𝖶𝗂𝖼𝗄𝖾𝖽 𝖧𝖺𝗍𝖾 | 𝖥𝗋𝖾𝖽 𝖶𝖾𝖺𝗌𝗅𝖾𝗒

Все в комнате, казалось, были очень напряжены. Мы уже не были детьми и все прекрасно знали, что такое непростительные проклятия и как сильно они влияют на магическое сообщество. — Кто-нибудь знает, что это такое? Держу пари, некоторые из вас знают о них все, — Грюм вздрогнул, в то время как его глаз быстро двигался, а потом остановился на слизеринцах. Затем мужчина сделал большой глоток из своей фляжки. — Какое первое? Я с трудом сглотнула, стараясь не смотреть ему в глаза. Конечно, я его знала. — Империо, сэр, — еле слышно ответила девушка с Гриффиндора. Грюм кивнул и взял маленькую клетку с чем-то похожим на паука. Он положил зверька на стол девочки, которая стала еще бледнее, чем прежде. — Давай произноси. — Ч-что?! — задрожала девушка. — Произнеси проклятье, — повторил он, как будто просил ее прочитать абзац в книге. Бедняжка с трудом сглотнула и подняла волшебную палочку. Почти шепотом она произнесла: «Империус», — и паук выгнулся, словно кукла. — А теперь подвигай палочкой. Девушка повиновалась, и когда она взмахнула палочкой, паук последовал ее движению, как будто кто-то дергал его за ниточки. Грюм сделал медленное движение, и управление пауком перешло прямо к нему. — Кто-нибудь может мне сказать, что случилось? — спросил он так, словно это была самая обычная вещь в мире. Все молчали. Плюм подняла руку, но мракоборец не обратил на нее внимания. Вместо этого он направился прямо к Фреду. — Уизли? Наверное, впервые я видела страх на лице рыжего. — Она управляла телом паука. — Верно, с проклятием Империус ты можешь заставить любого делать то, что хочешь. Я могу приказать ему утопиться в кубе воды, и он сделает это, не задумываясь. Вы будете контролировать тело, но вы не сможете контролировать ум. Вот что делает это проклятие одним из самых травматичных и противоречивых, и почему оно заслужило свое место как первое из Непростительных. Я посмотрела в окно. Это было любимое проклятие моей матери. В те дни, когда она была действующим Пожирателем Смерти, она использовала его много раз, чтобы заставить других людей убивать во имя нее. Она практически никогда сама не марала руки, но за нее это делали другие. За нее и Воландеморта. Вот почему она ему так нравилась. Я уже ненавидела ЗОТИ в этом году. — Какое второе? На этот раз ответил студент из Слизерина. — Круциатус. Грозный Глаз взял паука и, прихрамывая, подошел к парню, оставив существо над столом. — Говори. Слизеринец отрицательно покачал головой, широко раскрыв глаза. — Пожалуйста, сэр. Не заставляйте меня это делать, — прошептал он. Грюм посмотрел на него без всякого выражения на своем исполосованном шрамами лице. — Ради Мерлина, дети! — простонал он, хватая палочку и указывая на животное. — Круцио! Существо начало корчиться от боли, и послышались тихие вскрики. Я посмотрела на девушку рядом со мной, которая, как оказалось, была той самой, что разговаривала с Сиенной в коридоре. Она казалась очень встревоженной, и глаза ее остекленели. — Это проклятие причиняет огромную боль человеку. Вы не сможете описать ее словами, только почувствовать. Никто не может понять каково это, если не подвергался Круциатусу. Исходя из моего личного опыта — это любимое проклятье Пожирателей. Твои кости ломаются. Каждую секунду. Снова и снова. Как будто в них забивают гвозди. Иголки бегут по твоей крови. Мышцы сводит судорогой, пока ты не почувствуешь, как они взрываются. И все это одновременно. По словам Снейпа, именно так ощущалось проклятие Круциатуса. — Последнее… — начал Грюм снова, и никто ничего не сказал. — Думаю, вы все это знаете. Я молчала, сжав руки в кулаки, а костяшки моих пальцев побагровели от напряжения. — Арамбелла, я уверен, что ты знаешь. Ублюдок. — Да, профессор, — ответила я спокойно и холодно. Все взгляды были устремлены на меня. Мы все прекрасно знали третье Непростительное. Благодаря великому Гарри Поттеру, это было самое известное проклятие всех времен. — Так скажи мне, должен ли я использовать его на пауке? Или ты сама испробуешь его на ком-то? — сказал Грозный Глаз, медленно приближаясь ко мне. Я смотрела ему прямо в глаза, не колеблясь и не бросая молчаливого вызова. Весь страх, который я испытывала к нему раньше, постепенно превратился в чистое презрение и гнев. — На Уизли, например, чтобы сохранить семейные традиции, ты ведь понимаешь? Он не просто так сказал это, сукин сын. Кто-то ахнул, и хотя я не смотрела прямо ни на Фреда, ни на Джорджа, я заметила, как оба замерли и затаили дыхание. Я саркастически улыбнулась. — Прошу прощения, сэр. Но на самом деле я не являюсь последователем семейных традиций. — ответила я, сохраняя спокойствие в голосе, но убедившись, что он звучит достаточно уверенно и не прерывая зрительного контакта. Он издал жалобный звук и опустил руки на мой стол, чтобы придать своему лицу еще более устрашающий вид. — О, неужели? Почему младшая Снейп не хочет продолжать наследие? Как меня уже достали эти сравнения со Снейпами. — Я не Снейп, сэр. Я Арамбелла. Кажется, все об этом забывают. — Да, это правда, — ответил он, горько улыбаясь. — Надеюсь, что вы не будете продолжать семейные традиции, ради ваших же отметок в этом году. Но ведь и у Арамбеллы были свои традиции? Внезапно я подумала, что не прочь применить проклятие к