Трофим Волегов
Откуда вы меня знаете?
Неизвестный Мне Вас рекомендовали, и у меня есть для Вас задание от которого Вы не можете отказаться.Трофим Волегов
Что конкретно нужно делать?
Неизвестный Я рад что Вы в деле.Трофим Волегов
Разве я согласился?
Неизвестный Мы можем обсудить это лично. Сегодня в 21:30 в кафе-баре у здания суда в центре.Трофим Волегов
Хорошо.
На этом не особо долгая переписка закончилась. -Серый, ты сегодня никуда не собираешься? — сразу видно, беспокоиться, понятное дело, с тех пор как появился этот птеродактиль не беспокоиться просто невозможно, особенно после того как он, ещё в теле Серёжи напился и приставал к Грому выловив того как Юля когда-то, Разумовский ведь после этого две недели из комнаты не выходил, а при упоминании Игоря мгновенно заливался краской. Но сейчас Олег беспокоиться не об этих шалостях Птицы, он переживает о безопасности Серёжи, и не напрасно. — Нет, а что ты хотел? — Серёжа необычайно спокоен, он поднял голубые глаза на друга стоящего в дверях убирая упавшие на лицо пряди и уже откроет рот чтобы спросить следующий вопрос но его перебили. — Меня снова будто бы нет — улыбаясь на стол сел Птица сложив крылья — у нас сегодня много планов. — улыбка расцветает на изрезанных шрамами губах всё шире пока сам Птица изучающе и недоверчиво смотрит на Олега сверкая янтарём глаз. — Давай только не как в прошлый раз? мне нужно будет отлучиться всего на несколько часов, и если вы опять сотворите что-то подобное будет мягко говоря не очень хорошо, и никаких попыток вершить правосудие. — он ответил на немой вопрос Птицы, тот лишь недовольно фыркнул сложив руки на груди — Меня хочет нанять какой-то человек, думаю вы справитесь какое-то время без меня, я вернусь максимум к утру — Олег показательно достал наушник и вставил его в ухо — если что я на связи. В комнате повисла тишина прерываемая лишь сбивчивым постукиванием пальцев о столешницу. — Серёж? — тишина прервалась так же внезапно как и началась. — А? Да, конечно, иди. — Разумовский будто бы прибывал в Астрале и кроме Птицы никто не знал о чём он думает. — А ты иди поспи, замучился совсем. — Вот и нет, я буду следить за тем чтобы это не оказалось подставой, не хочу чтобы всё было как тогда. На этом и закончился разговор, точнее он не закончился, его прервали, сообщение от того же неизвестного противно запищало уведомлением, Олега просто торопили, ведь до назначенного времени осталось не так уж много. Поэтому пришлось оставить Серёжу наедине с Птицей и мыслями. — Вот мы и остались вдвоём — скалится, даже чуть жутко из-за его светящихся глаз — помнишь, у нас где-то лежит наше любимое вино? Но улыбка пропадает сразу же после того как птичьему взору открывается недовольное лицо Серёжи — Мы обещали Олегу не пить, или ты забыл? Сережа необычно для себя спокоен и холоден. Почему-то он боится, неизвестно чего и почему, просто терзает недоброе предчувствие. — Не ломайся, мы не скажем ему — снова улыбается, но теперь хитро, будто с издёвкой — мы же немного, даже не опьянеем. Знал бы Сережа что Птица попросту не может опьянеть — ни за что бы не согласился. Но этого он не знал, потому вздохнув кивает соглашаясь. — Но только немного. — Всего бокал, не переживай. — по одной улыбке было понятно что он что-то задумал, но Серёжа не смотрел в его сторону, он что-то искал в своих бумажках. — Ну, неси, чего сидишь? Этот вопрос заставил Птицу отвлечься от размышлений и слезть со стола. — Сейчас. — он снова загадочно улыбнулся скользнув когтями по острой скуле Серёжи после чего удалился на добрые полчаса. Серёжа даже успел его потерять и начать хоть и немного но переживать о целостности своего пернатого оболтуса. Но вскоре воцарившую тишину прервал шелест перьев, как же Разумовского раздражал этот звук, Птица же наоборот души не чаял в своих крылья и потому редко прятал их, напротив красовался ими. Они действительно