Тассеракт Рубика

      В конце мая Титус Бенгар вдруг понял, что упускает последний шанс завоевать сердце таинственной Изабель. Он пламенно хотел дружить с ней и предавался мечтам в то время, как сзади его спину обжигало весеннее солнце, а спереди леденил раздражённый взгляд учительницы математики. Титус был подобно замершему в одном положении Меркурию, отвернувшемуся от светила, потому что где-то между ним и холодной бесконечностью на одной из передних парт сидела Изя.       С этого года они учились в одном классе и где-то к Рождеству Тит вдруг понял, что хотел бы дружить с нелюдимой страшилищей. Почему? Потому что у неё, в отличии от местных задавал с бисером в волосах были все основания держаться в таинственной и одинокой манере. Вот только отношения у них изначально не сложились, и Тит со стыдом подумал, что не задирал Изабель только потому, что это было опасно для здоровья. Его родителей даже специально вызывали в школу, чтобы они подписали согласие на допуск бербаланга в общеобразовательное учреждение; а после всю школу ждало три собрания разного калибра и масштаба, где сначала министр, потом директор, а потом и классная руководительница по очереди внушали им ту мысль, какая великая честь и великая ответственность легла на их плечи.       Родители-то его ворчали и божились вечерами на кухне, что хоть Гедеминасы им и соседи, а чудовищ к детям они не подпустят. Что там случилось на подписании согласия так и осталось загадкой. Денег им что ли дали, родителям-то?       Как бы там ни было, между Титусом и Изабель стояло и ещё одно препятствие, кроме природной титовой стеснительности: Шанель. Как только прозвенит звонок, Изя поднимется с места и отправится к единокровной сестре, как будто бы они приклеенные друг к другу, а Титу хотелось дружить без сестры, которая была уже взрослой и действительно страшной. А через пять дней наступит лето, и их будет вообще не разлепить. Если бы он так таскался за братом, ему бы в школе не давали проходу. А бербалангам можно. Они стайные.       В коридоре обнаружилось, что Изя переобувается в мрачном одиночестве.       – А что случилось? – спросил он у Яры, которая вроде бы общалась с Изабель на переменах.       – Где? – не поняла глупая Яра.       – Где сестра нашего пугала?       – Ты что, старшеклассники готовятся к экзаменам, дубина!       И правда, в коридоре паслась только малышня. Это судьба, смекнул Тит и подлетел к Изабель.       – Слушай, – сказал он, перебивая грохот сердца. Для убедительности он постучал пальцем по её тонкому плечу. – Сестра у тебя…       Изя обернулась, оторвавшись от долгого переобувания, которое всегда давалось ей тяжело из-за когтей. Титус вздрогнул, потому что не привык видеть плоское лицо ближе, чем через две парты.       – Да-да, Титус, что ты хотел? – сказала она голосом преподавателя по физической культуре, от которого по спине покатился холодный пот.       – Сестра твоя, говорю, к экзаменам готовится, оставила, говорю, тебя одну. Ай, как некрасиво, – он спохватился, уразумев, что последняя часть может быть принята буквально. – Нехорошо поступать так с младшими!       – А как ей иначе деять? – эту фразу Изя сказала уже своим мелодичным синтетическим голосом.       – Надо было приставить телохранителя! Меня например. Давай я тебя до дома провожу. Нам всё равно по дороге.       – Будет так, – сказала Изабель и накинула на лицо вуаль.       Согласилась ли она, потому что была не против, или потому что действительно не было выбора – этого Тит никак бы не смог понять без пояснений. Не мог он понять и того, что не испытывал радости победы. Её молчание было мучительно, а он, кажется, за одну минуту растерял весь запас красноречия, смелости и остроумия. Они плелись по сухой улице мимо двухэтажных домиков со стриженными газонами и низкими заборчиками. Мимо проносились кары, наполированные до зеркального блеска.       – Что ты там видишь из-под своей хари-кришны? – спросил Тит, измученный прогулкой.       – Всё вижу, что впереди.       – А простыня белая не мешает?       – Не мешает, невидимо перед.       Смутившись, он не стал переспрашивать, что это она имела в виду. Тем более, к его облегчению, впереди замаячили знакомые крыши. Его – красная и её – серая.       – Тебя, наверное, дома заждались?       – Сейчас им не до. Лизу знавал?       Ещё бы ему не знать эту гниду.       – Лизу привёз самолёт, а брата Артура – тоже привёз самолёт. Шайнилъ приготовляет знания. Потом – Ганс. Сплошь иждивенцы. И комната наша, так же требует вниманий.       