нему. Я сжала губы и почувствовала, как в горле образовался огромный комок. Я не хотела, чтобы кто-нибудь из присутствующих в этой комнате знал что-нибудь об Аресе Арамбелле или о том, чем он занимался. Мне и так надоели шутки о сумасшедшей матери. Грюм быстро обернулся, направив на меня палочку. — Авада Кедавра! Воздух покинул мое тело, и я закрыла глаза, думая, что он на самом деле проклял меня, но он этого не сделал. Я открыла глаза и увидела, что паук был действительно мертв, распластавшись на моем столе. Я снова посмотрела на мракоборца, пытаясь скрыть эмоции, которые жгли меня изнутри. — Просто хочу прояснить две вещи, сэр: во-первых, Цирцея Снейп никогда не использовала смертельное проклятие. А во-вторых, может быть, все эти годы работы мракоборцем утомили вас, но ради вашего же блага, я советую вам научиться различать преступников от невиновных. Потому что я — не моя мать. И не мне расплачиваться за то, что она сделала! Слова обожгли меня изнутри. Мне хотелось кричать, хотелось запечатлеть их в памяти каждого, кто здесь находился. Все молчали. Я могла заметить, как большинство из них были удивлены тем, как я отвечала Грюму, который, в конце концов, он был профессором с огромным авторитетом, но в тот момент мне было все равно, был ли это Грозный Глаз или сам Дамблдор. — Кроме того, я была бы вам очень благодарна, если бы вы больше не упоминали Ареса Арамбеллу. Единственный человек с этой фамилией, который имеет значение в волшебном мире — это я. ✵ ✵ ✵ Когда урок закончился, я убежала так быстро, как только могла, и спряталась в старом туалете, где выкурила три сигареты менее чем за пятнадцать минут. Паника накрывала меня с головой. Почему Грозный Глаз так давил на меня? Я понимала, что старик был чертовски зол, но, какого черта Дамблдор нанял кого-то вроде него, чтобы преподавать самый спорный предмет? Все знают, что эти проклятия — запретная тема внутри Слизерина. Я, как и многие другие слизеринцы, не хотела иметь ничего общего с тем, что делали наши родители в прошлом, но, по-видимому, нам было суждено заплатить за их преступления. Оливия вошла в туалет через несколько минут. — Привет! Я слышала, у тебя только что был первый урок с профессором Грюмом, — спокойно сказала она и села на один из старых унитазов. — Как прошло? Я не могла вымолвить ни слова, поэтому просто подошла к ней и обняла, прижимая к себе, чувствуя, как слезы жгут мне глаза. Вскоре рыдания уже невозможно было сдержать. — Все так плохо, да? — тихо сказала она, потирая мою спину. — Мне очень жаль, Лилит. Расскажешь что случилось? — Лив, он упоминал о нем, — сказала я между рыданиями и слезами, разрывая объятия. Оливия открыла глаза, и потрясение отразилось на ее лице. — Ты серьезно? Откуда он мог его знать? — Я не знаю. Но это не все. Этот ублюдок решил поговорить о непростительных проклятиях и попросил меня использовать Аваду. Он хотел, чтобы я прокляла одного из Уизли. Я уверена, что он просто провоцировал меня. Но он точно знает, что сделала моя мать… — Я сидела на холодном полу, прижав колени к груди и запустив руки в волосы. — Я знала, что занятия у Грюма не будут легкими, но не думала, что он так опустится… Я только сильнее расплакалась. В другой ситуации я бы быстро утерла слезы и просто проглотила свои чувства, но сейчас я была так подавлена, что мне было все равно. — Ты этого не заслуживаешь, — резко произнесла Лив. — Ты не заслуживаешь расплаты за грехи своей матери, они даже не дают тебе шанса показать, что ты отличаешься от нее. — Она едва заметно вздохнула. — Я ничего не могу поделать с Грюмом, но я могу быть рядом, когда гриффиндорцы опять начнут доставать тебя. Уверена, они такого шанса не упустят. Черт, я даже не думала о них. — Нет, — ответила я. — Нет, не надо. Тебе хватает проблем с Когтевраном. Зачем тебе еще один факультет, который тебя ненавидит? — Лилит, ты мне как сестра. — Ее глаза были серьезны, а голос сохранял необычный жесткий тон. — Пусть не по крови. Я не могу оставить тебя одну. Она была права, мы могли быть из совершенно разных семей, но я считала ее своей родственницей больше, чем того же Снейпа. И именно поэтому я не могла позволить ей быть рядом со мной столько, сколько мне хотелось. Я уже научилась справляться с насмешками и презрением, я привыкла к этому, но я знала, что Оливия была намного сентиментальнее, чем я, и даже если она притворялась, что это не так, ее очень расстраивало то, что о ней говорили на Когтевране. А я привыкла: мало того, что я была слизеринкой, так еще и ребенком Пожирателя Смерти. — Давай не будем сейчас об этом, ладно? Мне просто нужно докурить, вернуться в гостинную и послушать этот чертов маггловский бойзбенд, который ты так любишь. Она улыбнулась и кивнула. Мы обе собрали свои вещи и вышли из туалета. Когда Лив пошла к себе за кассетой, я двинулась в подземелья. Я шла по коридору, не обращая внимания на всех, кто попадался на моем пути, но я не могла игнорировать особую пару глаз, которые пристально смотрели на меня. И впервые в них не было обычного гнева или высокомерия. Фред Уизли смотрел на меня, прислонившись к колонне рядом с Джорджем, скрестив руки на груди и делая вид, что слушает слова своего близнеца. Однако, он не выглядел так, будто хотел меня проклясть. Это было что-то новенькое…