были неплохи, перья были мягкими и тёплыми, ими можно было согреть будто одеялом, иногда так и происходило, Серёжа ведь часто мёрзнет, а Птица обнимает его со спины пряча под огромным чернеющим куполом, они могут сидеть так часами, просто обнимаясь, но это единственная близость на которую Сергей согласен, не любит он птичьих прикосновений. А Птице всё мало, хочется загрести себе, всего, не делиться ни с кем, даже с Олегом, хотя нет, не так, тем более с Олегом. Да, даже такое создание способно ревновать, а учитывая всю его силу ревность эта страшна, убийственна, будь у Птицы возможность он бы избавился от Олега, на совсем, убил бы, выстрелил в спину, как угодно, ему не важно как, важно что Серёже будет больно. Поэтому он сидит смирно, держит свои маниакальные идеи при себе, ждёт подходящего момента и знает что он обязательно наступит. Но мы слишком отошли от происходящего в комнате, поэтому самое время вернуться. Серёжа, оставив на столе бумаги разворачивается в кресле к вошедшему. Тот как ни странно уже совсем рядом, сидит напротив и хитро улыбается с парой бокалов вина в руках. Он уже без крыльев, почти человек, лишь длинные черные ногти птичьи изогнуты когтями. Ими он легонько постукивает по тонкому стеклу бокала взбалтывая алую жидкость. — Не бойся, ничего я тебе не подсыпал, мне же от этого хуже будет. — снова улыбается протягивая один из бокалов Разумовскому — Мне нет смысла тебя травить. — Я знаю, в алкоголь можно подмешать не только яд. Паранойя Серёжи явно не радует Птицу, ему хочется слишком много, не бывает же всё так просто как в его мечтах, придется ускоренно втираться в доверие чтобы потом растоптать его. — Я же никогда тебя не обманывал, дорогой — он звучит необычно ласково — Лишь иногда не договаривал, но это ведь было ради твоего же блага, конечно ты можешь отказаться, я ведь не давлю. — и он поднимиться оставляя бокал на столе рядом с Разумовским после чего мягко коснется его щеки проводя по ней коготками из-за чего по сухой коже пробегут мурашки — Я же обещал никогда не обижать тебя. — теперь улыбка стала мягче, теплее что-ли. — Ладно, хорошо, только убери руки — Сергей попытался отмахнуться от него но это было не обязательно, Птица послушно убрал руку возвращаясь на диван. Пили они как оказалось много, на полу стояли бутылки из-под различных вин, Серёжа уже явно пьяный сидел в объятьях Птицы, он же в свою очередь совершенно трезвый осторожно перебирал огненно-рыжие волосы запуская в них длинные тонкие пальцы, легонько проводил ногтями по ушам заводя за них непослушные прядки норовящие снова соскользнуть на миловидное личико мальчика который сейчас кажется целиком находился в его власти. — Ты всегда так нервничаешь, а волосы такие хорошие, мягкие, мне даже иногда кажется что ты тоже не совсем обычный человек. — А какой же? — ещё одна особенность Серёжи: даже в настолько нетрезвом состоянии он способен так чётко говорить, пусть это будет несуразный бред, но он выговорит каждую буковку четко. — Необычный, — в голосе слышалась довольная улыбка — самый необыкновенный, так сказал бы Волков, верно? — К чему ты клонишь? — Узнаешь, со временем всё узнаешь — голос эхом отдавался в голове, бархатом покрывал сознание мешая и без того плохо соображающему Серёже концентрироваться на одной мысли или хотя бы немного осознавать происходящее. Ему всегда говорили о том что он не умеет пить, но Разумовского это не останавливало, тем более сейчас он пьёт будто бы сам с собой и ничего страшного не произойдет, так ведь? Но это предубеждение развеет, как Сережа выразился, он сам. Как оказалось действия Птицы не такие уж хаотичные и беспричинные, он осторожно, старательно зачесывал длинные волосы на одну сторону тем самым открывая себе шею сидящего перед ним Серёжи. Поэтому через несколько минут блаженной тишины ещё не тронутую никем кожу обжег горячий, мокрый и чувственный