотнула. — Да что ж за день, блять, такой, — почти-спросила уже куда-то Игорю в шею — обняла крепко-крепко. Игорь обнять в ответ не смог. Дошли до дома Юли они с божьей помощью, не меньше, — Игорь понял, куда он пришёл, только когда они зашли в лифт. — А… детёнок?.. — спросил Игорь. В горле пересохло. Юля улыбнулась грустно — если бы Игорь вёл счёт, то перестал бы это делать ещё на первом коктейле, потому что такие цифры держать в голове даже на трезвую голову сложно. — Она у мамы моей, с утра отвела, — ухмыльнулась уже даже не грустно. Весело. *** -… и вот я лежу, ветер свищет, а я думаю: «надо шарф купить», — произнёс, глядя в темноту потолка. — Купил? — спросила Юля из своей спальни. Игорь повернулся на бок. Диван, на котором ему постелили, скрипнул. — Не-а, — как в старые добрые, как в студенчестве, как в юности, как тогда, когда он не был ещё таким идиотом. Юля легко и хрипло рассмеялась, а потом затихла. — Спокойной ночи? — Спокойной, — тепло отозвалась Пчёлкина. Игорь натянул повыше одеяло, закрыл глаза… Но от себя не убежишь. Игорь зажмурился посильнее. Вспомнил мысль, с которой проснулся сегодня утром… Нет, никакого денька и никакого «снова на работу». Но Игорь подумает об этом утром. Во всяком случае, он теперь не настолько пустой. Можно будет даже помыть полы. А ещё позвонить Федору Ивановичу — тот, наверное, волнуется. *** Игорь услышал шум воды и шаги — и понял, что проснулся. Открыл глаза, сфокусировал взгляд на люстре. Голова не болела… почти. Сел на диване, скинув одеяло. Юля выглянула из-за дверного косяка и улыбнулась сонно. — Доброе утро. — Да, — ответил Игорь и кивнул. Растёр лицо руками, а потом лицом в эти же руки и уткнулся. Юля постучала по стакану. Игорь поднял взгляд — перед глазами вода в стекле. Ну какая хорошая. Вчера свет они не включали, обошлись напольной лампой и фонариком телефона — вот настолько не хотелось разрушать атмосферу. И квартиру Юли Игорь смог рассмотреть только тогда, когда умылся, — голова, на удивление, даже не болела. Гром последний раз пил месяц назад, праздновал… раскрытие дела, над которым корпел два месяца. Сейчас вчерашний шок уже почти на «нет» сошёл — и Игорь понимает, что это всё вернётся, но не сейчас, пожалуйста. Игорь огляделся. Он и не вспомнил бы о том, что Юля мама, если бы не детская зубная щётка в ванной комнате, если бы не детские ботиночки в прихожей, если бы не… всё. Вся квартира. От и до. Она пропитана ребёнком полностью — и это звучит как глупость, но Игорь в лёгкую может представить и как Юля укачивала плачущий свёрток на этой кухне, и как прошлым утром готовила… Лизе, — судя по подписи на лежащем на столе в гостиной рисунке, — завтрак. Игорь выдохнул, потёр переносицу и откинулся на спинку стула. Он, бывший полицейский, сидел сейчас на кухне этой сильнейшей женщины и раскисал. — Будешь что-то? — Юля прошла от двери до раковины и набрала воды. Игорь вздохнул. — Из еды? — Да, — повернулась лицом и оперлась бедрами о столешницу. — Не, — махнул рукой и облизнул губы. Вопрос назрел ещё когда он пытался пальцем зубы почистить, но задать раньше было как-то неловко, а сейчас… — Где ты работаешь? Юля открыла рот, закрыла и перевела взгляд с Игоря на пол. — Неожиданный вопрос, — почесала висок и улыбнулась. — Там такое дело… В общем, я в том издательстве доработала до конца декрета, а потом, когда Лизе исполнилось три… Уволилась. Совсем, — она не смотрела в глаза, но Игорь не придал этому значения. — А сейчас?.. — Ютуб, — Юля поджал губы и по выражению лица Игоря — брови нахмурены, в глазах вопрос — поняла, что стоит объяснить: — Я когда уходила, ситуация в стране получше была. Гораздо. А потом вышла, и поняла… Что все мои коллеги будто ничего не видят. И ушла. Потому что захотела рассказывать реальные новости. Самонадеянно, очень, знаю. Игорь поджал губы и перевёл взгляд на проспект за окном. Юля рядом, и учитывая это и все те темы, которые они подняли за это короткое время, не удивительно, что накатили воспоминания — от того, наверное, должно было быть просто грустно… Но Игорю тошно. Потому что тридцатилетний Игорь — это совсем не тот человек, каким себя хотел видеть Игорь восемнадцатилетний. У того парня были планы, амбиции — он хотел помогать людям. И выбрал для этого не самый лучший путь. Теперь от тех планов и амбиций остался ноль без палочки. Потому что общество, в которое он попал, к такому не готово — как и Юлина редакция, видимо, не была готова говорить правду и за эту правду бороться. — Я работал как следует, а меня прижали, представляешь? — сказал вдруг и взгляд на Юлю перевёл. Та склонила голову тоскливо. — Пришёл Стрелков и говорит: «Гром, вы, кажется, не понимаете, что свой героизм нужно иногда при себе держать». Мне сначала смешно было, а потом… Мишаня его этот папку вытащил из портфеля, и я тогда понял, что всё, шутки кончились. «У меня здесь столько материала на вашего сотрудника, Фёдор Иванович, что даже один лист из двадцати уже сделает вам проблемы», — и так улыбался. — Он угрожал?.. Ты чего такого натворил-то?.. — Юля обхватила себя руками и ссутулилась. — Ему… Ну, им, наверное, работа моя «не по уставу» глаза режет, — махнул рукой и встал. — «Методы майора Грома преступны» — это, конечно, ясно, да вот только никакие другие методы кроме «преступных» и громких работать не будут, пока такие большие дядьки роют не под убийц, а под сотрудников. Ещё неделю назад Игорев мозг, полностью говном перегруженный, отказался воспринимать информацию об увольнении — уже сегодня Гром тут. В этой точке мысли. Юля оттолкнулась ногой от кухонного шкафчика и заняла место, с которого только что Игорь поднялся. — Есть какие-то мысли по работе? Игорь подцепил пальцами стакан и повернул вентиль. Выпил стакан залпом. Ещё один. Мыслей, Юля, нет никаких. — Ты ж знаешь, — иронично, Юля не знает, Игорь, — что я ничего не умею, кроме как по кровавым пятнам душегубов искать. Вариантов ноль. Вариантов было бы больше, если бы Игорь не был дураком — если бы уделял время чему-то, кроме своей идеи фикс. Вот так и вышло, что из стоящего ничего. — Пойду в магазин работать, может, хватит хотя бы счета оплачивать. Игорь повернулся лицом к Юле, зевнул. Та поправила рукав халата, опустила глаза на ногти, выдохнула и вновь прямо в глаза посмотрела. Будто решалась. Будто хотела… — У меня есть предложение, — решилась. Игорь кивнул мелко. Юля прикусила губу. — У меня место менеджерское освободилось… Ну и я… в поиске, — улыбнулась на одну сторону. Игорь прищурился. — Ну, это явно лучше, чем тот «24 часа» на первом этаже. Могу даже платить больше, чем пятнадцать тысяч, — поднялась на ноги и поравнялась с Игорем. Волосы мокрые до сих пор, ноги босые, лак на руках чуть облупился. — Шутишь? — Игорь сглотнул. Ну Юля же знает, что у него с этим плохо… — Ну, как хочешь, — вздохнула притворно и развернулась на пятках. Искать работу будет сложно. А ещё надо будет вливаться в коллектив. И форму носить — тут уже не отвертишься, Фёдор Иваныч помочь не сможет. — Я согласен, — на выдохе произнёс, отрезая все пути к отступлению. Юля застыла в проходе, а потом повернулась медленно и ухмыльнулась.