Из сказанной тарабарщины Титус понял только то, что Изя никуда не спешит.       – Ну раз так, пошли ко мне! У меня никого нет, можем хоть до вечера играть в приставку! Позвони отцу, скажи, что у Бенгаров в гостях.       – Ну ладно, – сказала Изабель чьим-то не своим голосом. Вздрогнув, Тит подумал, что привыкнуть к этому будет сложно, но можно. Он обрадовался, когда понял, что заполучил себе подругу. Поэтому схватил тонкую руку и потянул через дорогу к родному крыльцу через оплетенный вьюном ворота.       Вводя зачехлённую в белую паранджу гостью в теплый полумрак холла, он неприятно удивился сразу двум лишним парам обуви. Тем более, что обе принадлежали явно мужчинам, и Тит прекрасно знал этих мужчин: Редж, его старший брат и Микки – его ещё более старший друг. На задней стороне черепной коробки даже засветился кадр с красивой надписью: бегите, глупцы!       Но что может быть более неловким, чем пригласить к себе девочку, а потом пойти на попятную. Вместо того, чтобы развернуться, Тит сохранил невозмутимость в лице и повёл Изю к себе в комнату на второй этаж. Из-за соседней запертой двери кричал гитарный рейв наперебой с шумами, кто-то смеялся на обезьяний манер.       Изабель сняла головной убор и ловко намотала его на руку, оглядывая полки заставленные коллекционными миниатюрами персонажей.       – «Стальные нервы», – улыбнулась она, показывая когтём на четыре мультяшные фигурки у экрана домашнего компьютера.       – Ты смотришь «Стальные нервы»? – удивился Тит.       – Лиза смотрит, – сказала Изабель голосом, кажется её отца. – «Стальные нервы», «Консолидация».       – Консолидация у меня тоже есть!       Вскочив на стул, Тит дотянулся до фигурки андроида из сериала.       – Ещё «Эстебус» смотрит Лиза.       – Ей разрешают по ночам вампирщину с кровищей глядеть?       Изабель не поняла или не расслышала, она продолжала оглядывать полки в поисках знакомых вещей, пока вдруг не вскрикнула, словно зверь. Ее когтистая ладошка потянулась к фигурке в футуристической военной форме, на подставке из голубого прозрачного пластика.       – Лау! – Изя поднесла игрушку к окну, чтобы лучше рассмотреть.       – Оригинальная коллекция, – зарделся Титус. – Вообще-то пришлось брата подговаривать, потому что у сериала возрастной рейтинг высоковат. А посмотри.       Он подошел сзади и повернул фигурку к свету так, что дно подставки начало бликовать.       – Что се? – удивилась Изабель, она принялась ловить лучи из окна, чтобы они наконец проявили скрытый в пластике рисунок. По всему выходило, что там какая-то огромная рыбина, как будто ее тень притаилась на дне. – Сирена!       Титус хотел с удовольствием отметить, что на дне подставки именно сирена, но заметил, что грохот за стеной как будто прекратился. Дверь в его комнату распахнулась бесцеремоннейшим образом, и в проеме зависли двое. Один из этих двоих заливисто присвистнул.       – Вот это картина! – отчеканил Микки, вальяжно заплывая на чужую территорию.       В гостиной Титус пришел к выводу, которого от себя ни за что бы не ожидал. Он понял, что Изабель многое бы отдала, чтобы оказаться обратно в парандже. Но паранджа не входила в планы Микки, а входило в его планы пялиться на его Изабель. Да пялиться так сильно, что он даже наклонился вперед с кресла, и молчал, уставившись, пока дуралей Редж отбуксовывал с кухни снасть. Микки, коротко стриженный, с прилепившемся к лицу выражением хитрого умысла, и шрамом над верхней губой везде чувствовал себя, как дома.       А Изабель отказалась от орешков, хотя все в комнате знали, что бербаланги любят орешки. Мясо они тоже любят, да и в том, чтобы сожрать жука ничего предосудительного не видят, но орешки занимают в их желудках особое место.       – Ну как тебе тут живется, – спросил Микки. Под его правой рукой силами Реджа образовалась пластиковая чаша с печеньем, но он, вечно жующий малый, проигнорировал ее, и Тит вдруг подумал, что стал неожиданно для себя очень наблюдательным. Сам он сидел между Микки и Изабель, сложив ладони между колен, как лох какой-нибудь. Замечая это он попытался изобрести более расслабленную позу, но видит бог, это оказывается слишком сложно.       – Жизнею, – ответила Изабель после минуты размышлений.       – Они всегда так, – сказал Редж торопливо. – Не язык, а хрень.       – Да не, вроде понятно, – сказал Микки. – Да ты что, красавица, развивай мысль. Как тебе в школе нашей?       – Это слишком общий для неё вопрос, – пискнул Титус со своего места. Он ожидал едкого комментария, но его не случилось.       – Нравится школа наша? – снова закинул удочку Микки.       – Единственно, – ответила Изя.       – Мда, – вздохнул Микки.       На их мордах – человека Микки и бербаланга Изи – совершенно не ясно, что написано, как будто они два игрока в покер со стажем, и сейчас вели какую-то невидимую братьям Бенгарам игру.       – Мда, – повторил Микки и словно бы пришел к какому-то выводу внутри себя, грохнул кулаком по столу. – Реджи! Тащи водку!       Старший брат Титуса вздрогнул.       – Водку?       – Ну или что у тебя там есть? Видишь, даме сложно говорить. Сейчас сделаем непринужденную атмосферу. Мартини? Винишко какое?       – Нельзя, – сказала Изя мужским голосом, от которого все вздрогнули.       – Кто тебе такую чушь сказал? Они лгут, – криво улыбнулся Микки. – Ты уже взрослая и все тебе можно. Редж, тащи! Или что, у тебя каждый день появляется шанс выпить с пришельцем?       Должно быть не это заявление убедило Реджа вернуться на кухню, а то, как оно было произнесено. Как бы там ни было, старшой вернулся в гостиную с фигуристой бутылкой домашнего вина, на которое намекал Микки. И Титусу вновь лишний раз подумалось, что все положение, в котором они оказались, может и не столько интерес к бербалангу, сколько повод перехватить запретного зелья, которое гонит отец семейства Бенгаров.       – Это очень вкусная штука, – благоговейно сообщил Микки, разливая эссенцию по кофейным кружечкам.       – Нельзя, – повторила Изя, оглянувшись на Титуса.       – И правда им вроде бы не очень-то можно. Они же не люди, – молвил тот со своего кресла. Его не услышали. А в следующую минуту у Изабель в руках осела кружка.       – Ты просто зассала, – сказал Микки проникновенно. – Прими как лекарство, оно тут же избавит тебя от застенчивости, и мы весело проведем время! Давай, твое здоровье, подруга.       Он протянул свою тару к её и задорно стукнул краешком. Этот жест, а может и слова, сказанные ранее, произвели на Изю некое впечатление. Сложно сказать, какое именно, но она, поколебавшись, и во все глаза глядя, как Микки опрокидывает в себя вино, последовала его примеру.       – Ой, блин, – изрек Редж.       Изабель зажмурилась, зажала левой рукой лицо, растопырив нечеловечьи свои пальцы, а правой, не глядя, вытянула кружку подальше от себя. Но, судя по тому, что на ковер не пролилось не капли, она справилась.       – Ну замечательно же! – с легким воодушевлением сказал Микки, он наклонился и потрепал девчонку за плечо. – Сейчас подействует, вот увидишь…       Что она там должна была увидеть, он не договорил, потому что был уже занят розливом. Титус вжался в кресло, соображая, что и когда он мог сделать, чтобы не оказаться тут. Растерянно он поглядел в лицо Реджу, надеясь увидеть там спокойствие, которое гарантировало бы что история закончится ничем; и ни их родители, ни Гедаминасы никогда ничего не узнают.       Микки, Редж и Изабель выпили по второй, после чего первый снова завел беседу с допросом Изабель, как ей живется в этом теле с таким плоским лицом и что она там видит через эти дырки вместо нормальных глаз.       К миккиному смятению, разговор вовсе не желал выходить из тормозного пике. Наоборот, Изабель даже в позе изменилась. Ее выученная прямая спина изогнулась, плечи поникли, и она постоянно держала скрюченную кисть у лица, как будто ей до сих пор было мерзко от вкуса вина. Такого комплимента папочка Титуса о своих винодельных талантах ещё не получал.       – Нехорошо, – наконец ответила Изабель на один из бесконечных вопросов Микки. – Звонить.       Братин друг, как ни странно, начал уже что-то подозревать, так что когда Изабель, качаясь поднялась с дивана, чтобы отправиться наверх, где в комнате Титуса оставался портфель с телефоном, в его глазах мелькнула паника.       Изя была грубо усажена обратно.       – Ты что, никаких звонков!       – Нехорошо, – повторила Изабель, низко опуская голову.       – Это с непривычки так кажется!       – Надо бы правда отправить её домой, – сказал Редж нервно.       – Ага, и что ты скажешь?! – закричал Микки так, что Тит и Редж вздрогнули. – Что мы случайно напились?! Я на учете, дебил! Мне конец, если кто-то узнает, что я с вами бухал!       – Так а о чем ты думал, когда требовал меня принести бутылку?       – Завались, слышишь!       Изя в это время упала с кресла, в попытке все же как-то доползти до телефона. Титус попытался её поднять. Он, откровенно, уже совсем не знал, что сделать, но ему думалось, что Изабель обязательно нужно как-то встать на ноги, чтобы просто не валяться на полу.       – Ничего, сейчас желудок промоем, – сказал нервный Микки. – Два пальца в рот, все будет супер. Тащи в ванну.       – А ты уверен, что у них это работает, пальцы эти?       – Завались, тащи в ванну.       Видя, что Титус не справляется, Микки подскочил к ним и рывком поднял Изабель на ноги, и та, выказав чудеса живучести, наотмашь ударила своего напивателя когтистой рукой по лицу. Вскрикнув, Микки повалился на диван, поливая кровью и ковролин, и обшивку кресел и стол. Куда-то в потолок улетела уже наполненная третья кружка, разбрызгивая содержимое. При этом он истошно вопил.       Изабель, качаясь выбежала из гостиной к входной двери, как была, без белой накидки, без обуви. Титус метнулся за ней, чтобы успеть увидеть, что она кубарем скатилась со ступеней, видимо не удержав равновесие, но тут же вскочила и нырнула из придомового садика прямиком на дорогу.       Дальше Тит услышал визг колес, глухой удар и тело девочки, словно кукольное полетело в обратном направлении.       – Бли-ин, – протянул сзади потрясенный голос Реджа.       – Мне конец, – сказал Микки.       Он резко развернул Тита к себе и заглянул куда-то поглубже, чем позволяли глаза.       – Вы меня оба не видели, понял? – сказал он рыча. С лица из глубоких порезов на щеке стекали струйки крови. – Если кто-то из вас меня сдаст…       Он поглядел на тело на дороге и выходящего из автомобиля водителя, и, видимо, передумал заканчивать угрозу. Просто юркнул на задний двор, позволяя братьям, наконец, кинуться на место аварии. Что у них было в головах на ту секунду Титус понимал с трудом. Единственное, ему было важно знать, жива ли Изабель.       Этого же хотелось знать водителю. Взрослому уже человеку, очень бледному и нервному. Изя лежала в странной позе, с задранной к небу мордочкой, и этот человек, склонившийся над ней, потрясенный сразу множеством обстоятельств, накричал на Титуса, который пытался подойти. В какую-то секунду рядом образовалась первая соседка.       А потом – Лиза.       Вой, который подняла Лиза переполошил весь район.       – Мама! Артур! Изабель убили! – орала она в окна дома, захлебываясь.       На её вопли выбежала Нина Гедеминас, мрачная немолодая блондинка. Она отогнала от Изабель ошарашенного водителя и соседей, ощупала руку, шею Изабель, затем встала и в полном молчании достала телефон.       – Что с ней?! – кричала Лиза, пока ее брат-близнец пытался ухватить её за руки, чтобы та хотя бы не махала кулаками. Лиза орала на мать.       – Тихо, – сказала Нина, вслушиваясь в гудки.       – Чего ты молчишь, что с ней?!       – Да Лиза, блин, не мешай! – тихо требовал Артур.       На том конце, видимо, взяли трубку, и соседка начала переговоры со службой спасения, но Лиза не успокаивалась.       – Что с Изабель?!       В этот момент свободная рука Нины дала дочери такую затрещину, что та чуть не упала рядом со сбитой Изей.       – Кто-нибудь, – тихо попросила женщина соседей. – Свяжите её, пока я не дозвонюсь до мужа.       Две женщины суетливо взяли Лизу за плечи, чтобы отвести в сторону, но связывать девочку уже было не надо, она смиренно заливалась рыданиями, и достаточно было усадить её на какой-нибудь задний двор, чтобы нейтрализовать. Нина села рядом с Изабель и начала оглаживать ее страшное личико.       – Как это вышло?       Титус вздрогнул, когда понял, что соседка обращается к нему с братом. На секунду показалось, что она все знает, но Редж видимо понял – дело лишь в том, что тело лежит прямехонько у их порога.       – Она была в гостях, – сказал он, стараясь опередить брата. – Решила что поздно и поспешила домой.       – Так поспешила, что не обулась? – спросила Нина.       Из-за поворота завыла карета скорой помощи.       – Это существо… девочка, просто выбежала на дорогу. Вылетела, как будто за ней гнались, – сказал водитель.       Нина снова подняла взгляд на Титуса, и он понял, что сейчас может во всем сознаться. Пока едет скорая, пока тело грузят в карету – рассказать, что она пила алкоголь с Микки, что Микки её заставил, вдруг это действительно яд для бербалангов. Но Редж сжимал его локоть так, что это как-то отдавалось в челюсти. Тит не мог её разжать. Язык прилип к глотке, хотя слова и рвались наружу.       «Надо сказать, надо сказать», – крутилось в голове.       Изабель уложили на носилки, когда приехала полиция. Редж сказал людям в форме, что Изабель впервые была у них в гостях, и чего-то испугалась. А потом они вошли в дом и увидели гостинную, забрызганную кровью и вином.