поцелуй. Такое будто бы внезапное действие заставило Серёжу вздрогнуть пропустив вдох из-за чего даже голова закружилась. А может это от удовольствия? Чужие губы кажется вечность не отлипали бы от манящей шеи, но даже внеземным существам нужен воздух, тем более если эти существа принимают человеческое обличие. Это и спасло краснеющего Серёжу. Конечно не будь его рассудок затуманен он бы выбрался из объятий, оттолкнул, испугался бы, и больше никогда бы не подпустит к себе свою пташку, но сейчас он был в состоянии только краснеть до кончиков ушей. Но Птица отстранился всего на несколько секунд, Сережа даже не успел ничего сказать как по его шее медленно и от того так мучительно скользнул чужой язык оставляя влажный след за собой от плеча до самого уха. Рваный вздох выдал всё: страх, непонимание, но в тоже время в этом вздохе читался интерес, Серёжа, не увлекающийся подобным, даже не удосужился изучить что-то помимо курса биологии, это было ему незачем. Сами подумайте, тихий мальчик боящийся просто довериться кому-то, не то что принять хотя бы в друзья, он был уверен что по крайней мере в ближайшее время не заведёт крепких отношений, достаточно крепких, для того чтобы перейти от объятий и милых поцелуев в постель. Он ведь даже в подростковом возрасте, когда бушуют гормоны, ни разу не глянул порно, ему это не было интересно, как в принципе и сейчас. Потому сейчас ему было интересно что же произойдет, что последует за этими ласками. Хоть этот интерес и затопил страх, он всё равно присутствовал. Так же мальчика терзало непринятие всех этих эмоций, но скоро он почувствовал как его совсем легонько укусили за мочку уха. — Ты ведь хочешь этого, я знаю — лукавый шепот прозвучал прямо над ухом, принеся с собой новую волну мурашек. — Пусти, Олег может вернуться в любой момент. — кажется его голос снова дрогнул, непонятно от волнения или всё того же страха. — Нам то что? — его не особо заботят моральные принципы и раньше подобного не происходило не столько потому что это «неправильно» и «некрасиво», а только потому что Олег мог помешать. Но сейчас Олега здесь нет, а значит Серёжа наконец только его и больше ничей. — Но ведь. — но договорить ему не дадут приставив палец к мягким губам — Ты слишком много болтаешь, мне это не нравится. Теперь Птица развернул к себе хрупкое личико, такое приторно слащавое, а из-за смущения и всех переживаний, написанных на нём, оно выглядело даже как-то жалко. Это забавляло и почему-то завораживало. Поэтому ближайшие несколько секунд они просто смотрели друг на друга так завороженно, будто бы перед ними раскрывался новый прекрасный мир полный своих тайн и загадок. Но эту идиллию, как ни странно, прервал Серёжа. Он боязливо подался вперед, вообразил себя в каком-нибудь романе или фильме на любовную тематику. Но тут не было ничего романтичного, Птица тотчас схватил Серёжу за грудки грубо притягивая к себе и настойчиво целуя. Этот поцелуй растёкся по губам сладким вином, он был долгим, пьянящим словно они не целовались, а до сих пор пили вино в тёплых объятьях друг друга, пробирающим до дрожи. Сам Серёжа не заметил как очутился уже полностью развернутым лицом к своему искусителю, не понимал когда, успел обнять его за шею, он вообще заметил это только когда его наконец перестали целовать отпуская от себя. Подобное положение его смутило ещё сильнее из-за чего он поспешно спрятал лицо в пушистые перья на шее, будто бы воротником обводящие её. Но словно по щелчку пальцев они в прямом смысле растворились в воздухе окутав своего носителя черной дымкой. Теперь лицо Серёжи обдало холодом бледной кожи его фантазии, который кстати не медлил, поднял раскрасневшееся личико на себя, но целовать не спешил. Он властно водил большим пальцем по искусанным губам ухмыляясь чему-то своему. Его глаза горели ярче обычного. Казалось он готов сожрать Серёжу этим взглядом. Птица здесь явно доминировал и, как ни странно, Серёжа это отчётливо чувствовал уже сейчас. Но он совершенно ничего не делал, попросту не знал что делать в таких ситуациях кроме как отводить взгляд надеясь, что всё это ему просто кажется и вот-вот закончиться. Ему не казалось. Оставив мальчика без поцелуя Птица прильнул к его правой щеке. Он целовал каждый сантиметр чужой кожи, старался насладиться ей, её вишнёвым запахом, вкусом. — Знал бы ты как мне нравится твой одеколон — снова улыбка, теперь похотливая — так мило смущаешься хотя я не сделал ещё ничего. Серёжа не понял ни слова, лишь уловил нотки пошлости в сладких речах приятно царапающих всё внутри. Как обманчивы эти нежные прикосновения кончиком холодного носа, его обладатель неспешно водил им по шее, отодвигая воротник рубашки, чтобы добраться до ключиц и оставить на них жгучий поцелуй. Притянув к себе Серёжу Птица всё так же неторопливо расстёгивал пуговицы белоснежной рубашки. Сам он благодаря магии уже оголился до пояса, он сам положил сережины руки на собственные плечи и теперь короткие ногти слабо царапали почти белую кожу оставляя на ней красные полосы-царапины. Но спустившись до предпоследней пуговицы он остановился. — Думаю платье пошло бы тебе, с такой фигуркой. — Серёжа не видит ухмылки, он уже давно отвернулся пряча за волосами совсем красное личико — Тебе стоит примерить. И уже через секунду вместо расстёгнутой рубашки на хрупкие плечи были накинуты полупрозрачные рукава блестящей накидки. Она сверкала в тусклом свете настольной лампы будто бы золотом. По́лы её доходили до пола растекаясь по нему волнами полыхающих складок. Ткань струилась словно водопад в закатном солнце, огибающий довольно-таки худощавое, из-за долго пребывания не в лучших условиях, тело. Под ней было самое простенькое короткое платье без рукавов, не особо пышное, не особо броское, лишь темнее основной части наряда. Накидка была подпоясана тонким ремешком в цвет платья, этот ремешок эффектно подчёркивал утончённую талию, что не могло оставить равнодушным. Вот и Птица на чьих коленях сейчас сидит Разумовский в столь откровенном для него наряде, с горящими от стыда ушами и бегающими напуганными глазами, не удержался и положив руки на, кажущиеся широкими из-за подобного облачения, бёдра мальчика довольно прикусил губу спускаясь изучающим взглядом по груди к невольно раздвинутым ножкам, по другому сидеть было бы не особо удобно. — Действительно хорошо — кажется в его голосе появилась издёвка — ты такой послушный мальчик, почему же раньше не позволял целовать? — Это. Это пугает. — Серёжа попытался встать, но чужие руки были сильнее и ничего не вышло — Обещаю, тебе понравится. — Н-нет. Пусти. — и непонятно стесняется он или действительно пытается выбраться из цепких лап, хотя в любом случае он старается не особо усердно для сильного испуга, а значит сейчас всё нормально, ну или хотя бы не худшее что могло быть. Теперь уже от побега его остановил поцелуй, в шею, но не такой, как раньше, долгий, слишком мокрый, то и дело чувствовался горячий язык на нежной коже. После него расцвела жгучая роза засоса. Новое ощущение, пробившее словно разряд тока, заставило Серёжу сильно, почти в кровь укусить собственные губы. В награду за это он получил поцелуй, из-за контраста кажущимся холодным и нежным, словно ментоловым, таким же как та первая сигарета выхваченная у Волкова ещё в школе. Странное сравнение, но почему-то именно этот тёплый дым с мятным послевкусием возник в голове Серёжи. Он поспешил избавиться от мыслей, не хотелось ему чтобы всё это оставило такой же след, как и воспоминания связанные с Олегом. Долго ему пытаться не пришлось, в реальность его вернули чужие руки, опустившиеся до неприличия низко, теперь сжимающие сквозь тонкую ткань нежную кожу. Ткань была действительно тонка, невесома, настолько что Серёжа отчётливо чувствовал острые ногти и птичью, хищную хватку так, будто одежды на нем вовсе не было. — Не сдерживайся, здесь ведь только мы. Только сейчас Разумовский обнаружил что до сих пор плотно сжимает губы кусая их и заметил что это вызывает довольную ухмылку Птицы чьи руки так непринужденно покоились на его ягодицах. — Пусти сейчас же. — он снова рванулся силясь вырваться из пьянящих объятий, но всё было тщетно. — Как ты мне надоел. — с этими словами в шею Сергея впились кусая с такой силой, что он даже хрипло вскрикнул жмурясь. В следующее мгновение его уже завалили на диван вжимая в жёсткие подушки всем телом. Он действительно будто бы взбесил Птицу, он неустанно оставлял на плечах и шее алеющие следы. Разумеется подобные действия были даже не столько неприятными, сколько болезненными, поэтому желанные стоны сбивались вскриками. Первое время это было полностью проигнорировано, Птица был увлечен расстегиванием платья, конечно это было не обязательно, но он хотел видеть израненное из-за него шрамами тело, хотел ощущать под пальцами не скользкую ткань, а мягкую, нежную кожу, хотел видеть как напрягается каждая мышца, как его, только его мальчик вытягивается в струнку от удовольствия, выгибает спину на встречу хватая его за руки, он хотел видеть его таким каким ещё не доводилось видеть никому. Поэтому попутно с поцелуями, засосами и укусами он старательно расстёгивал молнию. Понятно что это было весьма проблематично из-за того что Серёжа всё-таки лежит на спине, но и это было продуманно. Птица успел подхватить его за талию и теперь осторожно приподнимал его помогая себе совладать с проклятой застёжкой. Если бы он не был так увлечён дрожащими плечами Разумовского, то справился бы в разы быстрее просто щёлкнув пальцами, но возбуждение пьянило, не давало отвлечься от будоражащего желания и потому приходилось срывать с него одежду вручную, так он поступил с накидкой силой разорвав её и тем самым открыв доступ к красивым плечам усыпанным веснушками и мелкими шрамиками от стекла, сухими из воды тогда выйти не получилось. Но платье сейчас ему особо не мешало, поэтому он не торопился, а вдумчиво стягивал его со своей жертвы. Как бы Серёжа не старался, отстраниться не выходило, попросту некуда было, поэтому через несколько минут он всё же успокоился, лишь спрятал раскрасневшееся личико за руками. Совсем скоро он был совершенно обнажён, даже белье с него успешно стянули. Но вместе с одеждой пропали и прикосновения, Птица будто бы давал шанс уйти, избежать того что может произойти. Но как только Серёжа открыл лицо дабы убедиться в том что это действительно так его запястья тут же сжали заводя над головой. Теперь взгляд прятать было некуда ведь вторая рука уже поймала его за подбородок не позволяя отвернуться. Серёжа не сразу понял что происходит лишь потому что его снова утянули в поцелуй, горячий и долгий, неожиданный. Неожиданный потому что Птица в один момент прикусил чужие губы, заставляя, разомкнуть их. Странно, даже для самого Серёжи, то что он поддался этой ласке, ответил на поцелуй позволяя сплестись языками. А пока они целовались вокруг хрупких запястий оплелась верёвка фиксируя руки над головой, но Серёжа не заметил этого, не замечал он этого до того момента пока от него вновь не отстранился Птица оставив на губах терпкую сладость. Но и возмутиться он не успел, ведь теперь Птице было предоставлено всё тело, целиком, поэтому он поспешил отметить каждый сантиметр чужой кожи поцелуями, кое-где кусал, уже не сильно, играючи. Теперь эти прикосновения вызывали стоны и довольное мычание, пусть Серёжа и пытался не показывать удовольствия у него это очень плохо получалось. И это очень скоро надоело Птице. — Ты слишком шумный — облизываясь он поднялся на руках нависая над Серёжей. Торс был покрыт испариной, грудь часто вздымалась, а рыжие волосы растрепались и теперь не лежали в причёске так идеально, как обычно, они спадали на лицо закрывая янтарные глаза. Но даже сквозь волосы было видно как они светятся звериным огнём. Его глаза будто пронзали, казалось он уже взглядом отымел Серёжу во всех позах так, как хотелось ему. Если бы Серёжа не прятал глаз до этого сейчас бы не смог отвести взгляда лишь сильнее краснея, но он будто предугадал это жмурясь. — надо бы тебя заткнуть. — и немедля он снова поцеловал его. Из-за этого Серёжа не видел того что происходит, лишь тонул в вязком поцелуе. И всё будто бы шло нормально, только вот ни Серёжа, устроившийся бёдрами на чужих коленях, ни Птица, магией избавившийся от всего лишнего, не подумали о подготовке. Сережа просто не знал об этом, Птица — не думал. Поэтому поцелуй прервался совершенно неожиданно и абсолютно неприятно, болезненным вскриком и тут же прокушенной губой. Но Птицу такая реакция не смутила, он видел как жалобно на него смотрят голубые глаза наполняющиеся слезами, видел как он рвано хватал воздух, чувствовал как он напрягся. — Чшшш, ты делаешь только хуже. Успокойся. — это явно не особо помогало поэтому, пришлось отстраниться от напуганного лица. И с этим нужно было что-то делать, отпускать не хотелось, хотелось только большего, но навредить своему носителю последнее чего хотел любой из сущностей, это ведь отразиться и на нем. Поэтому холодная рука осторожно накрыла чуть влажный живот Серёжи потихоньку гладя его, затем, касаясь лишь кончиками пальцев он вывел на коже какой-то символ. И как ни странно с искусанных губ сорвался лёгкий стон, облегчения, но дышать всё ещё было трудно, как и понять что происходит: голова кружилась из-за выпитого вина ещё и магия явно не только расслабиться его заставила. К его лицу снова склоняться мягко и долго целуя, старательно слизывая выступившую кровь на губах и вместе с этим начиная плавно-плавно двигаться. Но даже этого было достаточно для того чтобы Сергей начал податливо стонать в чужие губы. Из-за лишних звуков Птица не сильно прикусил его губы будто бы говоря о том что нужно быть тише иначе их услышат наёмники остающиеся внизу, на первом этаже поместья. Пусть в здании и чудесная звукоизоляция паранойя частично перешла к Птице от Серёжи, хотя вряд-ли это можно называть паранойей, скорее нежелание быть прерванными. Сережа постарался послушно притихнуть, но и это выходило не мастерски. Не особо долго и Птица нежился, буквально через несколько минут он довольно резко ускорился заставляя его мальчика красиво выгнуться, всё как по заказу: стоны, вскрики, он даже уже не пытается выбраться, наоборот совсем мягкий и податливый, весь в его отметинах, весь его. Он оставлял яркие царапины на узких бёдрах из-за чего их обладатель вздрагивал запрокидывая голову. — Ещё, прошу ещё. — голос был сорван, а потому совсем тихим, рычащим. — Ненасытный. — подобное заводило сильнее, заставляло стараться больше. Но это сопровождалось слишком громкими стонами, которые всё-таки раздражали Птицу, поэтому в один прекрасный момент он одной рукой сжал впалые щёки закрывая рукой рот своего ненаглядного. — Будь тише. Иначе будет хуже, ты же не хочешь этого? — молчание как известно знак согласия, а, значит, ничего уж слишком плохого не произойдет. Теперь в тишине комнаты были слышны только хлюпанье и шлепки, сбитое дыхание и иногда всё-таки вырывающиеся стоны, сдавленные, тихие и хриплые из-за того что Серёже и вдохнуть спокойно не удавалось. Наконец, кусая губы тихо простонал и Птица достигнув пика почти одновременно с мальчиком под ним. Нежно не вышло, хотя, он ведь особо и не старался. — А ты не хотел.- он прорычал это на самое ухо Серёже укладываясь рядом — теперь ты только мой. — он уложил Серёжу к себе на грудь обнимая наконец вернувшимися крыльями даря тепло и покой. Сейчас он улыбался нежно и мягко, без пошлости и издёвки. Но Серёжа не ответил, слишком его это вымотало, поэтому как только его щека коснулась чужого тела он сразу же уснул. Проснулись они оба озарённые красными лучами рассвета, Серёжа даже не успел спросить что произошло и почему они спят в обнимку ещё и голые, Птица его опередил рассказав как всё прошло во всех красках, не забыл упомянуть и того что Серёжа явно просил его о большем, после этого краткого, но яркого пересказа смущённого Разумовского отправили в душ. Ближайшие пару часов он стоял под горячей водой рассматривая в зеркале своё запятнанное тело, укусы всё ещё ныли, с засосами дела обстояли лучше, если не учитывать того что их было в пять раз больше и они были рассыпаны везде. Он медленно скользил взглядом по плечам, груди, животу, наконец его взгляд зацепился за натёртые веревкой запястья. Именно это стало одной из немногих причин по которым Серёжа вышел из ванной. Когда он спустился в кухню там уже пил кофе Птица, так будто ничего не произошло. — Это ещё что такое? — Серёжа вытянул руки показывая красные следы-браслеты. — Просто ты так усердно прятал своё прекрасное личико, а мне очень нравится твоя мордашка. — совершенно спокоен, как будто такое происходит ежедневно и вполне в порядке вещей. — Ты так спокойно об этом говоришь. — а Серёжу это бесит, не ситуация, она скорее смущает, а вот Птица и его пофигизм действительно раздражает. — А ты смущаешься, чертовски мило. — как и ожидалось щёки Сергея тут же покраснели. — Не уходи от темы. Кто тебе вообще позволил. — Ты. Ты сам этого хотел. Хотел чтобы жёстко, страстно, горячо. Не забывай что я всё ещё имею доступ к твоему разуму и знаю все твои потаённые желания, даже те которые ты отрицаешь. Хотя, ты хотел чтобы это был Олег, верно? — кажется Серёжа покраснел даже сильнее чем этой ночью — значит верно. Ну прости, Олег слишком глуп, чтобы догадаться о твоих чувствах, а вот я, я всегда рядом, не обману и не предам, я лучше него. Он ведь совсем не достоин такого прекрасного мальчика, ты же знаешь это. — Ты что, ревнуешь? — почему-то Серёжа даже усмехнулся несмотря на смущение. — Разве ревность сейчас имеет смысл? Тогда, когда несколько часов назад ты звал меня сбиваясь стоном, тогда, когда так просил поцелуев, моих поцелуев, таял в моих руках, думаешь я действительно ревную? — Замолчи. — махнув головой Серёжа спрятался за длинными волосами. — Вот ты сам и признал что я лучше Волкова. — на это Серёжа уже не ответил, да и не нужно было. Он лишь старательно поправил горловину любимого свитера, той самой идеальной вещи которую можно носить куда угодно, а теперь он ещё и скрывал последствия сегодняшней ночи. Взяв банку газировки Серёжа сел куда-то в сторону от Птицы, так чтобы не сидеть прям в плотную, но и чтобы не видеть друг друга. Хотя даже так он чувствовал довольный взгляд янтарных глаз на себе. Наконец, к девяти в комнату зашёл Олег. До этого тишину не прерывал никто. — Что у вас тут уже произошло? В кабинете погром, вы совсем тихо сидите, что вы натворили? — Волков был, как всегда, спокоен, ни капли злости никогда не было в его голосе. — Мы. Мы. — необычайно сложно подобрать слова будучи смущённым и напуганным. — Мы переспали. Он был таким лапочкой, послушный, жаль что тебе не досталось. — злорадная улыбка вспыхнула на губах блестящих от горького кофе. Ему это сообщение доставило такое удовольствие, что даже перья на затылке стали дыбом. Он прекрасно знал, видел, чувствовал как выхватил Серёжу прям из рук, ещё так просто, он обожает чувствовать своё превосходство, и потому сейчас не мог сдерживать улыбку. — Вы что? — голос Олега был непоколебим, казалось только Серёжа в полной мере понимает что произошло. — Переспали, хочешь расскажу? — снова эта издёвка в голосе, до тошноты знакомая. — Воздержусь. Серёж, всё нормально? — внятного ответа он так и не получил, лишь кивок. И Олег, тоже как ни в чем не бывало, принялся готовить завтрак, и никто не знает что он сейчас на самом деле чувствует.